2015-04-06
236
28 июля 1936 г.
Уважаемый товарищ,
1. Судя по всей поступающей к нам за последнее время информации, можно считать, что переходный режим, установленный Японией после февральских событий29 в виде кабинета Хирота, приходит к концу, и вскоре Япония окажется вновь на перепутье.
В своем интересном докладе о внешней политике Японии в первой половине 1936 г. ш т. Райвнд считает, что правительство Хирота появилось в результате того, что под влиянием февральских событии «весь класс японской буржуазии в целом» осознал «необходимость доведения военно-экономической базы Японии до уровня целей ее империализма»,— необходимость, которую «авангард японского империализма — военщина — понимал раньше». Я думаю, что этот вывод неправилен. Японская буржуазия, несомненно, и до февральских событий ясно видела те «противоречия» между задачами внешней политики Японии и средствами к нх реализации», на которых останавливается т. Райвид. Разногласия, существовавшие между наиболее просвещенными и разумными кругами японской буржуазии, ориентирующимися в мировой обстановке, с одной стороны, и японской военщиной и поддерживающими ее экстремистскими элементами японской буржуазии, с другой стороны, касались не этого вопроса, а вопроса о темпах осуществления империалистической программы Японии. Именно блок дворцовых, финансовых и промышленных кругов понимал упомянутые «противоречия» между задачами внешней политики Японии и средствами к их реал и-
зации», а примитивные империалистические представители армии и их штатские друзья очень мало отдавали себе отчета в этом основном противоречии между целями и средствами японского империализма. В то время как умеренные и мудрые, в силу необходимости, представители дворцово-капиталисти-ческих кругов, вроде Такахаск, понимали, что Япония вследствие слабости своих ресурсов может только медленно и исподволь идти к осуществлению своих империалистических целей, военщина, не понимая ни международного, ни внутреннего положения Японии, но торопясь использовать порожденную кризисом слабость держав, требовала от страны по существу совершенно невыполнимых и фантастических темпов осуществления империалистических идеалов Японии.
Это положение нисколько не изменилось в результате февральских событий. «Умеренные» круги японской буржуазии были лишь терроризованы и вынуждены в несравненно большей степени, чем раньше, считаться с настроениями армии, несмотря на подавление февральского путча.
Кабинет Хирота был «компромиссом» в том смысле, что дворцово-капиталистические круги под давлением террора согласились пойти на уступки военшине по вопросу о темпах развязывания войны и в то же время по вопросу о фашизации страны. Не прошло, однако, и полугода, как крах этой политики ускорения темпов стал все более явственно вырисовываться. Правительство Хирота могло надавать военщине всевозможных обещаний, ио оно, понятно, оказалось бессильным их осуществить. Политика усиления темпов уже вызывает явственные признаки истощения финансового и народнохозяйственного организма Японии. Болтовня о реформах, не дав ничего положительного, усиливает в стране ощушение тупика.
В результате со всех сторон начинаются разговоры о крахе политики Хнрота и о необходимости скорой его замены — в августе или сентябре этого года.
2. Трудно, конечно, предвидеть, какие формы примет и к каким результатам приведет назревающий новый кризис в Японии. Одно, однако, ясно: фиаско в значительной степени продиктованных военщиной планов правительства Хирота отнюдь не гарантирует нас от дальнейшего обострения отношений Японии с нами под влиянием военно-экстремистских кругов. Как я писал уже в моем предыдущем письме к Вам от 26 июня *, особенно беспокоящим моментом в наших отношениях с Японией является углубление враждебности к нам в Японии за последние месяцы, в особенности после февральских событий. За эти годы воеищина имела один несомненный успех: она сумела внушить довольно широким кругам в Япо-
• См. док. № 201-
ннн представление о враждебности Советского Союза и о той великой опасности, которую представляет для Японии наличие вооруженной мощи СССР на Дальнем Востоке. Эти представления и неустойчивость положения в Японии, неустойчивость, при которой совсем не исключенными являются дальнейшие вооруженные попытки военных экстремистов навязать свою волю правительству и даже императору, являются источником хронической опасности возникновения в дальнейшем и более серьезных конфликтов между Японией и нами.
Я не могу согласиться с высказанным Вами в письме от 17 июня141 положением, что «центральные военные власти... пока что все же являются хозяевами положения и без их согласия война не будет спровоцирована действиями тех или иных авантюристски настроенных элементов Квантунской армии». Конечно, экстремистскому крылу армии поражением февральского путча и дальнейшими мероприятиями был нанесен чувствительный удар; было бы, однако, большой иллюзией считать, что дисциплина в японской армии уже полностью восстановлена и что новые выступления против правительства, генералитета и двора уже невозможны. Разговорам Камэи из сякай тайсюто о том, что среди молодых офицеров растет настроение за соглашение с СССР и т. п., трудно верить.
3. В своем предыдущем письме я писал Вам о необходимости изыскания нами мер для борьбы с опасной пропагандой в пользу войны, которую ведет японская воеищина среди японского народа. В этом направлении мы делаем, что можем, и об этом отчасти речь будет ниже, но я просил Вас и прошу вновь проработать этот вопрос и сообщить нам по телеграфу и Ваши предложения по этому важнейшему вопросу наших отношений с Японией ш.
4. Предположения о том, что японское правительство окончательно уклонится от переговоров о погранкомнсснн, к счастью, не оправдались. Хотя полученные т. Ранвидом от Того предложения по вопросам создания комиссий по урегулированию конфликтов и по редемаркации55 н содержат ряд неприемлемых для нас положений, все же их вручение является крупным шагом вперед, ибо дает нам возможность длительного ведения переговоров и при этом противопоставления наших последовательных миролюбивых позиций позициям японской военщины.
Этот вопрос на днях будет заслушай правительством, и после этого я сообщу Вам новые директивы для переговоров*. Хотя японский МИД и просил, чтобы мы не опубликовывали его предложений, я предложу правительству опубликовывать Здесь сообщения ТАСС о переговорах т. Райвида с Того. Вос-
* См. док, № 250.
препятствовать этому японское правительство не сможет, а наши сообщения, несмотря на все мероприятия цензуры в Японии, все же станут известны во многих кругах и затруднят работу военщины.
5. Правительство приняло мои предложения к переговорам с адмиралом Сакондзн по вопросам урегулирования положения японской нефтяной концессии на Сев. Сахалине. Переговоры по моему предложению было поручено вести заместителю наркома тяжелой промышленности т. Рухимовнчу. Они близятся к концу, и, я надеюсь, к моменту получения Вами этого письма соглашение будет уже достигнуто *. Это соглашение будет, конечно, крупной статьей актива в балансе наших отношений с Японией.
6. Хуже обстоит дело с рыболовными переговорами. Я решил не отвечать на меморандум Сако И4 до приезда т, Козловского, которого я ожидаю в течение первой половины августа. По этому вопросу я, конечно, не мог сказать ничего утешительного Ота ни на обеде в его честь, ни во время его прощального визита ко мне 26 июля.
7. Как Вы уже знаете из посланной Вам телеграммы** и как Вы увидите из посылаемого Вам с этой почтой текста речи, произнесенной мною на обеде, данном в честь Ота, мы устроили ему подчеркнуто торжественные проводы. Само собой разумеется, все это делается нами не из симпатии к Ота, хотя он и заслуживает некоторого уважения за ту последовательность и то несомненное мужество, с которыми он, как это нам доподлинно известно, отстаивает в Токио необходимость установления лучших отношений с Советским Союзом. То, что мы делаем в честь Ота и в связи с его отъездом, продиктовано, как я Вам уже телеграфировал, желанием помочь Ота стать по возможности крупной фигурой, в которой японская общественность видела бы не только последовательного защитника мира между Японией и СССР, пострадавшего за эти свои идеи, но и деятеля, который на практике доказал, что с Советским Союзом даже в самых неблагоприятных условиях можно поддерживать хорошие отношения и этим добиваться полезных для Японии результатов.
Я считаю, что эта наша линия дала уже крупные результаты не только тем, что все присутствовавшие на обеде многочисленные японцы несомненно будут еще много и долго рассказывать об этом обеде и о беседах в связи с ним, но и потому, что мы несомненно укрепили в Ота решимость по приезде в Японию бороться за лучшие отношения между Японией и СССР. В устах такого несомненно честного и мужественного
* См. газ. «Иззестпя», II октября 1936 г. :* Ск. док. № 232.
человека, как Ота, заявление вроде того, что он решил посвятить свою жизнь борьбе за лучшие отношения между своей страной и Советским Союзом, что он решил продолжить эту борьбу до самой своей смерти, имеет, конечно, большое, значение. Это не пустые фразы, и я убежден, что мы скоро в этом убедимся.
8. В своем письме от 16 июня за № 219/с Вы. говоря о необходимости ответных мероприятий в отношении японского посольства в Москве для того, чтобы заставить японское правительство отказаться от его политики блокады нашего полпредства в Токио, высказали весьма разумную мысль, что «будет целесообразнее подождать, по всей видимости, вскоре предстоящего снятия военного положения, не принимая в отношении японского посольства в Москве соответствующих контр репрессий».
В ближайшие дни мы сделаем еще одно предупреждение японцам * и вслед за тем приступим к проведению ответных мероприятий в отношении японского посольства в Москве. То обстоятельство, что это будет сделано после отъезда Ота, принесет со всех точек зрения одну только пользу.
9. Я считаю связи полпредства и информацию, которую Вы благодаря им получаете, весьма ценными. Само собой разумеется, их надо и дальше поддерживать и развивать.
С товарищеским приветом
Б. Стомоняков
Печат. по арх,
