Выступление Председателя советской делегации M. M. Литвинова иа одиннадцатом заседании V сессии Подготовительной комиссии конференции по разоружению

24 марта 1928 г.

Господин председатель, я надеюсь, вы поймете, что я не могу голосовать ни за эту резолюцию, ни за какую-либо из ее частей⁷². Я не могу голосовать за первую часть, которая отклоняет наше предложение о полном разоружении **. Я также не могу голосовать за ее последнюю часть, которая не устанавливает срока созыва следующей сессии комиссии. В особенности я возражаю против второй части, в которой первое чтение нашего нового проекта Конвенции о сокращении вооружений *** переносится на более поздний срок. Это было решено без предварительного обсуждения; этот вопрос вовсе не обсуждался. Для меня эта резолюция является совершенно новой, и я не знаю, так же как я не знал вчера, на чем основан отказ обсуждать на данной сессии наше новое предложение. Так как предложение о перенесении работ Подготовительной комиссии по разоружению на Международную конференцию было отклонено, я осмеливаюсь в последний момент выразить надежду, что могут быть сделаны некоторые попытки вселить жизнь в Подготовительную комиссию, н я хотел бы содействовать

* См. также док. № ЮЗ, 104. ** См. док. № 45, 84, 94. *** См. док. № 95, 97, 98.

этому путем побуждения ее к первому чтению нового советского проекта конвенции. Однако, прежде чем это сделать, я хочу в кратких словах коснуться замечания, сделанного сегодня утром графом Клозелем по поводу моего якобы заявления, что мы не будем поддерживать наш собственный проект конвенции, если он будет принят другими правительствами, и подразумевающего, что наша революция уже пожирает собственных детей⁷³. В этом отношении я хочу дать графу Клозелю некоторые разъяснения. Очевидно, он не совсем правильно понял мои слова. Я сказал, что Советское правительство не будет считать себя связанным отдельными статьями проекта конвенции. Часть проекта не является еще самим проектом. Я также хочу охарактеризовать замечание графа Клозеля относительно того, что наш проект конвенции о всеобщем и полном разоружении как будто бы подвергся на этой сессии постатейному рассмотрению. Правда, некоторое число статей было подвергнуто рассмотрению и строгой критике, однако это были наименее важные пункты. Первые тридцать шесть статей, которые составляют сущность всего проекта, не были вовсе затронуты. Полное разоружение — самая суть нашей конвенции— было в общем отклонено.

Поскольку я этого коснулся, я хотел бы разъяснить почтенному делегату Польши, что вступительная часть нашей новой конвенции, признавая вооружение в качестве одного из факторов войны, не находится в противоречии с нашими предыдущими заявлениями. Мы никогда не утверждали, что вооружения являются единственной причиной войны, однако уничтожение вооружений, конечно, способно предотвратить войны. Причины войны могут быть многоголовой гидрой, однако все эти головы могут быть отсечены при помощи одной лишь сабли.

Теперь я перехожу к нашему второму комплексу предложений. Предложенные сейчас резолюции, кажется, свидетельствуют о наличии желания среди присутствующих не заниматься нашим проектом конвенции о сокращении вооружений, а привести сессию к скорейшему концу. Легко понять человеческое желание тех, кто находится здесь с самого начала сессии Комитета по арбитражу и безопасности, прекратить на время свою работу, однако лично они едва ли могут почувствовать действительное удовлетворение, приведя сессию к концу, когда работа все еще требует того, чтобы ее выполнили. Здесь были заявлены жалобы по поводу того, что мы, так сказать, в последнюю минуту неожиданно представили комиссии новый проект конвенции. Вполне понятно, что, поскольку наше предложение о полном разоружении, которое всегда будет оставаться нашей главной целью, окончательно ие обсуждалось комиссией, для нас является невозможным

делать предложения, имеющие меньший интерес для нас, и исключить наши первые предложения.

Я сейчас не буду касаться заслуг нашего проекта конвенции, хотя некоторые из его частей фактически были затронуты ораторами сегодня утром. Например, почтенный делегат Польши сказал, что то, что является новым в наших предложениях, не является хорошим, а то, что в них хорошо, то не ново. Я полагаю, что он признает, что он находится в противоречии с почтенным делегатом Франции, который заявил нам сегодня утром, что в наших предложениях нет ничего нового и то, что в них содержится, давным-давно отклонено. Это означает, что то, что хорошо, отклонено. В соответствии с заявлением почтенного делегата Польши вы отклонили то, что является хорошим в наших предложениях.

Я не могу понять графа Клозеля, который сегодня, точно так же как и вчера вечером, настаивает иа том, что лучший путь для успеха дела — это ничего не делать. Вчера я пытался получить от него некоторые разъяснения, сегодня он повторил те же самые заявления, не дав какого-либо разъяснения.

Я пытаюсь говорить uo-аиглнйски, однако я опасаюсь, что каким бы я языком ни пользовался, этот язык будет всегда оставаться советским языком и едва ли он станет понятным для присутствующих здесь делегаций. Поэтому я попытаюсь говорить на языке, который был здесь употреблен прежде, когда французской и британской делегациями были представлены первые два проекта частичного разоружения. Вот что было сказано в то время.

«После того как эти три основные категории были приняты, мы можем перейти к обсуждению главных заключающихся в них проблем, в отношении которых желательно соглашение в принципе, прежде чем перейти к техническим деталям». Это было сказано председателем. Это именно то, что мы требуем по отношению к нашему проекту конвенции: что вы должны црежде всего согласиться с главными принципами, а уже затем перейти к детальному обсуждению. Это было предложено председателем, когда первые два проекта были внесены, и я хотел его просить не отказать распространить на нас эту привилегию.

Далее, делегат Британской империи виконт Сесиль сказал: «Формально мы собрались для обсуждения результатов исследований, которые произвела наша техническая подкомиссия, однако я соглашусь с тем, что мы должны знать, что мир будет глубоко разочарован, если мы не сможем доказать в конце нашей сессии, что нами сделан определенный и конкретный шаг вперед на пути к сокращению и ограничению вооружений». Это было сказано на третьей сессии данной комиссии. С тех пор мы имели наши четвертую и пятую сессии, тем

не менее в этой области ничего не было сделано. То- же самое можно сказать про нашу теперешнюю работу.

Далее виконт Сесиль сказал:

«Британское правительство наряду со всеми другими правительствами обсуждало этот вопрос с огромнейшим вниманием, и оно считает, что, по всей вероятности, лучшим путем, посредством которого оно может помочь в деле разрешения этого весьма важного вопроса, является предложение настоящей комиссии проекта конвенции не для того, конечно, чтобы навязать содержащиеся в нем решения своим коллегам — это было бы абсурдной претензией, но для того, чтобы создать базис для обсуждения, который, мы надеемся, будет более плодотворным, чем какой-либо другой путь для приближения к этому деликатному и трудному вопросу. Я составил такую конвенцию, и прежде, чем я приступлю к изложению своих замечаний, я хотел бы просить секретариат не отказать раздать копии этой конвенции на английском и французском языках».

Это именно то, что я сказал вчера вечером: я сказал, что я хотел бы передать секретариату наш цроект конвенции для раздачи его вам на рассмотрение. Это было сделано. Я должен отдать дань превосходной работе, выполненной секцией разоружения Лиги, которой я не могу не высказать своей цохвалы. В настоящее время мы имеем перед собой наш проект конвенции на двух языках, и я не вижу никаких оснований, почему с ним не может быть поступлено так же, как это было сделано на первой сессии с британским и французским проектами конвенций. В то время почтенный делегат Польши г. Сокал сказал: «Для нас будет лучше знать оба — британский и французский— цроекта до продолжения обсуждения, и поэтому заседание лучше отложить до вторника или среды пополудни».

Он цошел настолько далеко, что предложил отложить на несколько дней изучение предложений, чтобы затем приступить к дальнейшей работе. Я хотел бы просить делегата соседней с нами страны не отказать предоставить нам эту же привилегию.

Последняя цитата, которую я хочу привести, содержится в речи почтенного делегата Соединенных Штатов Америки, который сказал: «Проекты конвенций, которые были предложены британской и французской делегациями, и очень важные разъяснения виконта Сесиля и Поль Бонкура дали нам много материала, требующего самого внимательного изучения. Я признаюсь, что я не имел еще времени для рассмотрения этих предложений со вниманием, которого они заслуживают. Мои военные н морские помощники изучают их тщательно, однако в деле такой большой важности они считают, что им необходимо несколько дней для того, чтобы воздать Должную дань этому вопросу. Придавая важное значение

проектам конвенции, я передал по телеграфу моему правительству их полный текст и рассчитываю, что в течение нескольких дней я получу изложение его взглядов».

Из этого вы увидите, какие шаги были предприняты почтенными делегатами в связи с другими проектами, предложенными другими делегациями. Я спрашиваю вас, г. председатель и господа, почему, по справедливости говоря, та же процедура не может быть применена к нашим предложениям. Какие существуют препятствия на пути к обсуждению, по крайней мере, принципов нашей конвенции и выражению мнения о них? Почему не будет прнступлено к первому чтению таким же образом, как это было сделано с другими конвенциями? Поэтому я чувствую, что я не могу выполнить своей задачи и директив, которые я получил от моего правительства, без того, чтобы не потребовать самым формальным образом первого чтения нашего нового проекта конвенции о сокращении вооружений*.

Печат. по сб. «League of Nations. Documents of the Preparatory Commission for the Disarmament Conference, Series VI», Geneva, 1928. pp 308—309. Опубл. в кн. tB борьбе за миа Советская делегация на V сессии Комиссии по разоружению», изд. НКИД СССР, М., 1928, стр. 39—43.

104. Заявление Председателя советской делегации М. М. Литвинова иа одиннадцатом заседании V сессии Подготовительной комиссии конференции по разоружению⁷⁴

24 марта 1928 г.

Прежде чем комиссия окончательно разойдется, я считаю своим долгом огласить здесь краткое заявление, излагающее точку зрения советской делегации н Советского правительства по вопросу о результатах той части работы Подготовительной комиссии по разоружению, в которой принимала участие советская делегация.

Господин председатель, Вам известно, что не по вине Советского правительства, откликнувшегося немедленно на приглашение Совета Лиги наций принять участие в работах Подготовительной комиссии, советская делегация была лишена возможности участвовать в ее первых трех сессиях. Прибыв для участия в работе IV сессии, советская делегация немедленно же, не теряя ии одной минуты времени, внесла свое предложение о немедленном обсуждении принципа всеобщего, немедленного и полного разоружения **.

* См. также док. № 104. ** См. т. X, док. № 272, 273.

Предложение советской делегации было отклонено Подготовительной комиссией, которая согласилась лишь принять советский проект к обсуждению на следующей своей сессии. V сессия, имевшая место через три месяца после IV, обсудила советское предложение*, обсудила для того, чтобы его отвергнуть. Таким образом, я не могу констатировать, чтобы в продолжение IV и V сессий комиссия сделала что-либо положительное на пути к выполнению той задачи, ради которой она была вообще создана. Во время дискуссии по проекту советской делегации о всеобщем разоружении нам сообщили, что принцип всеобщего разоружения, как таковой, противоречит Статуту Лиги наций и мандату, который получила Подготовительная комиссия, вследствие чего этот принцип не может быть положен в основу дальнейших работ комиссии. Нас уверяли, что, лишь приняв в основу принцип сокращения вооружений, комиссия сможет плодотворно работать.

Верная искренним стремлениям своего правительства сделать все возможное для осуществления хотя бы частичного уменьшения бремени милитаризма, советская делегация, не теряя времени на формальные проволочки и проникнутая твердым желанием тем или иным способом добиться осуществления поставленной ею перед собой задачи сокращения вооружений, немедленно же внесла свой проект частичного разоружения **, проект, построенный на том самом принципе, который, по заявлению всех выступавших здесь ораторов, лежит в основе работ Подготовительной комиссии.

Советская делегация до сих пор не вндит никаких заслуживающих внимания обстоятельств, которые могли бы оправдать какие бы то нн было отсрочки в обсуждении проекта, способного как-либо уменьшить бремя милитаризма и тем самым уменьшить опасность войны.

Вопреки стремлениям и настояниям советской делегации о необходимости наискорейшего достижения поставленной цели, осуществления которой ждет человечество, Подготовительная комиссия сочла возможным отложить на неопределенное время рассмотрение советского проекта конвенции о частичном разоружении.

Большинство принявших зто решение, очевидно, считает, что осуществление задачи скорейшего, хотя бы частичного, разоружения может подождать. Большинство, очевидно, считает, что человечество может неопределенное время ждать, пока Подготовительная комиссия сочтет момент удобным для возобновления работ, могущих принести некое облегчение от тягот непрекращающихся вооружений и уменьшение

* См. док. № 45, 84, 94. '* См. док. № 98.

возможности повторения новой, на этот раз еще более чудовищной бойни.

Здесь раздавались голоса,— я напомню выступление г. Политиса, который сравнивал работу Подготовительной комиссии с работой ученого в своей лаборатории. Здесь иронически говорили о том, что непосвященные не понимают необходимости медленного темпа подобных научных изысканий.

Я считаю необходимым заявить, что советская делегация не считает, что работы Подготовительной комиссии можно уподобить изысканиям астронома, пытающегося отыскать какую-либо новую звезду или планету. Как ни велики заслуги астрономии, человечество может подождать с открытием новой звезды.

Согласиться на подобный медленный темп работы по такому животрепещущему вопросу практической политики, как вопрос разоружения или сокращения вооружений,— значит игнорировать подлинные интересы человечества и ту опасность, перед которой оно непрерывно стоит.

Как бы те, которые думают, что в их распоряжении имеется бесконечное количество времени для работы Подготовительной комиссии по разоружению, не получили в один прекрасный день серьезного потрясения. Мы, со своей стороны, понимая кое-что в международных отношениях, видим эту опасность и старались предупредить Подготовительную комиссию, чтобы она поторопилась со своей работой во избежание этого.

Советская делегация не может принять на себя ни в какой мере ответственность за промедление в обсуждении ее проекта частичного разоружения. Со всей ясностью она подчеркивает, что ответственность за это промедление со всеми вытекающими отсюда последствиями ложится целиком н полностью на большинство комиссии *.

Печат. по сб. «League of Nations. Documents of the Preparatory Commission for the Disarmament Conference, Series VI», Geneva, 1928. pp. 312—313.

Опубл. в газ. «Известия» Ли 73 (3307), 27 марта 1928 г.

105, Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Японии Заместителю Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Л. JW. Карахаиу

24 марта 1928 г.

23 марта в 8 часов вечера во дворе полпредства, против главного входа, были брошены и взорвались несколько бумажных шаров со взрывчатым веществом; одновременно был приколот кинжалом к дереву против того же входа шелковый

* См. также прил. 1 и док. № 138, 194.

платок с японским текстом, в котором советский посол обвинялся в передаче Денег Коммунистической партии Японии * и в распространении во время нахождения в России памфлетов против государственного строя Японии. Ему предлагается в итоге вернуться в свою страну. Подписан: Кэнкокукай — отряд лиги крови. Кроме того, на улице вокруг посольства были разбросаны прокламации под заглавием: «Изгоняйте русского посла — лидера большевистской пропаганды!». В них повторяются те же обвинения против посла и предлагается изгнать посла и порвать дипломатические отношения между Японией и Россией. Подпись — Кэнкокукай.

Вскоре после взрывов появилась полиция, затем по поручению Танака явился принятый Майским ** секретарь министра иностранных дел Киси с выражением сожаления; позже приехал прокурор, который произвел осмотр места, взял вещественные доказательства, опрашивал свидетелей. В тот же вечер такие же бомбы и такие же прокламации были брошены около дома Родономинто *** и около квартиры лидера последней Ояма.

Сегодня утром от-имени Танака у меня был Дэбути с официальным выражением сожаления и заявлением, что правительством приняты меры к тому, чтобы такие инциденты не повторялись. Я ему ответил, что считаю инцидент результатом газетной кампании против меня и посольства, а также результатом мягкого отношения к таким фактам, как нападение на Черкасова в Дайрене****. Я также выразил сожаление, что Кэнкокукай находится под высоким покровительством некоторых адмиралов и генералов (Того). Я сказал в заключение, что считаю сам по себе инцидент незначительным, но, если не будут приняты надлежащие и строгие меры, за ним может последовать более тяжелое и неприятное продолжение. Я уверен, что правительство сделает все возможное, и заявлением Дэбути я с этой точки зрения удовлетворен.

Сегодня в утренних газетах об этой истории ничего нет. Цензура пока не позволяет. Пустите эти сведения в нашу печать, так как посланная вчера телеграмма ТАСС, вероятно, задержана. В печати продолжаются сообщения о том, что правительство интересуется источником получения пролетарскими партиями денег на выборы, в связи с чем стоит вопрос и о русском после. На днях Зольф ***** сообщил мне, что, по его сведениям, недели через две снова начнется ожесточенная кампания против меня и СССР. В правительстве эту кампанию

* См. док. № 66, 78. ** Советник полпредства СССР в Японии. *** Рабоче-крестьянская партия (яп.). **** См. т. X, док. № 256. ***** Посол Германии в Японии.

склонен, по-видимому, поддерживать министр внутренних дел Судзуки. Посылаю йоту с изложением обстоятельств инцидента с бомбами и прокламациями и выражением уверенности, что японское правительство примет надлежащие меры ⁷⁵.

Трояновский

Печат. по арх.