Для чего нужна агрессия

Для чего вообще борются друг с другом живые сущест­ва? Борьба — вездесущий в природе процесс; способы по­ведения, предназначенные для борьбы, как и оружие, на­ступательное и оборонительное, настолько высоко разви­ты и настолько очевидно возникли под селекционным дав­лением соответствующих видосохраняющих функций, что мы, вслед за Дарвином, несомненно, должны заняться этим вопросом. Конечно же, бывают враждебные столкновения и меж­ду разными видами, филин по ночам убивает и пожирает даже хорошо вооруженных хищных птиц, хотя они навер­няка очень серьезно сопротивляются. Две птицы разных видов могут подраться из-за дупла, пригод­ного под гнездо; любые два животных, примерно равные по силе, могут схватиться из-за пищи и т. д. Здесь необходимо сказать кое-что о случаях межвидовой борьбы. Функция сохранения вида гораздо яснее при любых межвидовых столкновениях, нежели в случае внутриви­довой борьбы. Взаимное влияние хищника и жертвы дает замечательные образцы того, как отбор заставляет одного из них приспосабливаться к развитию другого. Быстрота преследуемых копытных культивирует мощную прыгу­честь и страшно вооруженные лапы крупных кошек, а те — в свою очередь — развивают у жертвы все более тон­кое чутье и все более быстрый бег. Ближе к подлинной агрессии, чем нападение охотника на добычу, интересный обратный случай «контратаки» добычи против хищника. Особенно это касается стадных животных, которые всем скопом нападают на хищника, стоит лишь им его заметить; потому в английском языке это явление называется «мобинг».[ Конрад Лоренц,1963, 50с.]У некоторых птиц и рыб специально для этой цели развилась яркая «апосематическая», или предупреж­дающая, окраска, которую хищник может легко заметить и ассоциировать с теми неприятностями, какие он имел, встречаясь с данным видом. Ядовитые, противные на вкус или как-либо иначе защищенные животные самых различных групп поразительно часто «выбирают» для предупредительного сигнала сочетания одних и тех же цветов— красного, белого и черного. И чрезвычайно примечательны два вида, которые — кроме «ядовитой» агрессивности — не имеют ничего общего ни друг с другом, ни с упомянутыми ядовитыми животными, а именно — утка-пеганка и рыбка, суматранский усач. О пеганках давно известно, что они люто травят хищников; их яркое оперение настолько угнетает лис, что они могут безнаказанно высиживать утят в лисьих норах, в присутствии хозяев. Суматранских усачей я купил специально, чтобы узнать, зачем эти рыбки окрашены так ядовито; они тотчас же ответили на этот вопрос, затеяв в большом общем аквариуме такую травлю крупного окуня, что мне пришлось спасать хищного великана от этих без­обидных с виду малюток.

Как известно, вопрос о пользе борьбы для сохранения вида поставил уже сам Дарвин, и он же дал ясный ответ: для вида, для будущего — всегда выгодно, чтобы область обитания или самку завоевал сильнейший из двух сопер­ников. Как часто случается, эта вчерашняя истина хотя и не стала сегодня заблуждением, но оказалась лишь част­ным случаем; в последнее время экологи обнаружили другую функцию агрессии, еще более существенную для со­хранения вида.

Принадлежащая животному террито­рия - это лишь функция различии его агрессивности в разных местах, что обусловлено локальными факторами, подавляющими эту агрессивность. С приближением к центру области обитания агрессивность возрастает в геометрической прогрессии. Это возрастание настолько ве­лико, что компенсирует все различия по величине и силе, какие могут встретиться у взрослых половозрелых особей одного и того же вида. Поэтому, если у территориальных животных — скажем, у горихвосток перед вашим домом или у колюшек в аквариуме — известны центральные точки участков двух подравшихся хозяев, то исходя из места их схватки можно наверняка предсказать ее исход: при прочих равных победит тот, кто в данный момент нахо­дится ближе к своему дому.

Когда же побежденный обращается в бегство, инерция реакций обоих животных приводит к явлению, происходя­щему во всех саморегулирующихся системах с торможени­ем, а именно — к колебаниям. У преследуемого — по мере приближения к его штаб-квартире — вновь появляется му­жество, а преследователь, проникнув на вражескую терри­торию, мужество теряет. В результате беглец вдруг разво­рачивается и — столь же внезапно, сколь энергично — нападает на недавнего победителя, которого — как можно было предвидеть — теперь бьет и прогоняет. Все это повторя­ется еще несколько раз, и, в конце концов, бойцы останавли­ваются у вполне определенной точки равновесия, где они лишь угрожают друг другу, но не нападают.

Мы можем считать достоверным, что равномерное распределение в пространстве животных одного и того же ви­да является важнейшей функцией внутривидовой агрессии. Уже Чарлз Дарвин верно заметил, что половой отбор - выбор наилучших, наиболее сильных животных для продолжения рода—в значительной степени определяется борьбой соперничающих животных, особенно самцов. Сила отца ес­тественно обеспечивает потомству непосредственные пре­имущества у тех видов, где отец принимает активное уча­стие в заботе о детях, прежде всего в их защите. Тесная связь между заботой самцов о потомстве и их поединками наиболее отчетливо проявляется у тех животных, которые не территориальны в вышеописанном смысле слова, а ве­дут более или менее кочевой образ жизни, как, например, крупные копытные, наземные обезьяны и многие другие. У этих животных внутривидовая агрессия не играет суще­ственной роли в распределении пространства; в рассредо­точении таких видов, как, скажем, бизоны, разные анти­лопы, лошади и т.п., которые собираются в огромные сообщества и которым разделение участков и борьба за терри­торию совершенно чужды, потому что корма им предоста­точно. Тем не менее самцы этих животных яростно и дра­матически сражаются друг с другом, и нет никаких сомне­ний в том, что отбор, вытекающий из этой борьбы, приво­дит к появлению особенно крупных и хорошо вооружен­ных защитников семьи и стада, — как и наоборот, в том, что именно видосохраняющая функция защиты стада привела к появлению такого отбора в жестоких поедин­ках. Таким образом и возникают столь внушительные бойцы, как быки бизонов или самцы крупных павианов, которые при каждой опасности для сообщества воздвигают вокруг слабейших членов стада стену мужественной круговой обороны.

Жизненное пространство распределяется между животными одного вида таким образом, что по возможности каждый находит себе пропитание. На благо потомству выбираются лучшие отцы и лучшие матери. Дети находятся под защитой. Со­общество организовано так, что несколько умудренных самцов — «сенат» — обладают достаточным авторитетом, чтобы решения, необходимые сообществу, не только при­нимались, но и выполнялись. Мы ни разу не обнаружили, чтобы целью агрессии было уничтожение сородича, хотя, конечно, в ходе поединка может произойти несчастный случай, когда рог попадает в глаз или клык в сонную арте­рию; а в неестественных условиях, не предусмотренных «конструкцией» эволюции, — например в неволе, — аг­рессивное поведение может привести и к губительным по­следствиям. [Конрад Лоренц,1998, 65с.]