X. Тревожные предзнаменования

Такова, следовательно, система истины, которая ныне гос­подствует и в атмосфере, которой мы дышим с самого начала нашей сознательной жизни. Что ожидает нас в будущем? Следу ет ли предполагать — как уверяли нас в этом большинство уче­ных и мыслителей минувшего времени, особенно же XIX в., — что тенденция к росту и преобладанию эмпиризма будет про­должаться вечно?

Конечно, предсказания будущего — всегда лишь догадки, но тем не менее можно сказать, даже с этой оговоркой, что преоб­ладающее ныне мнение весьма спорно. Ведь происходили в про­шлом флуктуации от одной системы к другой, от эмпирической истины к идеациональной, — значит, нет никакой гарантии, что такого рода перемена не может случиться в будущем. Да и со­гласно принципу «имманентной причинности» эмпиризм дол­жен иметь предел своего развития, по достижении которого он неизбежно «изменит направление»: восхождение уступит место стагнации или даже упадку. И без всякого вмешательства со сто­роны внешних факторов эмпиризм — как и любая другая сис­тема истины — несет в себе семена своего будущего саморазру­шения или упадка.

Внимательный наблюдатель, следящий за нашим временем и современной наукой, возможно, уже мог отметить некоторые признаки такого саморазрушения.

Эмпиризм и эмпирическая наука в ходе своего развития со­вершенно неожиданно пришли к странному результату: превра­тили «реальность», с которой они имеют дело, в призрак и иллю­зию Поскольку они признают лишь чувственно воспринимаемую реальность, естественно, по мере изучения все больше обнаружи­валось, что она носит характер условный, субъективный, иска­женно- дифракторный и модифицированный органами чувств, которые подвержены влиянию окружающей среды и других факторов. Отсюда соответственно противоречивый характер результатов изучения реальности. Многое зависит от того, какими культурными и прочими различиями обладают лица или социальные группы, производящие эмпирические иссле­дования, или от того, какие инструменты и методы они при этом используют. В итоге появились агностицизм, позити­визм, прагматизм (что приятно - то и истинно, что беспо­лезно с точки зрения эвдемонизма, гедонизма или практициз­ма то неистинно: если идея Бога способствует наслаждению жизнью, то Бог существует, а если нет, то и Бога нет. Доволь­но эластичная теория истины). Сюда же следует отнести реля­тивизм и иллюзионистский импрессионизм в науке — филосо­фию «как если бы» (разработанную Файхингером и другими неокантианцами).

Первейший и самый надежный мир материи уже как оы ис­чез Он превратился просто-напросто в «возможность воспри-ягия». Сегодня даже атомы и твердое вещество, а вместе с ними и незыблемые законы механики — развеяны в пргх. В итоге сама наука, в силу своего внутреннего развития, привела нас к чему-то весьма неопределенному, довольно туманному, совер­шенно недостоверному, условному, относительному и иллю­зорному. Подобный иллюзионизм мы наблюдаем и в современ­ном искусстве. И еще встретимся с ним в других областях современной культуры, где он также преобладает.

Не только иллюзия, но и наука в ходе своего развития, осо­бенно в последние 50 лет, становилась все более и более зыбкой, и все больше расхождений обнаруживалось между различными гипотезами. Фундаментальные принципы и теории сменяются все быстрее, и теория, еще сегодня «общепринятая», завтра бу­дет сочтена недостоверной и заменена новым построением (но­вым только до послезавтра), которое в свою очередь будет заме-

Часть 3. Флуктуация систем истины и знания / Ш14. Качественная сторона флуктуации систем истины и знания 353

нено «самоновейшей» теорией, и т. д. Столь стремительная сме-' на все больше лишает человека чувства уверенности. Фактичес­ки мы уже живем в Эпохе Сомнения. В наше время в любой из наук едва ли найдется хоть один фундаментальный принцип, ка­сающийся эмпирического мира, — равно как и законов логи­ки, — который был бы бесспорным и «общепризнанным»!

Если такого рода ситуация сохранится — а эмпиризм, пока он господствует, не может не способствовать ее сохранению — то неуверенность будет нарастать. При таких обстоятельствах истина чувств легко может уступить дорогу истине веры.

Кроме того, мы не должны забывать о том, что следует «primum vivere, deinde philosophare» ^M. Чтобы жить достойной жизнью, человек нуждается во многих других ценностях, поми­мо научных. Например, члены общества должны вести себя над­лежащим образом; нужны какие-то добродетели, начиная с го­товности чем-либо пожертвовать; необходимы некоторая доля альтруизма и стремление к исполнению долга, а также многое другое. Нынешняя же позиция эмпирической науки абсолютно аморальна, безрелигиозна и асоциальна. Совершенно чужды и безразличны ей такие понятия, как добро и зло, священное и мирское, греховное и добродетельное, вредное и полезное и т. п. С одинаковой «объективностью» изучает она святое и преступ­ное, моральное и аморальное, возвышенное и пошлое. Таким образом, если наука когда-нибудь элиминирует другие формы истины, где позитивные понятия естественны, то результатом могут оказаться аморализм, асоциальность и другие явления, которые сделают нормальную жизнь общества невозможной.

Предположим, кто-то изобрел бы чрезвычайно простое, но ужасающее по силе взрывчатое вещество, способное уничтожить значительную часть нашей планеты. С научной точки зрения это было бы величайшим открытием, но с социальной — чрез­вычайной опасностью для самого существования человечества. Потому что из миллиардов жителей Земли нашлось бы все же несколько человек, которые — будучи людьми «научного скла­да ума» — захотели бы испытать эту смертоносную взрывчатку и тем самым уничтожить нашу планету. Такого рода взрыв был бы великим триумфом науки, но привел бы к уничтожению че­ловечества. Этот полуфантастический пример показывает, что полномочия науки должны быть ограничены соображениями, которые находятся вне ее компетенции. Эти соображения дик­туют, как правило, истина веры и истина разума. Изобретение и

применение ядерного оружия теперь уже превратили фантасти­ку в реальность. Нравственно безответственная наука ставит под вопрос само будущее человечества.

И в заключение добавлю следующее. Все вышеизложенное на­водит на мысль о том, что результатом чрезмерного развития *, науки являются неизбежные последствия, которые начинают сдерживать ее дальнейший прогресс и ограничивать ее абсолют­ное господство над другими системами истины. Независимо ни от каких внешних факторов, этих имманентных последствий достаточно, чтобы замедлить или даже затормозить на время рост этого господства и вызвать к жизни другие формы истины. Я уже отмечал, что в течение последних десятилетий сама наука уже изменилась, став более идеациональной и идеалистической и менее чувственной.

В этом смысле истина чувств не является исключением. То же самое справедливо относительно и других форм истины: их чрез­мерное господство также вызывает неизбежные последствия, ко­торые изнутри препятствуют их дальнейшему развитию и при­водят к их временному упадку, независимо от вмешательства внешних факторов. Так, например, господство истины веры ос­лабло и затем пришло к упадку не столько по причине вмеша­тельства внешних факторов, сколько в результате внутреннего развития самой этой системы истины.

По мере распространения христианской религии стали воз­никать одна за другой в чем-то крамольные, но чисто теологи­ческие «интерпретации» христианства и догматов официальной церкви. Одна разновидность божественного откровения сменя­лась другой, отличной от первой, а иногда и противоположной ей. Одна интерпретация текстов Священного Писалия сменя­лась другой, отличающейся от нее. Противоречащие официаль­ной религии секты и течения возникли внутри христианства на ран­нем его этапе, почти одновременно с его появлением. В IV-V вв. теологическое противоборство приобрело уже грандиозные раз­меры и привело к необходимости созыва Вселенских Соборов (Никейского и других), на которых развернулась борьба про­тив представителей арианской, монофизитской, несторианской и других «ересей»⁶¹. Ни одна религия не избежала подобного рода внутренних конфликтов и разногласий, хотя все религиозные течения претендуют на то, что именно они подлинные носители истины веры. В итоге получается, что начало межрелигиозных распрей, где каждая сторона вынуждена обращаться к разуму,

Часть 3. Флуктуация систем истины и знания/

логике и чувственному опыту (с тем, чтобы отстоять свою пози-/ цию), — всего лишь вопрос времени.

Как видите, истина веры также имеет предел своего развития и господства и через какое-то время неизбежно приходит к сво­ему упадку. То же самое можно сказать и об идеалистическом рационализме. Все формы истины претерпевают эту «диалекти­ческую судьбу» и неизбежно готовят в ходе своего развития соб­ственный упадок.

В свете вышеизложенного вероятно, что и нынешнее господ­ство истины чувств вряд ли будет продолжаться вечно. Как уже упоминалось, это господство уже сегодня в значительной степе­ни ограничено: в наши дни наука носит гораздо менее чувствен­ный характер, чем в то время, когда писалась эта работа. Воз­можно, в близком или отдаленном будущем расцвет истины чувств также сменится ее упадком и после переходного периода, то есть реорганизации системы истины, снова начнет возрастать и снова будет преобладать в той или иной форме — истина веры. Но и она, в свою очередь, пройдет отмеренный ей срок и придет к упадку, уступив, вероятно, место какой-то разновидности иде­алистического рационализма. Затем снова пойдет на подъем истина чувств и т. д. И так будет всегда, пока будет продолжать­ся история homo sapiens.

Последовательность этих чередований в большинстве случа­ев, наверное, именно такая, как описано, но нельзя исключить и того, что в некоторых случаях она может быть иной. Каким бы невероятным ни казалось, что нынешнее господство истины чувств сменится владычеством истины разума, или что за эпо­хой истины веры последует сразу же эра истины чувств, я не по­ручился бы, что такого в истории не было и никогда не будет. Хотя типичной или наиболее частой является именно такая пос­ледовательность, которую я указал, из каждого правила исто­рии есть исключения, и здесь они тоже могут быть.

Но, какой бы ни была будущая система истины, минувшее говорит нам, что эти системы в ходе времени действительно флук­туируют — с точки зрения их господства и возрастания-убыва­ния их могущества. Может быть, самая глубокая причина тако­го рода флуктуации заключается в том, что ни одна из этих трех систем не содержит в себе полной, всеобъемлющей истины. Каж­дая из них содержит, по-видимому, только часть истины, а вме­сте с ней — и часть заблуждения. Когда заблуждение начинает преобладать над истиной, содержащейся в системе, последняя

14. Качественная сторона флуктуации систем истины и знания 355

начинает клониться к упадку, и другая, сменившая ее форма истины делает упор на ту часть Полной Истины, которая отсут­ствовала в предшествующей системе. Затем и она в свою очередь повторяет тот же самый «цикл». Эти акценты на разных аспек­тах Полной Истины доказывают ее многообразие, богатство, неисчерпаемость и бесконечность. Эта Полная Истина Всеобъ­емлющего Ума, по-видимому, является гораздо более великой, глубокой и многосторонней, чем узкая истина только веры, или только разума, или только чувств.