Государство и нация

- Неославянофильство

Первые русские славянофилы XIX века (Хомяков, Аксаков, Киреевский) настаивали на том, что русская (славянская, православная) цивилизация является уникальной и самобытной. Она нуждается в защите, сохранении и укреплении перед лицом Запада, с одной стороны, и либерального модернизма (также идущего с Запада), с другой. Славянофилы утверждали ценность традиций, величие древности, любовь к русской старине и указывали на "темные стороны" прогресса, на тупиковость материализма и нигилизма, на чуждость многих аспектов западной модели для России. Поздние славянофилы (Данилевский, Леонтьев, В.И. Ламанский - ввел понятие "Евразии") считали, что Россия не просто должна отстоять свою самобытность, но и закрыться перед лицом Запада, общий баланс влияния которого на Россию расценивался как в целом совершенно негативный (в отличие от первых славянофилов, которые были в этих оценках осторожнее). Евразийцы унаследовали от этой философской школы позиции поздних славянофилов, еще более развили их тезис в смысле позитивной оценки влияний Востока. У евразийцев (Савицкий) русская самобытность не просто "нуждается в защите и изоляции", но должна быть активно противопоставлена романо-германской цивилизации и стать оплотом для освободительного движения всего человечества. Миссия России универсализируется.

- Туранский фактор

Россия сложилась как самостоятельная цивилизация при сочетании собственно славянского начала с туранским. Наследие монголо-татарского периода было тем важнейшим элементом русской истории, который превратил несколько периферийных раздробленных восточно-славянских княжеств в остов мировой империи. Те сектора Киевской Руси, которые подпали в XIII веке под европейское влияние, постепенно растворились в нем, утратив политическую и культурную самостоятельность. Те земли, которые вошли в состав Орды, позже стали ядром континентальной империи. Татары сохранили духовную самобытность Древней Руси, которая воскресла в Московском Царстве и вступила в "наследие Чингизхана" (название книги кн. Н.С. Трубецкого). Евразийцы первыми среди русских философов и историков переосмысли туранский фактор в положительном ключе, распознав в диалектике русско-татарских отношений живой исток евразийской государственности.

- Диалектика национальной истории

Национальная история России диалектична. В Киевской Руси мы встречаем первые интуиции будущего мессианства (митр. Илларион), но это типичное восточно-европейское слабое государство, находящееся на северной периферии Византии. Монгольские завоевания не разрушают цветущую Русь, но устанавливают контроль над разрозненными восточнославянскими областями, находящимися в вечных усобицах. Миф о Киевской Руси созревает в монгольскую эпоху, как ностальгия по "золотому веку" и имеет "проектный", "мобилизующий" характер для будущего державного возрождения. Московское Царство представляет собой высший подъем русской государственности. Национальная идея получает новый статус: после отказа Москвы от признания Флорентийской унии (заточение и изгнание митр. Исидора) и скорого падения Царьграда Русь берет на себя эстафету православного царства. Москва становится Третьим (последним) Римом. Параллельно происходит освобождение от власти Орды. Москва во второй половине XV века получает и политическую независимость и по-новому сформулированную религиозную миссию. 200 лет Московского царства - расцвет Святой Руси. Раскол XVII века отмечает конец этого периода. Раскол имеет не только церковное, но и геополитическое, и социальное значение. Россия обращается к Европе, аристократия стремительно отчуждается от народных масс. Прозападное (полукатолическое или полупротестантское) дворянство на одном полюсе, архаичные народные массы, тяготеющие к староверию или национальным формам сектантства, с другой. Евразийцы называли петербуржский период "романо-германским игом". То, от чего уберегла русских Орда, случилось через Романовых. Романовская система, простояв 200 лет, рухнула, и на поверхность вылилась донная народная стихия. Большевизм был распознан евразийцами как выражение "московской", "дораскольной", собственно "евразийской" Руси, взявшей реванш над "романо-германским" Санкт-Петербургом. Под экстравагантным идейным фасадом марксизма евразийцы распознали у русских большевиков национальную и имперскую идею. Будущее России евразийцы видели в "преодолении большевизма" и в выходе на магистральные пути евразийского державостроительства - православного и национального, но сущностно отличного от петербуржской эпохи, а тем более, от любых форм копирования европейской "либерал-демократии".