Ансель

Аннотация

Связь на одну ночь по определению должна происходить с кем-то удобным, безумно убедительным или достойным сожаления. Но никак не с таким, как он.

Сумасшедшие выходные в Вегасе, празднование окончания колледжа, внезапный страх перед будущим – вот что заставляет Мию Холлэнд искать способ убежать от действительности. Принимая самое безумное решение в своей жизни, она присоединяется к Анселю Гийому – своему сладкому, грязному увлечению – в поездке во Францию на лето, чтобы просто… поиграть.

Несмотря на дерзкие роли, которые они на себя примеряют, чувства начинают пробуждаться, а временная игра за масками в поисках приключений начинает походить на жизнь.

Мия должна решить, принадлежит ли она к жизни, которую оставила позади из-за чувства неправильности, или же её место в этой новой странной жизни, которая, как ей кажется, находиться на расстоянии в тысячу световых лет.

ГЛАВА.

Мия

День, когда мы официально выпускаемся из колледжа, не имеет ничего общего с тем, как он показан в фильмах. Я подбрасываю в воздух шапочку - выпускника, и через несколько секунд она ударяется о чей-то лоб. Студент, листы с написанной речью которого уносит порывом ветра, решает импровизировать и напутствует нам превратить ошибки в кирпичики, чтобы построить более яркое будущее, заканчивая речь нелепыми историями про свой недавний развод. Не похоже, чтобы хоть один выпускник из фильмов, собирался упасть замертво в своей синтетической мантии, получив тепловой удар... Я бы отдала кучу бабла, чтобы все мои сегодняшние фотки сгорели синем пламенем.

Но все же, сегодняшний день – идеален.

Потому что, срань господня, мы сделали это.

Выйдя из ресторана, Лорелай – или для тех немногих, кто входит в её близкий круг – Лола, вытягивает из сумочки ключи и, радостно пританцовывая, трясет ими передо мной. Отец целует её в лоб, пытаясь скрыть затуманенные слезами глаза. Члены семьи Харлоу собираются вокруг, чтобы обнять и поздравить ее, перебивая друг друга, а также высказывая свое восхищение, составляя "Топ-10 того, как Харлоу шла по сцене, получая красный диплом", а потом притягивают и меня в свои медвежьи объятья, и я получаю свои собственные пятнадцать секунд славы. Когда меня отпускают, я улыбаюсь и наблюдаю за тем, как они заканчивают свои милые семейные ритуалы.

Позвони мне, как только доберетесь туда в безопасности.

Используй кредитку, Харлоу. Та, что Америкэн Экспресс. Ничего страшного милая, пусть она станет твоим подарком на выпускной.

Я люблю тебя, Лола. Осторожней за рулем.

Мы сбрасываем наши душные мантии, загружаемся в Шевроле Шеви Лолы, сбегая из Сан-Диего в дымовом шлейфе выхлопных газов, легкомысленном свисте вместо музыки, навстречу выпивке и безрассудству, которые ожидают нас в эти выходные. Харлоу врубает плейлист, который составила для этой поездки – Бритни Спирс с нашего первого концерта, когда нам было по восемь. Абсолютно вульгарная песня 50 Cent, которую наш класс постоянно просил поставить у диджея на встрече выпускников. Тяжелый рок, который, как клянется Лола, является наилучшей секс-песней всех времен и народов, и еще пятьдесят, которые вошли в нашу общую историю. Харлоу устанавливает на стерео-проигрывателе громкость, достаточную для того, чтобы мы могли орать во все горло сквозь душный пыльный поток воздуха из всех четырёх окон.

Лола убирает свои длинные тёмные волосы с шеи и дает мне резинку, прося завязать их на макушке.

- Боже, почему же так чертовски жарко? – кричит она с водительского сиденья.

- Потому что мы несёмся по пустыне со скоростью 65 миль в час в Шеви поздних 80-х, без кондиционера, - отвечает Харлоу, обмахивая себя программкой выпускного. - Напомни-ка мне ещё раз, почему мы не взяли мою машину?

- Потому что от неё воняет Коппертоуном [Coppertone - товарный знак косметических средств для безопасного загара] и сомнительными перспективами? - отвечаю я и взвизгиваю, когда она кидается на меня с переднего сидения.

- Мы поехали на моей машине, – напоминает ей Лола, убавляя громкость, пока звучит песня Эминема, - потому что в прошлый раз ты чуть не врезалась в телефонный столб, пытаясь удрать от жука на сидении.

- Это был паук, – возражает Харлоу. - Причем огромный. И с клешнями.

- Паук с клешнями?

- Я могла и умереть, Лола.

- Конечно, могла. В пылающей груде металла.

Закончив с волосами Лолы, я откидываюсь назад, и у меня появляется чувство, будто за целые недели я могу впервые вдохнуть полной грудью и смеяться с двумя самыми любимыми мне людьми во всем мире. Жара изнурила меня до предела, но как замечательно выбросить всё из головы, закрыть глаза и раствориться в кресле, наслаждаясь тем, как ветер треплет волосы. Даже мысли кажутся слишком громкими. Три блаженные летние недели прежде, чем я пересеку всю страну. Впервые за очень долгое время у меня совершенно нет дел.

- Так мило со стороны твоей семьи остаться на ланч, – говорит Лола с сарказмом в своей спокойной, осторожной манере, встречаясь со мной взглядом в зеркале заднего вида.

- Ааа… – я пожимаю плечами, наклоняясь к сумочке, и начинаю там копаться, ища жвачку или конфетку, или что-нибудь ещё, что займет меня на достаточно долгое время, чтобы не объяснять и оправдывать сегодняшний ранний уход моих родителей.

Харлоу поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

- Я думала, они собирались пойти на обед со всеми?

- Полагаю, что нет, - только и говорю я.

Она разворачивается на своём сидении, насколько того позволяют ремни безопасности, и вглядывается мне в лицо.

- Ну, и что сказал Дэвид перед уходом?

Я стараюсь сдержать слёзы, наблюдая за проплывающим мимо пейзажем. Харлоу никогда даже не подумала бы назвать своего отца – или даже отца Лолы – по имени. Но сколько я себя помню, для неё мой отец всегда был просто Дэвидом – и имя его произносится всегда с таким презрением, на какое способна только она.

- Он сказал, что гордится и любит меня. Что ему жаль, что он не говорил этого достаточно часто.

Я чувствую её удивление в ответной тишине. Харлоу становится тихой лишь тогда, когда удивлена или в бешенстве.

- И.., – добавляю, хотя и знаю, что тут бы мне лучше заткнуться, - что сейчас я могу сосредоточиться на настоящей карьере и внести свой вклад в общество.

Не гони лошадей, Мия.

- Иисусе, – говорит она. - Похоже на то, что ему доставляет удовольствие сыпать тебе соль на рану. Этот человек заслуживает Оскар в номинации “Мудак”.

Мы смеёмся и решаем сменить тему, так как, что ещё можно добавить? Мой отец - полная задница, и даже то, что он интересуется моими планами на жизнь, этого не меняет.

Дорога свободна, и за равниной на горизонте, ослепительно ярким замысловатым скоплением света в увядающем закате, появляется город. С каждой милей воздух становится все прохладнее. Я чувствую прилив сил, когда Харлоу садится ровнее и выбирает список песен на остаток пути. На заднем сиденье я извиваюсь и притановываю, подпевая легко запоминающейся поп-песне на тяжелых басах.

- Ну что, мои девочки готовы к небольшому сумасшествию? – спрашивает она, опуская пассажирский солнцезащитный козырёк, чтобы нанести блеск для губ, вглядываясь в крошечное потрескавшееся зеркало.

- Не-а. – Лола вливается в шоссе Ист-Фламинго. Поворачивая, мы выезжаем на широкую дорогу с выстроившимися в линию фонарями по обе стороны, и вклиниваемся в поток автомобильных сирен, которые слышатся впереди. - Но ради тебя, я напьюсь вдрызг и буду зажигать с сомнительно трезвыми мужиками.

Я киваю, сзади обхватывая руками Харлоу, и обнимаю её. Она делает вид, что задыхается, но накрывает мои руки своими таким образом, что я не могу их убрать. Если кто и ненавидит обнимашки - то это Харлоу.

- Люблю вас, чокнутых, - говорю я. И с кем-то другим эти слова затерялись бы в потоке ветра и уличной пыли, что залетает в машину, однако, в нашей истории, Харлоу наклоняется, целуя мою руку, пока Лола смотрит на меня и улыбается. Похоже на то, что они научились игнорировать моё долгое молчание и вычислять мои слова из шума.

- Ты должна пообещать мне кое-что, Мия, - говорит Лола. - Слышишь?

- Надеюсь, не удрать из города и стать стриптизёршей?

- Увы, нет.

Мы месяцами планировали эту поездку – самый последний бросок перед взрослой жизнью и ответственностью, которая последует после. Я готова ко всему, чтобы Лола не предложила мне. Вытягиваю шею, глубоко вдыхаю и прикидываюсь, что разминаю костяшки пальцев.

- Очень жаль. Вы даже не представляете, как я хороша возле шеста. Ну ладно, скажи, что я должна сделать? А ну-ка, удиви меня.

- На сегодняшний вечер оставь всё лишнее позади, в Сан-Диего, - говорит она. - Не думай о своём отце или кого Люк трахнет в эти выходные.

Мой желудок слегка сжимается при упоминании моего бывшего, хотя мы и расстались друзьями около двух лет назад. Просто дело в том, что Люк был у меня первым, а я – у него, и мы научились всему вместе. У меня такое чувство, что я должна получать гонорар за каждое его завоевание.

Лола подхватывает. - Не думай об отъезде в Бостон. Не думай ни о чём, кроме того, что мы закончили колледж – колледж, Мия! Мы сделали это. Просто положи остальное в пресловутую коробку и засунь её под пресловутую кровать.

- Мне нравится этот разговор о совании и кроватях, - говорит Харлоу.

При любых других обстоятельствах, я бы рассмеялась. Но неумышленное упоминание Лолой Бостона лишь разрушило то крошечное местечко, то свободное от беспокойства пространство, которое мне каким-то образом удалось отыскать. И мне тут же становится похер на то, что мой отец так рано свалил с выпускного - самого крупного торжества в моей жизни, или же, что Люк стал новоиспеченным блядуном. Я начинаю переживать насчет своего будущего. Сейчас, когда мы получили степень, уже невозможно отложить все в долгий ящик. Каждый раз, когда я думаю о том, что будет дальше, мой желудок выворачивается наизнанку, воспламеняется и обугливается. Это чувство в последнее время повторяется так часто, что, кажется, я должна дать ему имя.

Через три недели я покину родные края и уеду в Бостон, в бизнес-школу, оставив детские мечтания позади, как себе и представляла. У меня будет достаточно времени для того, чтобы найти себе квартиру и работу, которая позволит оплатить все мои счета, и согласовать полное расписание пар осенью, и тогда, я, наконец-то, сделаю то, чего мой отец всегда хотел: присоединюсь к потоку бизнес типчиков, которые делают какие-то бизнес штучки. Он даже собирается платить за мою квартплату. Весело. «Двухкомнатная квартира» - великодушно настаивал он, «чтобы твоя мать и я с мальчиками могли тебя навещать».

- Мия? – взывает ко мне Лола.

- Договорились, - говорю и киваю, гадая, когда же из нас троих именно я стала человеком с таким огромным багажом. Отец Лолы – ветеран войны. Родители Харлоу из Голливуда. Я же всего лишь девочка из Ла-Холья [англ. La Jolla — северо-западный район калифорнийского города Сан-Диего], которая когда-то танцевала. - Я засовываю всё под пресловутую кровать. - Произнесенные вслух слова, кажется, приобретают больший вес. - Я положу всё в коробку к жутким секс-игрушкам Харлоу.

Харлоу посылает мне дерзкий воздушный поцелуй, а Лола кивает. Решено. Лола лучше всех нас знает, что такое стресс и ответственность, и если она может откинуть их подальше на выходные, значит я тоже смогу.

***

Мы останавливаемся у отеля, вываливаемся из машины, держа простенькие спортивные сумки, и выглядим так, словно нас принесла песчаная буря. Я чувствую себя невыносимо грязной. Лишь Харлоу всем своим видом соответствует этому месту. Она выходит из старенького Шеви так, словно этот сияющий чёрный седан каким-то образом всё ещё приличная машинка, и гордо катит дорогой чемодан позади.

Поднявшись наверх по лестнице, мы теряем дар речи, даже Харлоу – которой это вовсе не свойственно. На этаже всего лишь пара других номеров, и наш четырехместный Скай Сьют просто огромен.

Отец Харлоу, крутой кинооператор, зарезервировал его в качестве выпускного подарка. Мы считали, что получим стандартный номер Вегас-типа, который включает бесплатный шампунь, предполагая, что если уж совсем с ума сойдем, то сделаем набег на минибар, записав всё на его счет. Сникерсы и водка для всех!

Но не ожидали такого. В вестибюле (там есть вестибюль) лежит записка, спрятанная возле пышной корзины с фруктами и бесплатной бутылкой шампанского. В ней говорится, что у нас имеется дворецкий на быстром наборе и массажистка, по первому зову готовая прийти в номер, а также что отец Харлоу более чем счастлив, обеспечить нам обслуживание номера по системе «все включено». Если бы Александр Вега не был счастливо женатым отцом моей лучшей подруги, я бы предложила ему секс в качестве благодарности.

Напомните мне не рассказывать об этом Харлоу.

***

Я росла, меняя сценические наряды и выступая перед сотнями людей, притворяясь из раза в раз. Поэтому чувствую себя уверенно в платье, которое подобрала для меня Харлоу, даже не смотря на то, что мой рваный шрам выставлен на показ. Однако, это ещё цветочки по сравнению с тем, во что одета Лола. Своё платье она так и не примерила.

- Это тебе подарок на выпускной, - говорит Харлоу. - Как бы ты себя чувствовала, если бы я отказалась от дневника, который ты мне подарила?

Лола смеется, бросая в неё подушку через комнату. - Если бы я сказала тебе вырвать страницы и сделать из них платье, которое едва прикрывает твою задницу, да, тогда бы ты имела полное право отказаться от моего подарка.

Я одергиваю край платья, молча соглашаясь с Лолой и желая, чтобы оно было хоть чуточку длиннее. Теперь я стараюсь выбирать наряды, которые не оголяют мои бедра.

- Мия надела свое, - я издаю стон, когда Харлоу обращает на меня внимание.

- Мия выросла в балетном купальнике, она миниатюрная и телосложение у нее как у газели, - поясняет Лола. - К тому же, я уверена, что приглядевшись, смогу увидеть ее киску. А вот ты, мою вагину, потому что я пять дюймов выше Мии.

- Ты такая упрямая.

- Ты такая распутная.

Стоя у окна и слушая их спор, я успокаиваюсь, наблюдая за пешеходами на улице. С 45 этажа, на котором мы живем, они похожи на настоящих муравьишек. Ума не приложу, почему Лола продолжает цапаться с Харлоу. Все мы знаем, что это вопрос времени, прежде чем она уступит, потому что Харлоу - огромная заноза в заднице, и она всегда добивается своего. Звучит странно, но мне всегда в ней нравилось то, что она знает, чего хочет и добивается этого. Лола такая же во многих отношениях, но действует мягче, чем Харлоу, менее прямолинейно.

Лола тяжело вздыхает, и как и ожидалось, в итоге, признает поражение. Она достаточно умна, чтобы понять, что ведет безнадежную борьбу, так что всего лишь через несколько минут втиснувшись в платье и туфли, мы отправляемся вниз.

***

День выдался длинным. Мы окончили колледж, смыли пыль и волнения реальной жизни с наших тел, а сейчас Харлоу с удовольствием заказывает выпивку. Более того, она обожает наблюдать за тем, как другие пьют напитки, которые она заказала. Когда часовая стрелка подходит к 9:30, я делаю вывод, что алкоголя выпито достаточно: мы коверкаем некоторые слова, но, по крайней мере, ещё можем ходить. Не помню, когда в последний раз видела как Лола и Харлоу так смеялись. Щека Лолы покоится на ее скрещённых руках, а плечи сотрясаются от смеха. Голова Харлоу откинута назад, а её хихиканье отчетливо слышно в баре, не смотря на громкую и ритмичную музыку.

Когда Харлоу отодвигается в сторону, я встречаюсь взглядом с мужчиной по ту сторону переполненной комнаты. Я не могу разглядеть всех его черт в тёмном баре, но он явно на несколько лет старше нас, высокий, со светло каштановыми волосами и тёмными бровями над сверкающими озорными глазами. Он наблюдает за нами и улыбается так, словно у него нет необходимости участвовать в нашем веселье; он просто хочет наслаждаться им со стороны. Ещё двое парней стоят возле него, болтая и указывая на что-то в дальнем углу. Но он не отводит взгляда, наоборот, его улыбка становится шире.

Не могу перестать глазеть, и это сбивает с толку, потому что обычно, когда дело касается незнакомцев, я просто отвожу взгляд. Мое сердце бьётся в груди, напоминая, что мне полагается чувствовать большую неловкость, чем я чувствую сейчас, возможно, советуя сосредоточиться на выпивке. Мне с трудом удаётся смотреть людям в глаза. Разговоры тоже не мой конек. На самом деле, заикаясь, меня уж точно было не назвать болтушкой.

Но по некоторой причине – давайте винить во всем алкоголь – я не отвожу глаз от знойного красавца по ту сторону бара, а мои губы с готовностью складываются в слово «Привет».

Он возвращает мне приветствие, прежде чем прикусить уголок своей губы, и вау, он должен проделывать это каждый день до конца своей жизни перед каждым человеком, которого встречает. У него есть ямочка и я убеждаю себя, что дело всего лишь в игре света и теней, потому что, ну никак, чёрт подери, не может что-то столь простое быть настолько восхитительным.

Чувствую, как с моими внутренностями происходит что-то странное, и я размышляю о том, это ли люди имеют в виду, когда говорят, что они тают, потому что я определенно чувствую себя не очень уверенно. В районе ниже моей талии ощущается явный трепет заинтересованности, и, боже правый, если только одна улыбка сотворила такое со мной, представьте только, что его…

Харлоу хватает меня за руку, прежде чем я успеваю закончить эту мысль, резко отрывая меня от тщательного изучения его лица и заталкивая меня в скопление трясущихся и извивающихся тел под секс ритм, вырывающийся из колонок. Такие парни, как он, находятся далеко- далеко за чертой моей зоны комфорта. Так что, я засовываю порыв найти его в пресловутую коробку, под пресловутую кровать ко всему остальныму.

***

Мы, должно быть, сдали позиции в Вегасе, потому что после танцев и выпивки, к полуночи возвращаемся в номер, все трое измученные церемонией вручения дипломов на солнце, изнуряющей поездкой и алкоголем, который мы влили в себя хорошенько не закусив.

И хотя в нашем номере намного больше места, чем необходимо - он даже c двумя спальнями - все вместе мы собираемся в одной. Лола и Харлоу уже как несколько минут в отключке, и я слышу знакомое сонное бормотание Харлоу. Лола же на удивление тиха и неподвижна. Она заворачивается в кокон из одеяла, и я вспоминаю, как раньше - во время наших вечеринок с ночевками - боялась, что она уснет прямо во время посиделок. У меня даже несколько раз возникала мысль проверить ее пульс.

Но по ту сторону холла вечеринка в разгаре и я, в любом случае, не смогу проверить этого сейчас.

От грохота тяжелого баса сотрясается висящий надо мной светильник. Мужские голоса рокочут в свободном пространстве, отделяющем наши номера; они кричат и смеются, у них своя собственная маленькая какофония улюлюканья и других мужских звуков. Где-то вдали мяч ударяется о стену, и хотя я могу выделить всего лишь несколько отдельных голосов в этой неразберихе, они создают достаточно шума для того, чтобы я поверила в наличие полного номера пьяных парней отрывающихся на выходных в Вегасе.

В два часа ночи ничего не меняется: я пялюсь в потолок, пребывая между сном и бодрствованием. Когда часы показывают три часа ночи, я так раздражена, что готова стать Лас-Вегским кайфоломом только ради того, чтобы получить несколько часов сна перед утренними спа-процедурами.

Я тихо выскальзываю из своей постели, чтобы не разбудить подружек, но смеюсь от абсурдности своей предосторожности. Если они умудряются спать под шум по ту сторону холла, то уж точно не проснутся от того, что я тихо крадусь по устланном коврами полу, и схватив ключ от номера, выскальзываю наружу.

Я бью кулаком в дверь и жду. Моя грудь вздымается от раздражения. Шум ничуть не стихает, и я не уверена, смогу ли ударить достаточно громко, чтобы они меня услышали. Подняв оба кулака, пробую ещё раз. Я не хочу быть таким человеком – жаловаться в Вегасе на людей, которые веселятся – но моей следующей попыткой будет вызов службы безопасности отеля.

На этот раз музыка затихает, и прямо за дверью, раздается звук шагов по кафельному покрытию.

Возможно, я ожидаю увидеть эдакого мудака с трастовым фондом и слишком сильным загаром, явно старше меня. Или группу инвесторов за 30, приехавших покутить на выходных, а,быть может, комнату, кишащую ребятами из студенческого братства, пьющих из пупка стриптизерши. Но никак не ожидаю увидеть его, парня по ту сторону бара.

Я не ожидаю, что он будет без рубашки, в черных боксёрах, которые висят так низко на загорелом животе, что я могу увидеть тонкую полоску волос ниже.

Я не ожидаю, что увидев меня, он улыбнется. И, уж точно, я не ожидаю уловить акцент, когда он говорит:

- Я знаю тебя.

- Не знаешь, - отвечаю я, совершенно спокойно, возможно, немного затаив дыхание. Я никогда не заикаюсь в кругу семьи или друзей, и лишь иногда перед незнакомцами, с которыми чувствую себя уютно. Но прямо сейчас, мое лицо горит, руки и ноги покрыты гусиной кожей, а я не имею ни малейшего представления, что же сказать не заикнувшись.

Если такое вообще возможно, его улыбка становится шире, румянец усиливается, появившаяся ямочка привлекает внимание, и он шире открывает дверь, делая шаг ко мне. Парень выглядит даже лучше, чем мне показалось в баре, и в качестве доказательства, он тот час же заполняет собой дверной проем. Его присутствие столь осязаемо, что я отступаю назад, словно с кем-то столкнувшись. Он же воплощение непринуждённости, зрительного контакта и сияющей улыбки, когда наклоняется ближе и игриво изучает меня.

На сцене, я уже встречалась с подобным взглядом. Он может и выглядит, как любой другой человек, но этот парень владеет тем неуловимым качеством, которое вынуждает каждую пару глаз выискивать его на сцене в независимости от того, как мала его роль. Это что-то большее, нежели харизма – это магнетизм, которому нельзя научиться. Я же нахожусь от него на расстоянии двух футов [примерно 61 см] … У меня нет шансов.

- Я действительно знаю тебя, – слегка наклоняя голову, говорит он. - Мы встречались раньше. Просто еще не познакомились. - Мой ум находится в состоянии поиска происхождения его акцента, прежде чем на меня снисходит озарение: он - француз. Этот засранец из Франции. Приглушенный, мягкий и нежный акцент. Вместо того, чтобы сбивать слова в кучу, он их растягивает, тщательно произнося каждое.

Я прищуриваюсь, принуждая себя взглянуть на его лицо. Это не так уж и легко. Грудь у него гладкая и загорелая, и ещё самые совершенные соски, которые мне удавалось видеть когда-либо в своей жизни, маленькие и плоские. Он мускулистый и высокий. Я чувствую тепло, исходящее от его кожи. Вдобавок ко всему этому, на нём нет ничего кроме нижнего белья, но, кажется, это совершенно никого не волнует.

- Вы, парни, шумные до безобразия, – говорю, вспоминая часы шума, которые, если уж на то пошло, и привели меня сюда. - Кажется, вы мне нравились намного больше там, на противоположной стороне бара, чем на противоположной стороне этого холла.

- Но лицом к лицу, всё же, лучше, не так ли? – от его голоса мои руки покрываются гусиной кожей. Когда я не отвечаю, он, повернувшись, смотрит себе через плечо и потом поворачивается назад. - Извини за то, что мы такие шумные. Всему виной Финн. Он канадец, так что уверен, ты поймёшь, насколько он дикий. А Оливер – австралиец. Тоже ужасно нецивилизованный.

- Канадец, австралиец и француз безумствуют в номере отеля? – спрашиваю, борясь с улыбкой, проступающей вопреки голосу разума. Я пытаюсь вспомнить правило о том, нужно ли бороться, когда затягивает в зыбучий песок. Потому что это именно то, что я сейчас чувствую. Тону, поглощенная чем-то большим, нежели собой.

- Похоже на начало анекдота, – соглашается он, кивая. Его зелёные глаза сверкают и он прав: лицом к лицу непередаваемо лучше, чем через стену или даже через тёмный, переполненный зал. - Присоединяйся к нам.

Ничего ещё не звучало так опасно и соблазнительно одновременно. Его глаза опускаются к моему рту, и задержавшись на пару секунд, он начинает пристально изучать моё тело. Несмотря на свое предложение, парень полностью выходит в вестибюль, а дверь позади него закрывается. И, вот, только мы вдвоём и его обнаженная грудь и… вау, сильные ноги и предпосылки для потрясающего дикого секса в вестибюле.

Подождите-ка. Что?

И тут я вспоминаю, что на мне только крошечные шортики для сна и сочетающаяся майка на лямках с маленькими поросятами. Внезапно я осознаю наличие яркого освещения в вестибюле и чувствую, как мои пальцы ползут вниз, инстинктивно одергивая ткань, чтобы прикрыть шрам. Обычно я не стесняюсь своего тела – конечно же, как и любая другая женщина, я бы хотела кое-что изменить в себе по мелочам – но мой шрам – это совсем другое дело. Речь не о том, как он выглядит – хотя, честно говоря, Харлоу до сих пор вздрагивает всем телом от сочувствия, видя его – дело в том, что он олицетворяет потерю стипендии в Балетной Школе Джоффри, то есть крушение моей мечты.
То, как он смотрит, заставляя чувствовать себя обнажённой – восхитительно обнажённой – приводит к тому, что мои соски твердеют под хлопком майки.

Он замечает это и приближается ещё на один шаг, принося с собой тепло и аромат мыла, и внезапно я понимаю, что он точно не смотрит на мою ногу. Даже не уверена, видит ли он её вообще, а если и видит, то ему нравится, что я смирилась с тем, что этот шрам обозначает, и не стесняюсь его. Шрам говорит о травме, он говорит о боли. Но его глаза говорят лишь - да, и пожалуйста, и будет весело. И что он хотел бы увидеть больше.

Застенчивая девочка внутри меня скрещивает руки на груди и пытается вернуться в безопасные объятия собственного номера, но его глаза не позволяют мне сдвинуться с места.

- Я не был уверен, что увижу тебя снова. - Его голос становится хриплым, намекая на непристойности, которые я хотела бы почувствовать, особенно как он рычит у моей шеи. Мой пульс отбивает неистовый барабанный ритм. Я задумываюсь, замечает ли он это. - Я искал тебя.

Он искал меня.

Мой голос звучит на удивление отчётливо: - Мы ушли почти сразу же после того, как я увидела тебя.

Его язык выскальзывает во время того, как он изучает мой рот. - Почему бы тебе не зайти… внутрь? - И в этих шести словах спрятано так много невысказанных обещаний. У меня такое впечатление, что он незнакомец, предлагающий мне самую вкусную конфетку во всем мире.

- Я собираюсь пойти спать, – наконец-то мне удается произнести это строго, одновременно поднимая руку для того, чтобы удержать его от приближения.- А вы, парни, будете вести себя потише. Или я пришлю Харлоу. А если и это не поможет, то разбужу Лолу, и тогда вы будете благодарить её уже за то, что она оставила вас в покое, избитых и в крови.

Он смеется.

- Ты действительно мне нравишься.

- Спокойной ночи. – Я разворачиваюсь и на нетвердых ногах направляюсь к нашей двери.

- Меня зовут Ансель.

Я игнорирую его, скользя ключом в замок.

- Постой! Я просто хочу узнать твое имя.

Я смотрю назад через плечо. Он всё ещё улыбается. Серьёзно, у моего одноклассника в третьем классе тоже была ямочка, но она не заставляла меня чувствовать себя подобным образом. Этот парень должен ходить с предостерегающей табличкой. - Заглохните, чёрт подери, и я скажу его тебе завтра.

Он, идя босиком по ковру, приближается ко мне ещё на шаг, его глаза следят за мной, и говорит:

- Значит ли это, что у нас свидание?

- Нет.

- Неужели так и не скажешь мне своё имя? Пожалуйста?

- Завтра.

- Тогда я просто буду звать тебя Cerise.

Уже заходя в номер, я отзываюсь: - Вот и чудесно. - Кажется, он только что окрестил меня или злюкой, или ханжой, или пижамой.

Так или иначе, но то, как он промурлыкал эти два слога, наводит меня на мысль, что это было что-то совсем другое.

Вскарабкавшись назад на кровать, я заглядываю в свой телефон. Cerise переводится как “вишня”. Кто бы сомневался. И я не могу определить, какие чувства это слово у меня вызывает, так как нутром чую, не цвет моего лака для ногтей он имел в виду.

Девчонки спят, но не я. И хотя шум по ту сторону холла прекратился, и в нашем номере все замерло в безмолвии и спокойствии, я горю и краснею, мечтая о том, что произошло бы, хвати у меня мужества остаться в вестибюле лишь чуточку подольше.
2 ГЛАВА.

Харлоу заказывает картошку фри, прежде чем вылить стопку виски в свой стакан с пивом и выпить свой пивной коктейль.

Она проводит запястьем по губам и смотрит на меня. Я, наверное, таращусь на неё, потому что она спрашивает: – Что? Мне следует быть более утончённой?

Я пожимаю плечами, вытаскивая соломинку из стакана со льдом. После утреннего массажа и ухода за лицом, а также после нескольких часов, проведенных в бассейне за парочкой коктейлей, теперь мы все более, чем навеселе. Помимо этого, даже после того, как Харлоу выдула залпом свой пивной коктейль, выглядит она отлично. Она могла прыгнуть бассейн с пластиковыми шариками в игровой комнате Макдональдса и выбраться оттуда абсолютной красоткой.

– Зачем беспокоиться? – спрашиваю я. – У нас ещё вся жизнь впереди, чтобы быть серьёзными людьми, но только одни выходные в Лас-Вегасе.

Она слушает всё, что я говорю, затем твёрдо кивает и уходит в сторону бармена.

– Мне необходимо ещё две рюмки виски, и, независимо от того, как это ужасно на вкус, ещё раз то, что пьет она, - говорит Харлоу, указывая на Лолу, которая слизывает взбитые сливки по краям отвратительного, светящегося бокала.

Он хмурится, затем качает головой и говорит.

– Две стопки виски и “Шлюшка на батуте”, принято.

Харлоу выдает шокированное выражение лица, но я едва вижу его, потому что чувствую, как кто-то прижимается к моей спине в переполненном баре. В мгновения ока, сильные руки хватают меня за бедра, и прежде чем я успеваю среагировать, раздается:

– Ты здесь, – обольстительно шепчет знакомый голос мне на ухо.

Я вздрагиваю, подпрыгивая и хватая ртом воздух.

Ансель.

Чувствую, что моё ухо влажное и тёплое, а когда смотрю на парня, то замечаю тот же игривый взгляд в его глазах, что и вчера вечером. Он из тех парней, которые станцуют смешной танец робота, чтобы заставить вас смеяться и лизнут кончик носа, чтобы вызвать у тебя дурацкую улыбку. Я уверена, начни мы бороться, он позволил бы мне победить, наслаждаясь каждой минутой.

– Слишком близко? – спрашивает он. – Я собирался коварно соблазнить тебя.
– Не уверена, куда еще ближе, – признаюсь я, пытаясь скрыть улыбку и потирая ухо. – Ты практически пробрался в мои мысли.

– Он бы был ужасным ниндзя, – говорит один из парней рядом с ним.

– Оливер, Финн, – говорит Ансель, указывая сначала на высокого друга с беспорядком каштановых волос на голове, щетиной и ярко голубыми глазами в очках с толстой оправой, а затем на того, который говорил - коротко стриженные волосы, тёмные глаза и дерзкая ухмылка. Ансель смотрит на меня: – И, господа, это Cerise. Я всё ещё надеюсь, что она скажет мне своё имя, – он немного наклоняется вперед. – Когда-нибудь она всё-таки скажет его.

– Я - Мия, – говорю ему, не обращая внимания на намеки. Глаза Анселя путешествуют вниз и останавливаются на моих губах. Он смотрит на них так, будто хочет поцеловать, но находится слишком далеко от меня. Он наклоняется вперёд, а я чувствую себя так, словно милями наблюдаю за пролетающим в 10 футах от земли самолетом, который никак не может приблизиться.

– Приятно увидеть всех шалопаев – говорю я, чтобы разорвать тяжелую сексуальную напряжённость. Осматриваю Оливера и Финна, затем указываю на подруг около меня. – Это Лорелей и Харлоу.

Они обмениваются рукопожатиями, но хранят подозрительное молчание. Одна я, как правило, не общаюсь с парнями в таких ситуациях. Обычно просто спасаю Харлоу от траха на столе с незнакомцем, пока Лола раздумывает, стоит ли отмутузить парня, который осмелился с нами заговорить. Сейчас они слишком ошарашены, чтобы подобрать ответ.

– Вы искали нас? – спрашиваю я.

Ансель пожимает плечами.

– Возможно, мы заглянули в пару мест....

Позади него Оливер показывает семь пальцев, и я смеюсь. – Пару?

– Не больше трех, - говорит Ансель, подмигивая.

Я замечаю движение позади него, и не успев произнести ни слова, подходит Финн и дёргает штаны Анселя вниз. Не моргнув и глазом, Ансель спрашивает: – Что ты пьешь? – и просто держит пояс, не выглядя при этом даже немного удивлённым или раздражённым.

Как будто я не вижу значительную часть серых боксёров.

Как будто я не смотрю непосредственно туда, где могла бы быть выпуклость в хлопке.

«Это то, чем занимаются мальчики?»

– Приятно снова видеть тебя в белье, – говорю я, изо всех сил пытаясь сдержать улыбку.

– Почти, – уточняет он. – По крайней мере, мои штаны остались на мне в этот раз.

Я мельком смотрю вниз, жалея, что не могу получше разглядеть его натренированные бедра. – А вот это вопрос спорный.

– Последний раз, когда Финн проделал это, выигрыш был не в мою пользу. Я обскакал его во время велопробега, и он пытается отомстить мне, - Ансель останавливается, приподняв бровь. Кажется, он только сейчас услышал, что я сказала. Ансель немного наклоняется, спрашивая мягким, низким голосом, - Ты что же, подкатываешь ко мне?

– Нет, – я тяжело сглатываю под его пристальным взглядом. – Может быть?

– Может быть, если мои штаны упадут, то твоё платье должно задраться вверх? – шепчет он, и никакое предложение до этого не казалось мне столь вульгарным. – Чтобы сравнять наши шансы.

– Она слишком горяча для тебя, – говорит Финн из-за его спины. Ансель отходит назад, кладя на лицо Финна ладонь и отодвигая его дальше. Он кивает на мой пустой бокал, безмолвно спрашивая, что было в нём.

Я пристально смотрю на парня, чувствуя, как странное тепло растекается во мне. Это похоже на химию. Я чувствовала ее с другими парнями, но эта связь отличается от всех. Обычно химия между танцорами распространяется за кулисами, но не переходит на реальную жизнь. Здесь, с Анселем, мы бы могли подзарядить приборы энергией, которая витает между нами.

Он берет мой стакан и говорит: – Скоро вернусь, – и натыкается на Лолу, которая выходит вперёд. Она смотрит на Анселя как ястреб, скрестив руки на груди со строгим лицом мамаши. – Напиток, – сообщает он ей добродушно. – Слишком дорогой разбавленный алкоголь, вероятно, с сомнительным фруктом. Ничего опасного, я обещаю. Не хочешь сходить со мной?

– Нет, но я наблюдаю за тобой, – говорит она.

Он награждает её самой очаровательной улыбкой, прежде чем повернуться ко мне: – Чего желает леди?

– Удиви меня, – говорю я.

После того, как он направился к бармену, девушки одаряют меня чрезмерным взглядом что-чёрт-возьми-происходит. Я пожимаю плечами, не зная, что сказать. Они всё видели сами. Горячий парень и его горячие друзья нашли нас в клубе, и теперь вышеупомянутый парень покупает мне выпивку.

Лола, Харлоу и друзья Анселя непринуждённо разговаривают, но я почти не слышу их, спасибо громкой музыке и моему пульсу, стучащему в ушах. Я пытаюсь не смотреть в сторону бара, где Ансель втиснулся между несколькими телами, но периферическим зрением наблюдаю за ним. Он на голову выше большинства других людей. У него высокое, худое тело, наклоняющееся вперёд, чтобы сделать заказ бармену.

Он возвращается через несколько минут с полным стаканом льда, лайма и прозрачной жидкостью, предлагая его мне со сладкой улыбкой: – Джин и тоник, правильно?

– Я ожидала чего-то безрассудного. Что-то в ананасе или с бенгальскими огнями.

– Я понюхал твой стакан, – говорит он, пожимая плечами. – Хотел принести тебе тот же напиток, который ты пила. Плюс, – жестом он проводит вниз по моему телу, – у тебя есть весь женский арсенал, начиная с короткого платья, и, – он рисует в воздухе круг указательным пальцем возле моей головы, – блестящими чёрными волосами и прямой челкой. И эти красные губы. Я смотрю на тебя и думаю: "Джин", – он останавливается, почёсывая подбородок, и добавляет: – На самом деле я смотрю на тебя и думаю…

Смеясь, я поднимаю руку, чтобы он остановился. – Я не знаю, что мне делать с тобой.

– У меня есть несколько предложений.

– Уверена, что есть.

– Хочешь услышать их? – спрашивает он, ухмыляясь.

Я делаю глубокий, успокаивающий вдох:– Как на счёт того, чтобы рассказать немного о себе? Вы, ребята, здесь впервые? Все живете в Штатах?

– Нет. Мы познакомились несколько лет назад, вступив в волонтёрскую программу, где ты ездишь на велосипеде из одного города в другой и строишь жильё для малоимущих. Мы начали заниматься этим после окончания университета несколько лет назад и работали от Флориды до Аризоны.

Сейчас я смотрю на него совершенно другими глазами. Я не задумывалась о том, кто он или чем занимается. Но это оказывается намного интереснее, чем группа иностранных придурков, которые спускают деньги на ветер в Вегасе. Езда на велосипеде от штата к штату, безусловно, объясняет мускулистость его бедер: – Такого я не ожидала услышать от тебя.

– Нас было четверо и мы все очень сблизились. Финн, Оливер, я и Перри. В этом году мы повторили поездку, правда только из Остина до Вегаса. Уже не в том возрасте, знаешь ли.

Я смотрю вокруг, чтобы найти четвёртого, а затем поднимаю брови и смотрю на парня:

– Где же он?

Но Ансель лишь пожимает плечами:

– Просто так сложилось, что в этот раз нас трое.

–Звучит круто.

Потягивая свой напиток, он кивает:

– Это и было круто. Я боюсь возвращаться домой во вторник.

– Где именно находится твой дом? Во Франции?

Он усмехается:

– Да.

– Домой во Францию. Какое бремя, – говорю я сухо.

– Поехали в Париж со мной.

– Ха. Хорошо.

Он изучает меня в течение долгого времени.

– Я серьёзно.

– О, я уверена, что ты серьёзен.

Он потягивает свой напиток, приподняв брови.

– Ты, возможно, самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал. Я подозреваю, что также ты самая умная, – он немного наклоняется, шепча: – Ты умеешь жонглировать?

Смеясь, говорю:

– Нет.

– Жаль, – бормочет он, улыбаясь, взглянув на мой рот. – Ну, я должен остаться во Франции на шесть месяцев или чуть дольше. Ты будешь жить там со мной, прежде чем мы сможем купить дом в США. И тогда я смогу научить тебя жонглировать.

– Я даже не знаю твоей фамилии, – говорю я, смеяться теперь немного затруднительно. – И уж точно мы не можем обсуждать уроки жонглирования и сожительство.

– Моя фамилия - Гийом. Отец - француз. Мать – американка.

–Ги… что? – повторяю я, путаясь в акценте. – Я даже не знаю, как это пишется, – я хмурюсь, прокручивая слово в голове несколько раз. – На самом деле, я даже не уверена, с какой буквы начать писать его.

– Ну, тебе следует научиться писать её, – говорит он. – Тебе, в конце-концов, нужно будет подписывать банковские чеки новой фамилией.

Наконец, я отвожу взгляд. Мне необходим перерыв от его усмешки и этого БРОНЕПРОБИВАЮЩЕГО флирта первого уровня. Мне нужен воздух. Но когда я смотрю направо, то встречаюсь с удивлённым взглядом своих подруг, которые находятся рядом.

Я откашливаюсь, полная решимости не быть застенчивой и даже не думая скрывать, насколько забавно я себя чувствую и как мне легко с ним.

– Что? – спрашиваю я, послав Лоле убийственный взгляд.

Она поворачивается к Анселю.

– У тебя получилось её разговорить.

Я чувствую её шок, и не хочу, чтобы это тревожило меня. Если буду думать слишком много о том, как легко я чувствую себя рядом с ним, это возымеет обратное действие, и я запаникую.

– Она? - спрашивает он, указывая на меня большим пальцем. – Она теперь не замолчит, не так ли?

Харлоу и Лола смеются, о да, безумный смех, и Лола слегка тянет меня в сторону, кладя руку на мое плечо.

– Ты.

– Что я?

– У тебя только что был момент для быстрого перепихона, - шипит она. – Это меня пугает. Твои трусики ещё на тебе? – она резко наклоняется, как будто, пытается проверить.

– Мы встретились вчера вечером, – шепчу я, задерживая её, и пытаясь заставить говорить тише, потому что даже при том, что мы отошли, нас все еще могут услышать. Все трое парней слушают нашу дискуссию.

– Ты встретилась с ним и не сказала нам?

– Боже, Мамочка. Мы были заняты этим утром, и я забыла, ладно? Прошлой ночью они тусовались очень громко. Вы бы услышали их, если бы не выпили столько алкоголя, что можно убить лошадь. Я пошла к ним и попросила, чтобы они успокоились.

– Нет, это не был первый раз, когда мы встретились,– Ансель вставляет свои пять копеек через моё плечо. – Мы встречались раньше.

– Мы не встречались, – настаиваю я, с угрозой на лице, намекая, чтобы он замолчал. Он не знает о покровительственной стороне Лолы, а я знаю.

– Но это был первый раз, когда она видела Анселя в нижнем белье, – услужливо добавляет Финн. – Он пригласил её войти.

Её брови исчезают под челкой.

– О, мой Бог. Я пьяна? Что в этой выпивке? – спрашивает она, всматриваясь в свой бокал.

– Ох, всё, стоп! – говорю я ей, мое раздражение нарастает. – Я не пошла в его комнату. Я не принимала конфетки у шикарного незнакомца, хотя я действительно хотела, потому что взгляните на него, – добавляю я, просто чтобы испугать её ещё больше. – Вы должны увидеть его без рубашки.

Ансель покачиваясь, потягивает свой напиток.

– Пожалуйста, продолжайте, как будто меня здесь нет. Это невероятно.

Наконец, Лола сдается. Мы все возвращаемся в небольшой полукруг, образованный ребятами и в тишине попиваем коктейли.

Либо игнорируя, либо не обращая внимания на неловкость, Ансель спрашивает.

– Ну, и что вы празднуете на этих выходных?

Кажется, он не просто говорит какие-то слова, он как будто посылает маленький поцелуй. Никогда прежде у меня не было такого желания прикоснуться к чьим-то губам.

Пока Харлоу объясняет, почему мы находимся в Лас-Вегасе, пьем ужасную выпивку и носим вульгарные платья, мои глаза перемещаются по его щекам к подбородку. Вблизи я вижу, что у него идеальная кожа, не просто чистая, но и гладкая. Только щеки слегка румяные. Это заставляет его выглядеть моложе, чем кажется на самом деле. Но в остальном он выглядит естественно. Чудесный цвет губ. Острый нос, глаза правильной формы и почти пугающего зелёного цвета. Я представляю, как смогу отыскать эти глаза даже в темноте. Как он может быть настолько совершенен?

– Чем ты занимаешься, когда не путешествуешь на велосипедах или жонглируешь? – спрашиваю я, и все одновременно оборачивается ко мне. Я чувствую, что пульс взрывается в горле, но вынуждена держать свой взгляд на Анселе в ожидание его ответа.

Он облокачивается на стол и смотрит на меня.

– Я адвокат.

Моя фантазия увядает на глазах. Папа был бы рад знать, что я болтала с адвокатом.

– Ох.

Он хрипло смеется.

– Жаль, что разочаровал.

– Я никогда прежде не встречала адвоката, который не был бы стар и не имел извращенные наклонности, – признаю я, игнорируя обрушившиеся на меня взгляды Харлоу и Лолы. Я знаю, что они следят за каждым словом, которое я произнесла за последние десять минут. Я побила свой рекорд.

– Сработало, если бы я сказал, что работаю в некоммерческой организации?

– Не совсем.

– Хорошо. В таком случае я скажу тебе правду: я работаю в крупнейшей, беспощадной корпоративной компании Парижа. У меня ужасное расписание, правда. Вот почему ты должна поехать в Париж. Мне нужна причина, чтобы пораньше приходить домой с работы.

Я пытаюсь выглядеть непринуждённо, но он наблюдает за мной. Практически чувствую его улыбку, формирующуюся в уголках губ и становящуюся все больше: – Я рассказал тебе о себе, как на счет тебя, Cerise?

- Я сказала тебе своё имя, а ты продолжаешь меня называть так.

– Что, если мне нравится?

Действительно трудно сконцентрироваться, когда он так улыбается: – Я не уверена, что должна рассказать тебе о себе. Опасный Незнакомец и всё такое.

– Я могу дать тебе свой паспорт. Это поможет?

– Возможно.

– Мы можем позвонить моей маме, - говорит он и протягивает руку в задний карман за своим телефоном. – Она американка и всё время говорит мне, какой я милый мальчик. Постоянно.

– Я знаю, что ты делаешь, - произношу я, и, честно говоря, думаю, что он действительно собирается звонить своей матери. – Я из Калифорнии.

– Просто Калифорния? Я не американец, но слышал, что это довольно большой штат.

Я наблюдаю за ним, прищурив глаза, перед тем как добавить: – Сан-Диего.

Он усмехается так, будто выиграл приз, услышав эту информацию: – Ох. И чем ты занимаешься в Сан-Диего? Твоя подруга сказала, что вы здесь празднуете церемонию вручения дипломов. Что дальше?

– Мм... школа бизнеса. Бостонский университет, – говорю я и задаюсь вопросом, перестанет ли этот ответ звучать так жёстко и грубо для моих ушей, будто я читаю сценарий.

Очевидно, ему он тоже кажется грубым, потому что впервые улыбка Анселя угасает: – Никогда бы не догадался.

Я смотрю в сторону бара и, не задумываясь, осушаю свой напиток до дна. Алкоголь обжигает горло, но я чувствую, как тепло просачивается в мои конечности. Слова, которые я хочу сказать, стоят комом в горле: – Я училась танцевать. Занималась балетом. – Первый раз, когда я рассказываю это кому-либо.

Его брови приподнимаются, взгляд перемешается c моего лица, останавливаясь на фигуре: – Теперь понятно.

Харлоу искоса смотрит на меня, а затем на Анселя: – Вы так чертовски хорошо смотритесь вдвоём.

– Это отвратительно, – соглашается шепотом Финн.

Их взгляды встречаются с другой стороны от меня и задерживаются друг на друге. Это своего рода безмолвное подтверждение, что они в одной команде - они против нас - каждый пытается увидеть, кто же больше унизит своих друзей. И тут я осознаю, что всего через полтора часа, Харлоу наверняка оседлает Финна на какой-нибудь поверхности. Лола замечает мой взгляд, и я понимаю, что мы думаем об одном и том же.

Как и было предсказано, Харлоу поднимает свою стопку по направлению Финна. В процессе большая часть содержимого проливается на её кожу. Как и любая первоклассная женщина, она наклоняется, пробегаясь языком по тыльной стороне руки, прежде чем сказать, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Кажется, я сегодня потрахаюсь с ним.

Финн улыбается, наклоняясь ближе к ней, что-то шепча ей на ухо. Не знаю, что он только что сказал, но уверена, это первый раз, когда я вижу Харлоу краснеющей. Она поднимает руку, играя со своими серьгами. Рядом со мной тяжело вздыхает Лорелей.

Если Харлоу смотрит тебе в глаза, пока снимает свои серьги, то это означает, что ты будешь или оттраханым, или убитым. Когда Финн улыбается, я понимаю, что он уже разобрался с этим правилом, и знает, что выступит в первой категории.

– Харлоу, – предупреждаю я.

Ясно, что Лола больше не может это терпеть, потому что она хватает Харлоу за руку, поднимая со стула.

– Кому-то пора вправить мозги в дамской комнате.

– Почему он зовет меня Cerise? – я смотрю на своё отражение в зеркале. – Он думает, что я девственница?

– Сто пудов, он говорит о твоём рте, который так хорош для минета,- говорит Харлоу, моргая. – И я вполне уверена, что сегодня ты сразила этого французского мальчика наповал. Разве его акцент не самая горячая вещь, которую ты когда-либо слышала?

Лорелей качает головой.

– Я не уверена, что Мия подходит на роль девушки на одну ночь.

Я заканчиваю красить губы блеском: – Что это означает? – У меня не было планов на «одноразовый секс» с Анселем. Я собиралась смотреть на него всю ночь, а затем одной вернуться в постель, представляя себя несносной девчонкой, которой Ансель разъясняет плюсы и минусы коридорного секса. Но как только Лола произносит это вслух, я чувствую что-то странное в районе груди.

На мгновенье, Харлоу изучает меня.

– Я думаю, что она права. Тебе немного трудно угодить, – объясняет она.

– Серьёзно Харлоу? - спрашиваю я. – И это говоришь мне ты?

Лола удивляется, поскольку поворачиваясь ко мне, произносит:

– Это не то, что я имела в виду.

– Ох, мне определенно невозможно угодить, – признает Харлоу. – Я просто люблю смотреть на мужчин, когда они доставляют мне удовольствие. Но Мии нужно около двух недель, прежде чем она заговорит без неловкости.

– Не сегодня, – бормочет Лола.

Я забрасываю блеск для губ назад в мой клатч и смотрю на Харлоу.

– Возможно, я не люблю торопиться. Мне нравится разговаривать. Ты та, кто любит сразу переходить к делу и это нормально. Я не осуждаю.

– Что ж, – продолжает Харлоу, будто не слыша меня. – Ансель очарователен, и я уверена, что из-за того, как он смотрит на тебя, ему не нужно будет с тобой много разговаривать.

Лорелей вздыхает.

– Он, кажется, действительно милым и вы, ясно, как божий день, имеете планы друг на друга, так что же произойдет дальше? – она складывает всё обратно себе в клатч и облокачивается на раковину. – Он живет во Франции, она переезжает в Бостон, который лишь немного ближе к Франции, чем Сан-Диего. Если ты собираешься заниматься сексом с Анселем, – говорит она мне, – это будет миссионерская поза с тоннами разговоров и зрительного контакта. Это не «гастрольный перепихон».

– Вы, друзья, меня достали, – говорю я им.

– Тогда она может просто настоять, чтобы он оттрахал ее по-собачьи, в чём проблема? – изумленно спрашивает Харлоу.

Поскольку моё участие в этом разговоре необязательно, я покидаю дамскую комнату и возвращаюсь в бар, оставив подруг, чтобы они могли расписать всю мою ночь без меня.

Наши друзья стали чувствовать себя более комфортно (возможно, из-за алкоголя), их смех говорит мне, что они больше не слышат, о чем мы разговариваем. В конечном счете, они направляются к столам для игры в блэкджек недалеко от бара, оставляя нас одних только после намеков «будь осторожной» для меня и «не будь настойчивым» для Анселя.

Он допивает содержимое своего стакана, и ставит его на барную стойку.

– Что ты любишь больше всего в танцах?

Я чувствую себя храбрее, то ли от джина, то ли от Анселя, но меня это не волнует. Я беру его за руку и тяну вверх. Он поднимается и идет за мной.

– Что могу раствориться в них, – говорю я, наклоняясь к нему. – Быть кем-то другим.

Таким образом, я могу притвориться кем-то другим, делать такие вещи, которые не сделала бы, если бы думала об этом слишком много. Ведя Анселя вниз по тёмному коридору, я глубоко вздыхаю и считаю до десяти.

Мы останавливается за углом, он рычит, и я сжимаю свои губы вместе, мне нечем дышать. Это невозможно, но мои ноги ватные, а мозг просто прекращает функционировать.

– Ты могла бы притвориться, что выступаешь на сцене, – говорит он спокойно, уперевшись рукой в стену около моей головы. – Ты могла бы притвориться кем-то другим. Ты могла бы притвориться девушкой, которая потянула меня сюда, для того, чтобы поцеловать.

Я сглатываю, пытаясь сформулировать ответ: – Тогда, кем будешь ТЫ сегодня вечером?

– Парнем, который получает девушку, которую он хочет и не спешит вернуться домой.

Он не отводит взгляда, и я чувствую, что мне не устоять на ногах. Ансель мог бы поцеловать меня прямо в эту секунду, но это не значит, что он поторопился.

– Почему ты привела меня сюда? Подальше ото всех? - спрашивает Ансель, и его улыбка медленно угасает.

Я смотрю мимо, поверх его плеча на клуб, где лишь чуть-чуть светлее, чем там, где мы находимся.

Когда я не отвечаю, он наклоняется, чтобы поймать мой взгляд.

– Я задаю слишком много вопросов?

– Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями, – говорю я ему. – Это не из-за тебя.

– Нет, нет. Солги мне, – говорит он, придвигаясь поближе, и от его улыбки у меня замирает сердце. – Позволь мне думать, будто мы одни, и это из-за меня ты потеряла дар речи.

И, тем не менее, он ждет, пока я подберу слова, которые хочу сказать в ответ. Но, честно говоря, даже с хорошим словарным запасом не я уверена, что смогу рассказать ему, почему привела его сюда, где нет моих друзей, которые всегда всё понимают, едва взглянув на меня.

Я не нервничаю или напугана. Просто не знаю, как вжиться в роль, которую хочу сыграть: кокетливой, незамкнутой и смелой девушки. Что такого особенного в химии другого человека, что в той или иной степени заставляет вас чувствовать притяжение к нему? С Анселем я чувствую, что моё сердцебиение ускоряется. Я хочу оставить свои отпечатки пальцев на его шее и губах. Хочу попробовать на вкус его кожу, понять, так она горяча, как выглядит, и решить нравится ли мне то, что он пил, пробуя его язык на вкус. Я хочу легко разговаривать с ним, чтобы мне не приходилось подбирать слова, а затем хочу утянуть его за собой в комнату, где нам не понадобятся слова.

– Спроси меня снова, – говорю я.

Он хмурится, прежде чем понимает, что я имею в виду: – Зачем ты привела меня сюда?

На этот раз я не раздумываю, прежде чем ответить.

– Я хочу пережить сегодняшний вечер по-другому.

Его губы дергаются в улыбке, пока он думает, и я не могу удержаться, не взглянув на них.

– Со мной, Cerise?

Я киваю.

– Я знаю, что означает Cerise, извращенец. Это вишня.

Его глаза сияют от веселья.

– А ты молодец.

– И я уверена, ты уже догадался, что я не девственница.

Он качает головой.

– Ты видела свои губы? Я никогда не видел, чтобы губы были такими пухлыми и красными.

Неосознанно, я кусаю нижнюю губу, посасывая.

Его взгляд становятся жадным, и он наклоняется ближе.

– Мне нравится, когда ты так делаешь. Я хочу попробовать их на вкус.

Мой голос беспокойный и взволнованный, когда я шепчу.

– Это просто губы.

– Это не просто губы. И, пожалуйста,- он дразнится, и стоит так близко, что я чувствую запах его лосьона после бритья. Он пахнет, как свежий воздух, зеленью, скошенной травой и распустившимися цветами одновременно. Я никогда не ощущала такого запаха раньше. - Ты красишь губы красной помадой, думая, что мужчины не обратят на него внимание? Но ты же наверняка знаешь, что мы хотим сделать с таким ротиком.- В отличие от него, я не закрываю глаза, когда наклонившись, Ансель зажимает мою нижнюю губу между своими и каждое из моих чувств подхватывает его хриплый стон. Проведя языком по губе, мягко посасывает и затем отступает. Я понимаю, что это был не поцелуй. Это было больше похоже на пробу. И, конечно, он соглашается: – Ты не похожа по вкусу на вишню.

– Какая же я на вкус?

Он пожимает плечами, немного задумчиво поджимая губы: – Словами не передать насколько ты прекрасна. Сладкая. Как девочка, которая ещё не совсем повзрослела.

Его рука все ещё находится около моей головы, а другая играет с краем моего кардигана. Я понимаю, что, если я хочу жить другой жизнью, то должна сделать это. Я не могу ходить на цыпочках вдоль края утёса. Я должна прыгнуть. Должна выяснить, какая девушка сделает то, что я хочу сделать с ним, и притвориться, что я - это она. Это она на сцене. А Мия - это зритель в зале.

Я беру его руку, провожу ею по своему платью, а затем под ним.

Он больше не смотрит на мой рот; мы изучаем друг друга глазами, когда я провожу его пальцами по внутренней стороне моего бедра. Чувствую себя здесь в безопасности. По-прежнему темно, но в углу бара слышатся пьяные голоса, тяжелые басы поп-песен. Мы скрылись, но любой мог бы заметить нас, если бы захотел. Без моего дополнительного согласия, он запускает палец под ткань моего нижнего белья. Мои глаза закрываются, и запрокинув голову назад, я облокачиваюсь на стену. Он мягко проводит взад – вперед вокруг самого чувствительного комочка нервов.

Я не знаю, что делаю, или почему, но внезапно во мне возникают противоречивые чувства. Я хочу, чтобы он потрогал меня — Боже, как же я хочу, чтобы он дотронулся до меня — но так же я смущена. Я была с двумя другими парнями, начиная с Люка, но всегда были прелюдии: поцелуи и обычные ласки от начала и до конца. А рядом с Анселем я чувствую себя мокрой без всего этого.

– Я не уверен, кто больше удивлён от того, что ты сделала это, – говорит он, прежде чем поцеловать мою шею. – Ты или я.

Он убирает свой палец, но почти сразу же возвращает его на мою чувствительную часть, на этот раз, переместив всю руку под мои трусики. Дыхание перехватывает, когда он нежно ласкает меня двумя пальцами. Ансель осторожен, но уверен.

- Toutes les choses que j’ai envie de te faire…(фр.Так много всего, что я хочу сделать с тобой)

Я сдерживаю стон, шепча: – Что ты сказал?

– Просто думаю обо всех тех вещах, которые я хочу сделать с тобой, – он целует мой подбородок. – Ты хочешь, чтоб я остановился?

– Нет, – я говорю, и затем паника душит меня. – Да, – он замирает. –Нет. Не останавливайся.

Со скрипучим смехом он наклоняется, чтобы поцеловать мою шею, и мои глаза снова закрываются, поскольку он начинает двигаться снова.

Мне потребовалась целая вечность, чтобы открыть глаза. Голова раскалывается, всё тело болит. Я крепко прижимаю руки к вискам, как будто таким образом могу удержать голову целой. Должно быть, она раскалывается на части, ведь это единственное, что могло бы объяснить такую сильную боль.
В комнате темно, но я знаю, что где-то, за тяжелыми шторами отеля Невады, светит летнее солнце.

Даже если я проспала неделю, то чувствую, что мне понадобится ещё две.

События ночи медленно всплывают в памяти. Выпивка. Ансель. Мы одни в коридоре и его язычок на мне. А затем разговор. Много разговоров. Вспышки голой кожи, гибкие движения и последствия ночи - оргазмы, один за другим.

Я вздрагиваю, меня начинает тошнить.

Движение – это целая пытка.

Я чувствую себя оскорблённой и опустошённой, и это отвлекает меня от того, что я совершенно голая. И одна. Я чувствую лёгкую боль на ребрах, моей шее и плечах. Когда мне удается сесть, я вижу, что большинство постельных принадлежностей валяется на полу, а я нахожусь на голом матрасе, как будто меня выдернули из хаоса и намеренно положили сюда.

Рядом с оголенным бедром лежит листок бумаги, тщательно сложенный пополам. Почерк аккуратен, и что удивительно, легко узнаваем.

Мия!

Я пытался тебя разбудить, но после неудачной попытки, решил позволить тебе поспать. Кажется, нам удалось поспать всего пару часов. Я собираюсь принять душ, а затем иду вниз завтракать в ресторане напротив лифта. Пожалуйста, найди меня.

Ансель.

Я начинаю дрожать и не могу остановиться. Это не из-за похмелья или того, что я провела ночь с незнакомцем, и ни черта не помню. Это не из-за гостиничного номера, в котором я нахожусь: со сломанной лампой, зеркалом, запачканным сотнями отпечатков рук, полом, на котором разбросаны одежда и подушки — и слава Богу — обёртки презервативов. Это не из-за тёмных пятен, от пролитой бутылки содовой на ковре и по всей комнате. Это не из-за маленьких синячков, которые я вижу на рёбрах или из-за жгучей боли между ног.

Я дрожу, потому что на моем левом безымянном пальце блестит тонкое золотое кольцо.

ГЛАВА.

Я ВСЯ ДРОЖУ, ПОСКОЛЬКУ, БЛЯДЬ, ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ КОЛЬЦО, КОТОРОЕ ПОХОЖЕ НА ОБРУЧАЛЬНОЕ. НО ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ ВСПОМНИТЬ ТО, ЧТО МЫ СДЕЛАЛИ? Единственная вещь, которую я помню, - это Ансель вчера вечером внизу, в зале, потом много алкоголя, — намного больше, чем следовало — и флирт.

Вспышки извилистой поездки в лимузине.

Харлоу, кричащая из окна, и глупая улыбка Анселя.

Я думаю, что видела, как Лола целовала Оливера. Вспышки камер. Перемещение Анселя в зал и секс. Много секса.

Я побежала в ванну, чтобы освободить содержимое желудка. Алкоголь выходит обратно с кислым осадком. Мне становится ужасно стыдно за все мои вчерашние действия.

Со слабостью в руках, я чищу зубы, и взглянув в зеркало понимаю - настолько бесстыже выгляжу. Я могу с этим справиться. Выгляжу дерьмово, у меня около семнадцати засосов на шее и груди, и, буду честна, взглянув на свой рот, у меня появляется ощущение, что вчера вечером я не один час провела за минетом.

Глотаю воду из-под крана и, спотыкаясь, иду в спальню, где надеваю рубашку из первого попавшегося чемодана. Я едва могу ходить. Падаю на пол после тридцатисекундной охоты за своим телефоном. Когда я замечаю его на другом конце комнаты, спотыкаясь, ползу к нему. Когда он оказывается в моей руке, понимаю, что батарея пуста, а куда положила зарядку не помню. В конце концов, кто-то найдет моё тело. Не так ли?

Я действительно надеюсь, что эта история будет смешной спустя несколько лет.

– Харлоу? – кричу я, морщась от болезненности в моём хриплом горле. От ковра исходит запах моющего средства и застоявшейся воды, и он находится так близко к моему лицу. – Лола?

Но в огромном номере люкс стоит полная тишина. Чёрт побери, где они ночевали вчера ночью? Всё ли с ними в порядке? Образ целующихся Лолы и Оливера снова предстает перед моими глазами, но уже с некоторыми деталями: они стоят перед нами, освещённые дешёвыми флуоресцентными лампами. О, ничего себе, они тоже женаты?

Я почти уверена, что мне снова нужно в ванную комнату.

Я пользуюсь моментом, вдыхая через нос и выдыхая через рот. После этого мой разум немного проясняется, ровно настолько, чтобы я смогла встать и выпить стакан воды из-под крана. Никакой рвоты в этом дорогом месте, за которое заплатил папа Харлоу.

Я уплетаю энергетический батончик и банан, которые нашла в мини-баре, а затем осушаю в два больших глотка целую банку имбирного пива. Чувствую, словно никогда не смогу напиться.

В душе я тру кожу, которая болезненно отзывается на прикосновения, бреюсь и моюсь дрожащими от похмелья руками.

Мия, ты катастрофа. Ты ведь, на хрен, не умеешь пить!!!!

Хуже всего не то, как ужасно я себя чувствую или какой беспорядок наворотила.

Хуже всего то, что я хочу найти Анселя так же сильно, как хочу найти Харлоу и Лолу.

Хуже всего то, что я чувствую маленькое беспокойство, зная, что это понедельник, и мы уезжаем сегодня.

Нет, хуже всего то, что я идиотка.

Обсохнув в спальне и натянув джинсы с майкой, я смотрю на матрас, где оставила его письмо. У него аккуратный наклонный почерк. Тонкая нить воспоминаний возникает в голове: моя рука на груди одетого Анселя, когда я вытолкала его из ванной комнаты, потом села на сиденье унитаза с пачкой бумаги и шариковой ручкой. Я написала письмо? Я думаю…себе?

Но я не могу его нигде найти: ни под огромной грудой одеял на полу, ни в разбросанных подушках дивана в гостиной, ни в ванной, ни в любом другом месте среди этого хаоса в номере люкс. Оно должно было быть здесь. Это не единственный раз, когда я писала письмо самой себе. Значит, письмо необходимо мне, чтобы определить куда двигаться дальше, в самый тяжелый период моей жизни