2015-04-06
151
Нсмголенно 21 марта 193S г.
После вручения мной интервью Литвинова н после моей беседы с Поль-Бонкуром * Гавас передал об этом за границу коммюнике, содержавшее, между прочим, следующую фразу; «Бон-кур высказал Сурицу тот интерес, который французское правительство придает советским указаниям, инспирированным заботами и отвечающим принципам, которые он всецело одобряет». Получили ли Вы через ТАСС это коммюнике Гаваса, датированное 18 марта?35 Должен при этом отметить, что Поль-Бон-кур со мной коммюнике не согласовывал и даже не предупредил, что оно появится. Но в общем я считаю, что для начала (если последует продолжение) это неплохо.
Наш демарш (интервью Литзинова) произвел здесь несомненное впечатление, но реакция на него все же недостаточно яркая. Из разговоров с рядом французов я вынес впечатление, что лаже друзья сомневаются в практической его целесообразности. Необходимо при этом отметить, что почти все восприняли его как предложение созвать конференцию, к которой сейчас мало кто вообще питает доверие. Некоторые уловили в нашем демарше желание установить более тесный и постоянный контакт между Францией. СССР и Англией и по обыкновению выражают сомнение, пойдет ли Pia это Англия. Я в этом случае говорил приблизительно то же. что Вы мне сейчас рекомендуете** (я то же самое сказал и Поль-Бонкуру при последней беседе). Сейчас постараюсь повлиять, чтобы правительство более конкретно выявило свою солидарность с нами. До получения Вашей последней телеграммы я, признаться, думал переговорить и с Блюмом, поскольку он всегда подчеркивал необходимость установления контакта между СССР и Англией и усматривал в этом чуть не свою миссию.
Суриц
Печат. no ap.t.
98. Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Чехословакии с Министром Иностранных Дел Чехословакии Крофтой
21 марта 193S г.
У Крофты меня прежде всего интересовали вопросы внутреннего развития в Чехословакии. Крофта с очень кислой миной говорил о том, что в среде так называемых немецких активистских
* Cv. док..V:. S9- *•+ См. дох,,N«94.
партий, входяших в состав правительства, происходит явный распад. Успех Гитлера в Австрии уже сам по себе был бы способен дать толчок к переходу реакционных элементов внутри этих партий к движению Генлейна. Кроме того, очень сильное действие производит устная «агитация шепотом», проводимая сейчас Ген-лейном. Она заключается в пускании слухов и угроз, обещающих всем немцам Чехословакии жестокую расправу с ними, если они останутся в рядах «изменников родины» и не перейдут к Генлейну. Вся старая практика Гитлера и уже ясно видная жестокость расправ в Австрии толкают так называемых активистов на путь страховки путем перехода к Генлейну. Крофта надеется, что все же найдется достаточно мужественных людей, которые останутся верны своим демократическим убеждениям.
Что касается правительства, то возможный выход из него партии немецких аграриев ему не повредит. Депутат Ежек уже назначен министром, и его партия включена в коалицию. Это обозначает такое увеличение правительственного большинства в парламенте, которому не повредит уход немецких аграриев. Сейчас правительство имеет большинство в 185 голосов из 300. Правда, партия народни съедноценн *, представителем которой является Ежек, обнаруживает весьма большую склонность пак-тнровать с чешскими аграриями. Однако она — правая националистическая чешская партия, и для нее путь к сотрудничеству с немцами и тем более с Генлейном чрезвычайно трудный, мало-проходимый путь. В этой связи Крофта довольно подробно говорил о том, что в Праге создался своего рода политический «лагерь перепуганных». Крофта в очень ясных выражениях говорил, что к «лагерю перепуганных» принадлежат прежде всего имущие люди. Они тем больше перепуганы, чем больше иммобильным является их имущество. Поэтому больше всего «перепуганных» среди аграриев, боящихся за свои поместья. Есть «перепуганные» среди промышленников. Некоторый испуг начинают обнаруживать банковские круги. Крофта довольно гордо противопоставлял этому лагерю настроение в широких массах населения. Оно очень твердое и бодрое. Великолепно держит себя офицерский корпус. То обстоятельство, что Чехословакия не мобилизовала и даже не приняла внешне заметных других военных мер, вовсе не следует отнести к испугу или еще меньше к растерянности. Генеральный штаб вместе с правительством весьма серьезно обсуждал необходимость таких мер. Было решено вполне сознательно и з полном спокойствии, что время еше не настало, а преждевременные меры такого характера могли только спровоцировать Гитлера. Крофта не склонен верить Гитлеру, но все же подчеркивает, что Геринг дважды торжественно заверял, что не дотронется до Чехословакии. Германия офпци-
— национального огТъс-ди:-:екия (чешек,).
ально заявила о сохранении 15-километровой зоны вдоль чехословацких границ, в которую не будут вступать германские войска. Неофициально Геринг сообщал, что эта зона будет шириной в 30 км. Первые дни это так и было. Затем генеральный штаб получил определенные сведения, что германские войска снова концентрируются на баварской и саксонской границах. 16 и 17 и даже отчасти еще 18 марта генеральный штаб не знал определенно, зачем происходит концентрация войск. Мнения в генеральном штабе разделились. Были и сторонники ответной мобилизации. Однако «благоразумие восторжествовало», и Крофта сегодня уже может сказать, что Чехословакия правильно поступила, не поддавшись провокации. Крофта считает, что сегодня прямое нападение уже исключено. В этой связи Крофта очень тепло благодарил за помощь, которую СССР уже оказал выступлением наркома Литвинова *. Крофта говорил, что СССР прямо спас Литву от присоединения к Польше. Крофта в этом духе цпркулярно информировал всех своих посланников в других странах. При этом Крофта спрашивал меня о деталях разговоров в Москве по литовскому вопросу**. Он ссылался на отсутствие сведении из советского источника и на то, что в Праге получил распространение слух такого содержания: Литвинов вызывал ночью в 12 часов польского посла Гжибовского, который хорошо известен чехам, поскольку он шесть лет был посланником в Праге. Зная наглость Гжибовского. Крофта верит тому, что Гжи-бовский ответил отказом прийти. Слух говорит, что тогда Литвинов по телефону предупредил Гжибовского, что если Польша применит силу для решения своего спора с Литвой, то СССР не сможет остаться к этому равнодушен. На другой день утром Гжибовскнй был у Литвинова и пытался сделать вид, что такого разговора не существовало. На это Литвинов прямо спросил его, передал ли он вчерашний разговор в Варшаву. На увертки Гжибовского Литвинов прямо сказал ему: «Идите домой и передайте в Варшаву то, что я Вам сказал, а именно что если Польша применит силу в отношении Литвы, то СССР не оставит этого без последствий». На вопрос Гжибовского, что это значит, Литвинов ответил, что это значит война в Восточной Европе. Крофта с большим удовольствием добавлял, что Гжибовскнй ушел, «как облитый водой пудель». Увязывая с изложенным; Крофта в дипломатических, но достаточно ясных выражениях говорил, что Чехословакия, будучи уже благодарна за помощь, конечно, рассчитывает на то, что в решительную минуту СССР окажет и ей не менее существенную пользу и прямую помощь. Это не обозначает, что Крофта желал бы видеть Красную Армию на своей территории (однако не потому, что он боялся бы Красной Армии, как
* См. док. ЛЬ 82. ** См. док. Л* 87.
очень многие из его коллег), но это обозначает, что сейчас действительно на Гитлера может действовать только сила, боязнь силы. Красную же Армию Гитлер боится, хотя и кричит о ней, что она разложена и не может действовать. Острой проблемой сейчас является, дескать, не сама война, а, так сказать, оценка ее перспектив, оценка сил, могущих участвовать в войне. Ясное слово Литвинова в целом, а в частности в отношении Чехословакии, стоило больше, чем мобилизация всей чехословацкой армии.
Я приблизительно на этом месте не вытерпел и сказал Крофте в дружеском тоне, обычном для наших разговоров, что мне его ход рассуждений некоторым образом не нравится. У меня остается впечатление какой-то апологии ничегонеделания для защиты от возможного нападения. Гитлера провоцировать, конечно, не нужно, Генлейна провоцировать тоже не следует, спокойствие терять не нужно, но вместе с этим вопрос защиты чехословацкой свободы н демократии является делом прежде всего самой Чехословакии. Франция, а за ней и СССР могут помочь Чехословакии. Однако понятие помощи имеет предпосылкой, что сама Чехословакия будет защищаться. Из рассказанного Крофтой я вижу только то, что народ, видимо, хочет защищаться, но не видно того, чтобы те, кто руководит народом, были полностью одного духа с ним. Крофта сам характеризовал настроение как такое, при котором оказалось возможным образование «лагеря перепуганных». Крофта сам отнес в этот лагерь чуть ли не подавляющее большинство партий нынешней коалиции. Крофта сам рассказывает о разнобое во мнениях генерального штаба, хотя и считает настроение офицерства хорошим. Наконец, я до сих пор ничего не слышал о том, что же делается практически на случай возможности неожиданного нападения.
Крофта реагировал на это довольно живо, уверяя, что сейчас не может быть другой задачи, как только выиграть время. Ссылаясь на мои знания чехословацких условий, он уверял, что Бенеш все последние годы готовился к ситуации, подобной сегодняшней. Это обозначает, что помимо воли Бенеша внутренний режим в Чехословакии не подвергнется изменению, а это значит, что он останется демократическим. Помимо воли Бенеша не произойдет никаких внешнеполитических сдвигов, а это значит: Лига нации, коллективная безопасность, Франпня, СССР. После аншлюса не приходится сомневаться в том, что Гитлер сделает какие-то предложения н Чехословакии. До сегодняшнего дня этого еще не произошло. Даже не проводится зондаж. С другой стороны, германский посланник Эйзенлор, всегда избегавший заострять судетский вопрос и делавший [из себя] друга Чехословакии, уже резко изменил свою тактику. Он стал заносчив вплоть до грубости н стал часто заговаривать о праве н справедливости в отношении судетских немцев. Как с ним держаться?
10 Докум. вн. полнг.. т. XXI 145
Крофта терпеливо его слушает. Если эти рейды Зйзенлора превратятся в политические предложения, то я могу не сомневаться, что уже такой факт будет сообщен в первую очередь Франции и СССР. Что будет дальше? Чехословакия не сможет отказаться от разговоров, о чем Крофта много раз говорил мне н в более благоприятной обстановке. Но это не будет обозначать ни в какой мере готовность капитулировать перед Германией. В этом месте Крофта с сильным подчеркиванием заявил, что каждый чех отлично сознает гибель всякой надежды на самостоятельное государственное и национальное существование, если Чехословакии придется принять, хотя бы в завуалированном виде, требования, которые выставляет Генлейн и может выставить Гитлер, а поэтому они не будут приняты. Что касается «перепуганных», то они, к сожалению, существуют, они готовы продать свою родину, и задача заключается в том, чтобы не позволить им это сделать. Однако радикализм и здесь может привести к плохим последствиям. К сожалению, «перепуганных» нельзя просто исключить из политической жизни Чехословакии. Что касается военных мероприятий, то они все время принимались и принимаются, но так, чтобы они внешне не были заметны. Например, чехословацкие укрепления на германских границах построены, но они были без гарнизонов, Сейчас по ночам они пополняются, Я указал Крофте на то, что по австрийской границе у них нет укреплений. Крофта с сожалением признавал это и соглашался, что этот недостаток нужно быстро исправить.
Переходя к международным вопросам, Крофта сказал, что нужно стремиться укрепить фронг держав —защитников мира. С этой точки зрения его интересует, чем кончилась моя поездка в Бухарест, продолжаем ли мы считать Румынию возможным и желательным союзником для защиты от агрессии. Есть ли у нас «добрая воля» сотрудничать с Румынией. Я ответил, что, конечно, есть, если Румыния может считаться годным партнером. Крофта уверял, что король сейчас страшно напуган аншлюсом. Хотя он и Гогенполлерн, а может быть, именно поэтому, он не хотел бы стать под команду бывшего унтер-офицера и маляра по профессии. Однако в Румынии боятся раздражать Германию. Если бы удалось найти форму, при которой Румыния могла бы опереться на систему расширенных пактов взаимной помоши, то она это сделала бы. Однако Крофта тут же сам оговаривался, что исключительный страх перед СССР как государством и как носителем «коммунистической заразы» помешает Румынии пойти на прямое соглашение только с СССР. Румыны сейчас ншут [способа] посильнее опереться на Чехословакию и поддержать Чехословакию. Крофта охотно стал бы искать такой формы, которая оформила бы это стремление договорным способом с расширением базы взаимной помоши. На Югославию пока рассчитывать не приходится. У Стоядиновича производился зондаж, и тот довольно грубо ответил, что без Италии он не сделает ни шагу.
Можно ли ставить себе задачу отрыва Италии от Германии, Крофта не знает прежде всего потому, что не видит ясно, чем кончится колебание в английской политике.
Полпред СССР в Чехословакии С. Александровский
