2015-04-06
237
14 августа 1933 г,
1. Аттолико объяснил, почему он задержался в Риме значительно дольше, чем он сначала предполагал. Он был принят Муссолини через неделю после своего приезда в Рим. На следующий день после этой беседы Муссолини уехал на целую неделю. На второй день после возвращения Муссолини в Рим ему был доложен выработанный в аппарате МИД проект, после чего Аттолико уехал. Как Аттолико н предполагал, Муссолини вызвал его для того, чтобы произвести с ним обзор отношений СССР с другими странами, Аттолико убедился в том. что в Риме под влиянием информации, упорно распространяемой из определенного иностранного источника, сложилось представление, будто наши Лондонские конвенции об определении агрессии ** представляют собою международную акцию. направленную против «пакта четырех». Такое представление он нашел также у итальянского посланника в Варшаве Басти-гнини. Последний, находясь, по-видимому, в этом вопросе всецело под влиянием польской информации, объяснил Аттолико. что Польша, будучи наиболее непримиримым противником «пакта четырех», попыталась сначала найти поддержку Малой Антанты. Не встретив, однако, здесь надлежащего сочувствия, Польша решила поддержать советскую акцию, выразившуюся в заключении Лондонских конвенций. Не принимая на
* См, т. IX. док..V? 33S. ** См. док..Va 213, 218, 230.
себя инициативы в этом деле, выдвигая на первый план СССР, Полыиаг по мнению Аттолико, стремится повсюду создать впе-Hi-ii.itJHue, что по инициативе СССР создается какой-то блок восточноевропейских государств, направленный против соглашений западных государств. Характерно, что даже полученный недавно Аттолико в копии доклад итальянского посланника в Ревеле тоже отражает это представление о каком-то намечающемся блоке восточных государств. Эта чрезвычайно активно проводимая поляками работа создала, по мнению Аттолико, и в Риме известное недоумение. В своем разговоре с Муссолини он почувствовал со стороны последнего наличие какого-то вопросительного знака, Однако после того: как Аттолико изложил ему в соответствии с разговором, который он имел со мною до отъезда в РимЗС2, наше отношение к «пакту четырех», после того, как он объяснил Муссолини, что мы, конечно, совершенно определенно высказываемся против «пакта четырех», но что вместе с тем мы не намерены практически ничего предпринимать против какой-либо из стран — участниц пакта, Муссолини был удовлетворен и предложил ему взяться за работу. Аттолико спросил, дали ли мы уже ответ на те поправки, которые итальянцы предложили внести в наш проект *. - •*' ч
Я ответил, что не помню точно всех указаний, которые даны нами т. Потемкину. У меня в памяти остались лишь два более существенных момента, Первый — это по поводу дополнения вводной части пакта упоминанием о «полнейшем невмешательстве, прямом или косвенном, во внутренние дела другой договаривающейся стороны». Как послу известно, невмешательство во внутренние дела других стран является принципом нашей внешней политики, который мы строго соблюдаем независимо от заключения на зтот счет специальных соглашений. У нас нет возражений против того, чтобы дополнить пакт упоминанием о взаимном невмешательстве во внутренние дела, но мы считаем, что это должно быть сделано в ясной и недвусмысленной форме, которая гарантировала бы от всяких ложных толкований в будущем. Мы согласны поэтому с итальянским предложением, но без слов «прямом или косвенном». Второе место, обратившее мое внимание, относится к 5-й статье, предложенной итальянским правительством, которая оговаривает сохранение для обеих сторон в силе прао и обязательств, вытекающих из ранее заключенных ими международных соглашений. Аналогичные статьи имеются н в пактах, заключенных нами с некоторыми другими стоанами. -i мы и в данном случае не возражаем против включения этой статьи в каш пакт с Италией. Однако мы будем решительно
* См. док. Xs 274.
настаивать на том, чтобы эта статья, как это всегда делалось в предыдущих случаях, была дополнена указанием, констатирующим отсутствие в момент заключения пакта таких обязательств у договаривающихся сторон, которые противоречили бы обязательства«данного пакта. Я добавил, что, возможно. были еще и другие мелкие поправки редакционного характера, которых я сейчас не припоминаю.
Аттолико сказал, что он не ждет возражений против ка^ ших замечаний по этим двум пунктам. Он добавил, что именно по его инициативе вводную часть проекта средактнровали таким образом, что она констатирует непрерывность дружественных отношений между СССР к Италией. Упоминание о невмешательстве во внутренние дела тоже сформулировано как обязательство продолжения обеими сторонами политики, которой они в течение ряда лет придерживаются в отношении друг друга. То, что в 5-й статье отсечено обычное для пактов декларативное заключение, является тоже делом рук его, Аттолико, так как он считал само собою разумеющимся, что ни у Италии, ни у СССР нет никаких соглашений, которые были бы в противоречии с пактом о ненападении.
Объясняя общее отношение итальянского правительства к пакту-, Аттолико сказал, что итальянскому правительству приходилось, конечно, укрепляя дружбу с СССР, заботиться при этом о том, чтобы не принести ущерба другим дружбам. С другой стороны, упомянул онг поскольку НКИД и особенно Потемкин дали понять, что предпочитают иметь соглашение, ограниченное рамками пакта о ненападении, то итальянская сторона решила в этом нам не возражать. Аттолико выоазил убеждение, что сейчас есть все данные для скорого окончания переговоров.
2. Аттолико спросил, верно ли сложившееся у него впечатление об известном, весьма еще незначительном, улучшении наших отношений с Германией, По его мнению, наблюдается вообще большая уверенность во внешней политике Германии ве только по отношению к СССР. На основании имеющейся у него информации Аттолико убежден, что вопрос о ликвидации внешнеполитического бюро национал-социалистской партии н о переводе Розенберга на другую работу является решенным. -Муссолини внимательно следит за германо-советскими отношениями, и недавно он воспользовался беседой с фон Папеном, чтобы самым недвусмысленным образом дать ему понять, что Италия не одобряет политики обострения германо-советских отношений. С другой стороны, Дирксен говорил Аттолико с чувством удовлетворения о беседах, которые он имел с Молотовым * и со мною37.
* См. док. У? 266.
Я ответил, что вопрос о хороших отношениях между СССР и Германией зависит от Германии. Мы неизменно стремимся к поддержанию добрых отношений со всеми государствами, и у нас нет никаких основании делать исключение для Германии. Если с германской стороны будет действительно проявлена добрая воля, то нет никаких оснований для того, чтобы наши отношения с нынешним германским правительством не были такими ж_е хорошими, как и наши отношения с предыдущим правительством. Нет никакой надобности в каких-либо новых двусторонних соглашениях между нами и Германией. Необходимо только, чтобы поведение германского правительства соответствовало духу этих соглашений и способствовало поддержанию добрых отношений.
3. Аттолико спросил, как идут наши торговые переговоры с Англией.
Я сказал, что переговоры хотя медленно, но продвигаются. Осложняющее влияние оказывают некоторые внешние моменты, как, например, британская политика в отношении доминионов.
Аттолико сказал, что его об этом информировал Стрэнг*, и не без ехидства добавил, что в то время как английские переговоры в общем продвигаются неплохо, в наших торговых переговорах с Фракцией, по его сведениям, нет прогресса.
Я. Крестинскай
Пгчаг. r.D cpx.
