Письмо Полномочного Представителя СССР во Франции Генеральному секретарю МИД Франции Вертело

29 декабря 1930 г.

Господин Посол,

24-го сего месяца я по поручению моего Правительства вручил г. Аристиду Бриану копню письма Верховного суда СССР на имя Народного Комиссара Иностранных Дел о результатах закрытого заседания по делу «Промпартии», причем по поручению моего Правительства мною был заявлен протест и сделано г. Аристиду Бриану официальное заявление, запись которого ему мною тогда же была вручена ***. В этом заявлении я обратил внимание г. Министра Иностранных Дел на установленные Верховным судом факты, непосредственно касающиеся деятельности некоторых французских должностных лиц в области составления и осуществления планов интервенции против СССР. В этом же заявлении мною было передано требование моего Правительства об отозвании скомпрометированного в деле «Промпартии» помощника коммерческого атташе в Москве г. Кифера, а также указание на неприемлемость для моего Правительства в качестве работника Французского Посольства в.Москве также скомпрометированного г. Жорж-Пнко.

Спустя два дня, а именно 26-го сего месяца, Вы изволили вернуть вышеозначенное письмо Верховного суда и запись

* См. док, J& 481.

** См, док. > 482.

*** См. док,.ЧЬ 483.

моего заявления г. Аристиду Бриану при письме, на котором, очевидно по недосмотру, отсутствует подпись. В этом письме Вы сообщаете, что г. Бриан подробно ознакомился с обоими документами и пришел к заключению, что принятие им этих документов «могло бы привести к тяжелым, может быть, непоправимым последствиям», причем в письме делается попытка опорочить самый приговор Верховного суда.

Факты, изложенные в означенных документах, широко известны из приговора Верховного суда по делу так называемой «Промпартин», опубликованного для всеобщего сведения. Этн факты остаются, и я отнюдь не предполагал н не предполагаю входить в дискуссию по поводу решения Верховного суда. Никакая переписка не может устранить ни этих фактов, ни решения Верхозного суда. Мое Правительство твердо убеждено в том, что откровенный обмен мнениями между обоими Правительствами по вопросам, непосредственно касающимся нх взаимоотношений, при наличии доброй воли у Французского Правительства, может и должен вести к улучшению этих отношений, а отнюдь не к тяжелым и непоправимым последствиям.

Мое Правительство, со своей стороны, ни к чему иному не стремится, как к возможному улучшению отношений с Францией и к устранению существующих на этом пути препятствий. Руководствуясь этим стремлением, а также миролюбивым характером своей политики, мое Правительство ограничилось минимальными требованиями, несмотря на тяжесть установленных проступков отдельных французских должностных лиц, несмотря на нх вмешательство во внутренние дела СССР и на выявленную в деле провоцирования интервенции и нарушения всеобщего мира роль контрреволюционных организаций, находящих покровительство и содействие во Франции. Оно надеется, что Французское Правительство поймет умеренность этих требований и признает их справедливыми и подлежащими удовлетворению.

Ввиду Вашего сообщения об ознакомлении г. Бриана с возвращенными Вами документами, я считаю изложенные в иих факты и отношение к ним моего Правительства доведенными до сведения Французского Правительства, и мне остается лишь выразить уверенность в том, что требование об отозвании г. Кифера из Москвы будет в непродолжительном времени удовлетворено²¹⁵.

Примите, господин Посол, уверения в моем высоком уважении.

Довгалевский

Печат. по арх.