Арийские традиции казаков

Жрецы и воины: кто выше?

Арии — самоназвание древних пле­мен, которые в середине IV тысячеле­тия до нашей эры зародились в низо­вьях Днепра. Имя их трактуют по-раз­ному: и «овцеводы», и «оратаи», и «благородные»; вероятнее всего — это «ярые» во всем многообразии значе­ний данного слова.

Арии — как впоследствии иранцы, индусы, греки, славяне, германцы и мно­гие другие народы — произошли от бо­лее обширной и древней общности так называемых индоевропейских племен, прародиной которых была Малая Азия. Около 6200 г. до н.э. там произошел едва ли не первый в мире демографический взрыв, обусловленный переходом от присваивающего (собирательства и охо­ты) к производящему (земледелию и ско­товодству) хозяйству — и центр древ­нейших индоевропейцев переместился в Подунавье, а затем и в Поднепровье, на плодороднейшие черноземы.

«Индоевропейцы» создали древней­шее на Земле государство — «Священ­ную страну земледельцев» Аратту. Судя по археологическим данным и древней­шим же надписям, это было доклассо­вое — общинное или «первобытно-ком­мунистическое» государство, возглав­лявшееся священнослужителями или «первобытной интеллигенцией». Подоб­но последующим славянским волхвам или же индийским брахманам, власть данной элиты зижделась не на принуж­дении народа, а на самоотверженном служении его интересам.

Араттские надписи на глиняных таб­личках из Подунавья свидетельствуют об истоках обычаев, более или менее со­хранившиеся традиции которых доныне прослеживаются в этнографии индоев­ропейских народов.

Так, свидетельства о периодическом самосожжении жре­цов, достигавших определенного воз­раста, следует понимать как зарожде­ние института Спасительства, суть кото­рого — снятие самопожертвованием основного противоречия всех времен и народов: противоречия жизни-и-смерти. У славян такой Спаситель именовался Масляной или Масленицей; память о нем существует доныне наряду с позже воз­никшим и внедренным чужеземным «Помазанником»-Христом (1). Надписи о том, как «жрица Огня возвеличила во­инов — хранителей Огня, не дав им вый­ти из святилища» следует понимать в духе ритуальных жертвоприношений воинов жрецами. Подобные обычаи бытовали затем у скифов и галлов; их пережитки обнаруживаются в средневе­ковых надмогильных тризнах и рыцар­ских турнирах.

На рубеже V-IV тысячелетий до н.э. центр Аратты (условно именуемой те­перь «трипольской археологической культурой» или Трипольем) утвердился на территории нынешней Черкасской области. Структура этого государства походила на полисную систему будущей Греции: Аратта представляла собой со­вокупность больших (площадью до 500 га) городов-полисов, каждый из кото­рых окружен был малыми селами. Здесь, в приднепровской Аратте, и зародилось, очевидно, родство весьма специфичес­ких проявлений славянской, греческой, индийской культур. Так, родственны Див, Зевс (Дзеус-Дий), Дьяус и их потомки Купала, Аполлон, Гопалан.

Имена трех последних божеств связаны с «защитою»-полисом, объясняющим тайну име­ни славянского племени полян и назва­ния индийского княжества Палунь, — а также родство трех царственных бра­тьев того и другого: полянских Кия, Щека, Хорива и палуньских Куара, Мелтея («Змий», как и Щек), Хариана. Род­ственны также древнерусские Арсания — Арта (княжество и его столица в со­ставе домонгольской Руси) и индийские Бхарата — Арата (самоназвание страны и провинции в Индии). За этим родст­вом — организующие усилия и рачитель­ные традиции священнослужителей, ко­торые еще и во времена древнегречес­кого «отца истории» Геродота продол­жали свои исконные странствия от Лес­боса до Гипербореи и Гималаев, под­держивая связи между святилищами своих индоевропейских пращуров.

Формирование общности арийских племен тоже не обошлось без усилий араттских правителей. Первопричина заключалась здесь в том, что Аратта IV тысячелетия до н.э. принялась торить новый путь на свою малоазийскую прародину — из Поднепровья через Крым и Кавказ. Путь же сей пролегал через стихию кочевых скотоводов — и мог обеспечиваться отнюдь не воинской си­лой (такое не удалось даже всемогуще­му царю персов Дарию с его 700-тысяч­ным войском), а священной неприкосновенностью малочисленных групп путешественников (предтеч геродотовских странников). Такие группы жрецов ста­ли родоначальниками арийских брахма­нов — высшей касты, ставшей над воинами-раджанья, общинниками-вайшья, отверженными-шудра.

Подобное соотношение каст, как естественная иерархия общества, доны­не сохраняется в Тибете и Индии. В Ира­не его пришлось отстаивать Заратуштре, в Скифии оно пало вместе с убийст­вом Анахарсиса — которого греки при­числяли к семи мудрецам древности и который не угодил царю Савлию своим почитанием Матери Богов... На Руси ис­конная власть священнослужителей-во­лхвов закончилась в эпоху князя Вла­димира, перенявшего христианскую ре­лигию от Византии. Требует разработки гипотеза о том, что Арсания и после крещения Руси оставалась оплотом укров, или брахманов, — древнейших, араттского происхождения священно­служителей; в то время как русы, пришед­шие путем «из Варяг в Греки», представ­ляли славян с издревле возобладавшей в их среде кастой воинов-раджанья.

Обращает на себя внимание то об­стоятельство, что приднепровские и Русь, и Скифия, и предшествовавший им Ариан сформировались на перепутьях — «из Варяг в Греки», из Персии в Гре­цию, из Аратты в Шумер. Между этими тремя разновременными образования­ми прослеживаются некоторые культур­ные и даже этнические связи. Однако, в отличие от Руси и Скифии, приднепров­ский Ариан не стал государством и формировали его жрецы, а не воины. Каста последних тут лишь зарождалась — при­чем под контролем касты мудрых священнослужителей; эти обстоятельства делают рассмотрение арийской военной доктрины особенно интересным и акту­альным.

В арийской триаде Гандхарва — Праджапати — Вирадж (предтече хрис­тианской Троицы), связанной с брахман­скими учениями о карме и йоге, хорошо прослеживается также основа воинских самоотверженности и героизма. Она — в обоснованной вере в бессмертие души и периодичность телесных ее воплоще­ний. Именно в этом обнаруживается ко­ренное расхождение исконного и совре­менного понимания воинский доблести.

Исконным идеалом считается Индра — основной персонаж арийской Ригведы, древнейшей священной книги Земли. Воплощения Индры нагляднее всего представлены в курганах у с.Старого­рожено на р.Ингул и у г.Комсомольск в устье р.Псел. В первом случае захоро­нение женщины с ребенком, уложенным у ног поперек таза усопшей, было уст­роено в головной части змеевидного кромлеха (ограды из каменных плит) и перекрыто змеевидной же стелой; все это иллюстрирует миф о рождении ге­роя, подстерегавшегося змиями Въянсой и Вритрой. Первый из врагов ассо­циировался, вероятно, с «каменным не­бом» и Дьяусом-»Небом» — который считался отцом Индры; ясно, что не «убив» такого отца, «воскресающий» покойник не смог бы «родиться».

Сле­дующее по времени арийское захоро­нение было перекрыто тремя стелами; одну из них можно считать воплощени­ем Индры, другую — воплощением обез­главленного им Вьянсы, а лежавшую между ними — воплощением палицы-ваджры, которой был совершен этот подвиг. Затем последовали погребения под парами стел, одна из которых во­площала Индру, а другая — его сорат­ника Вишну...

Их же пары периодически устанавливались на алтаре святилища, обнаруженного в основе кургана Кор­милица неподалеку от Комсомольска.

Алтарь был окружен рвом в виде змия Вритры. По прошествии года или двух стелы свергались и лежали у алтаря до водружения на него новой пары; старая после этого вкалывалась в ров вниз го­ловой, т.е. «Вритра в очередной раз воскресал и пожирал своих былых по­бедителей — до следующего Нового года». В Индии свержение и сбрасыва­ние в реку новогоднего идола Индры осуществляется на седьмой день после его водружения.

Итак, древнейшие проявления об­щности арийских пламен обнаруживают­ся в устье Пела, в районе курганов Кор­милица и Цегельня. Прежде чем стать местами захоронений, они служили свя­тилищами с выразительнейшими следа­ми зарождения основного, змееборческого мифа Ригведы и производного от него учения о йогической змее Кундалини. Важно, что одновременное арий­ское поселение (у с.Дереивка) распола­галось не вблизи этих курганов, а на противоположном берегу Днепра. Это было обусловлено, в конечном счете, необычайно мощной энергетикой устья Пела — где совмещаются геомагнитная, радиационная и гравитационная анома­лии. Вполне очевидно, что брахманы каким-то образом обнаружили данный район и использовали его для подпитки своей экстрасенсорики, а также для повышения духовности и жизнестойкости своих соплеменников.

Важно, что на протяжении двух ты­сячелетий (между серединами IV-II тыс. до н.э.) в этих курганах последователь­но сменялись архетипы зачатия, форми­рования эмбриона, возрождения, воз­несения. Соответственно менялись и во­площающие их мифоритуалы: зароды­ша новогоднего мироздания Валы под защитой змия Вритры, йогических Кундалини с Пингалой и Идой, Матери-сырой-Земли, «Небесной бадьи». При этом курганы обретали все более удлиненные очертания и строительство их заверши­лось парой костров, освятивших и гру­ди Матери-Земли, и конечные положе­ния «Небесной бадьи». Подобное завер­шение прослежено и в верхней досылке Великой Могилы вблизи Перекопа (см. начало работы). А верхняя досылка Вы­сокой Могилы у с.Староселья (Херсонщина, междуречье Ингульца и Днепра) представляла собой вполне очевидный туннель со светом, любовью и разумом.

Это было сделано так. Между соседствующими курганами насыпали вал, вдоль которого соорудили из камней коридор (покрыв его, очевидно, ветвя­ми и дерном). Концы коридора были обращены к закату летнего и восходу зимнего солнца, — так что он, вероятно, служил и для календарно-астрономических наблюдений. Но не только: внутри коридора временами разжигались ко­стры — вероятно, для огненных испытаний-ордалий проходивших здесь некие посвящения в таинства. Поскольку боль­шему кургану придали символику Со­лнца, меньшему — Луны, а коридору меж ними — Млечного Пути, — то таинства можно предполагать в «Свадебном гимне» Ригведы, повествующем о бра­косочетании Месяца-жениха с Со­лнцем-невестой, едущей к суженому Млечным Путем.

В строении подобного «длинного кургана» у Кичкаса (район Днепровских Порогов) удалось проследить не толь­ко обсерваторию и коридор, но также каменные воплощения Кундалини, Пингалы и Иды, семи проходимых послед­ними чакр. Можно привести и другие примеры весьма выразительных моде­лирований «Туннеля бессмертия». В не­которых курганах было прослежено, что строительство и захоронения в них за­вершились единственным тут трупосожжением — своеобразным воплощени­ем «Света в конце Туннели бессмертия».

Ну как тут не вспомнить финал «Та­раса Бульбы» гениального Гоголя, дру­гие огнеподобные проявления высочай­шего героизма: огнеликого титана-бо­гоборца Аполлона, похитивших огонь греческого Прометея и его арийского собрата Матаришвана, славянских бога­тырей побеждающих змиев-горынычей, молдавского Данка с его факелом-серд­цем. Ими всеми движет забота о людях, сопричастность к жизни-иль-смерти на­рода. Заметно, что огонь здесь не столь­ко высший символ усилие, но и знак со­жжения плоти во имя возвышения духа.

Содержащий все это в себе как в зародыше, основной миф арийской Ригведы доныне живет на Руси, и для специалиста не составляет труда рас­познать его под наслоениями христи­анской религии.

Змееногая Праматерь почиталась на Руси до XVI века включительно. Ее изо­бражали на медальонах-«змеевиках», которые носились напоказ поверх на­тельных крестов; при этом, правда, «по­тусторонняя ехидна» обращалась к гру­ди, а наружу выставлялся архангел Ми­хаил с мечом или, изредка, иной христи­анский святой. Позже эта языческо-православная пара была вытеснена св. Ге­оргием — который еще до своего кре­щения прославился спасением принцес­сы из змиевой пещеры и, по сути, стал наследником былых змиеборцев.

Считается, что высшая воинская на­града православной Руси — крест свя­того Георгия Победоносца, совершив­шего свои ратные подвиги во славу хрис­тианской религии. Что ж, по форме это все так. По историческому же содер­жанию — это реминисценция основных индо-европейского и арийского мифов о змиеборцах. А по сути — орден св. Ге­оргия вовсе не символ побед и убийств, а воплощение архетипа зачатия новой жизни и перерождения зла во имя тор­жества добра на нашей многострадаль­ной земле.

В качестве иллюстрации, завер-шаю­щей «Арийскую военную доктрину», сле­дует привести отрывок одного из ведических гимнов, воспевающих воителя Индру:

Я приношу молитву самому щедрому высокому Индре,

С высоким богатством, сильному, с истинным пылом,

Чью щедрость трудно сдержать, словно стремнину вод,

Щедрость открытую так насовсем, чтобы видели силу...

Велико твое мужество, Индра. Поэтому мы все — твои.

Исполни желания нас, восхвалителей, щедрый!

Высокое небо уступает тебе в мужестве, Индра,

И земля склоняется пред твоею непреодолимою силой.

Ты, о Индра, великую гору Валу

Дубиной грома, о громовержец, расколол на куски;

Ты выпустил плененные было Вритрою воды.

Один, ты несешь всю силу, собранную воедино.

Арийское воинство в Северном причерноморье, на казацкой батьковщине (земле отцов) появилось в VI-IV тыс. до н. э., о чем свидетельствуют надписи на «Каменной Могиле». (А. Г. Кифишин. Древнее святилище Камен­ная Могила. — К., 2001), а так же и другие археологические находки захоронений вождей ариев и казаков в курганах –могилах, которые сохранили останки воинов с «оселедцами», булавами да еще и с сбруей (Ю. А. Шилов. Прародина ариев. — К., 1995).

Подобные могилы имеются и в Запорожье, и на Хортице — где, возможно, именно с того времени возникло название протоки: «Харийская», или «Горловина арийская». Она была ведома еще и византийцам. Название Хортица может идти от до арийских времен, от того что река здесь устраивает «коловорот» из-за порожистого острова, а так же может происходить от солнечно – зодиакального бога Хорса. «Великому Xopcу волком путь перебегал», — сказано про князя-волхва Всеслава в «Слове о полку Игореве» И эта мифологема — оборачивания казаков –сиромахов (потомки царицы Сиромахи победившей Персидского царя Кира в 6 в. до н.э.) на cиpыx волков, а атамана Серко на хорта — совсем не приукрашенная легенда. В украинском мифах (В. Войтовича, К., 2002), говорится так «Хорс — боже­ство жизнь дающего солнечного света, отраженного в Месяце. Хорс — сын Дажьбога (как и Коляда)». Последний обратился в созвездие Тельца, а первый — Великого Пса. Может потому казаки- сиромахи больше любили не дневное, а ночное светило.

Историкам астрономам ведомо, что эпоха Тельца длилась в 4440-1700 году до н. э. На это время приходятся истоки и «Супойського пересказа», переданного Л. Безклубому в 1964 г. казаком Чорным, одним из тайных хранителей знаний.

В этом пересказе (записанном Ю. Миролюбовим в «Сказах Захарихи» Мюнхен) говорится так: «Когда то в седую старину породил Небесный батька Коляда (сын Тарха-Даждьбога, внук бога Перуна) с матерью Даж-землею в час ночной грозы люд казачий, та и дал им землю от севера до юга, от моря до моря, от восхода до захода от Дуная до Дона и Кубани. Та и заповедал не ходить с той земли никуда и ни кому её не отдавать и дал брата своего Месяца (Хорса) на сторожу казачеству тому характерному, чтоб бе­регли землю ту денно и нощно.

А чтобы справны были да сгуртованы, то докинув всем умений и мастерства своих казацких с неба, чтоб в через казачий круг благословение его получали и знали бы, в чем сила их казацкая. И были бы от Батьки своего сторожами света, а увидев черную ненависть безграничную и неправду то не допускали бы её разумом меж товарищей своих, да до ворога лютые были бы. А от матери земли грозовой любовь безудержную к людям земли своей имели бы, — такую червонную аж багряную, як сполох небесный». «Казак рожден для счастья» — перекликается с вышеприведенным пересказом наипервейшая (публикация Л. Безклубого) из заповедей Казацкого Свода.

Его давность составляет не меньше чем 2300 лет до н. э.. (когда жрецы повсюду заменили месячные календари на солнечные), и эту давность подтверждают заповеди 20 и 24: «Месяц — дядько старший над душами правдивыми казацкими», «Выстригти оселедец — это значит стать под Батькову заповедь. И то будут Колови, солнечные братья- умельцы которые до границ приведены».

С тех же арийских, давнишних скифских времен являются и заповеди 5 и 13, что свидетельствуют о побратимстве кровью (мазепство), описанное Геро­дотом в V в. до н. э.. «Мазепство» проводилось один на один. Одну руку кладут на саблю, другую на пояс и надрезают, а потом смешивают мазки на Святой могиле матери или родителя (отца) и поворачиваясь на все стороны говорят: «Святой Бог наш батько Коляда, та степь мать широкая». После кропят кровь в чашу с вином и одноразово выпивают. Коли про­сто братчик, то выпивает сам перед товарищами.

Ещё одна заповедь предупреждает: «Не бейтесь промеж собою. Молодь с молоком матери должна впитывать послушание старшим поставленным над ними в роду» Казацкий танец го-пак и тро-пак также ведут свое начало с древнейших арийских времен. Вспомним в связи с этим и арийского бога Крышеня Гопалу (отсюда пошли и прозвища казаков -Крышненко и Гупало), славянского бога Купало, троянских воинов-гоплитов, воинов жрецов-курити которые были предтечами казацких характерников.

Ведь в древности каждый запорожский курень имел своего характерника, либо нескольких. Среди опубликованных заповедей характерников, а также пересказов да легенд про них — наиважнейшие связаны с учением «Спаса». Это явно дохристианское наследие, легло в основу казачьих единоборств, истоки его прослеживаются (Ю. О. Шилов, 1995, 2002; «Арийская войсковая доктрина.» Украинский Свет. — К., 1996, 1-3; Характерники

Например (А. Сокульский): «Живут на человеке девять божьих невидимых истот (имеются в виду основные энергетические центры ауры). Все разом живут в основ­ном дружно. Коли меж ними имеется мощная связь то появляется над головою того человека голубой бриль с желтым донцем, какой малюют на иконах.»

Перед великою битвою, коли полки готовились идти на приступ, то старый казак- характерник брал молодого казака и делал согласно сказов так: «Тут батько взяв меня за потилицю, и притулился лбом до моего лба и резко пригнув мою голову до низу, и отступив трохи назад сказал: «Дивись мне на плечо на два пальца» Я почав смотреть и побачил незнакомое явление — тонкое серебренное сяйво [биополе] толщиною в два пальца облегало все тело батьки. [...]»

И тогда батька пояснил что: «Девять могучих невидимых истот (источников энергии) и Cеpебренная людина (Сяйво) это: Даж, Малка, Сак, Вол, Хор и еще четверо (казачьи названия чакр)… Про это разповедал твой дед, а мой батько, коли на степово­му кургане «привязал» (подключил) меня до Солнца. Зараз я вже можу сказати тебе имена и высших спутников (шестого зовут Кален, седьмого — Тар, восьмого Швах, а того, что живет на небесах, зовут Род (родничок на макушке головы). Це не «вершник», це Ангел-хранитель…»..

Арийские истоки учения Спаса представлены также в мифо-ритуалах Казака Мамая — Богатыря из Савур-могилы. Наидревнейший из них — это ритуал символизирующий арийского Спасителя который являлся вершником и протягивал руку человечеству земли, своему народу, символизируя собою пространство и время —и принося себя в жертву (Ю.А. Шилов. Гандхарва — Арийский Спаситель. — М., 1997; Начало начал. — К.; М., 2002). Включая казака Мамая, казачий народ канонизирует таких героев в ранг Спасителей. В запорожских легендах к ним причисляют Ивана Серко и Семена Палия, Нестора Махно и Анатолия Ермака (Ю. А. Шилов. Истоки славянской цивилизации. — К., 2003)…. И так из всего выше сказанного мы видим что, Запорожье и вся причерноморская и приазовская степь это сплошь земли арийских племен. По другому (у античных авторов) мы их знаем под названием, как Дандария или «Железная Ария».

Населявшие эти земли казаки-славяне, по Ю. Шилову есть прямые потомки ариев. Этнос казаков-славян сформировался в 2300-1700 годах до н. э.. и они своими родичам, почитали рода саков, кимерийцев (антов), русов- хатников, и скотов и др. А вот семантика слова казак могла получиться из слова «коса» — «оселедец», который на своих головах носили воины.