Г. В. Олпорт

О ТЕОРИИ ЧЕРТ ЛИЧНОСТИ

Важной - а по сути, центральной для моей теоретической позиции является детально разработанная концепция «черты личности» (или «индивидуальная диспозиция»). Я считаю, что наша нейропсихическая организация помимо привычек и других более мелких образований включает в себя интегрированные системы, обуславливающие нашу предрасположенность к определенным действиям и являющиеся молярными единицами целостной структуры личности. Эти единицы динамичны, они выполняют мотивирующую функцию, будучи «функционально независимыми» от своих исторических форм.

Много лет назад я сделал доклад на девятом Международном Конгрессе. Он назывался «Что такое черта личности?». Для меня возвращение к той же самой теме - это отчасти потворство собственной сентиментальности, но отчасти и проверка того, не узнал ли я за эти годы что-то новое об этой ключевой проблеме в теории личности. В моей ранней работе я предложил восемь основных критериев. Черта личности, на мой взгляд:

1. Не просто номинальное обозначение.

2. В большей степени генерализована, чем привычка.

3. Направляет или, по крайней мере, детерминирует поведение.

4. Может быть обнаружена эмпирическим путем.

5. Является относительно независимой.

6. Не является синонимом моральной или социальной оценки.

7. Предполагает два плана рассмотрения: особенности личности того, кто обладает данной чертой, и распространенность данной черты в обществе в целом.

8. Действия, или даже привычки, несовместимые с чертой личности, не являются доказательством ее отсутствия.

И хотя эти утверждения до сих пор кажутся мне вполне обоснованными, они были сформулированы в эпоху психологической наивности. Поэтому на данном этапе необходимо пересмотреть их в свете последующих теоретических разработок и практических исследований.

КРИТИКА КОНЦЕПЦИИ ЧЕРТ ЛИЧНОСТИ

Некоторые критики подвергали сомнению эту концепцию в целом. Так, Карр и Кингсбери говорили об опасности конкретизации. Изначально наши наблюдения человеческого поведения выражаются главным образом через наречия: Джон ведет себя агрессивно. Потом появляются прилагательные: у Джона агрессивная диспозиция. И лишь затем мы припечатываем существительное: черта Джона - агрессивность. В результате этой необоснованной конкретности мы получаем ложные выводы.

Всеобщая позитивистская чистка, начатая в тридцатых годах, пошла еще дальше. Многие критики сметали (или пытались смести) все реально существующее, рассматривая его как спорное и избыточное. Так, Скиннер пишет:

Когда мы говорим, что человек ест потому, что он голодный, много курит потому, что он привык к табаку, дерется потому, что у него инстинкт драчливости, поступает правильно потому, что умен, хорошо играет на фортепиано потому, что у него есть музыкальные способности, мы вроде бы говорим о причинах. Но анализ показывает, что эти фразы - не более чем избыточные описания.

Очевидно, что это направление критики атакует не только теорию черт, но и все опосредующие переменные, представлены ли они как ожидания, установки, мотивы, способности, чувства или черты. Всем нам известен постулат, явившийся результатом подобных отрицаний - «организм без содержания»; этот постулат стал научным кредо ряда исследователей.Такого рода рассуждения, если довести их до логического конца, отрицают существование самого понятия личности, а это, на мой взгляд, полный абсурд.

Более серьезными мне кажутся те аргументы против теории черт личности, которые возникают при анализе многочисленных исследований, продемонстрировавших вариативность поведения в зависимости от ситуаций. Каждый родитель знает, что его чадо может быть маленьким чудовищем дома и при этом совершеннейшим ангелом в гостях. Бизнесмен может быть серьезным и практичным на работе и таять в присутствии своей любимой дочери.

Еще в знаменитом эксперименте Лапьера было продемонстрировано, что актуализация предрассудков хозяев гостиниц зависит от той ситуации, в которой они находятся.

Совсем недавно Хант предложил перечень различных теорий личности, которые, по его мнению, требуют пересмотра в свете последних открытий. Среди прочих он упоминает и положение о том, что черты личности - это основной источник вариативности поведения. Он, как и Миллер утверждает, что следует сконцентрировать внимание не на чертах, а на взаимодействии между людьми, и анализировать согласованность поведения главным образом в ситуативно определяемых ролях. Хелсон расценивает черту личности как остаточный эффект предыдущей стимуляции и таким образом рассматривает ее как аспект актуального уровня адаптации индивида.

Скептицизм очевиден и во многих исследованиях «личностной перцепции». Попытки обнаружения неких черт в структуре личности расцениваются как наивные или бесплодные. И исследования, таким образом, концентрируются только на процессе восприятия или формирования мнения и отрицают проблему валидизации представлений и мнений. Исследования, расценивающие ситуативные факторы как основную причину вариативности поведения, слишком многочисленны, и у меня нет возможности их перечислять. Уделяя много внимания факторам ситуации, они не практически не берут в расчет присущие личности установки и черты. Возьмем, к примеру, работу Стоффлера «Американский солдат», в которой описаны и привлечены для объяснения такие факторы, как возраст, семейное положение, уровень образования, расположение военной части, длительность службы и тому подобное. Все прочее приписывается «установке». В результате такого рода рассуждений личность становится просто приложением к демографическим характеристикам. С этой точки зрения поведение определяет не внутренняя интегрированная структура, а членство в группе, предписанные личности роли - короче говоря, имеющаяся ситуация. Объяснения в терминах не «внутренней», а «внешней» структуры свойственны в основном социологам и антропологам.

Я перечислил только некоторые из направлений ситуационизма, столь распространенного в наши дни. Не отрицая ни одного из предложенных доказательств, я хотел бы обратить ваше внимание на одну общую для всех них ошибку и в рассуждениях. Если ребенок - маленькое чудовище дома и просто ангел за его пределами, он, очевидно, следует двум противоречивым тенденциям, присущим его природе, или, возможно, существует некий более рубинный генотип, который бы объяснял противоречивые фенотипы. Если даже в исследованиях личностной перцепции выявляются сложность и запутанность процесса, невозможно отрицать тот факт, что никакая перцепция не может существовать в принципе, если не существует того, что должно быть воспринято и оценено. Если, как в исследовании Стоффлера, мнения солдат варьируются в зависимости от их семейного положения или продолжительности службы, это лишь, их собственные мнения, Мой возраст, пол, социальный статус, безусловно, влияют на формирование моего мировоззрения, но не исключают того обстоятельства, что мировоззрение - это функционирующая часть меня. Демография имеет дело с периферическими силами, исследования личности - с основными. Тот факт, что поведение хозяина гостиницы варьируется в зависимости от того, видит ли он непосредственно перед собой китайцев, желающих получить номер в его гостинице, или людей другой национальности, ничего не говорит о структуре его установок, за исключением того, что она сложна и что некоторые из них обуславливают данный акт поведения.

Подобным образом остается нерешенной проблема объяснения вариативности поведения, если подходить к ее решению с точки зрения статистических характеристик взаимодействия. Какие бы тенденции ни существовали, все они лежат внутри личности, поскольку личность - это единственный источник энергии, обуславливающей реализацию того или иного действия. Предположительно, различные ситуации актуализируют различные из присущих мне тенденций. Я потею только тогда, когда на улице жара, дрожу только тогда, когда на улице холод; но температура окружающей среды сама по себе не является механизмом, порождающим потение или дрожь. Мои способности и мои склонности - вот причина всего.

Я могу согласиться с ситуационистами в том, что нельзя упрощать теорию черт личности, как это уже было однажды сделано. Сейчас нам предстоит распутать запутанную сеть тенденций, формирующих личность, какими бы противоречивыми они ни казались, если рассматривать их по отдельности и в различных ситуациях.

ДРУГОЙ ВЗГЛЯД НА ПРОБЛЕМУ ЧЕРТ ЛИЧНОСТИ

Несмотря на яростную атаку сторонников позитивизма и ситуационизма, теория черт личности все еще жива. Гибсон указывал на то, что «идея установки для психологии имеет практически универсальное значение». И в своей важной, хотя и прошедшей мимо внимания общественности, статье Мак-Даугалл утверждал, что тенденции - «необходимая категория всей психологии». Понятие черты личности - из той же области. Как отмечал Уолкер, черта личности всегда означает стойкую тенденцию определенного рода. Это структурный двойник таких функциональных понятий, как «ожидание» или «направленность на цель».

Столкнувшись со всеми сложностями, возникающими при учете ситуационных переменных, Верной делает следующий вывод: «Мы могли бы приблизиться к предсказанию человеческого поведения, если бы смогли оценить те стабильные черты, которые отличают одного человека от другого». Серьезные работы Терстоуна, Гилфорда, Кеттелла и Айзенка подтверждают тот факт, что в результате определения черт может быть предложена удовлетворительная таксономия личности и ее иерархической структуры.

Понятно, что я использую понятие «черта личности» как некий общий термин, включающий все «постоянные потенциалы действия» обобщенного характера. Черты - это корковые, подкорковые или телесные диспозиции, способные направлять и регулировать специфические адаптивные реакции. Поддаются визуальному наблюдению лишь эти адаптивные аспекты; их источник кроется в доселе не изведанной нейродинамической структуре. Черты, в том значении этого слова, которое я здесь использую, подразумевают долговременные установки и аттитюды, а также такие переменные, как «личностные конструкты» и «когнитивные стили».

В противоположность Мак-Клелланду, я склонен рассматривать некоторые черты как мотивирующие, а остальные просто как стилевые характеристики поведения. Я также утверждаю, что черты могут быть проанализированы на двух уровнях: количественно (в рамках психологии индивидуальных различий) и индивидуально, с точки зрения личностных диспозиций. Именно последний подход приводит нас непосредственно к тому объекту, который мы изучаем - к личности человека.

Что касается факторов, я оцениваю их двояко. В тех исследованиях, о которых пойдет речь ниже, факторный анализ, на мои взгляд, и полезен, и вреден. В этой связи мне кажется принципиальным следующий вопрос. Достаточно ли точна единица факторного анализа, чтобы отражать структуру личности так, как ее понимают врач, консультант или человек с улицы. Или же они столь тщательно перепроверены и столь выхолощены - посредством подбора констант, корреляций, действий с осями, гомогенизации и алфавитной категоризации - что заменяют артефактом метода реально существующую нервную систему.

ЭВРИСТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ

Эвристический реализм в том виде, в котором он может быть применен к решению нашей проблемы, предполагает следующее. Человек, с которым мы имеем дело, обладает некоторым набором обобщенных тенденций к действию (или черт), и наша задача заключается в том, чтобы научными методами их обнаружить. Любая форма реализма предполагает существование внешних структур, независимо от наших бесплодных попыток их понять. И поскольку черты, как и все прочие опосредующие переменные, не поддаются непосредственному наблюдению и только предполагаются, мы столкнемся с большими трудностями в процессе раскрытия природы.

Исключительная сложность той структуры, которую мы пытаемся понять, может обескуражить реалиста и склонить его к каким-нибудь позитивистским уловкам. Он начинает использовать уклончивые формулировки типа «Если бы мы хорошо знали ситуацию, у нас не было бы необходимости в концепции личности»; или «Личность человека - это просто некий образ, помогающий окружающим понять этого человека»; или «Структуры личности не существует, есть только некоторый изменяющийся уровень соответствия ее окружающей среде».

Убежденный реалист не будет отказываться от взятых на себя обязательств выяснить, что в действительности представляет из себя его ближний. Он знает, что его попытка не будет стопроцентно удачной, частично из-за сложности исследуемого объекта, частично из-за неадекватности существующих методов. Но в отличие от Канта, который утверждал, что вещь в себе обречена остаться непознанной, реалист предпочитает верить в то, что она, по крайней мере, частично или приблизительно познаваема.

Я использую термин эвристический реализм потому, что, на мой взгляд, необходимо обратить особое внимание на эмпирические методы исследования. И в этом отношении эвристический реализм выходит за пределы наивного реализма.

Принимая эту эпистемологическую точку зрения, психолог в первую очередь сосредотачивает свое внимание на том ограниченном количестве аспектов личности, которые он намеревается изучить. Затем он выбирает или разрабатывает методы, с помощью которых можно эмпирическим путем проверить его гипотезу в рамках теории черт личности (будь то измерение выраженность черты или исследование индивидуальных диспозиций). Он знает, что его актуальные цели и выбранные методы накладывают определенные ограничения на его открытия. Однако если его исследование соответствует определенным стандартам валидизации, ему в значительной степени удастся определить эту черту. И я хочу обратить ваше внимание на тот факт, что любая эвристическая процедура в процессе исследования может привести к значительной корректировке первоначально сформулированной гипотезы.

Таким образом, эмпирическая проверка - важный аспект эвристического реализма, но этот эмпиризм должен иметь некоторые рациональные ограничения. Всеобъемлющий эмпиризм, наш нынешний общий недуг, несется вперед как всадник без головы. У него нет рациональной цели; он не использует никаких рациональных методов, кроме математических; он не приводит к рациональным выводам. Он пытается согласовать несогласуемые данные. Напротив, эвристический реализм заявляет: «Хотя мы и стремимся к тому, чтобы наше исследование черт опиралось на эмпирические доказательства, область нашего исследования должна быть рационально выбрана и изучена рациональными методами, а полученные данные должны быть рационально проинтерпретированы».

КОНКРЕТНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Думаю, сейчас мне стоит проиллюстрировать мои доказательства примерами, основанными на конкретных исследованиях. Я выбрал три, в которых сам принимал участие. Они отличаются и по тем аспектам личности, которые были выбраны для изучения, и по использованным методам, и по типу выявленных черт, но все они исходят из принципов эвристического реализма. К сожалению, я вынужден лишь вкратце описать каждое из этих исследований. Первое иллюстрирует то, что может быть названо осмыcленным измерением ценностей, второе - осмысленной ковариацией, третье - осмысленным идиоморфическим подходом.

Измерение ценностей

Первая иллюстрация - это работа, известная под названием «Изучение ценностей». Некоторые психологи одобряют ее, некоторые нет, я же использую ее для того, чтобы проиллюстрировать два важных момента моего доказательства.

Во-первых, эта работа основана на априорном анализе одной большой области, относящейся к человеческой личности, а именно общих оценок ценностей. Как и много лет назад, сейчас мне кажется, что Эдвард Шпрангер привел убедительные доказательства существования шести фундаментальных типов образа жизни. Принимая эту рациональную исходную точку, мы делаем второй шаг, пытаясь проверить эту гипотезу эмпирическим путем. Мы задаем себе следующий вопрос: могут ли эти шесть предлагаемых нам типов - теоретический, экономический, эстетический, социальный, политический и религиозный - быть измерены с помощью мультимерной шкалы? Можно ли считать их надежными и валидными? Шпрангер определял эти шесть взглядов на ценности мира как характеристику отдельных и отличных друг от друга идеальных типов, хотя и не утверждал, что конкретный человек принадлежит к одному и только одному типу.

Довольно быстро выяснилось, что люди, которым предлагается методика вынужденного выбора, соглашаются со всеми шестью ценностями, но в разной степени. Внутри любой пары ценностей или внутри любой четверки их вынужденный выбор является надежным индикатором реальных предпочтений. Таким образом, если рассматривать эти шесть ценностных ориентации не как типы, а скорее как эмпирический континуум/они оказываются вполне измеряемыми, воспроизводимыми и согласованными. Но валидны ли они? Можем ли мы проверить внешнюю валидность этой частной априорной концепции черт? В таблице 1 приведены результаты исследования профессиональных групп женщин (вполне релевантные и для мужской выборки). Данные взяты частично из «Руководства», частично из работы Гатри и Мак-Кендри и частично из неопубликованного исследования Элизабет Мозес.

Обратите внимание на три последние колонки. Мы видим, что в двух группах - учительниц и медсестер, проходящих педагогическую подготовку, - теоретические ценности выбирают чаще, чем в группе аспиранток, специализирующихся в администрировании, которые отдают предпочтение экономическим ценностям. Результаты по эстетическим ценностям, вероятно, отражают более высокий уровень свободной подготовки в области искусств у двух последних групп. Средние значения оценок социальных ценностей (филантропия) относительно невысоки для аспиранток, в то время как но политическим ценностям (власть) они достаточно высоки. Медсестры наиболее часто предпочитают религиозные ценности.

Таблица 1
Средние значения оценок ценностей для профессиональных женских груп

Профессиональные группы	N	Типы ценностей
Теоретические	Экономические	Эстетические	Социальные	Политические	Религиозные
Бизнесмены		Ниже	Выше
Медицинские работники		Выше	Ниже			Ниже
Литераторы		Выше	Ниже	Выше
Художники			Выше	Ниже
Научные работники		Выше		Ниже
Государственные служащие		Выше			Ниже		Ниже
Социальные работники					Выше
Священнослужители						Ниже	Выше

Таблица 2

Значимые отклонения результатов опроса выпускников колледжа Веллесли от средних значений

Типы ценностей	Студентки колледжа N=2475	Дипломированные медсестры, проходящие педагогическую подготовку N=328	Аспирантки, специализирующиеся в администрировании N=77	Учительницы из Корпуса Мира N=131
Теоретические	36,5	40,2	37,3	40,6
Экономические	36,8	32,9	40,4	29,9
Эстетические	43,7	43,1	46,8	49,3
Социальные	41,6	40,9	35,0	41,2
Политические	38,0	37,2	41,8	39,7
Религиозные	43,1	45,7	38,7	39,2

Другое исследование внешней валидности, демонстрирующее долговременную предсказательную силу теста, это работа Бетти Маварди, основанная на повторном тестировании выпускников колледжа Веллесли, которые проходили тестирование по методике измерения ценностей. В таблице 2 приведены значимые отклонения (начиная с пятипроцентного уровня) по средним значениям для различных профессиональных групп выпускников колледжа Веллесли. Фактически в каждом случае мы находим значимые отклонения для каждой рассматриваемой нами профессиональной группы. Так, у бизнесменов значительно усилились экономические интересы; у медицинских работников, государственных служащих, литераторов и научных работников - теоретические; у литераторов и художников - эстетические; у социальных работников - социальные; и у священнослужителей - религиозные.

Для того чтобы получить относительно высокий балл по одной ценности, нужно было пренебречь прочими. По этой причине интересно отметить в табл. 2 те ценности, которыми пренебрегают, получая таким образом более высокий балл по профессионально значимым ценностям. (В случае с социальными работниками оказывается, что они предпочитают социальные ценности всем прочим.)

Таким образом, даже для студентов колледжа уже можно в целом предсказать направление их профессиональной деятельности через 15 лет. По мнению Ньюкома, Тернера и Конверса, этот тест измеряет «всеобъемлющие ценности», или «основные ценностные состояния», исключительно широкие по своей природе. Оценочные жизненные ориентации определяют частные ежедневные выборы в течение многих лет.

Одна из причин, по которой я выбрал в качестве иллюстрации именно это исследование черт, заключается в том, что я намерен затронуть принципиальный методологический вопрос. Шесть вышеназванных ценностей не являются абсолютно независимыми. Существует некоторая тенденция к ковариации эстетической и теоретической ценностей, а также экономической и политической, социальной и религиозной. Тут же в голову приходит следующая мысль: «Давайте проведем факторный анализ и посмотрим на ортогональные измерения». Этот шаг предпринимался несколько раз, но в целом результаты были крайне противоречивыми. Одни исследователи установили, что требуется меньше, чем шесть факторов, другие - что больше. Я думаю, что это как раз тот случай, когда наш эмпиризм должен подчиниться рациональным ограничениям. Уже имеющиеся определения черт имеют смысл, они валидны и поддаются измерению. Для чего приносить их в жертву распространенным, но ошибочным представлениям о научности? Ковариация: религия и предрассудки

Я отнюдь не считаю, что, ограничивая наши эмпирические излишества, нам следует отказываться от исследования характеристик, определяющих ковариацию, в тех случаях, когда это представляется целесообразным.

Возьмем, к примеру, следующую проблему. Многие исследования убедительно показали, что прихожане в среднем больше склонны к предрассудкам, чем те, кто вообще не посещает церковь. (Некоторые из относящихся к деду исследований перечислены в работах Аргайла и Вильсона. В то же время многие ревностные борцы за гражданские права религиозно мотивированны. Примеры от Христа до Ганди и Мартина Лютера Кинга демонстрируют нам, что принятие всеобщего равенства связано с искренней религиозностью. И налицо парадокс: религия порождает предрассудки, но в то же время и уничтожает их.

Для начала рассмотрим эту проблему рационально и сформулируем гипотезу о криволинейной зависимости. Основания для этой гипотезы мы находим в книге «Авторитарная личность», в которой утверждается, что само по себе принятие той или иной религии менее важно, чем способ ее принятия. Аргайл конкретизирует эту гипотезу. Он говорит: «Тот, кому свойственны предрассудки, не истинно набожен, он просто конвенционально религиозен».

Будем считать, что существуют две противоречивые, но измеряемые формы религиозной ориентации. Первую форму назовем внешней религиозной ориентацией, имея в виду, что религиозность прихожанина является для него не самоценностью, а неким инструментом, служащим для удовлетворения потребности в личностном комфорте, безопасности или социальном статусе. (Один человек сказал, что он ходит в церковь, потому что это самое лучшее место для продажи страховок.) В ряде своих работ я более полно определил эту утилитарную религиозную ориентацию (G. W. Allport 1960, 1963). Здесь я просто приведу два утверждения, которые, как мне кажется, отражают внешнюю установку.

Религия предоставляет мне главным образом душевный комфорт, а не печали и тяжелые раздумья.

Мои религиозные убеждения - это то, что определяет весь мой подход к жизни.

Одна из причин того, что я хожу в церковь, заключается в том, что мое членство в ней обеспечивает мне больший вес в обществе.

Напротив, внутренняя ориентация рассматривает веру как высшую самоценность. Такая вера заставляет человека выходить за пределы его личных потребностей, серьезно относиться к заповеди братства, той заповеди, что присуща всем без исключения религиям, и искать объединения сущего. Соглашение со следующими утверждениями говорит о внутренней ориентации.

Если не случается каких-то непредвиденных обстоятельств, я хожу в церковь (чаще чем раз в неделю) (раз в неделю) (два - три раза в месяц) (реже чем раз в месяц). Второе утверждение представляет особый интерес, поскольку многих исследованиях было установлено, что те, кто посещает церковь нерегулярно, гораздо больше склонны к предрассудкам, м постоянные прихожане. Они принимают религию в удобных я себя дозах и не позволяют ей регулировать их жизнь. Таблица 3

Корреляция между типами религиозной ориентации прихожан и различными шкалами измерения предрассудке»

Ориентация и предрассудки	N	I
Унигарии
внешняя – антикатолическая		-0,56
внутренняя – антикатолическая		-0,36
внешняя – антимексиканская		0,54
внутренняя – антимексиканская		-0,42
Католики
внешняя – антинегритянская		0,36
внутренняя – антинегритянская		-0,49
Назареи
внешняя – антинегритянская		0,41
внутренняя – антинегритянская		-0,44
Смешанная выборка
внешняя – антисемитская		0,65

В таблице 3 приведены некоторые примечательные результаты. Если мы проследим степень соответствия между выраженностью внешней ориентации и различными шкалами, измеряющими предрассудки, то обнаружим, что наша гипотеза подтверждается. И, как мы и предполагали, внутренняя ориентация отрицательно коррелирует с предрассудками.

Из этих исследований видно, что наша рационально предложенная гипотеза получила доказательное обоснование. Заметим что тенденция остается неизменной, какое бы сочетание религиозной ориентации и объекта предрассудка мы ни брали для анализа. Я уже говорил о том, что эмпирическая проверка может откорректировать или расширить рациональный анализ примеров. В частности, в этом исследовании обнаружился следующий неожиданный факт. Несмотря на то что те, кто относится к внешнему полюсу нашего континуума, в целом менее склонны к предрассудкам, чем те, кто занимает крайнюю внутреннюю позицию, ряд испытуемых проявляет приводящую в замешательство алогичность. Они соглашаются как с «внешними», так и с «внутренними» утверждениями, несмотря на то что эти утверждения противоречат друг другу, например:

Мои религиозные убеждения - это то, что определяет весь мой подход к жизни.

Хотя я религиозен, мне кажется, в моей жизни существуют и более важные вещи.

Таким образом, необходимо уделить особое внимание той значи-. тельной по своим размерам группе, которая отказывается следовать ясной религиозной логике. Я определяю их термином «непоследовательные, но склонные к религии». Им просто нравится религия; для них она является «социально желательным» объектом.

Насколько важно принимать в расчет этот третий тип религиозной ориентации, становится понятно, если мы проанализируем таблицу 4, в которой представлены данные по выраженности предрассудков у различных групп. В использованных нами методиках наименьший балл по выраженности предрассудков равен 12, наибольший - 48. Заметим, что средний балл постепенно и значимо возрастает на континууме от «последовательно внутренних» до «крайне непоследовательных, но склонных к религии». Последние демонстрируют наибольшую выраженность предрассудков.

Когда мы обнаруживаем ковариацию предрассудков как с внешней религиозной ориентацией, так и со «склонностью» к религии перед нами встает задача рационального объяснения. Я думаю, каждый может совершенно справедливо возразить, что эти конкретные религиозные установки инструментальны по своей природе; они обеспечивают безопасность и статус - то есть то, что лежит в рамках удовлетворения определенных личных потребностей. Мы знаем, что предрассудки у ряда личностей выполняют приблизительно ту же функцию. Потребности в статусе, безопасности, комфорте и уверенности в своей правоте могут быть удовлетворены как посредством этнической враждебности, так и посредством приспособления религиозной ориентации к собственным нуждам. У других людей организация жизни обратная: именно религия стоит в центре их существования, и единственная этническая установка, сопоставимая с их внутренней ориентацией, - это установка на братство, а не на этнические предрассудки.

Эти исследования демонстрируют, что мы можем понять многое, подвергнув тщательному анализу наши религиозные чувства и их функционирование. Их стилеобразующее влияние на организацию нашей жизни может быть различным. В соответствии со своей природой они могут порождать как установку на братство, так и этническую нетерпимость.

Таблица 4 Средние значения выраженности предрассудков

Типы религиозной ориентации
Предрассудки	Последовательно внутренние	Последовательно внешние	Умеренно непоследовательные, но склонные к религии	Крайне непоследовательные, но склонные к религии
Антинегритянские	28,7	33,0	35,4	37,9
Антисемитские	22,6	24,6	28,0	30,1

Остается не до конца выясненным вопрос о склонности к предрассудкам тех, кто не посещает церковь. На основе имеющихся данных можно сделать следующий вывод. Те, кто вообще не посещает церковь, в целом менее склонны к предрассудкам, чем те, кто имеет внешнюю религиозную ориентацию. А у последних проявляется больше предрассудков, чем у тех, кому присуща внутренняя религиозная ориентация. Выяснения причин этого явления могут стать темой последующих исследований.

Индивидуальные диспозиции:

идиоморфический подход

В последнем исследовании «эвристического реализма» мы будем иметь дело с теми характеристиками личности, которые отличают одного человека от другого. Эта методика не имеет отношения к привычным для нас измерениям или сравнениям с другими людьми, за исключением тех, что заложены непосредственно в структуре языка. Поскольку, как было обнаружено, существует более 17 тысяч слов, описывающих черты личности, и поскольку эти слова могут употребляться в любых сочетаниях, нет никакого резона утверждать, что использование имеющегося в распоряжении словарного перечня делает любое исследование черт номотетическим, т.е. поддающимся формальным измерениям.

Моя книга «Письма Дженни», представляющая собой серию из 172 подлинных ее писем, содержит достаточно материала для довольно полного клинического анализа личности Дженни, так же как и для тщательного количественного анализа. Хотя в этом случае нет возможности обеспечить внешнюю проверяемость диагноза каким-либо иным методом, отличным от тех двух, которые были использованы, он внутренне согласован, что может являться подтверждением обоснованности выделенных черт.

Клинический анализ в данном случае подобен суждению на основе здравого смысла. Тридцать девять экспертов перечислили существенные, на их взгляд, черты личности Дженни. В результате было выделено 198 субстантивированных прилагательных. Многие из приведенных в том списке черт были очевидными синонимами; и почти все они попадали в один из восьми кластеров.

Количественный анализ состоял в кодировании писем в соответствии с 99 ключевыми словами из «Общего словаря исследователя». Частота связей между этими ключевыми словами в каждом из писем послужила основой для факторного анализа.

В таблице 5 приведены два параллельных ряда черт. Один из них составляет перечень кластеров, полученных при клиническом анализе, основанном на тщательном прочтении писем, другой -перечень факторов, полученных в результате количественного анализа (Jeffrey Paige, не опубликовано).

Несмотря на некоторые терминологические различия, в целом параллельность этих двух списков является доказательством эмпирической обоснованности каждого из них. Можно сказать, что общее восприятие личности Дженни при клиническом анализе (с позиции здравого смысла) проверено количественным (факторным) анализом. (Заметьте, что в данном случае факторный анализ выступает не как единственный метод исследования, а в сочетании с клиническим анализом.)

Таблица 5

Основные черты личности Дженни, определенные посредством двух методов

Клинический анализ	Количественный анализ
Вздорность, сварливость, придирчивость, подозрительность	Агрессивность
Агрессивность
Эгоцентричность (собственничество)	Собственничество
Сентиментальность	Потребность в аффилиации
	Потребность в принятии семей
Независимость, автономность	Потребность в автономии
Эстетизм, артистичность	Чувствительность
Эгоцентричность (жалость к самой себе)	Мученичество
Болезненная циничность	Сексуальность
Драматизированная впечатлительность	Склонность к преувеличениям

Проведя такую смысловую проверку результатов исследования, мы обнаруживаем (как и почти всегда) некоторые неожиданные феномены, которые не входили в сферу рассмотрения, заявленную нашей гипотезой. Укажу на один пример подобного феномена. Ключевые слова (т. е. те слова, которые использовались в системе кодировки наших документальных источников) -это главным образом существительные. По этой причине, я думаю, сексуальность была определена при кодировке как второстепенный фактор; но клиническими экспертами она не рассматривалась как независимое свойство. С другой стороны, эксперты, видимо черпали дополнительную информацию из самого стиля писем. Поскольку.стиль - это константная характеристика, она не получила отражения в факторном анализе, который рассматривает вариативность в целом. И тем самым такие черты, определенные с позиции здравого смысла, как болезненная циничность и драматизированная впечатлительность основаны на оценке преобладающего экспрессивного стиля, присущего личности Дженни, и кажутся упущенными при факторном анализе.

Здесь компьютер, однако, в некотором роде превзошел сам себя. Его программа рассматривает как «преувеличение» такие слова, как всегда, никогда, невозможно и т.д., а как «преуменьшение, неокончательную высказанность» - слова, обозначающие предостережение, ограничение. У писем Дженни - чрезвычайно высокий балл по преувеличению и чрезвычайно низкий по преуменьшению. Тем самым с помощью этого метода удалось частично выявить черту, которая при оценке с позиций здравого смысла получила название драматизированной впечатлительности.

Необходимо упомянуть еще об одном идиоморфическом исследовании черт. В одной из своих работ я рассказывал о небольшом исследовании, показавшем, что когда, человека просят перечислить «существенные черты» кого-нибудь из его друзей, 90 процентов экспертов используют от 3 до 10 черт, в среднем, 7,2 черты. «Существенная черта» определяется как «какое-то качество, склонность, интерес, которые, на ваш взгляд, имеют принципиальное значение для описания выбранного вами лица». Здесь, как мне кажется, есть пища для размышлений, поскольку и в двух независимых исследованиях Дженни, с позиций здравого смысла и путем факторного анализа, обнаружилось лишь небольшое количество центральных черт. Действительно ли у человека столь ограниченное количество существенных черт или мы просто не в состоянии их определить?

В случае с Дженни есть и еще один принципиальный момент, имеющий непосредственное отношение к теории. Постоянно преследующий нас грех при изучении личности – это навязывание людям тех категорий, которые не имеют для них значения. (Я помню одного студента, который должен был провести интервью с пациентками, чтобы узнать об их отношениях с матерью. Одна из пациенток сказала, что ее мать никогда не интересовалась ее проблемами и не оказывала никакого влияния на ее жизнь; зато очень важную роль в ее жизни играла родная тетя. Студент ответил: «Мне очень жаль, но наш метод требует, чтобы вы рассказали именно о матери». Метод требует этого, а жизнь - нет.)

В приписывании Дженни некоторого набора черт мы можем углядеть такого рода метод, но в действительности это не так. Черты Дженни определяются на основе структуры именно ее личности. Они не навязаны изначально заданным, но мало относящимся к проблеме списком.

Выводы

Итак, что нового я узнал о чертах человеческой личности за прошедшие десятилетия? Я узнал, что эту проблему невозможно решить с использованием сторонних методов - ни укрывшись в позитивизме или ситуационизме, ни применяя статистический анализ эффектов взаимодействия. Тенденции, как уже было сказано, - это «необходимая категория всей психологии».

Кроме того, я выяснил, что многие наши исследования черт чрезмерно смещают акценты на методологическую сторону работы; и что существует слишком мало ограничений, обращающих наше внимание непосредственно на структуру самой жизни. Мы запутались в своем собственном неумеренном эмпиризме, который зачастую вынуждает нас использовать факторы, не поддающиеся четкому определению, произвольные системы кодировки, малопонятные статистически определенные эффекты взаимодействия и ту сущую бессмыслицу, которую предлагает нам компьютер.

В качестве спасения я предлагаю ограничения, вводимые принципом «эвристического реализма». А он, основываясь на здравом смысле, предполагает, что личность - это реально существующий человек с реально существующей и присущей только ему нервно-психической организацией и что наша задача заключается в том, чтобы, насколько это возможно, понять эту организацию. В то же время, наша профессия предъявляет к нам уникальное требование - мы должны выйти за пределы данных, основанных на нашем здравом смысле, и либо установить их валидность, либо, что происходит чаще, скорректировать выявленные ошибки. А подобная процедура предполагает, что мы будем руководствоваться теорией при выборе тех черт, которые будут предметом нашего исследования, что мы будем использовать рационально обоснованные методы и непременно эмпирическим образом поверять-полученные-результаты. Наконец, мы используем обнаруженные факты для того, чтобы создать более точный образ человека. Тем самым мы рассматриваем его как объективно реальное существо, чьи характеристики познаваемы - хотя бы частично - средствами, выходящими за пределы обычного здравого смысла. В некотором смысле эта процедура напоминает то, что было названо «валидизацией конструкта», возможно с усилением акцента на внешнюю валидизацию.

Несмотря на то что основных организующих жизнь человека черт может быть немного, структура организации, включающая также второстепенные и противоречивые тенденции, тем не менее, чрезвычайно сложна.

Конечно, одна из причин такой сложности - это потребность во «внутренней» системе, которая может справиться с «внешней» системой, иными словами, с ситуацией. И хотя я убежден в том, что черты не могут быть определены через характеристики взаимодействия (поскольку все тенденции черпают свою энергию из личности, а не из среды), нельзя, тем не менее, не обращать должного внимания на значительную вариативность поведения. И в этом отношении я должен признать, что мои ранние размышления на этот счет не принимали в расчет вариативность, обуславливаемую экологическими, социальными и ситуативными факторами. Этот недочет необходимо исправлять, основываясь на адекватной теории, которая более точно установит связи между «внутренней» и «внешней» системами.

То, что все три приведенных мною исследования столь различны по характеру, заставляет меня признать еще один факт: результаты, полученные при изучении черт личности исследуемого человека, частично зависят от личных целей исследователя.