Контекстуальные макроструктуры 3. 1. Возможные темы и типы дискурсов

В связи с первостепенной важностью, придаваемой вы­ведению макроструктур при обработке сложной инфор­мации, пользователям языка крайне необходимо сделать правильные предположения относительно того, о чем по­вествует фрагмент дискурса. Для вывода макропропози­ции ими используются эффективные стратегии. В отличие от макроправил, радиус действия которых распространя­ется на целые последовательности пропозиций, для по­добных стратегий достаточно всего нескольких „ключей", чтобы выработать гипотезы с большей силой предсказуе­мости. Это становится возможным только тогда, когда для выработки таких гипотез используется вся значимая информация — не только текстовая, но и контекстуаль­ная, а также большое количество знаний о мире. Как то­лько в результате анализа, направленного „снизу вверх", эта гипотеза — макропропозиция — выведена, она может использоваться при понимании последующих предложе­ний „сверху вниз", что, конечно, позволяет проверить ее правильность.

Построить гипотезы относительно дальнейшего хода событий с одинаковой точностью для всех дискурсов не­возможно. Но даже если отдельные предложения нельзя предсказать детально, темы многих дискурсов более или

менее стереотипны. Поскольку в событиях и действиях очень много повторяющихся черт, то этими чертами на макроструктурном уровне будут наделены и сообщающие о них дискурсы. Таким образом, в новостях мы можем ожидать, что если русские поступают таким-то и таким-то образом, то американцы будут действовать так-то и так-то (С а г b о п е 11, 1978). Иначе говоря, при наличии информа­ции на определенную тему мы можем предсказать, что слу­чится дальше. Это справедливо и для ненаучной литера­туры (романтических историй, детективов и т. д.) и даже для сообщений по психологии. Другими словами, наше знание об условиях и следствиях в реальном мире часто служит для нас базой формирования контекстных ожида­ний относительно дальнейшего хода повествования в дис­курсе. Понятно, что некоторые типы дискурсов могут изображать свой особый мир, не всегда подобный реаль­ному миру: в повествовании мы можем ожидать счаст­ливый конец, даже если в жизни мы думаем иначе.

С другой стороны, не все типы дискурсов можно пред­сказать таким образом. По понятным прагматическим причинам большая часть сообщаемой информации дол­жна по крайней мере быть новой, то есть дискурс часто повествует о непредсказуемом или неожиданном. В быто­вых рассказах и новостях обычно говорится о смешном, опасном или интересных в каких-либо еще отношениях действиях или событиях. Статья по психологии или учеб­ник должны содержать информацию, которую мы прежде не знали и не можем сразу предсказать. Конечно, бывают и промежуточные случаи: при наличии сообщения о не­ожиданном событии или действии мы можем на основа­нии нашего знания о мире сформировать контекстные ожидания о вероятном ходе событий.

Таким образом, один тип макростратегии основыва­ется на нашем знании о мире. Поскольку дискурс повест­вует о реальных или вымышленных мирах, относительно которых мы уже обладаем большим количеством знаний и убеждений, то мы знаем, что ожидать дальше.

Другой набор стратегий касается наших знаний отно-ятельно определенных типов дискурса. Мы имеем пред-давление о том, какие действия или события описыва-гся обычно в дискурсах разных жанров: в новостях мы *идаем сообщений о политических событиях и дей­ствиях или еще каких-либо важных событиях, например ^еДствиях, но Hfe о банальных, неинтересных повседнев-действиях или событиях. Поэтому, как представля-

ется, большая часть типов дискурса имеет ограничения на диапазон возможных тем, который мы можем назвать тематическим репертуаром определенного типа дискур­са. Понятно, что границы этого репертуара четко не опре­делены, они зависят от интересов, ценностей и социокуль­турных норм. Что интересно и заслуживает внимания се­годня и здесь, не всегда будет таким завтра и в других ме­стах.

Тематические репертуары ограничиваются не только типом дискурса. Они также могут быть связаны с опреде­ленной культурой или подкультурой, коммуникативным контекстом или ситуацией, с ролями, функциями или по­ложением членов общества и, наконец, с возрастными, половыми и личностными особенностями говорящих. У каждой культуры свои значимые события и действия: мы и жители какой-либо африканской деревни говорим и пишем о разных вещах. Таким же образом, в зависимо­сти от того, где мы находимся — за завтраком, в рестора­не, в трамвае, суде или учебной аудитории среди лингви­стов,— мы, как правило, говорим на разные темы. О раз­ном мы говорим с друзьями и с незнакомцами, с врагами и полицейскими, с детьми и взрослыми, с мужчинами и женщинами.

Все это достаточно очевидно. Но по непонятным при­чинам в систематических исследованиях по лингвистике, социологии или антропологии все еще существует пробел относительно этих тематических репертуаров. У нас, ко­нечно, есть правильные интуитивные представления отно­сительно различных тем, которые могут быть затронуты во время вечеринки или в разговоре с незнакомцем в авто­бусе, но мало известно об ограничениях и правилах отбо­ра, ввода, сохранения или смены темы, о подробностях их деталей, протяженности и т. д. В классической поэтике и риторике уделялось внимание loci communes, т. е. сте­реотипным темам — как в литературе, так и в публичных речах (Curtius, 1948). Мы также знаем, что существует много тем — как универсальных (смерть, любовь и т.д.), так и специфических, характерных для литературы данной культуры (Фауст, Дон Жуан). Но о повседневных темах, используемых в различных ситуациях с разными людьми, мы знаем недостаточно. Существует, например, стерео­типное представление, что в неформальном общении не­которые мужчины обычно говорят о женщинах, спортив­ных машинах, делах, налогообложении и т. д. Также хоро­шо известно, что в каждой культуре есть свои табу на

определенные темы: в нашей культуре основным из таких табу является секс, по крайней мере в ситуациях с мало­знакомыми людьми.

Дискурс—это существенная составляющая социо­культурного взаимодействия, характерные черты которо­го— интересы, цели и стили. Изменения и ограничения находят свое проявление в дискурсе в виде определенных тематических репертуаров. Для нашего обсуждения это значит, что-пользователи языка могут формировать гипо­тезы относительно того, что будет или может быть сказа­но, кем и в какой ситуации, по крайней мере в общем, то есть на уровне макроструктур. Действие этих ограничений настолько сильно, что нас редко удивляет выбор тем в со­ответствующих ситуациях. И если незнакомец в автобусе начнет нам неожиданно рассказывать о своей интимной жизни или проблемах, связанных с подоходным налогом, мы почувствуем себя крайне неловко. Если в подобной си­туации вообще возможен разговор, он должен затраги­вать в основном темы, связанные с поездкой в автобусе, и, возможно, стереотипные вопросы (погода), важные собы­тия (убийство в городе) или другие темы общественной значимости, и только затем разговор может быть обращен к личным темам — главным образом к поведению и внеш­ности. Как видно из этого примера, репертуар тем упоря­дочен, существует определенная иерархия тем, определяе­мая в терминах вероятности или приемлемости. Степень вероятности оказывает влияние на наши ожидания отно­сительно возможных тем в каком-либо дискурсе и, следо­вательно, на вывод гипотетической макропропозиции еще до начала дискурса или его фрагмента.

Рассмотренные нами неформально стратегии или эта­пы стратегий, базирующиеся на различных типах инфор­мации, могут быть названы контекстуальными. Это зна­чит, что даже при отсутствии конкретной информации, получаемой из самого дискурса, пользователи языка уста­навливают по крайней мере репертуары тем для каждой коммуникативной ситуации. Эти тематические репертуа-ры в свою очередь ограничиваются культурными норма­ми, социальной ситуацией, спецификой коммуникативно­го события или речевого акта, различными социальными параметрами (ролями, положением, статусом, половыми, ^;озрастными) и другими особенностями говорящего и, "наконец, личностными характеристиками — целями, ин­тересами, планами и самой личностью говорящего.

Имея четкие представления о типах информации,

используемой контекстуальными макростратегиями, мы до сих пор еще не располагаем сведениями об их точных формах, упорядоченности и других когнитивных ограни­чениях. Хотя мы не можем здесь это рассматривать, оче­видно, что в самом широком смысле выбор возможных тем дискурса зависит от организации наших общекуль­турных знаний. У нас, возможно, также нет и готовых спи­сков тем разговоров в автобусе, на вечеринке или за зав­траком, поскольку количество таких списков и их боль­шой объем сделали бы невозможным их практическое и, следовательно, стратегическое применение в большинстве ситуаций. Неясно также, каким образом мы узнаем о том, что та или иная тема неприемлема в определенной комму­никативной ситуации. Не представляется также возмо­жным составить список тем, не употребляемых в тех или иных ситуациях, за исключением краткого списка табу.

Поэтому при рассмотрении контекстуальных страте­гий нам следует начать с более конкретного уровня— социокультурной и коммуникативной ситуации. Эти си­туации довольно хорошо детерминируются типами со­циального контекста и типами действующих лиц, их воз­можным взаимодействием, а также местом и совокупно­стью объектов. Следовательно, наиболее вероятные темы для таких ситуаций — те, которые относятся к типичным событиям и характерным взаимодействиям. В некоторых случаях такие темы обязательны: в учебной аудитории, в суде или при посещении врача нам приходится говорить об одних вещах и запрещается говорить о других. Чтение лекции или дача свидетельских показаний уже по своей су­ти ограничивают репертуары возможных тем. Кроме ти­пичных объектов или событий, которые могут характери­зовать эти ситуации и потому фигурировать в качестве возможных тем, на выбор тех или иных тем влияют также цели, интересы, мнения или установки участников комму­никативного взаимодействия.

В свете вышесказанного попытаемся систематизиро­вать различные блоки контекстуальной информации, используемой для определения возможных тем дискурса или его фрагментов (см. табл. 1). Этот список будет более или менее упорядоченным, но в зависимости от коммуни­кативного контекста пользователь языка может попросту перескочить через наиболее общие культурные уровни. Информация, представленная в таблице 1, предопреде­ляет возможные или невозможные темы для говоря­щих.

Таблица 1. Контекстуальная информация для макростратегий.

1. Общекультурные знания

а) обычные для данной группы виды деятельности и цели

б) характерные события или действия (напр., ритуалы)

в) специфические биофизические обстоятельства (напр., климат,
ландшафт, животные, растения)

г) конкретные объекты (напр., промышленные инструменты)

2. Социокультурная ситуация (компонент 1)

а) типы ситуаций (напр., завтрак, поездка в автобусе, визит, судебное
разбирательство, бракосочетание)

б) категории участников

(i) функции (водитель автобуса, судья, врач) (ii) роли (мать, друг)

(Ш) социальные характеристики (половые, возрастные и т.д.) (iv) индивидуальные характеристики (характер, интересы, це­ли)

в) типичные события и взаимодействия (помогать, консультировать,
платить)

г) конвенции (законы, правила, привычки)

3. Коммуникативные ситуации (компонент 2)

а) общие цели коммуникативного взаимодействия

б) глобальные и локальные речевые акты

в) актуальный референциальный контекст (присутствие людей, объ­
ектов).

Чтобы понять дискурс, слушающий или читающий должен быть способен вычленять на базе или общих зна­ний о мире — как в (1) и(2)—или анализа текущего кон­текста,—как в (3) — такие ориентированные на говоряще­го контексты или ситуации. Если говорящий и слушаю­щий не обладают общими знаниями о мире, понимание не может быть полным. На глобальном уровне это означает, что, хотя могут быть поняты отдельные предложения, слу­шающий может не понять, о чем повествует весь дискурс в целом: без привлечения общего, более высокого уровня не могут быть образованы макропропозиции. Аналогич­ный случай возникает, когда какое-либо событие, дей­ствие или ситуация социокультурного уровня, пресуппо-зируемые говорящим, неизвестны слушающему.