Этика йоги

Любит жизнь убивать да насиловать, но во всём заставляет винить

Тех, кто волен казнить или миловать — неизбежную казнь отменить.

Жаль разбойника бедного, кто ж его пожалеет, поймёт и простит?

Убоявшийся имени Божьего как сухая трава шелестит.

Светлана Кекова

«Первые две ступени йоги являются как бы подготовительными. Называются эти две ступени «яма» и «нияма», оба слова происходят от одного корня. Эти слова — синонимы, и различаются они несколько условно, искусственно. Первому слову придаётся смысл «воздержание», второму — «соблюдение обетов» (Б.Л.Смирнов, «Книга о Бхишме»).

«Самоконтроль, соблюдение религиозных предписаний, йогические позы, регуляция дыхания, отвлечение органов чувств, концентрация на объекте, созерцание и сосредоточение — таковы восемь средств осуществления йоги» («Классическая йога», гл.2, с.136, в дальнейшем «К.Й.»).

«Самоконтроль — это ненасилие, правдивость, честность, воздержание и неприятие даров» (там же, 30,137).

«Соблюдение религиозных предписаний — это чистота, удовлетворённость, подвижничество, самообучение и преданность Ишваре» (там же, 32, 138).

«Нет исключения для этих принципов, которые абсолютны по своему характеру. «Ямы» являются законом для всех, несмотря на различия касты и страны, возраста и условий. Они должны быть достигнуты всеми, хотя не все могут быть избраны для высшей жизни созерцания» (Радхакришнан, «Индийская философия», т.2, 311-312, далее — «И.Ф.»).

Между тем, например, в «Майтри-упанишаде» перечисляется только пять последних анг или этапов восьмиступенной йоги, в тексте вообще нет упоминаний о яме, нияме и асане, поскольку к тому времени процесс симбиоза (взаимопроникновения) брахманизма и классической йоги ещё не завершился.

Сегодня каждый что-то знает либо слышал о йоге. Обычно её отождествляют с индийской мистической религиозностью, считая источником неких чудесных способностей, либо она трактуется на Западе как универсальный метод оздоровления. В представлении дилетантов йога — это чаще всего медитация и необыкновенные штуки, вытворяемые со своим телом. Об этических требованиях мало кто слышал, и даже тем, кто сколько-нибудь знаком с Раджа-йогой Патанджали, они кажутся слишком архаичными и абстрактными, чтобы заслуживать серьёзного отношения. Ну что такое какая-то архаичная этика в насквозь пропитанном кровью двадцатом веке?!

Многие вообще не усматривают какую-либо связь практической йоги с нравственными принципами. Исторически всё не так однозначно, и такие Упанишады, как «Дхьянабинду», «Амритананда», упоминают опять же о йоге шести ступеней, где этапы «яма» и «нияма» также отсутствуют. Некоторые современники Патанджали и его комментаторы упрекают эту йогу за то, что главная цель в ней — достижение личного освобождения, и на этом основании её считали противоречащей этике. Это не совсем так, поскольку сегодня мы, осуществив реконструкцию подлинного смысла традиционного йогического пути, можем определённо заявить, что при коммуникации бессознательного с личностью происходит прежде всего её освобождение от незнания самой себя.

В Индии традиционно считается, что человек приходит к йоге не случайно, а заслужив это своими действиями в прежних воплощениях. Подобная вера, хотя она не может быть характерной для европейца, уже является определённой настройкой на совершенствование.

Мораль нашего времени — проблема весьма туманная. На самом деле происхождение нравственных ценностей в человеке не прослеживается. «На нашей земле и в нашей жизни, — говорил один из выдающихся мыслителей двадцатого века Мераб Мамардашвили, — нет резона быть добрыми, деликатными, даже просто вежливыми. Но мы выполняем эти обязательства, как будто принадлежащие иному миру, который основан на добре, совестливости, жертвенности, миру, который полностью отличен от нашего. Может, мы из этого высшего мира появляемся, рождаясь на земле, чтобы потом опять в него вернуться и жить под властью этих законов, которым мы здесь только иногда подчиняемся?» К сожалению, философ прав: этим законам человек способен следовать далеко не всегда.

Что есть мораль? Существует ли она сегодня вообще, по крайней мере — предписанная? Нравственность, достойное поведение... Этика... Странно звучит всё это, в то время как общество охвачено бешеным стремлением к исключительно материальному благополучию с одной стороны, и необходимостью выжить — с другой. Поскольку человек — живое существо, чтобы продлевать свою жизнь, он, как и всякая самоорганизующаяся система, обменивается энергией с окружающей средой. Эту среду можно условно подразделить на два мира — живую и неживую природу планеты Земля, а также социум.

В каждой из этих областей человек в определённой мере представлен и предпринимает какие-то действия. Часть их направлена на сохранение и продолжение существования тела и своего вида, удовлетворение естественных потребностей, часть — избыточна, как правило, она уходит на то, что называется удовлетворением желаний, количество которых пределов не имеет. Хотя человеку в этой жизни для того, чтобы обнаружить в ней смысл и то, что называют счастьем, нужно не слишком многое.

Итак, кроме желаний, которые могут вообще не иметь отношения к действительности, существует и жёсткая необходимость. Это потребности низших уровней и потребности выживания — нужды, то, без чего человек не способен выжить как живой организм, есть также высшие потребности интеллектуального и духовного роста. Можно, следуя в русле концепции У. Маслоу, перечислить примерно базовые человеческие нужды:

1) физиологические — еда, питье, сон, сексуальные отношения, инстинкт продолжения рода;

2) психологические — безопасность, стабильность, принадлежность к группе, любовь, уважение, самоуважение;

3) эстетические — красота, порядок (гармония), симметрия, завершённость (систематичность);

4) интеллектуальные — понимание текущего, познание;

5) присущее данной личности эмоциональное и моторное самовыражение.

Первые две позиции вместе с пятой — это единые потребности выживания, третья и четвёртая — развития души и личности. Удовлетворение первых (впрочем, как и любых других уровней мотивации, включая высшие) автоматически не обеспечивает человека системой ценностей, что мы отчётливо наблюдаем сегодня в развитых странах. Напротив — стремление к жизненным целям, определяемым только желаниями материального плана, возникшими вследствие распространения действительных потребностей за пределы всякой необходимости и здравого смысла, вместо того, чтобы сделать человека ещё более счастливым, зачастую приводит его к патологии и оборачивается трагедией.

Удовлетворение первого уровня базовых потребностей бесконечно и циклично, будучи реализованными, они на какое-то время «исчезают из виду», переставая «давить» на сознание. Потребности уровня два неизменны и постоянны, хотя в определённые моменты могут не осознаваться. Уровень третий — эти потребности могут вообще не присутствовать, многие их не замечают в себе и без этого обходятся. Уровень четыре — вместе с третьим — это и есть то, что называют развитием души, которое подразумевает личный поиск ответа на сакраментальный вопрос: зачем всё это «Если жизнь во всём подобна бреду, значит смерть — итог её и цель. Ночь идёт, как гончая, по следу, свет сочится сквозь дверную щель. И пока свой путь бесчеловечный над землей вершит парад планет, сквозь меня просвечивает вечный, и меня не помнящий скелет».

Итак, определение: «яма» и «нияма» — этика йоги. Но что такое вообще этика? С одной стороны, это некое учение о морали как форме общественного сознания, с другой — система норм общественного поведения отдельного человека или групп, объединённых по какому-либо признаку. Этика и мораль человека и группы могут очень сильно не совпадать, или полностью противоречить друг другу.

Дело в том, что оба мира — природы и социума — арена столкновения как отдельных субъектов, так и различных их объединений, от семьи до государства. Действия по реализации каждым личных потребностей и желаний постоянно сталкивают людей друг с другом. Потребности физиологические принадлежат животной природе человека, и могли бы быть более или менее полно удовлетворены, как это происходит в животном мире, где существует равновесие в межвидовом отборе пока, конечно, не появляется человек. Он вмешивается повсюду, гонимый бесконечным количеством желаний и слепой ненасытностью в их удовлетворении.

Любой обмен между миром природы и социумом, с одной стороны, а также материальной человеческой единицей, с другой — по логике и закону сохранения энергии должен быть равновесным. Это значит — субъект должен добывать извне всё необходимое для поддержания и обеспечения своей жизни и возмещать использованное в таком виде, какой необходим для компенсации или восстановления использованных им ресурсов. К сожалению, человек массового образца сознания почти всегда стремится взять больше и отдать меньше, по возможности — ничего, такова жадная и экологически безграмотная его натура.

Чтобы ограничить размах инстинктов, с одной стороны, и желаний, с другой — не дать возможности отдельным личностям разрушить сообщество, в котором только и можно выжить, получая при этом шанс преобразования в человека, были созданы системы ограничения действий личности, названные законами и моралью.

Сегодня известно множество таких систем, которые имели место в истории развития древних цивилизаций, например — известные нашей культурной традиции библейские заповеди. Но время трансформировало жизнь, и соответственно, каким-то образом менялась и мораль. Что-то в её требованиях осталось незыблемым для всех времён и народов, что-то приобретало специфические черты, присущие каждой культуре. Но в двадцатом веке бурное развитие технологии, новых форм и способов коммуникации, а также возникшее в результате этого жёсткое столкновение идеологий привело к разрушительному релятивизму морали, особенно той её части, которая касается аспекта личной неприкосновенности или, как сейчас принято говорить, прав человека. Государства превратили массы людей в «сырьё для политиков», о чём цинично сказал ещё Бисмарк.

Как достойно выжить в эпоху войн и бесконечных революций, какими нравственными ценностями руководствоваться? Как уравновесить самые жестокие проблемы современности, отношения «государство — личность» и «социум — природа» в то время, когда «...Над миром смыкаются волны медлительной Леты, и готовит Аид миллионы посадочных мест...»?

Ортодоксы говорят: давайте довольствоваться тем, что уже существует, ведь есть Библия у христиан, Канон у буддистов, Коран в мусульманском сообществе. Но можно ли сегодня строить жизнь в рамках представлений, которым тысячи лет? Очевидно, нет, эти рамки должны быть трансформированы с учётом сегодняшних условий, чтобы не стать бесплодными заклинаниями, даже приблизительный смысл которых порой оказывается утерян. Кроме того, «знание Божьей воли вовсе не гарантирует способность и готовность её выполнять» (Нибур, «Почему Церковь не стоит на позициях пацифизма», избранные теологические тексты XX века, М., «Наука», с.159).

Из великих попыток приспособить прошлое к настоящему в нашем веке можно назвать «Культуру и этику» Альберта Швейцера, «Цитадель» Экзюпери, «Столп и утверждение истины» отца П. Флоренского, «Феномен человека Тейяра де Шардена», «Топологию пути» М. Мамардашвили, «Розу мира» Д. Андреева и другие работы, которые в силу ограниченности места не могут быть здесь перечислены. Я упомянул лишь о тех кто, создавая концепцию решения морально-этической проблемы, реализовал её всей своей жизнью.

Были и такие, кому не довелось разработать идеальной системы действенной морали, но они просто посвятили часть своей жизни другим, способствуя гармонизации интересов отдельного человека и бездушного социума. Это Максимилиан Волошин, мать Мария, мать Тереза, архиепископ и хирург Лука Войно-Янсецкий, патриарх Тихон, Велемир Хлебников и другие.

Двадцатый век заплатил страшную цену за попытки волевым порядком искоренить зло и создать на земле утопическое общество, рай Божий, царство свободы, равенства и братства. Это остро отразилось в мировоззрении тридцатых годов: «Друг друга отражают зеркала, взаимно искажая отраженья. Я верю не в непобедимость зла, а только в неизбежность пораженья...»

Уничтожить зло — значит вообще уничтожить род людской, потому что источником зла является сама человеческая природа. Мудрые люди всегда понимали, что добро и зло — правая и левая руки Бога, и нельзя оставить что-то одно, потому что уничтожив зло, мы автоматически лишаемся и добра. Отцы христианской церкви не были согласны с этим тезисом и яростно отрицали само наличие зла, но сегодня точка зрения на это несколько иная.

«Сегодня мы уже можем с уверенностью утверждать, что многое из того, что мы называем злом, объясняется болезнью — болезнью тела или духа, невежеством, глупостью, незрелостью личности, несовершенством социальных условий и общественных институтов. Но мы не знаем пока, какую долю зла мы вправе объяснить этими причинами. Сегодня наши знания позволяют нам решительно отвергнуть заявления об изначальной, биологической, фундаментальной греховности, порочности, злобности или жестокости человеческой натуры» (А. Маслоу, «Мотивация и личность», с.179-180).

Морально-этические заповеди и предписания далёких веков по форме, хотя и не всегда по сути, сильно устарели, и сейчас во многом абсурдны. Интересы государств, наций, людей иногда в корне противоречат друг другу. Как разрешить проблему нравственного выбора, когда «На развилке дорог нет ни камня, ни надписи стёртой: мол, налево пойдёшь — и с разорванной рухнешь аортой, а пойдёшь напрямик — там владения мира иного, а налево свернёшь — потеряешь коня вороного?»

Японцы утверждают, что нет поступков моральных и аморальных, есть только уместные и неуместные. То, что приемлемо и достойно в одной ситуации, может быть абсолютно аморальным в других. Поэтому мораль для японцев — это точное, соответствующее именно данной конкретной ситуации поведение. В этом что-то есть. Чем более полно человек адаптируется к ситуации, тем более морально он может себя вести. Может! Но... Для этого он должен соответствовать описанному Музилем «Человеку без свойств», но с определёнными внутренними качествами, вытекающими непосредственно из его природы. Для того, чтобы идеально учитывать любую жизненную ситуацию, субъект уже должен быть до мозга костей морален! В то же время полностью справедливым является следующее утверждение: «...Так называемое этическое поведение среднестатистического человека настолько конвенционально, что это скорее конвенциональное (договорное) поведение, нежели по-настоящему этическое, такого рода поведение не основывается на внутренних убеждениях и принципах, это не более чем бездумное следование общепринятым нормам» (У. Маслоу, с.230).

Есть такое смешное определение: культура — это когда я веду себя так, словно всё забыл. Это напоминает поведение Бодхисаттвы в буддизме: он поступает так или иначе не потому, что соблюдает мораль. Он, может, и слова такого не слыхал! Просто мораль стала неотъемлемым его свойством, он всегда действует, не ущемляя других только потому, что такое поведение для него характерно, и к другому он органически не способен. Как это возможно? Может быть, одним из всеобщих критериев морали является сдержанность и терпимость по отношению к чужим традициям?

Культуру нельзя «соблюдать», так же, как и мораль. Последняя может быть присуща либо не присуща конкретному человеку, или она есть, или её нет (как говорят американцы — женщина не может быть слегка беременной), всегда действовать по вызубренному не получится. Что толку знать наизусть моральный кодекс «строителя коммунизма»? Или библейские заповеди? Их долбили веками — и всё же люди без конца воруют, убивают, насилуют. Можно вызубрить заповеди, но всё это станет твоим, только если проросло в тебе и действует помимо тебя самого, не исчезая, как дым, при первом же столкновении с реальностью. Недаром замечательнейший человек Владимир Галактионович Короленко так определял одно из ключевых понятий морали: «Совесть — это когда никто не увидит и не узнает, а я не сделаю».

Любая мораль есть ограничение. Те, кто аморален, имеют большее количество степеней специфической свободы, они могут действовать на «запретных» территориях, обходя нормально совестливых людей на скользких виражах кровавых, лживых и безжалостных тропинок к деньгам и власти. Для тех, кто успешно освободился от химеры, именуемой совестью, моральны только их собственные желания, ограничителей не существует. Как с горьким сарказмом сказал когда-то Марк Твен, имея в виду то, к чему подталкивает сама жизнь: «Если была бы у меня собака, такая вредная, как совесть, я бы её отравил».

Кто же прав? Обладает ли преимуществом тот, в ком эти ограничения есть, либо тот, кто на них плевать хотел? Есть такая формулировка: «Поведение — это попытка противостоять натиску потребности (или желания) при помощи взаимодействия с окружающей средой» (А. Маслоу). И тогда всё зависит от дорог, которые мы выбираем: или нужно нести на себе ограничения морали, или — «Боливар не выдержит двоих».

Высокая приспособляемость к окружающему довольно часто показывает, что подобный субъект не имеет собственной нравственной структуры, формы, определённых моральных очертаний, подобно кристальному партийцу из анекдота социалистических времён, который на красном — красный, на белом — белый и т.д. Поэтому преуспевают зачастую те, кто обладает достаточно посредственными способностями, но в виде компенсации и ради преуспевания отказался от любых нравственно-моральных ограничителей.

В то же время бессмысленна и порой даже опасна ориентация на мораль, предписанную когда-то и кем-то. Это ведёт к постоянной конфронтации с действительностью, а рано или поздно — к нарушению адаптации и её потере. Каждый сталкивался с представителями категории бескомпромиссных «борцов за правду», которые были, есть и будут во все времена. Как правило, это постоянные клиенты «психушек» с диагнозом «непереносимость жизни».

Юнг утверждал: «Соблюдение морали любой ценой есть признак варварства». Маслоу пошёл ещё дальше: «Я готов заявить, что сама болезнь — это ни что иное, как утрата животного начала. Чёткая идентификация со своей биологией, «животность» парадоксальным образом приближают человека к большей духовности, к большему здоровью, к большему благоразумию, к большей рациональности. Я думаю, что... все известные методы терапии, кроме гипноза и поведенческой терапии, восстанавливают и укрепляют наши утраченные инстинктоидные потребности и тенденции, наше задавленное, задвинутое в дальний угол животное Я, нашу субъективную биологию» («Мотивация и личность», с.136).

Откуда же получить мораль, где «взять» её? Каждый человек есть прежде всего продукт среды, в которой он рождается, растёт и созревает. Вся атмосфера, его окружающая, — родители, соседи, друзья, школа, улица, книги, Интернет — всё это взаимопереплетается и формирует сознательные и бессознательные установки личности, в том числе и ограничительные. При возникновении морально дефектных индивидуумов определённую роль, безусловно, играет наследственность. Сегодня это научно подтверждено, однако в подавляющем большинстве случаев личность «впитывает» неосязаемый моральный «дух», ту нравственную атмосферу, в которой она «варится» с детства. Практически каждого можно принудить к заучиванию любых правил и заповедей, но чем проще человек в интеллектуальном плане, чем менее он развит, тем больше вероятность того, что он будет действовать в различных ситуациях именно так, как поступали те, кто его окружал, когда он рос и складывался как личность.

Другими словами, мы сами до поры не знаем, кто мы есть — в смысле наличия в нас человеческих ценностей. И можем это узнать, только проходя реальные жизненные ситуации, в том числе неизвестные ранее или экстремальные, при взаимодействии с людьми и событиями.

И заклинания «духовности», требования «высокого» на реальные жизненные ситуации практически не влияют. Те же, кто пользуются дефицитом человечности в окружающем и соблазняют людей призывами вступить куда-то, где жизнь осуществляется только на основе благого и высокого — лжеучителя, апологеты утопий, а скорее — «заместители коммунизма».

Возвращаясь к традиционной йоге, хотелось бы отметить, что хотя в целом её этические взгляды, как и философская подоплёка, сегодня имеют чисто исторический интерес, тем не менее они заслуживают рассмотрения хотя бы потому, что в этом процессе мы будем вынуждены коснуться достаточно важных вещей. Никогда не будет излишним ознакомиться, чем руководствовались в поведении наши предки тысячи лет назад для того, чтобы сравнить их поиски и результаты с текущими проблемами. А также для того, чтобы понять, что в этом плане может дать йога.

На сегодня в мире известно как бы три вида этики. Во-первых, научная, которая выводит нравственные принципы из биологии (здесь весьма интересны работы Конрада Лоренца), она основана именно на концепции выживания личности и общества при сохранении среды обитания.

Есть этика утилитарная, которая считает возможным создание общества без конфликтов, что весьма проблематично, если только не унифицировать людей, как гайки.

Наконец, имеет место быть этика идеальная, которая видит смысл жизни человека в служении не материальным, а религиозно-философским устремлениям.

В общем и целом это соответствует древнеиндийским представлениям о трёх целях человеческого существования: желание (кама), выгода или утилитарная польза (артха), долг и соблюдение законов (дхарма). В «Законах Ману» утверждается, что все три аспекта имеют право на автономное существование, но «Истина состоит в соединении этих трёх».

Можно сказать, что нравственная ориентация определяется стремлением человека к истине. Но немедленно возникает следующий вопрос: а что такое истина? И тут мы попадаем в такую трясину метафизических спекуляций, из которой вполне можно не выбраться.

Тем не менее древнеиндийские мыслители (как и древние греки и многие другие) полагали, что тот мир, в котором мы живём, ложный, неистинный, и от него нужно спасаться. Собственно, то же самое мы находим и в христианстве, и в иных религиях, и во многих философских школах. Такое спасение или освобождение и объявлялось конечным итогом, называемым «мокша» или «мукти». Признание освобождения главной целью человеческого существования является общей чертой всех шести систем брахманизма, включая йогу (а также все мировые религии).

Ясно, что сегодня сколько-нибудь мыслящего человека подобная цель интересовать практически никак не может — если, конечно, вечность сама не напомнила о себе. В конце концов, неизбежная физическая смерть тоже есть освобождение, по крайней мере, от реальной жизни и её забот. Правда, ежели толковать о душе, то здесь выходит конфуз, ибо далеко не всё так однозначно, как хотелось бы.

Мало кто сегодня желает осваивать йогу «в полный рост», особенно на Западе. В Индии это возможно, но для этого необходимо быть именно там, внутри религиозной традиции или вневременной атмосферы восприятия действительности.

Запад интересуется йогой, как правило, в «прикладном варианте», например, для оздоровления, продления жизни, обретения смысла. При этом, как правило, все, кто начинает изучение йоги с традиционной работы тела, остаются в рамках своей религиозной конфессии. И в этом нет ничего удивительного, поскольку йога может вполне успешно использоваться только как практика, абсолютно не затрагивая религиозных оснований человеческого бытия в границах данной культуры.

В древнеиндийском социуме людей подразделяли на четыре «варны» («цвета»): брахманы («дважды рождённые») — священнослужители и философы, кшатрии — князья и воины, учёные и люди искусства, вайшьи — торговцы и земледельцы, шудры — ремесленники, «плебс», быдло («по-шляхетски»). К варнам предъявлялись разные моральные требования, и их представители обладали различными правами и обязанностями, что было, видимо, вполне оправданным на той стадии развития общества.

У брахманов жизненный путь в свою очередь подразделялся на четыре периода: детство, юношество, ученичество — брахмачарья; глава семьи и хозяин дома — грихастха; отшельник, живущий в лесу — варнапрастха; странник — саньяса.

Но тот, кто в Индии становился йогом, как правило, устранялся от всех общественных и даже личных связей. Профессиональные йоги — это особая статья в Индии прошлого и настоящего.

Итак, «яма» (иногда «йама») в основном переводится как обуздание, воздержание, ограничение, «нияма» («нийама») — соблюдение правил, поведение. «Йога-сутры» перечисляет следующие принципы «Ямы»:

— ахимса — ненасилие, не причинение вреда;

— сатья — правдивость;

— астейя — не присвоение чужого;

— брахмачарья — воздержание;

— апариграха — непринятие даров.

«Нияма»:

— шауча — внутреннее и наружное очищение;

— сантоша — довольство существующим;

— тапас — самообуздание;

— свадхьяя — изучение священных текстов;

— ишвара-пранидхана — преданность Богу.

Большинство комментаторов «Сутр» настаивает на том, что без этической подготовки успешное освоение йоги личности не под силу. Попытаемся проследить, почему это так, рассматривая составные части «ямы» и «ниямы». Общая посылка такова: наличие в человеке и его поведении этических принципов ведёт к такому положению, когда он успешно интегрируется в среду обитания не ущемляя при этом окружающих. Если есть выраженный диссонанс в такой адаптации, то осваивать йогу труднее, хотя сама её практика и устранит в дальнейшем любые проблемы.

Однако существуют человеческие качества, которые впрямую несовместимы с йогой. Это тупость, жадность, преобладание инстинктов, бешеное стремление к материальному благополучию, завистливость, злобность характера, эгоцентризм и т.д. Для людей с ярко выраженными подобными свойствами получить какой-либо толк от практики йоги почти невозможно. Да они, как правило, и не интересуются ею, как и она — ими.

Итак, ахимса — ненасилие, не причинение вреда. Если случается конфликт то, как правило, на агрессию отвечают агрессией, маховик дисбаланса начинает неуправляемо раскручиваться, иногда вплоть до разрушения ситуации и гибели её участников. В случае же ненасильственной борьбы, как показал пример Махатмы Ганди, количество жертв может быть значительно уменьшено и результат достигается относительно «малой» кровью. Хотя вряд ли это мнение разделяет тот, чья именно кровь была пролита.

Почему инфантильные и малообразованные люди при определённых обстоятельствах в массе своей, как правило, склонны к насилию? Видимо, дело в том, что они не обладают достаточными знаниями, поскольку любая подлинная информация уменьшает чувство свободы и спектр реальных действий по её достижению. Те, кто вообще ничего не знает, считают, что возможно и допустимо все.

Разрушение жизни осуществляется в социуме действием насильственным, то, что сохраняет жизнь — это ненасилие, которое может быть проявлено в форме совета, просьбы, предложения, определённого поведения (противопоставленного поведению противной стороны), не содержащего в себе прямого принуждения, провокации, оскорбления или подстрекательства. Существует, например, такая форма ненасильственных действий как нажим. Каков смысл нажима? Мы предпринимаем действия, не причиняющее вреда физическому и моральному состоянию, а также свободе лица или группы лиц, на которые производится нажим, либо добиваемся равноправного диалога.

Идея ненасилия для многих, пытающихся следовать ей людей, является почти недостижимым моральным идеалом.

Человек, применяющий ненасильственные методы, как правило:

— не действует только в своих интересах, он защищает даже своего противника от ненависти, лжи, отсутствия уважения и собственного высокомерия;

— в первую очередь требует усилий от себя, а не от других;

— не старается подавить противника или унизить его, а ищет себе и ему достойные пути выхода из конфликта;

— встретившись с грубейшим поведением противника, не отказывается от ненасильственных действий;

— уважает противника несмотря ни на что.

Понятно, что в сумме всё это похоже на моральную святость, но именно таким был Ганди. Ненасильственные действия недоступны для многих именно потому, что обладают «высокой степенью внутренней трудности» (А. Гжегорчик, «Духовная коммуникация в свете ненасилия»).

Часто ахимсу сопоставляют с заповедью «не убий» Ветхого Завета. Правда, неясно, что делать с этим прекрасным пожеланием, если преднамеренно собираются убить тебя самого. Когда мы моем руки, овощи, или просто движемся, то непроизвольно уничтожаем массу разных форм жизни, хотим того или нет. Мы существуем, используя живые объекты, если не белковые, то растительные. Вообще в вегетарианстве есть, на мой взгляд, некий скрытый компонент ханжества: животные и рыбы объявлены живыми, а растительный мир — нет.

Это всего лишь произвольное умственное разделение. Если бы человек был последовательным вегетарианцем, он бы питался камнями. Легенда о том, что йоги не употребляют мясо — ложная. Они не едят его только в тех случаях, когда могут обойтись чем-то другим. В «Сутрах» нет конкретных указаний по поводу диеты. В малых, так называемых «Йога-упанишадах» просто советуется избегать тяжёлой, «тамасической» пищи.

Учитывая некоторую противоречивость «Законов Ману» с точки зрения ахимсы, допустимо:

— употреблять животную пищу там, где просто нет вегетарианской;

— есть мясо там, где этого требуют климатические условия, — йоги Ладака, где среднегодовая температура чуть ли не отрицательная, едят всё, в том числе и мясо. Кроме того, в климате России, где в северной её части и средней полосе мясом питались десятки и сотни поколений, радикальный отказ от него — не что иное, как насилие над собственным организмом;

— для охотника будет справедливым воспользоваться мясом животных, с которыми он может справиться собственноручно (а не при помощи БТРов, вертолётов и нарезного оружия, которому и динозаврам было бы противопоставлять нечего);

— есть мясо, чтобы не умереть с голоду, то есть не причинять вреда собственному телу;

— есть предложенную в чьём-то доме мясную пищу, чтобы не обидеть хозяина.

Всё далеко не так просто. В своей знаменитой работе «Что такое жизнь с точки зрения физики?» Шредингер в ответ на поставленный вопрос о том, за счёт чего происходит развитие живого мира, сам же на него и ответил: «Живые организмы питаются отрицательной энтропией». Известно, что по своим химическим свойствам правые и левые молекулы химически неразличимы. В то же время любое вещество может усваиваться живым организмом только в том случае, если оно обладает определённым типом симметрии. Например, молекулы всех аминокислот в любом живом организме могут быть только левосимметричны, сахара — только правыми, и т.д. Отсюда ясно, что, во-первых, организм человека отбирает из поглощаемой пищи всё, что ему необходимо не только по общеизвестным биохимическим критериям, но как-то ещё, то есть он употребляет особый вид структуры, во-вторых, живое вещество для питания для себе подобного предпочтительнее уже тем, что необходимое условие молекулярной симметрии вещества в нём уже соблюдено. Так что питаться неживой материей, в которой молекулы правого и левого вида симметрии смешаны примерно в одинаковой пропорции человеку не дано, по крайней мере, без таких его преобразований, которые сегодня немыслимы.

Все крайности, как известно, бессмысленны, яркий исторический пример тому — джайны. Приверженцы этой индийской религии абсолютизировали принцип ахимсы. Они отказывались пахать землю, дабы не причинить случайно вреда какому-либо живому существу, боялись свободно передвигаться, чтобы не наступить на что-то живое и т.д. И кем же они стали в индийском обществе? Преимущественно ростовщиками! Явно уродливый побочный результат вселенской заботы о живом.

Видимо, пока технология не дошла до синтеза живого белка, принцип «живое живёт живым» обойти сложно.

«Самая большая проблема современности — это расхождение между тем, что человек готов сделать для общества, и что общество от него требует». К такому своему заключению Конрад Лоренц добавляет: «Это очень тревожно, потому что при всём желании не видно тех преимуществ, которые хоть один человек мог бы извлечь из обострённого чувства ответственности или добрых естественных наклонностей».

Насилие есть синоним агрессии. Но каковы её корни? Непрерывная межвидовая борьба — это естественный процесс в живой природе. Тем не менее при неизменных условиях существования в биоценозе всегда поддерживается равновесие численности видов. Как только оно нарушается, в действие вступают естественные регуляторы, например, мор среди леммингов. Борьба между родственниками внутри самого вида — это конкуренция.

Вместе с агрессией природа предусмотрела и способы её блокировки, распространяющейся только на сородичей по виду. Чем страшней хищник, тем эффективней, по отношению к собратьям, этот запретный инстинкт. Когда волки выясняют отношения, то слабейший просто подставляет победителю сонную артерию. И последний может изойти рычанием, но укусить не способен. Если бы не подобное защитное устройство, волки давно исчезли бы с лица земли. У горных горилл в Африке, которые обладают чудовищной силой, поединок заключается в пристальном смотрении друг другу в глаза. Кто первый отвёл взгляд — проиграл и уходит. Степень природной защиты пропорциональна ущербу, который зверь может причинить либо испытать при столкновении с особями своего вида.

Каждое животное имеет свою площадь обитания, величина которой пропорциональна его реальной силе, следовательно — возможностям контроля этой территории. Как правило, если на неё не посягать, конфликт между представителями одного вида не возникает. Чем слабее и безобиднее животное, тем менее у него представлены механизмы защиты от внутривидовой агрессии. И если поместить в одну клетку, то есть предельно сжать в жизненном пространстве двух самых безобидных птичек, скажем, горлинок, то одна из них, будучи сильнее, непременно заклюет другую насмерть, медленно и безжалостно.

Что такое человек в иерархии животного мира? Это достаточно слабое физически существо, которое является всеядным. Мало кто сегодня занимался бы охотой, если бы приходилось управляться с добычей персональными ногтями и зубами. Но человек когда-то привязал к палке камень и в пылу ссоры огрел соседа по голове. С тех пор, к сожалению, оружие весьма усовершенствовалось. С помощью технологии человек подавил все проявления живой природы, и поскольку на этом для него актуальность межвидового соперничества была исчерпана, оно превратилось во внутривидовое. А так как природа в отношении человека не предусмотрела инстинкта, запрещающего убивать себе подобных, то мы имеем такие «достижения» цивилизации как войны, тюрьмы, лагеря смерти, и т.д. Дико бы, пожалуй, звучала фраза «повышение преступности среди львов по причине засухи в африканской саванне», однако когда подобное говорится о наших собратьях, это нас не шокирует.

Кроме того, против человеческого благополучия и самой жизни используются любые достижения науки. Курт Воннегут когда-то мрачно пошутил: «Что бы учёные ни делали, всё равно у них получается оружие». Да ещё какое! Нажимает исполнитель на кнопку — и в ядерном аду сгорает единовременно сотня тысяч ему подобных. И тот, кто сделал это безобидное движение, не видит, как испаряются такие же, как он сам живые существа, превращаясь в ничто, в светлые тени на плавящихся бетонных перилах мостов. Высокотехнологичный ликвидатор спокоен и деловит, он не обоняет запах горящей плоти, не слышит крик детей, превратившихся в факелы. Тихое щёлканье курка, и в снайперской оптике беззвучно ломается далёкая фигурка — никакой крови, хруста костей, предсмертного хрипа, всё стерильно. Самое выдающееся достижение науки — спасительное отдаление убийцы от жертвы в пространстве и времени.

Агрессия присуща природе человека, её животной части, поэтому от неё не избавиться. Она может сдерживаться моралью и культурой, но лучший способ избежать её — переориентация агрессивного импульса.

Философ Хилон завещал: «Познай себя». Сумевший сделать это с помощью йоги, почувствует и до мозга костей поймёт, что всё живое едино. Поэтому его отношение к миру и людям радикально изменится. Тот, кто зря не срубит дерево, не пнет от скуки котенка, не раздавит лягушку — пожалеет и человека. Все нормальные люди должны следовать принципу, сформулированному Альбертом Швейцером: благоговению перед жизнью.

Практика йоги очищает бессознательное, адаптируя личность к её же тёмной стороне, благодаря чему истощается потенциал агрессивных проявлений. Тот, кто понял себя, уже не имеет претензий к другим. В «Йога-сутрах» сказано: «В присутствии утвердившегося в не причинении зла другим прекращается всякая вражда в других». Ненасилие — большая сила, и даётся она очень непросто. Устранение от сопротивления злу ещё не есть ненасилие. Поэтому Ганди говорил, что ахимса осуществима только при наличии бесстрашия. Вивекананда утверждал, что лишь когда человек разовьет в себе силу, необходимую для сопротивления злу, ненасилие станет для него добродетелью. На самом деле спокойствие души может быть достигнуто только при адекватном умственном и физическом сопротивлении злу. Если кто-то смолчит и не станет прекословить насилию, говоря: «Пусть его покарает Бог», это противоположность ахимсе.

Ненасилие — это определённое состояние ума. «Законы Ману» утверждают: «Причинением вреда человек приобретает болезненность, не причинением — здоровье. Пока зло не созрело, его можно остановить словом. Если вовремя не сделать этого — придётся применять силу».

Есть, кстати, один очень интересный момент: с точки зрения ахимсы насилие нельзя применять и к себе. Если человек практикой йоги ломает или повреждает своё тело — это насилие. Если преодолеваешь боль в асанах — это также насилие над самим собой!

Как именно йога способна противостоять злу? Во-первых — уже своим наличием в этом мире, а сам этот факт имеет и другие следствия. Меня иногда спрашивают: «Ну, вот вы йог. Понятно, что силы и здоровья хватает, а если вечером в подъезде встретится пяток весёлых ребят и вы им не понравитесь?»

Подобный вопрос Кастанеда задавал дону Хуану, только там фигурировала винтовка с оптическим прицелом. Дон Хуан сказал примерно так: «Там, где ждёт этот, с винтовкой, меня просто никогда не будет». То же я скажу о подъезде. Эффекты йоги не в том, чтобы справиться с пятерыми, но чтобы они никогда не оказались на твоём пути, поскольку это тебе не нужно. Впрочем, так же, как и тем, условно пятерым.

Второй принцип «ямы» — сатья, правдивость. Человек всегда действует мыслью, речью, телом. Всякое расхождение между этими компонентами дробит истину. Абстрактно все знают, что лгать нехорошо. Но кому нехорошо, тому, кто лжет, или тому, кому лгут? Можно в аспекте культивирования правдивости постепенно прийти к такому состоянию, когда слово и дело не разнятся. Но для того, чтобы говорить правду, надо сначала научиться молчать, — когда это необходимо. Слово — это забавная вещь. Одни пользуются словами, чтобы скрывать свои мысли, другие — чтобы пытаться возможно точнее передать их собеседнику. В «Араньякапарве» говорится, что ложь допустима в двух случаях — когда речь идёт о смерти и о браке.

Многое зависит от точки отсчёта. При выяснении отношений каждый считает, что он прав, а другой лжет либо ошибается. Где истина? Общей для двоих её просто нет. Если имеет место выяснение отношений, то ситуация уже перекошена таким образом, что правота каждой из сторон не может быть доказана или опровергнута убедительно, сам факт выяснения отношений указывает на невозможность установить, кто прав или виноват. Поэтому если у людей (коллективов, наций, сообществ, стран) есть мозги, они будут выяснять не отношения, но что можно сделать для исправления возникшей ситуации.

Истина есть великая, трудно постигаемая и надолго не удерживаемая вещь, иллюзия же постоянного обладания ею — ужасна. Человек ленив по своей природе настолько, что в большинстве случаев вряд ли нарочно причиняет зло. Любые, самые чудовищные вещи, как правило, делаются с осознанием своей полной и окончательной правоты. Поэтому те, кто считает, что только они обладают истиной, опасны, поскольку способны на всё, чему мы имеем массу исторических подтверждений.

Истина и ложь, добро и зло — это весьма расплывчатые категории понятий, в качестве примера приведу реальный случай, который произошёл много лет назад и даже попал в местную и центральную прессу.

Однажды весной школьный преподаватель физкультуры, весьма крепкий парень, повел старшеклассников в поход по предгорьям Памира. На третий день пути случилась незадача: учителя ударила гюрза, а если не применить противоядия, весенний укус этой змеи оставляет в запасе не более сорока минут жизни.

Парень сделал всё, как положено: надрезал руку, высосал заражённую кровь, прижег рану. Но что заменит сыворотку? Рука раздувалась на глазах. Тогда в отчаянии он разослал ребят по соседним долинам и ущельям. И действительно, вскоре явился всадник, старик, который кочевал неподалёку с отарой. Он озабоченно пощелкал языком и сказал, что дело плохо, надо ехать скорее, ближайшее селение, где можно найти медпункт, совсем не близко. К этому времени физрук, рука которого превратилась в тёмно-лиловое бревно, чувствовал себя очень неважно. Старик устроил парня у себя за спиной и пустил лошадь в галоп. Через какое-то время учитель просто начал падать, будучи не в силах держаться. Тогда старый чабан сказал: «Слезай, ты уже не можешь ехать, тебе надо быстро идти пешком». На что физрук, свалившись мешком на землю, ответил, что, видимо, уже всё, так как сил больше нет. Чабан грубо заорал, приказывая встать и идти, затем начал стегать парня камчой и заставил-таки подняться. Затем он гнал его, беспощадно подстёгивая, несколько часов до ближайшего селения — парень на своё счастье оказался очень вынослив физически. Когда они добрались до врача, тот констатировал, что сыворотка уже без надобности, поскольку от движения и усилий яд в крови перегорел, человек будет жить.

Добрым или злым был старик, когда силой принуждал двигаться, в сущности, умирающего человека? Прав он был или нет, мог ли поступить по-другому? Конечно, мог, но тогда бы он доставил в медпункт покойника. Очевидно, аксакал всё сделал правильно, потому что в данном случае он видел истину, безошибочно знал, как поступить в этой ситуации, а знание добывается умом и опытом.

Йога даёт возможность приблизиться к максимально возможному, тотальному пониманию даже только в бытийном понимании этого слова. Дело в том, что в каждый момент времени для всех людей истина уже есть, поскольку все события произошли. Всё уже случилось, но субъект этого не видит и не может знать, поскольку он слишком мал и локален, а события и вещи разбросаны в пространстве и времени. И дотянуться одновременно до всего, с чем ты по этой жизни связан — невозможно. Коммуникация действует, но порой поступление её объективно задерживается, она рискует быть искажённой при передаче, ведь обмениваются ею люди со своими особенностями восприятия. Поэтому истина (подлинный текущий срез жизненной ситуации) раздроблена на множество разновременных фрагментов в различных местах. Как их собрать? Очевидно, следует обеспечить высокое качество всех своих видов коммуникации и время от времени расфокусировать общий взгляд на события, пусть детализация станет грубее, но гораздо большим окажется проблемное поле охвата.

Кроме того, какую-то часть истины в этом мире человек неизбежно закрывает от себя самим же собой, одним только своим наличием и втянутостью в поток событий. Следовательно, чтобы не оставаться при анализе текущей ситуации пятнадцатым камнем сада Реандзи, надо создать условия для временного самоустранения из окружающей реальности, чтобы оказаться где-то рядом, откуда была бы наблюдаемой вся ситуация, но без тебя самого.

Всё это однозначно обеспечивает йога. Больше того, само восприятие в процессе её практики становится гораздо более фундаментальным, нежели в обычном бодрствующем состоянии.

Рассмотрим теперь понятия «астейя» и «апариграха». Обычно эти категории объединяют в качестве взаимодополняющих требований. Действительно, непринятие даров и не присвоение чужого в чём-то коррелируют. Для их обозначения существует в русском языке аналогичный древний термин — нестяжательство. На одном из соборов русской православной Церкви глава этого течения Нил Сорский был осуждён Иосифом Волоцким, а само нестяжательство признано ересью, — забавный факт, говорящий о существенном различии в подходе Востока и Запада к фундаментальным ценностным ориентирам.

На Первой Всесоюзной конференции по йоге в восемьдесят девятом году Айенгару был задан вопрос: «Скажите, вы — всемирно известный эксперт йоги, но каково ваше отношение к тому факту, что обучаемые люди платят вам деньги? Не противоречат ли подобные действия этическим принципам учения?»

Гуруджи ответил следующее: «Всем известно, что я — профессиональный йог, это моя жизнь. Поскольку, как и в любой профессии, я расходую время и силы, мой труд должен быть компенсирован. Я ничего не требую у людей, они сами вознаграждают мою работу так, как считают нужным. И от каждого я могу принять лишь то, что считают допустимым душа и сердце. От бедных людей я не принимаю вообще ничего, кроме благодарности. Но от богатых — почему нет? Как бы я мог, не имея средств, построить этот огромный центр в Пуне, где овладевают йогой тысячи и тысячи людей? Многие из них обучаются бесплатно. Да и я сам, если не пользоваться тем, что мне жертвуют, как бы мог жить и учить йоге?»

«Астейя» больше передаётся как «бескорыстие». По большому счёту Айенгар, пожалуй, прав, потому что мир даёт человеку не больше, чем он достоин за служение этому миру. Однако служение служению рознь, невольно по контрасту вспоминается одна из пословиц Даля: «Отчего мужик дёшев? Оттого, что глуп». Когда вас благодарят в меру своих возможностей за действительную, состоявшуюся помощь, это, наверное, отличается от бессовестного вымогания денег «духовными» наследниками лейтенанта Шмидта, о которых у того же Даля находим: «Вокруг души вьётся, а в карман лезет».

«Астейя» — это не только отказ от присвоения принадлежащего другим, но и от самого желания сделать это. Собственность не порочна, порок — это замыкание на ней всех человеческих устремлений. Непривязанность в чём-то схожа с недеянием. Это свойство не особенно радоваться, когда деньги появляются, и не сильно печалиться, когда они исчезают. Ведь тратить их можно и на то, чтобы качественно обеспечить процесс познания.

Патанджали говорит: «Упражнениями в не присвоении все богатства достигаются йогом» (Й.С., 2. 37). В истории религиозно-философской мысли Европы когда-то была высказана парадоксальная мысль: «Чтобы получить всё, нужно отдать всё».

В отношении именно йоги встречается забавное проявление накопительства — всеядное и бессистемное приобретение литературы на данную тему. Как отметил Юнг, полярная смена поведения, замена «ничего» на «всё» есть не что иное, как трагическое повторение прежней ошибки в новой форме. Раньше в нашей стране книги по эзотерике, в том числе и йоге вообще не издавались. Похоже, что теперь их количество давно перешло все разумные границы, мне приходилось видеть субъектов, собравших груды книг, где так или иначе была упомянута йога. Большинство таких приобретателей не то что не читали — в руки не удосужились взять эти книги, но чувствуют себя комфортно, поскольку знания как бы всегда под рукой. Они так и не поняли, что истина постигаема только через усилие, трату самого себя, напряжение мысли и понимания. В данном случае работа ума с самого начала подменяется накопительством, причём, как правило, именно пустопорожней эзотерической макулатуры «на тему».

Далее мы рассмотрим «брахмачарью», последний компонент «ямы». Этот термин можно перевести как «благочестивая жизнь» или «воздержание».

Ещё из древнеиндийских Вед идёт представление о том, что семя является сосредоточением жизненной энергии человека. В некоторых поздних вариантах тантрической традиции так и говорилось: «сохраняющий семя» с помощью практики йоги. Ясно, что секс подразумевает большие энергетические затраты, и для тех, кто находится в процессе глубокого уравновешения, является мощным отклоняющим фактором. В Индии было исторически известно четыре вида брахмачаринов:

— савитри — когда после посвящения, приняв священный шнур, он обязан воздерживаться три дня;

— праджапатья — воздерживаться год после посвящения;

— брахмачари — от посвящения до окончания изучения Вед;

— найштхика — совершенное целомудрие.

Считается, что сексуальные желания не следует подавлять, правильным будет создание наилучших условий для их сублимации.

Вивекананда формулирует «брахмачарью» как целомудрие в мыслях, слове и деле, всегда и при всех условиях. Он всегда отличался бескомпромиссностью действий и суждений.

Проблема, пожалуй, состоит ещё и в том, что воздержание не должно разрушать других принципов «ямы». Когда человек мучительно борется с собою, что ему до йоги? Какой толк в том, что протопоп Аввакум держал руку над огнём, а толстовский отец Сергий, избегая соблазна, рубил на руке палец, нарушая принцип ахимсы самоистязанием?

Отказываться от земной любви следует, быть может, лишь уже обладая любовью божественной.

Почти все древние йогические тексты, комментарии к ним и учителя рекомендуют йогам, идущим «по полной программе», воздерживаться от секса, а Свами Шивананда даже советует не общаться с женщинами. Когда-то и Будда наставлял монахов: «Не разговаривай с женщиной, если придётся разговаривать — не гляди на неё, если придётся и глядеть — держись настороже».

С другой стороны, в индийской истории есть достаточное количество женских персонажей, которые посредством йоги достигли мудрости или даже святости. Широко известен «Храм Шестидесяти Четырёх йогинь», которые в давние времена в совершенстве овладели учением, вплоть до самадхи, хотя в индуистских традициях женский аскетизм не поощрялся.

Теперь мы переходим к обсуждению средств «ниямы», которая есть не что иное, как дальнейшее развитие учеником способности управлять собой. «Нияма» — культивирование определённых навыков и привычек, которые помогают практикующему в приобретении навыков интроспекции. Это дальнейшее воздействие на характер человека, который практикует йогу, через самодисциплину. Именно поэтому «нияма» имеет более личный характер, нежели «яма». Считалось, что для соблюдения требований или предписаний «ямы» можно удаляться в лес или в пещеру, чтобы избежать ситуаций соблазна. Но требования «ниямы» человек должен исполнять даже в полном одиночестве.

Строго говоря, выполнение упомянутых требований не относится к нравственным основам йоги. Скорее это выявление качеств характера, необходимых для успешного продвижения в ней. При первом взгляде можно подумать, что «яма» ведёт человека к альтруизму, а «нияма», напротив, делает «откат» в сторону эгоистичности. Это противоречие кажущееся. Просто «яма» и «нияма» определённым образом уравновешивают друг друга для избежания однобокости, чтобы воля не вырождалась в жестокость, сила не становилась грубостью, а ненасилие — самоуничтожением. Бестактная правдивость весьма напоминает хамство, нестяжательство может быть превращено в иждивенчество, воздержание — в предмет ярой гордости.

Итак, первое требование «ниямы» — «шауча» — значит «очищать» или «быть чистым». Это прямые действия по избавлению от загрязнения в разнообразных его аспектах. Большинство комментаторов трактует этап «шауча» как очищение тела и ума. Оно подразделяется на внешнее и внутреннее. Внешнее — это санация тела и окружающего его пространства с помощью различных приёмов, поддержание его в чистоте посредством омовений, принятие рекомендуемой для йога пищи, стирка одежды. Вивекананда заявил однозначно: «Неопрятный человек не может быть йогом».

Шри Йогендра утверждает: «Йогин по вере своей — духовное существо, однако это не мешает ему уделять необходимое внимание такому материальном аспекту своей жизни, как уход за телом. Каждый, кто по-настоящему занимается йогой, с самого начала должен чётко и недвусмысленно понять, что хорошее физическое состояние человека — это единственное надёжное средство достижения желаемого. Его первейшая обязанность — сохранение идеального здоровья через религиозную традицию здорового образа жизни...» (Шри Йогендра: «Личная гигиена йога», с.17).

В более поздней, по сравнению с традиционной йогой, Тантре существует пять видов очищения:

— деха или шарира шуддхи — очищение тела: шат карма и асана;

— нади шуддхи — очищение каналов «нади»: асана и пранаяма;

— манас шуддхи — очищение ума («Аджапа-джапа» либо, скажем, «Антара моуна»);

— чакра шуддхи — практика мудр и бандх;

— таттва (или бхута) шуддхи — последовательное «прокалывание» чакр, выполняемое в воображении.

Посредством очищения тела достигается шесть целей:

— избавление от болезней;

— очищение тела фактически;

— сохранение наивысших физических способностей;

— автоиммунизация;

— долголетие;

— нравственное и духовное просветление.

Кроме того, внутреннее очищение — «абхиантара» — достигается йогом посредством развития доброжелательности ко всему живому.

При таком подходе йога совершенно не совместима с курением, употреблением спиртного, наркотиков, лекарств, стимуляторов, тяжёлой пищи, а также с беспорядочным образом жизни.

Следующая часть «ниямы» — «сантоша» — «довольство существующим».

На Западе ощущение постоянной неудовлетворённости считается одним из двигателей прогресса, но на Востоке это всегда рассматривалось как отрицательное состояние. Подобная неудовлетворённость, в том числе и обращённая на себя, может принимать патологический характер и приводить к психическим заболеваниям, по поводу которых Свами Сатьянанда замечает: «Если ум болен, никакие занятия йогой невозможны». В том-то и особенность Индии, что индусы, согласно религиозным принципам или традиционному воспитанию, остаются в массе внутренне уравновешенными, невзирая ни на какие внешние коллизии. В них есть некий элемент самодостаточности, который значительно ограничивает появление и развитие злобы, ненависти, раздражения. Именно поэтому «критический радиус» возможной плотности населения у них значительно выше, и на полуострове Индостан свободно проживает уже больше миллиарда человек.

Конечно, быть удовлетворённым своим положением в жизни, каким бы оно ни было, это не для человека Запада! Тем не менее здесь есть над чем подумать, потому что постоянный страх не добиться результата, получить не то, что ожидал, заставляет человека технологической формации всё время быть в перенапряжении, лично контролируя множество жизненных событий и процессов от начала до конца. В то время, как наиболее рациональный принцип организации любых действий — грамотное создание условий, которые позволили бы тому, что происходит с какого-то момента времени, развиваться естественно, без непосредственного участия самого человека. Это великий принцип «действия недействием», который даёт возможность расслабляться по жизни, оставаясь в какие-то интервалы времени допустимо беззаботным. Именно на такую организацию работы с телом направлена и регулярная практика классической йоги, что приводит к «сантоше». В самой практике это выражается в том, что как бы у вас ни получались асаны либо пранаяма, вы постоянно должны быть чуть больше довольны тем, что получается, и немного меньше — тем, что пока не освоено как следует. Другими словами, всегда сохраняется позитивная установка, что очень важно.

«Сантоша» не имеет ничего общего с самодовольством. Это всего лишь положительная ориентация мировосприятия, напоминающая позицию традиционного оптимиста, который всегда считает, что мы живём в лучшем из миров, в то время как пессимист опасается, что это так и есть.

Видимо, отчасти уравновешивающим «сантошу» является «тапас». Смысл этого понятия абсолютно не совпадает с христианской аскезой, которая соблюдается для «усмирения плоти» и «угашения страстей». «Тапас» же зачастую связан с прямым самоистязанием и предпринимается чисто ради накопления силы. Он не есть принципиальный отказ, но напротив — наращивание резерва для возможно большего наслаждения. Посредством «тапаса» исторические и легендарные личности индийского пантеона принуждали богов повиноваться себе и выполнять свои желания. С понятием «тапаса» коррелирует «теджас» Упанишад, что переводится как «накал», блеск, великолепие. «Тапас» — это нечто, не очень ясное для европейца. Иногда «тапас» переводится как «жар» — подразумевается накопление энергии и сопутствующее этому ощущение в теле. Считают, что огнём «тапаса» сжигаются все недостатки и загрязнения — как ментальные и духовные, так и телесные.

Комментаторы «Йога-сутры» в основном трактуют «тапас» как способность неопределённо долгого восприятия противоположностей: жары и холода, голода и жажды, стояния и сидения, отсутствия речи и т.д. Свами Сатьянанда называет следующие виды «тапаса»:

— испытание тела жарой и холодом;

— пребывание у жаркого огня, чтобы тело стало худым и коричневым;

— пранаяма;

— голодание;

— сосредоточение на одной точке;

— молчание.

Принято считать, что подобной практикой из тела удаляются вредные вещества, оно становится выносливым и крепким, ум успокаивается и становится пригодным для созерцания. Посредством «тапаса» также достигаются «сиддхи», необычные, паранормальные способности.

В то же время можно вспомнить категорические требования «Гхеранда-самхиты»: «Тот, кто начинает осваивать йогу, не должен есть мало — не должен есть много, не должен спать мало — не должен спать много, не должен работать мало — не должен работать много... Желудок его не должен оставаться без еды дольше, чем на три часа». Иными словами, здесь выражено требование полного усреднения жизненных проявлений для новичка, которому в период адаптации к практике йоги следует избегать экстремального поведения, перегрузок, ситуаций, а также голодания, которое является средством «тапаса», именно тем экстремальным воздействием, которого начинающему и следует избегать.

«Тапас» также может быть «тамасическим», то есть бешеным и безрассудным, предпринятым себе во вред.

В согласованной системе составляющих частей «ниямы» определённый смысл возможным проявлениям «тапаса» придают «свадхьяя» и «ишварапранидхана», которые вместе с «тапасом» составляют «крийя-йогу». «Подвижничество, самообучение, упование на Ишвару есть йога действия» (Й. — С, 2.7).

«Свадхьяя» — «своё изучение», «изучение своего текста», то есть Вед. В наше время «свадхьяя» имеет в контексте йоги и более широкое толкование — «изучение себя». Но и при этом основой практики является повторение мантр и джапы — психотехники Тантры отличаются от методов классической йоги большим разнообразием приёмов. Свами Шивананда считал, что для ежедневной «свадхьяйи» достаточно чтения «Бхагавадгиты», что через священный текст мы так или иначе получаем необходимый контакт с Богом.

Теперь следует обсудить последнее требование «ниямы» — «ишвара-пранидхана», преданность божеству. Индийские религиозные авторитеты трактуют эту часть «ниямы» как «преданность Богу, покорность Богу, посвящение себя Богу, поклонение Богу, установление Бога мотивом всех человеческих действий», а также как «ощущение всеприсутствия Бога».

Вопрос о связи йоги с идеей Бога требует особо деликатного подхода. Радхакришнан в своей работе замечает: «Бога Патанджали нелегко описать» (И.Ф. т.2, 326). И далее: «Личный Бог философии йоги очень слабо связан с остальной системой. Преданность Богу является только вспомогательным средством для достижения конечного освобождения. Бог представляет собой только особое «Я», а не творца и охранителя Вселенной. Ишвара облегчает достижение освобождения, но не дарит его непосредственно. Такое понимание Ишвары является, конечно, неудовлетворительным, и мы не можем не сказать, что философия йоги ввела понятие бога только для того, чтобы быть модной и привлекать умы людей» (И.Ф. т.2, 328).

Но, с другой стороны, Виджнянабхикшу утверждал: «Из всех видов сознательного созерцания созерцание высшего Божества считается наиважнейшим», — и это позволяет квалифицировать его точку зрения как полностью аналогичную позиции Отцов христианской Церкви.

В «Йога-сутрах» принцип «ишвара-пранидхана» указывается как наилучшее средство достижения самадхи.

Всё это говорится о йоге в рамках индийского религиозного мировоззрения. Но нам, как представителям христианской культуры, немаловажно учитывать отношение к йоге Русской православной Церкви, которое, к сожалению, отличается полным сумбуром и крайней предвзятостью.

Предварительно сформулируем определение предмета религии. Убеждения народной массы выражают коллективную веру, а под религией, очевидно, подразумевается связь индивида с какими-то неопределёнными, метафизическими факторами внеземного происхождения. Убеждения — это нечто, предназначенное для мира в целом, это символ веры. Смысл же и цель религии — непосредственная связь человека с Богом, как это декларируется в массовом христианстве. Или, скажем, в достижении спасения у буддистов. Вопрос наличия либо отсутствия Бога будет, очевидно, всегда мучить нас, и необходимо научиться жить, не имея на него достаточно убедительного ответа. Либо иметь личные ответы, позволяющие жить, что мы и видим в случае наличия у человека религиозной веры.

Вероучение — это то, что так или иначе связано с официальной церковью, и объединяет огромное количество людей, следовательно — явление социальное. И сегодня оно не способно обеспечить человеку развитых стран прочную основу бытия. Чтобы получить её, субъект должен быть лично связан с силой, не принадлежащей этому миру. Только внутреннее ощущение личной связи с чем-то высшим способно защитить человека от растворения в безликой массе. С другой стороны, религия есть свойственная многим людям инстинктивная позиция мироощущения, проявления которой видны во всей истории человечества. Цель всех религий — сохранение психического равновесия и такой социальной стабильности, при которой статус любой официальной церкви был бы наиболее гарантированным.

Юнг утверждает, что именно бессознательное человека является средой, из которой возникают религиозные ощущения, и с ним нельзя не согласиться.

Что такое вера? Очевидно, это состояние, которое, однажды возникнув, поддерживает само себя, самовоспроизводится. Верить можно только в то, что невозможно доказать, в том числе логически. «И Сын Божий умер — это достойно веры, ибо абсурдно. И погребенный, он воскрес, это не подлежит сомнению, ибо это невозможно» (Тертуллиан).

Диакон Андрей Кураев, нынешний беспощадный полпред русской православной Церкви в борьбе с иноверцами, эдакая современная «домини канес», высказывается весьма противоречиво: «Логическое «тат твам аси» адекватно реальному опыту любого (значит, и христианского в том числе!) созерцательного подвижничества».

Но в то же время, внутренний свет, который видит созерцатель, есть «тварное свечение ума», а православие, утверждает Кураев, отличает этот неистинный свет от не-тварного Света Божества.

«И здесь — важнейшая грань, непроходимо разделяющая христианский опыт и опыт языческий. Человек не есть частица Божества, Бог не есть высшая структура человеческой души» («Сатанизм для интеллигенции», т.2,140-150).

Далее находим: «...Свет, который созерцают йоги и оккультисты, не есть Божественный...» (там же, 259).

«...Йогический путь антропологически, архетипически чужд нашей средиземноморской культуре» (там же, 205).

«Единствен