Примечания 5 страница. 100 12 мая 1928 Г. Советский корабль «красный, Вымпел» задержал в 2,5 мили от Советского берега, у мыса Утхолокского (западное побережье камчатки)

¹⁰⁰ 12 мая 1928 г. советский корабль «Красный, Вымпел» задержал в 2,5 мили от советского берега, у мыса Утхолокского (западное побережье Камчатки), два японских парохода: краболовный «Сингу-мару» и транспортный «Синнэй-мару», стоявших на якоре и производивших погрузку крабовых консервов и выгрузку тары. Японцы признали, что капитаны пароходов действовали неправильно и просили разрешить пароходам покинуть советские территориальные воды для продолжения работ, в чем нм было отказано. 16 мая под конвоем «Красного Вымпела» задержанные пароходы направились в Петропавловск. За ними последовали два японских миноносца — «Минэкадзэ» и «Акикадзэ».

21 мая, во время стоянки у с. Ича, командир «Красного Вымпела» получил от командующего 2-ой японской флотилией Сибуя письмо, в котором последний предлагал приостановить конвоирование японских пароходов на 3 дня. В момент вручения этого письма «Минэкадзэ» навел орудия на «Красный Вымпел»; в это же время команда японского краболовного судна «Сингу-мару» угрожала ножами советскому караулу, выставленному на этом краболовном судне. 23 мая Сибуя во время встречи с командиром «Красного Вымпела» просил освободить пароходы под денежный залог. Стремясь не осложнять отношений, 28 мая 1928 г. советские власти освободили «Сингу-мару» и «Синнэй-мару» после того, как японцы внесли 20 тыс. иен в качестве залога и капитаны пароходов дали обязательства о явке в суд (см. также док. jNe 181, 183).

Были и другие случаи провокационного нарушения пограничного режима. Так, 28 мая против р. Сопочной, у о. Неохотничьего, в 3-мильной зоне был задержан японский кунгас с краболовного судна «Хокуэй-мару». 30 мая погранзаставой Хайрюзово в той же зоне, против р. Морошечнон, задержан другой японский кунгас с упомянутого краболовного судна «Сингу-мару». Оба кунгаса занимались самовольной ловлей крабов в 3-мильиой зоне. Эти кунгасы были силой уведены высаженными 29 мая и 3 июня с миноносцев «Акикадзэ» и «Минэкадзэ» десантами японских моряков. При этом десант с «Минэкадзэ» произвел промер советской 3-мильной зоны и поставил буйки в районе р. Морошечной, у мыса Утхолокского.

25 июля 1928 г. советский полпред А. А. Трояновский заявил заместителю министра иностранных дел Японии Дэбути протест по поводу первого десанта, а 10 августа после получения дополнительных данных — протест против высадки десанта с «Минэкадзэ». 14 августа советское полпредство посетил чиновник японского МИД Такэнами и от имени японского правительства принес извинения по поводу десанта у р. Сопочной, заверив, что будут примяты меры для недопущения подобных действий в будущем. 28 августа 1928 г. заместитель министра иностранных дел Японии Иосида от имени японского правительства в письменной форме выразил сожаление по поводу второго десанта и дал заверение, что военно-морское министерство Японии даст твердые инструкции командирам военных кораблей не допускать повторения подобных действий в будущем.— 322

¹⁰¹ 3 октября 1928 г. агент и генеральный консул СССР в королевстве Геджаса, Неджда и присоединенных областей (Саудовская Аравия) Н. Т. Тюрякулов вручил наместнику короля в Геджасе эмиру Фейсалу свои верительные грамоты, подписанные Председателем ЦИК Союза ССР •М. И. Калининым.

723-

При вручении верительных грамот Тюрякулов заявил о стремлении Советского Союза «к развитию тех дружественных отношений, которые так счастливо установились между Королевством Геджаса, Неджда и присоединенных областей, с одной стороны, и СССР — с другой», а также выразил уверенность, «что связи и отношения будут развиваться в интересах обеих сторон».

В ответной речи Фейсал заявил: «В качестве Наместника Его Королевского Величества я принимаю от Вас верительные грамоты, коими Вы аккредитуетесь Центральным Исполнительным Комитетом СССР Агентом и Генеральным консулом при Его Величестве Короле.

Я счастлив приветствовать Ваше Превосходительство и пожелать Вам благополучного пребывания и успеха в Ваших трудах, а равно я счастлив заверить Вас в том, что Вы встретите со стороны Правительства Его Величества полное содействие для укрепления дружественных отношений, которые связывают наши страны».— 322

¹⁰² События, известные как цзпнаньский инцидент, произошли в китайской провинции Шаньдун 3 мая 1928 г. Нанкинское правительство (см. т. X, прим. 115) под лозунгом «объединения Китая» еще 10 апреля начало военные действия против блока северных милитаристов, связанных с Японией,— Чжан Цзо-линя, Чжан Цзун-чана и Сунь Чуань-фана. Наступление гоминдановских войск развивалось успешно. Опасаясь полного поражения своих ставленников, Япония начала интервенцию против Китая, введя войска в провинцию Шаньдун. В официальном же коммюнике от 21 апреля японское правительство объявило этот акт «мерой самозащиты» (см. «Международная политика в Ш28 году...», М., 1929, стр. 220—221). Не оказав противодействия вступлению 1 мая гоминдановских войск в г. Цзинань, японские войска 3 мая неожиданно открыли по гоминдановским частям огонь и спровоцировали столкновение. Японское правительство немедленно направило в Шаньдун значительные подкрепления. 7 мая японские войска перешли в наступление и подвергли густонаселенный город бомбардировке. Часть китайских войск капитулировала, остальные по приказу нанкинского правительства, стремившегося умиротворить Японию, были выведены из зоны Шаньдунской железной дороги. 10 мая нанкинское правительство обратилось с просьбой о защите в Лигу наций, но ни одна из держав в тот момент не выступила с осуждением японской интервенции. Получив свободу действий, японское правительство пошло еще дальше по пути агрессии. 18 мая 1928 г. оно обратилось к пекинскому и панкинскому правительствам с меморандумом, в котором заявляло о своих особых правах в Маньчжурии. В меморандуме подчеркивалось: «Жизнь населения в Китае характеризуется крайним неспокойствием и бедствиями вследствие постоянных беспорядков, Длящихся уже многие годы, и иностранные резиденты в Китае не имеют в своей деятельности никаких гарантии безопасности. Поэтому серьезным желанием как китайцев, так и иностранцев является, чтобы эти беспорядки прекратились как можно скорее таким путем, который мог бы повести к возможности создания объединенного и мирного Китая. В особенности сильно надеется на это Япония, интересы которой специально и глубоко затронуты, так как она является ближайшим соседом Китая. Однако в настоящее время беспорядки грозят распространиться на Пекинский и,Тяньцзиньский районы, и возникает опасение, что Маньчжурия также может быть затронута Этими беспорядками. Японское правительство придает исключительное значение сохранению мира и порядка в Маньчжурии. Оно готово сделать все, что в его силах, чтобы предупредить возникновение какого-либо положения вещей, которое могло бы нарушить этот мир и порядок или послужить возможной причиной для подобных беспорядков» (см. «Известия», № 117 (3351) от 22 мая 1928 г.). Одновременно с этим из Порт-Артура в Шэньян был переведен штаб Квантунской армии, из Японии в Маньчжурию перебрасывались новые войска. Через японского посланника в Пекине Чжан Цзо-линь получил указание также сконцентрировать свои войска в Маньч-

журии. Но Чжан Цзо-линь, возглавлявший пекинское правительство, которое признавалось державами в качестве центрального правительства Китая, не желая снова стать провинциальным сатрапом своих японских покровителей, отказался выводить войска из Пекина и Северного Китая, Тогда японская разведка 4 июня 1928 г. взорвала поезд, в котором Чжан Цзо-линь ехал из Пекина в Шэньян.

Как видно из комментируемого документа. Советское правительство немедленно выступило с решительным осуждением японской агрессии в Китае. Западные же державы длительное время хранили молчание. И лишь 31 июля Чемберлен в палате общин заявил о непризнании английским правительством особых прав Японии в Маньчжурии. С аналогичным заявлением выступило и американское правительство. Бурное движение протеста, развернувшееся по всему Китаю, заставило Японию, не готовую еще к большой войне, отступить. В марте 1929 г. было подписано японо-китайское соглашение об урегулировании цзинаньского инцидента. Китай обязывался защищать жизнь и имущество японских граждан в Китае в соответствии с международным правом, а Япония — через два месяца после подписания соглашения вывести свои войска из провинции Шань-дун.— 324

¹⁰³ 19 мая 1928 г. часть территории советского полпредства в Пекине. известная под названием военного городка, была самовольно занята японским военным отрядом, который стал распоряжаться зданиями и имуществом, являвшимися собственностью СССР. На протест и. о. консула СССР в Пекине И. И. Спильванека, заявленный в тот же день, миссия Японии в Китае сначала сообщила, что об этом факте ей ничего не известно, но что она действительно намеревалась просить согласия на расквартирование там японских солдат, прибывающих на пополнение охраны дипломатического квартала в Пекине. Явившийся затем к Спиль-ванеку 1-й секретарь миссии Амо заявил, что военное командование дипквартала решило занять военный городок для расквартирования японских солдат, но что миссия не была поставлена в известность о действиях японского командования, фактически уже занявшего городок, и что она уже дала распоряжение о приостановке ввода туда японских войск. Одновременно от имени миссии Амо просил разрешения на временное расквартирование в военном городке солдат, а также на использование его для размещения японцев — гражданских беженцев. Спильванек ответил отказом. На следующий день 20 мая, японские войска покинули территорию городка — 325, 326

¹⁰⁴ В связи с «делом Турека» польская печать развернула резкую кампанию против полномочного представительства СССР в Польше (см. газ. «Известия» от 29 мая 1928 г.).

«Афера Турека,— указывалось в газ. «Известия» 22 июля 1928 г.,— служит новой иллюстрацией того ненормального положения, в которое поставлено полномочное представительство СССР в Польше».— 326

¹⁰⁵ В соответствии с заключительным протоколом (часть I, к ст. II советско-японской рыболовной конвенции) правительство СССР без торгов предоставляло в аренду советским государственным организациям рыболовные участки в водах Дальнего Востока, которые давали бы 20% от общей нормы улова, установленного к моменту вступления в силу конвенции.

В связи с тем, что ратификация рыболовной конвенции японской стороной задерживалась, и ввиду необходимости скорейшего разрешения вопроса об аренде рыболовных участков на предстоявший рыболовный сезон, в марте 1928 г. Советское правительство предложило правительству Японии продлить еще на один год арендные договоры на рыболовные участки, сданные в аренду японским рыбопромышленникам с торгов в 1927 г.. за исключением 3 рыболовных (226-6, 232 и 243) и 4 крабовых (86, Зб-а, 41 и 42) участков, которые намечались к передаче советским государственным предприятиям.

Японское правительство затягивало ответ на это предложение, несмотря на неоднократные напоминания советской стороны. Между тем неурегулированность вопроса о 7 участках создавала большие затруднения для советских государственных предприятий. Это обстоятельство отмечалось в телеграмме Л. М. Карахана от 22 мая. В телеграмме также говорилось, что в предвидении возврата этих 7 участков госорганы приобрели в США 2 консервных завода и провели ряд работ по подготовке их к эксплуатации и что, кроме того, задержка передачи этих участков может вызвать недовыполнение заводами на I млн. руб. экспортного плана. В связи с этим полпреду предлагалось заявить японскому правительству, что, так как правительство Японии уклоняется от ответа и наступает рыболовный сезон, советским хозяйственным организациям будет разрешено приступить к эксплуатации упомянутых 7 участков, не дожидаясь получения ответа Японии.

Японское правительство предложило пролонгировать старые арендные договоры или же открыть новые участки, которые могли бы компенсировать японских рыбопромышленников за намечавшиеся к возврату 7 участков. Чтобы не допустить срыва рыболовного сезона. Советское правительство пошло на уступки: для японских рыбопромышленников были вновь открыты участки 231 и 243-а, а также оставлены за ними на сезон 1928 г. участки 226-6, 36-а, 41 и 42.— 332

¹⁰⁶ В ноте от 11 апреля 1928 г. на имя Ирье-Коскинена, генерального секретаря министерства иностранных дел Финляндии, помимо предложения о созыве советско-финляндской конференции с целью урегулирования вопроса о таможенном надзоре в Финском заливе содержался протест против нарушения Мирного договора между РСФСР и Финляндией {см. т. 111, док. № 137) в результате одностороннего определения финским правительством в изданном 30 мая 1927 г. постановлении зон таможенного надзора в Финском заливе.

Конференция по вопросу о заключении соглашения между СССР и Финляндией о зонах таможенного надзора в Финском заливе состоялась в Москве с 4 по 27 сентября. Однако, как видно из зачитанной на ней декларации советской делегации (см. док. № 317), конференция не привела к положительным результатам.

В связи с позицией финляндской делегации на конференции M. M. Литвинов в ноте от 26 сентября 1928 г. заявил, что «Правительство Союза Советских Социалистических Республик не может признать правильным и закономерным изданное Финляндским Правительством постановление от 30 мая 1927 г. о таможенном управлении, поскольку этим постановлением Финляндская Республика как бы желает односторонне разрешить вопрос, который по Мирному договору от 14 октября 20 г. подлежит урегулировать совместно с СССР». В ноте содержался решительный протест в связи с изданием финляндским правительством указанного постановления и отказ Советского правительства признать предусмотренные там таможенные права и таможенные зоны Финляндии за пределами ее территориальных вод в Финском заливе до вступления в силу соглашения, в котором учитывались бы интересы.Советского Союза в этой области.— 333

¹⁰⁷ В результате переговоров советского представителя с правительством Австрии Бела Кун 1 августа 1928 г. прибыл в Москву.— 337

¹⁰⁸ Гастроли японского театра Кабуки, состоявшиеся в июле—августе 1928 г. в Москве н Ленинграде, прошли с большим успехом, что отмечалось в советской печати. Гастроли содействовали культурному сближению советского и японского народов.— 339

¹⁰⁹ Переговоры между советской и турецкой делегациями по вопросам, вытекавшим из торгового договора от 11 марта 1927 г. {см. т. X, док. № 48, 49), завершились обменом нотами между полпредом СССР в Турции Я- 3. Сурицем н министром иностранных дел Турции Тевфиком Рушди от 18 августа № 117/1212. 20 августа № 118/1213 и от 3 октября 1928 г. за № 51809/67 н 51810/68, в которых было зафиксировано следующее:

1) Принятие ранее согласованного метода учета товарооборота между СССР и Турцией на все годы действия торгового договора на основе таможенных сведений ввозящей страны и средневзвешенных реализационных цен. 2) Признание за Турцией активного торгового баланса в результате подсчета итогов первого года действия торгового договора. 3) Возобновление без всяких изменений на следующий год {номенклатурно и количественно) контингентов первого года действия торгового договора (по спискам «А» и «В»).— 339

¹¹⁰ Полномочный представитель СССР в Литве А. Я. Аросев письмом в НКИД от 1 июня 1928 г. сообщил, что он имел беседу с Вольде-марасом 28 мая 1928 г., во время которой вручил ему указанную советскую ноту, и что Вольдемарас принял ее с большим удовлетворением.— 340

¹¹¹ В упоминаемом сообщении ТАСС {см. газ. «Известия» № П7 (3351) от 22 мая 1928 г.) говорилось:

«В опубликованной части обвинительного акта по шахтинскому делу приведено показание одного из подсудимых, согласно которому на одном из своих совещаний обвиняемые решили воспользоваться прошлогодней поездкой польского посланника г. Патека в Донбасс для вручения ему секретных сведений о каменноугольной промышленности.

По наведенным ТАСС у прокуратуры справкам в неопубликованной части обвинительного акта не содержится никаких указаний, чтобы это намерение подсудимых было ими выполнено».— 345

¹¹² Имеется в виду речь Залесского в сенатской комиссии по иностранным делам 25 мая 1928 г. Касаясь роли Польши в деле «умиротворения» Европы, Залесский заявил, что Польша, заключая Рижский мирный договор, отдавала себе отчет в своих задачах на востоке Европы. «Польша,— подчеркнул он,— не увлеклась блестящей военной победой и заключила договор, руководствуясь умеренностью и основываясь на принципе пощады противника».

По поводу этого заявления Залесского газ. «Известия» 29 мая 1928 г. указывала, что воспоминания польского министра иностранных дел о польско-советской войне как «об этапе в осуществлении Польшей своих задач на Востоке [...] отражают какие-то глубинные настроения в определенных польских политических кругах, склонных ставить в порядок дня практической политики польского государства воскрешение прежних интервенционистских иллюзий». В передовой статье, озаглавленной «Преступная игра», в газ. «Известия» 30 мая 1928 г. отмечалось: «Мы не сомневаемся в том, что г. Залесский предпринял это очевидное извращение истории не из академических соображений», а для того, чтобы «воскресить ту атмосферу агрессии, которая царствовала в польской политике указанной эпохи И которая начинает рельефно проявляться теперь».— 346

¹¹³ Газ. «Дейли мейл» 31 мая 1928 г. опубликовала заявление министра внутренних дел Великобритании Джойнсон-Хикса представителям печати по вопросу деятельности в Англии Московского Народного банка и Банка для русской торговли. В заявлении содержались обвинения этих банков в том, что они якобы расходуют денежные суммы на ведение революционной пропаганды в Англии.

11 июня 1928 г. Джойнсон-Хикс выступил в палате общин с сообщением по этому вопросу, рассчитывая создать новую сенсацию вокруг деятельности советских торговых организаций в Англии.

Еще 19 апреля 1928 г. правление Московского Народного банка обратилось к Джойнсон-Хиксу с письмом, в котором самым категорическим образом было заявлено, что «банк занимается исключительно обычными банковскими и коммерческими операциями» и изъявлялась готовность облегчить расследование обстоятельств при которых были произведены «все его платежи за любой период». Аналогичное заявление было сделано н Правлением Банка для русской торговли. Газета «Дейли кроннкл» указы-JlfUHLB связи с этим, что тот факт, что банки сами предложили властям

просмотреть их книги, «представляет собой первоклассное свидетельство добросовестности».

Касаясь новой антисоветской кампании Джойнсон-Хикса, газ. «Известия» отмечала 15 июня 1928 г., что «от сенсационных разоблачений Хикса остался только их сенсационный провал».— 349

и* в устном заявлении, сделанном А. М. Устиновым 2 июня Миха-лакопулосу, было сказано, что Советское правительство «расценивает проект закона греческого правительства, регулирующего внешнюю торговлю с некоторыми странами, представленный в палату, как специально направленный против торговли с Союзом ССР и против Конституции Союза, основанной на государственной монополии внешней торговли Союза.

В случае, если этот проект станет законом, Советское правительство извлечет из этого соответствующие выводы и будет вынуждено констатировать, что Греция не желает поддерживать экономические отношения с Союзом Советских Социалистических Республик».

Далее Устиновым было сообщено о вызванном этими обстоятельствами сокращении намечавшихся советских заказов на греческих рынках, а также о том, что вступление в силу нового закона сделает невозможным заключение торгового соглашения между СССР и Грецией (см. также прим. 98).— 367

¹¹⁵ Речь идет о предстоявшей ратификации Югославией так называемых Неттунских соглашений, подписанных 20 июля 1925 г. правительствами Италии и Югославии. Они были ратифицированы югославской скупщиной в августе 1928 г. Неттунские соглашения, затрагивавшие комплекс вопросов политического и экономического порядка, носили неравноправный характер в отношении Югославии и вели к усилению влияния фашистской Италии на Балканах.

Неттунские соглашения были ликвидированы мирным договором с Италией от 10 февраля 1947 г. Полный текст соглашений см. в «League of Nations. Treaty Series», vol. LXXX111, pp. 33—304.— 368, 374

¹¹⁶ В этой телеграмме И. И. Спильванек сообщал об отступлении из Пекина чжанцзолиневских войск, о создании в Пекине комитета безопасности и об ожидавшемся вступлении в город 5 или б июня гоминдановской армии.— 368,370

¹¹⁷ Залесский в парламентской комиссии по иностранным делам 31 мая 1928 г., касаясь в заключительном слове польско-советских отношений, заявил: «Наше отношение к СССР уже было мною охарактеризовано. Эту характеристику не следует понимать так, будто я верю в быстрое заключение пакта о ненападении. Скорее наоборот. Препятствием к заключению пакта служит различное отношение Польши и СССР к Лиге наций».

В связи с этим выступлением газ. «Известия» 1 июня 1928 г. отмечала, что высказанное Залесским неверие в возможность скорого заключения договора о ненападении между Польшей и Советским Союзом и его ссылка «на различные отношения Польши и СССР к Лиге наций в атмосфере открытых призывов к нападению на Советский Союз являются лишь дипломатической отговоркой, и ничем больше».— 370

"⁸ Неофициальный представитель СССР в США Б. Е. Сквирский по приглашению президента Американской академии политических и социальных наук Л. С. Роу выступил на 32-м ежегодном собрании академии в Филадельфии 12 мая 1928 г. с докладом: «Нынешнее положение в России, его связь с американской внешней политикой». Он рассказал о социалистических преобразованиях в СССР, достижениях в области экономики, решении национального вопроса, внешней политике Советского государства, состоянии советско-американской торговли и торговых отношениях Советского Союза с другими странами. В заключение он указал на необходимость нормализации отношений между США и СССР.— 371

¹¹⁹ Правительство Италии обратилось к правительству СССР и к правительствам других стран с просьбой принять участие в поисках итальян-

ской полярной экспедиции Нобиле, вылетевшей па дирижабле «Италия» в район Северного полюса и потерпевшей там катастрофу.

Правительство СС"СР, ответив на эту просьбу согласием, незамедлительно приступило к подготовительным работам по организации поисков дирижабля «Италия». Для руководства работами по спасению экспедиции был создан правительственный комитет во главе с заместителем народного комиссара по военным и морским делам И. С. Уншлихтом. В различные районы Ледовитого океана были направлены ледокол «Красин» и два ледокольных парохода «Малыгин» и «Седов». Академия наук СССР, известив свои экспедиции на Севере о катастрофе дирижабля, предложила им вести тщательные наблюдения в своих районах и попытаться установить радиосвязь с дирижаблем «Италия».

После длительных поисков и полетов советских летчиков М. С. Бабушкина и Б. Г. Чухновского в крайне трудных условиях Арктики участники экспедиции, выброшенные на льдину, были спасены ледоколом «Красин». Нобиле был первым взят с льдины на борт самолета шведским летчиком Лундборгом. Шесть участников экспедиции, оставшиеся в левой части гондолы дирижабля, были унесены в восточном направлении.

По распоряжению Советского правительства «Красин* и «Малыгин» продолжали поиски Амундсена и его спутникоз, вылетевших самолетом «Латам» на помощь экспедиции Нобиле и пропавших без вести, а также шведского ученого Мальмгрема.

Активное участие СССР в спасении экспедиции Нобиле совместно с Италией, Норвегией, Швецией и Финляндией вызвало признательность и многочисленные теплые отклики мировой общественности. Крупнейшие газеты и радиостанции мира отмечали, что русские совершили величайший акт гуманизма и проявили беспримерную храбрость во льдах суровой Арктики, спасая людей из других стран.

«Советская Россия,— писала 23 июля 1928 г. французская газета «Волонте»,— дала цивилизованному миру суровый и прекрасный урок международной солидарности». Высоко оценивала работу советской экспедиции на «Красине» и «Малыгине» норвежская печать.

В связи с трагедией дирижабля «Италия», повлекшей за собой человеческие жертвы, в мировой печати публиковалось много статей, обвинявших итальянское правительство в том, что оно в угоду одним лишь националистическим целям не снарядило должным образом свою экспедицию на Северный полюс— 373, 417, 425, 426, 446

¹²⁰ Данное письмо Г. В. Чичерина явилось ответом на письмо В. С. Довгалевского от 1 июня 1928 г., сообщавшего о беседе с посланником Либерии во Франции бароном Леманом.

В этой беседе Леман «намекнул, что Стоило бы подумать об установлении официальных и торговых сношений между СССР и Либерией». В связи с этим Довгалевский отмечал, что «предложение Лемана не лишено для нас интереса» (см. также т. VI1, док. № 285).— 373

¹²¹ В записи беседы Б. С. Стомонякова с Балтрушайтисом от 5 июня 1928 г. об этом говорилось следующее:

«Балтрушайтис рассказал о крупном инциденте, имевшем место между Черрути и Брокдорфом. Черрути позвонил в германское посольство и хотел немедленно повидаться с Брокдорфом. Брокдорф не подошел к телефону, а через своего секретаря попросил Черрути прийти к нему через день. Черрути был обижен этим, сказав, что ему нужно видеть Брокдорфа немедленно и что он не понимает этой «комедии». Узнав об этом, Брокдорф потребовал, чтобы Черрути взял обратно это слово и извинился перед ним. При этом Брокдорф отказался принимать Черрути до тех пор, пока он не исполнит этого требования, и, кроме того, ответил угрозой, что, если Черрути не исправит Допущенной выходки, он, Брокдорф, сообщит своему правительству, что он лишен возможности поддерживать контакт с итальянским послом в Москве. Несмотря на свое высокомерие, Черрути был вынужден выполнить целиком все требования Брокдорфа».— 379

¹²² В беседе с Муссолини 7 июня 1928 г. Д. И. Курский, касаясь развития советско-итальянской торговли, обратил внимание собеседника на препятствия в постройке советских нефтяных инсталляций в Италии. Он также указал на то, что некоторые круги, препятствующие этому, заинтересованы в различных комбинациях с фирмой «Шелл». Муссолини обещал оказать содействие в решении поставленного вопроса.

В результате переговоров итальянское правительство предоставило Советскому Союзу право на постройку нефтяных инсталляции в Савоне, Триесте и Фиуме (см. док. № 254).— 385

¹²³ В ответной телеграмме Г. В. Чичерину от 15 июня 1928 г. Н. Н. Кре-стинский писал: «Пока предварительно сообщу, что отношусь крайне скептически к возможности сейчас с успехом выступить с одним из упоминаемых Вами предложений. Через некоторое время, при наличии некоторых предпосылок, такая возможность будет не исключена».

В связи с приходом социал-демократов к власти в Германии в газ. «Известия» 17 июня 1928 г. была опубликована передовая статья, озаглавленная «Перед новым кабинетом в Германии», в которой, в частности, говорилось, что «новый кабинет будет иметь перед собой три документа, знаменующих основные этапы германо-советских отношений. Этими документами являются Рапалльский договор 1922 г., торговый договор 1925 г. н договор о ненападении и нейтралитете 1926 г. [...] Отражая мнение как правительственных, так и общественных кругов СССР, мы полагаем, что перечисленные выше акты, связующие Германию и СССР, являются необходимыми, но не достаточными для нового этапа германо-советских отношений. Если этот этап отразит наше понимание сущности германо-советских отношений (а это обстоятельство зависит не только от нас), то он должен быть наполнен новыми как формальными, так и материальными элементами. Эти элементы можно мыслить в различных областях. Не конкретизируя их в данный момент, мы намечаем лишь основную линию, по которой, по нашему мнению, должно пойти дальнейшее развитие взаимоотношений между обеими странами.

Социал-демократия, которая становится теперь ответственной правительственной партией, изображает себя сторонницей мира, расширения международных экономических связей.и т. п.

Мы не имеем оснований питать какие-либо иллюзии на этот счет. Однако, само собой разумеется, что правительство СССР пошло бы навстречу всякому действительному шагу, который мог бы способствовать укреплению мира и развитию экономических отношений между Германией и СССР.

Как подойдет к решению этой проблемы новый германский кабинет во главе с социал-демократами, покажет ближайшее будущее».— 386

¹²¹ В соответствии с принципиальной договоренностью с афганским правительством об оказании помощи Афганистану в строительстве шоссейной дороги Кабул—Термез в октябре 1928 г. Госплан СССР включил этот объект в пятилетний план дорожно-транспортного строительства по развитию и улучшению транспортных связей СССР со странами Востока.

В связи с внутренними политическими событиями в Афганистане, а затем и второй мировой войной начавшиеся изыскательские работы советских специалистов по строительству шоссе в тот период были приостановлены. В декабре 1955 г. между СССР и Афганистаном было заключено соглашение об экономическом н техническом сотрудничестве, которое, в частности, предусматривало техническую и финансовую помощь СССР Афганистану в строительстве автомагистрали Кабул — Гиндукуш.

3 сентября 1964 г. состоялось торжественное открытие этой автомагистрали через перевал Саланг (см. газ. «Известия» № 212 (14682), 4 сентября 1964 г.).— 389