Она: «черт, Мия Холланд, позвони мне сейчас ЖЕ. » 1 страница

Поэтому, я заезжаю на парковку – и выглядя оптимистично, таща свою сумку, шагаю к терминалу. Регистрируюсь, мысленно подгоняя женщину у билетной стойки.

- Вы чуть не пропустили рейс, - говорит она, недовольно хмурясь.- 44 зона выхода на посадку.

Кивая, нервно постукиваю по стойке и срываюсь с места, как только она предоставляет мне билет, аккуратно сложенный в конверт. Когда я бегу через охрану, передо мной маячат электронные ворота по длинному коридору к выходу на посадку. Я слишком сосредоточена, чтобы беспокоиться о реакции Анселя, но адреналина недостаточно, чтобы заглушить боль в бедре.

Посадка подходит к концу, и я начинаю паниковать, думая о том, что он уже в самолете, а передо мной практически закрывают посадочную галерею. Я в панике, и это ужасное, тревожное ощущение, что я сейчас нахожусь здесь: готова сказать, что передумала, и я хочу поехать с ним во Францию, жить вместе, довериться ему, быть с ним.

Я не уверена, что в реальности у меня есть столько храбрости за пределами гостиничного номера, где была игра, или в баре, где ликёр позволил мне отыскать идеальную роль на всю ночь. Я предполагаю, что следующие несколько недель, я проведу пьяной.

Тёплая ладонь обнимает меня за плечи, я поворачиваюсь и смотрю в удивлённые зелёные глаза Анселя. Недоумевая, он несколько раз открывает рот, прежде чем встряхнуть головой, осознавая это.

- Они пустили тебя, чтобы попрощаться? - спрашивает он. Но затем присматривается: я переоделась в белые джинсы и толстовку с зеленым капюшоном. Моя ручная кладь перекинута через плечо, я так запыхалась, что могу только вообразить, как выглядит моё лицо.

- Я передумала. - опять поправляю лямку от сумки, наблюдая за его реакцией: на его губах появляется подобие улыбки, и я тут же успокаиваюсь. По крайней мере он улыбается, и это выглядит довольно искренне. Однако, затем, ставит меня в тупик, произнося:

- Блин, это ж я не смогу теперь распластаться на твоем месте, чтобы вздремнуть.

Я не знаю, что на это ответить, поэтому просто неуклюже улыбаюсь и опускаю взгляд на свою обувь. Стюардесса обращается к другой части самолета в микрофон настолько громко, что мы подпрыгиваем на месте.

И тогда, кажется, что весь мир погружается в тишину.

- Вот черт,- шепчу я, оглядываясь назад. Слишком ярко, слишком громко, слишком далеко от Лас-Вегаса или даже уединения в гостиничном номере Сан-Диего. Что,черт возьми, я делаю?

- Я не должна была приходить. Я не...

Он успокаивает меня, делая шаг ближе, и целуя меня в щёчку.

- Мне жаль,- говорит он осторожно, поцеловав одну щёчку, а затем другую.- Я что-то занервничал. Это не смешно. Я безумно рад видеть тебя здесь.

Я поворачиваюсь с тяжёлым выдохом, когда он прижимает свою ладонь пониже моей спины, и между нами будто лопается шар с нагретым воздухом, когда мы делаем шаг от уходящей реальности. Это давление заставляет меня задыхаться. Мои ноги, как будто сделаны из цемента. Вручаю мой билет дежурному, вызывая нервную улыбку прежде, чем ступить в магнитную рамку [детектор металла в аэропорту в виде буквы "П"]

Все, что мы знаем - это слабо освещённый бар и свежие простыни в гостиничных номерах. Все, что мы знаем - это безграничные возможности и соблазнительные идеи. Притворство. Приключение. Но выбирая приключение, оно становится вашей реальностью.

Странный жужжащий звук гармошки, надолго остается в голове. Ансель идет за мной, и мне становится неловко. Может, мои джинсы слишком узкие или волосы грязные. Я могу чувствовать на себе его взгляд. Быть может, он проверяет меня - действительно ли теперь я стану его реальностью. Возможно, переосмысливает все это. Правда, нет ничего романтичного в пятнадцатичасовом полете с незнакомцем. Это не должно быть, захватывающим. Нет ничего сверхъестественного в аэропортах и совместном перелете.

Мы кладем ручную кладь и садимся. Я сижу посередине, Ансель возле прохода, а пожилой мужчина возле окна почитывает газетку, и его локти лезут на мою территорию, но я не обращаю на это внимание. Ансель поправляет ремень безопасности, а затем регулирует его снова, чтобы нам было комфортно. Провозившись с ним кучу времени, закрепляет его снизу. Включает свет, и опускает свои руки на колени. Наконец, закрывает глаза и делает десять вдохов.

Ох, черт. Он боится летать.

Я не самый лучший собеседник в такие моменты. Скорее, не особо разговорчива вообще. Чувствую "волнение внутри", однако остаюсь сидеть на месте. Я мышка в поле, и любая непонятная ситуация в моей жизни - будто орел на охоте, парящий над головой. Это немного комично, однако, другого сравнения в голове не нашлось.

Нас предупредили обо всех возможных бедствиях, и самолет поднимается в небо. Я беру Анселя за руку- минимум, что я могу сделать для него.

Боже, я хочу сделать для него намного больше.

Пять минут спустя его рука ослабевает, и он засыпает. Может быть, если бы я уделила ему больше внимания - или хотя бы позволила Анселю высказаться в ту ночь, когда мы впервые встретились - ему бы удалось рассказать мне о страхе перед полетом. Возможно тогда, он бы сказал мне, что взял что-то, что ему необходимо. Может тогда он рассказал бы, что ему помогает заснуть.

В салоне тусклый свет и оба мужчины рядом со мной тихо спят, а я, кажется, не могу расслабиться. Странное чувство. Похоже на лихорадку - не могу найти для себя удобное место.

Я вытаскиваю книгу, которую слепо закинула в свою сумку. К сожалению, это мемуары женщины, получившей известность в качестве генерального директора какой-то компании - подарок отца. Её фото на обложке в строгом костюме на синем фоне отнюдь не помогает мне справиться с кислотой в желудке. Вместо этого я читаю флаер о безопасности самолетов, вставленный в карман сиденья, а затем краду журнальчик автокомпании с кармана сиденья Анселя.

Я всё ещё чувствую себя дерьмово.

Закинув ноги на сиденье, опускаю голову на колени. Я стараюсь дышать глубоко, но, кажется, ничего не помогает. У меня никогда не было панической атаки, и что-то мне подсказывает, что это не она.

Я надеюсь, что это не она.

Когда стюардесса протягивает мне меню - на выбор лосось или тортеллини - это провоцирует бунт в моем желудке, я понимаю, что это точно не из-за нервов. Это не из-за моего похмелья; что-то другое. Кожа пылает и слишком чувствительна. Голова плавится.

Салон заполняется запахом лосося, картофеля и шпината, они такие едкие, что, задыхаясь, я удобнее сажусь на своём месте, и стараюсь вдохнуть хоть каплю свежего прохладного воздуха. Но этого недостаточно. Я сразу хочу убежать в ванную, но и так знаю, что не успею. Прежде чем разбудить Анселя, лихорадочно роюсь в карманах кресла, ища бумажный пакет. Едва получается его открыть, как меня начинает тошнить.

Это не самый худший момент, который ещё может произойти. Моё тело не реагирует на уговоры мозга вести себя тихо, как подобает леди. Я стону, чувствуя, что сейчас будет второй раунд, и в этот момент просыпается Ансель. Он прижимает свою руку к моей спине, и тихо произносит:

- Ох, нет! - и теперь я полностью унижена.

Я действительно не могу позволить ему наблюдать за мной в таком состоянии.

Я встаю, спотыкаясь об него, прежде чем он приподнимется, и практически вылетаю в проход. На меня смотрят другие пассажиры, с шоком, жалостью или отвращением, но они похоже рады тому, что я не уронила свой пакет с блевотиной, когда вылетела в проход. Даже при том, что я должна полностью сосредоточиться на ходьбе, когда ступаю в сторону ванной комнаты, я поворачиваюсь и смотрю на них. Интересно, тошнило ли их когда-нибудь на борту самолета, заполненного пятью сотнями человек, и их с новым мужем? Нет? Тогда они могут заткнуться.

Слава богу, туалет пуст, и я залетаю внутрь. Выбрасываю мешок в маленькое мусорное ведро и опускаюсь на пол перед унитазом. Холодный воздух дует мне в лицо и синяя жидкость в унитазе снова вызывает рвоту. Я лихорадочно дрожу и постанываю при каждом выдохе. Что бы там у меня не было, это похоже на поезд, несущийся на всей скорости по рельсам и вот - он разрушает здание.

Бывают моменты в жизни, когда мне становится интересно, что же может быть ещё хуже. Я нахожусь в самолёте со своим мужем, чей энтузиазм по поводу этого, кажется, ослабевает, и в эту глубокую минуту жалости к себе, с полным ужасом, отмечаю, что у меня начались месячные.

Я смотрю вниз на свои белые джинсы и задушив рыдание, беру небольшое количество туалетной бумаги, сворачивая её, вкладываю в свое нижнее бельё. Встаю, мои руки - вялые и слабые, стягиваю толстовку с капюшоном и завязываю её вокруг талии. Брызгаю водой в лицо и чищу пальцем зубы.

Это кошмар.

Раздается тихий стук в дверь, а затем голос Анселя.

- Мия? С тобой всё хорошо?

Я прислоняюсь к крошечной раковине, поскольку мы попали в маленькую турбулентность, и моё тело реагирует на это. Я чуть не падаю в обморок из-за того, что творится в моём желудке. После турбулентности, я приоткрываю дверь.

- Я в порядке.

Конечно, я не в порядке. Я испугана, и понадеявшись сбежать из самолета, прячась в этом туалете, сильно ошиблась.

Он выглядит обеспокоенным... и под воздействием чего-то. Его веки тяжёлые и начинают медленно слипаться. Я не знаю, что он принял, чтобы уснуть, но это было в нем приблизительно около часа, и он немного пошатывался, как будто мог упасть.

- Могу я чем-нибудь тебе помочь? - из-за его акцента труднее разобрать слова.

- Нет, если у тебя случайно не оказалось аптечки в ручной клади.

Он нахмурился.

- Кажется, у меня есть ибупрофен.

- Нет, - говорю я, закрывая глаза.- Мне нужны...девичьи штучки.

Ансель медленно мигает, хмуря свой лоб. Но затем, кажется, понимает, о чем я.

- Это поэтому ты так вылетела?

Я чуть не рассмеялась от выражения его лица. Кажется, мысль о том, что у меня бывают месячные каждый месяц, его удивила.

- Нет,- говорю я ему, чувствуя, что мои руки начинают дрожать от напряжения. - Просто потрясающее совпадение.

- У тебя... нет ничего? В твоей сумке?

Я тяжело вздыхаю.

- Нет,- отвечаю ему.- Я слегка...рассеянная.

Ансель кивает, потирая лицо руками. Когда он опускает их, то кажется, выглядит бодрее.

- Оставайся здесь.

Он решительно закрывает дверь, и я слышу, как Ансель обращается к стюардессе. Я опускаюсь на сиденье унитаза, опираясь на колени и закрывая руками лицо, прислушиваясь к его голосу за дверью.

- Я сожалею, что беспокою вас, но моей жене,- говорит он, а затем замолкает. Когда он продолжает, моё сердце начинает колотиться, словно сумасшедшее. - Она сейчас приболела. У неё начался... цикл? И я надеюсь, у вас есть что-нибудь? Она в спешке собирала чемодан, а до этого мы были в Лас-Вегасе. Я понятия не имею, почему она поехала со мной, но я действительно не хочу, чтобы она возвращалась. И теперь ей нужно кое-что. Может она… эм,- он запинается, и наконец просто-напросто говорит,- одолжить у вас quelque chose [кое-что]?- Закрываю рот ладошкой, пока Ансель продолжает говорить, и я отдала бы всё на свете, чтобы увидеть выражение лица стюардессы по ту сторону двери.

- Я имею в виду, воспользоваться. Не думаю, что такое можно одолжить, - продолжает он.

Я слышу женский голос,

- Вы знаете, что ей нужно, тампоны или прокладки?

О, Боже мой. Этого не может быть.

- Гм...- я слышу, как он вздыхает, а затем говорит,- я не знаю, но я дам вам сто долларов, если мы завершим этот разговор, и вы дадите мне и то, и другое.

Это самое худшее, что могло произойти.

И тем не менее. Никакими словами невозможно передать моё унижение, когда сидя в инвалидной коляске, я получаю свой багаж в аэропорту Шарля де Голля, держа в руке пакет для воздушной болезни. Мир слишком яркий и шумный, слышен французский щебет через громкоговоритель. Спустя вечность Ансель всё же возвращается с нашим багажом и первое, что он спрашивает, не тошнит ли меня снова.

Я советую ему посадить меня на обратный рейс в Калифорнию.

Он смеется и говорит - нет. Надеюсь, это правда.

Усаживает меня на пассажирское сидение такси, запрыгнув следом и что-то бегло говорит водителю на французском. Отъехав от тротуара, мелькающий пейзаж за окном начинает вызывать головокружение.

Как только мы въезжаем в центр города, замечая возвышающиеся здания и вырисовывающиеся вдали извилистые и узкие дорожки, я уже без сил. Таксист, кажется, забыл, где у него педаль тормоза, лавируя на сумасшедшей скорости. Я поворачиваюсь в сторону Анселя, стараясь утихомирить свой желудок. Уверена, что есть миллион вещей, которыми я хочу насладиться из окна — город, архитектура, зелень, лучи солнца, которые я могу чувствовать - но я так устала и такая потная, и вообще едва в сознании.

- Он сидит за рулем такси или играет в видео игры? - бормочу я.

Ансель тихо посмеивается, уткнувшись в мои волосы, шепча:

- Ma beauté. [ фр. Моя красотка]

Наконец-то мир перестает дёргаться и крутиться, и меня подхватывают сильные руки, забирая из такси.

Ансель легко заносит меня в здание, а затем в маленький лифт. Он ждет, пока таксист не занесет все наши вещи. Я чувствую дыхание Анселя около виска, слышу, как шестерёнки лифта увозят нас всё выше и выше.

Я зарываюсь носом в его мягкую, теплую шею, он так замечательно пахнет. Это запах мужчины и имбирного эля, а также чувствуется крошечный запах отельного мыла.

И тут я вспоминаю, что от меня исходит то еще “амбре”.

- Извини,- шепчу я, стараюсь всё же отвернуться.

- Шшш,- выдыхает он в мои волосы.

Он изо всех сил пытается найти свои ключи в кармане, неся меня, и как только мы заходим внутрь, он опускает меня на ноги, и мое тело немедленно реагирует на минувшую поездку: я поворачиваюсь, падая на колени, и меня тошнит водой в подставку для зонтиков.

Серьёзно, неужели может быть ещё хуже.

Позади, я слышу, как Ансель тяжело отталкивается от двери, опускается вниз и прижимается лбом к моей спине между лопаток, сотрясаясь в тихом смехе.

- Боже ж ты мой,- стону я.- Это самый худший момент за всю историю существования человека. - Оказывается, моё унижение может быть безграничным.

- Бедная девочка,- говорит он, целуя мою спину. - Должно быть, тебе совсем плохо.

Я киваю, всё ещё держась за стойку, когда он приобнимает меня.

- Оставь,- говорит он, всё ещё усмехаясь. – Пошли, Мия. Да оставь ты ее. Я об этом позабочусь.

Когда он опускает меня на матрас, я едва реагирую на свет и его запах, который витает вокруг. Мне слишком плохо, чтобы рассматривать всё вокруг, но я делаю себе мысленную пометку, что должна всё тут осмотреть и похвалить его, когда больше не захочу умирать. Я добавляю эту задачу к списку текущих дел, где я также благодарю его, затем извиняюсь, потом сажусь в самолет и улетаю обратно в Калифорнию.

Он поглаживает меня по спине, а затем уходит, а я сразу проваливаюсь в крепкий, лихорадочный сон с поездкой по узким извилистым темным туннелям.

Позади меня прогибается матрас, когда он садится, и я рывком просыпаюсь, понимая, что прошло не больше минуты, как он ушёл.

- Извини,- стону я, подтягивая колени к груди.

- Не нужно. - Он ставит что-то на стол возле подушки.

- Я поставлю воду здесь. Только много не пей. - Я всё ещё могу слышать лёгкую улыбку в его голосе, совсем не дразнящую.

- Я уверена, что ты не так представлял себе нашу первую ночь.

Его рука поглаживает мои волосы.

- Пожалуй, это самая не сексуальная вещь, которую ты когда-либо видел. – бормочу я, наслаждаясь теплом, и чистым запахом Анселя на наволочке.

- Не сексуальная? - вторит он со смехом. - Не забывай, что я объездил на велосипедах Соединенные Штаты с потными и грязными парнями.

- Да, но ты же не хотел с ними секса.

Его рука успокаивающе поглаживает меня по спине, и тут я понимаю, что только что произнесла. Скорей всего он и пальцем ко мне не прикоснётся после этих пятнадцати часов.

- Спи, Мия

Видите? Доказательство. Он назвал меня Мия, не Cerise.

Я просыпаюсь ярким утром, не зная который час. Снаружи слышно пение птиц, людские голоса и грохот грузовиков. Чувствую запах хлеба, кофе и мой желудок скручивается, давая понять, что он еще не готов к еде. Вспоминая всё, меня окатывает горячей волной: уж не знаю смущение это или лихорадка. Я понимаю, что на мне только его футболка и нижнее бельё.

И затем я слышу, как Ансель говорит в другой комнате по-английски:
- Она ещё спит. Ей не здоровилось вчера.

Я принимаю сидячее положение, и впервые в жизни так сильно хочу пить. Увидев на столике стакан с водой, хватаю его и жадно пью.

- Конечно,- говорит он, уже ближе. Ансель только что подошел к двери. - Одну минуту.

Он тихо заходит в комнату, и когда видит, что я бодрствую, его лицо выражает облегчение, затем неуверенность, после сожаление.

- Вообще-то она уже проснулась,- говорит он в телефон. - Даю трубку.

Он вручает мне мой телефон, и я вижу, что на дисплее высветилось имя отца. Ансель осторожно прикрывает мобильный, шепча.

- Он названивал последние десять минут. Я и поднял трубку. К счастью или нет…,- говорит он с извиняющейся улыбкой – у тебя осталось не так много зарядки.

Моя грудь болит, а живот скручивает от чувства вины. Прижав телефон к уху, говорю.

- Пап, привет. Я....- и он меня перебивает.

- Какого чёрта с тобой творится? – орёт он, однако не ждет ответа. Немного отстраняю телефон от уха, потому что от его крика могу и оглохнуть. - Ты подсела на наркоту? И что это за Ансель, который говорит, что ты больна? Он твой дилер?

- Что? - я моргаю, а сердце колотится так быстро, отчего я боюсь, что меня хватит сердечный приступ. - Папа, нет.

- Тогда кто, как не наркоман летит во Францию без предупреждения, Мия? Ты перешла дорогу закону?

- Нет, Пап. Я...

- Ты ненормальная, Мия Роуз. Не могу поверить. Твоя мать и я были сильно обеспокоены тем, что не могли тебе дозвониться в течение двух дней! - Его ярость пробирает меня до костей, такое ощущение, что он находится в другой комнате. У меня перед глазами возникла картина, как у моего отца лицо всё красное, губы влажные от слюны, а его руки трясутся.

- Я не могу в это поверить. Не могу поверить. Надеюсь, твои братья будут намного разумнее тебя, в твоём возрасте.

Я закрываю рот, глаза, а также перестаю думать. Ансель сидит рядом со мной, и успокаивающе поглаживает меня по спине. Отец все еще орет в трубку. Даже если я сильно прижму телефон к уху, то Ансель всё равно услышит каждое слово. Могу себе только представить, что наговорил мой папочка.

Я могу расслышать, как мама умоляет отца,- Девид, милый, не нужно,- я знаю, что она тщательно пытается вырвать телефон. И когда её голос исчезает, слышно, как отец закрывает микрофон.

Не нужно, мама. Не делай этого для меня. Защищая меня сейчас, потом получишь в отместку несколько дней насмешек и оскорблений.

Отец возвращается на линию, его голос острый, как нож:
- Мия, ты понимаешь, что у тебя огромные проблемы? Ты слышишь меня? Если ты думаешь, что после этого я помогу тебе вернуться в Бостон, то глубоко ошибаешься.

Я кидаю свой телефон на матрас, голос отца всё ещё слышен. Ванная комната находится рядом со спальней Анселя, я забегаю туда, падая на колени возле унитаза, униженная тем, что Ансель только что слышал, как меня отсчитывал собственный отец, а теперь стоит и наблюдает как меня выворачивает. Снова.

Я стараюсь взять себя в руки, чтобы хотя бы умыться и найти кнопку для слива унитаза. И всё тщетно. Я просто опускаюсь на холодный кафель.

- Мия,- говорит Ансель, опустившись рядом на одно колено, поглаживая меня по руке.

- Я буду спать здесь, пока не умру. Уверена, Харлоу пошлёт одного из своих слуг, чтобы тот забрал моё тело.

Смеясь, он поднимает меня на ноги.
- Пошли, Cerise,- шепчет он, целуя меня за ухо.- У тебя жар. Давай я помогу принять тебе душ, а затем мы обратимся к доктору. Я волнуюсь. Ты заставляешь меня переживать.

Доктор моложе, чем я ожидала: женщина лет тридцати, с лёгкой улыбкой и обнадеживающей уверенностью в глазах. В то время как медсестра осматривает меня, она разговаривает с Анселем, и по-видимому, он объясняет ей, что со мной не так. Я улавливаю разговор только, когда слышу собственное имя. Придётся понадеяться, что потом Ансель мне всё расскажет. Я представляю, как он говорит что-то наподобие - Секс был отличным, потом мы поженились и теперь мы здесь! Помогите мне! Она не может перестать блевать. Её имя Мия Холланд. Есть ли у нас такое агентство, которое отправляет капризных девиц назад в Штаты? Мерси!

Повернувшись ко мне, доктор задает несколько вопросов, на ломаном английском.
- Каковы были симптомы?

- Температура,- говорю я ей. - И у меня в желудке не задерживается никакая еда.
- Самая высокая температура..прежде, чем вы приехали ко мне?

Я пожимаю плечами, глядя на Анселя. Он говорит:

- Environ, ah, trente-neuf? [фр. Примерно 39?]

Я смеюсь не из-за того, что он только что сказал, а потому что до сих пор не понимаю, откуда у меня температура.

- Есть возможность, что вы беременны?

- Ум, - говорю я, и вместе с Анселем мы смеемся. - Нет.

- Вы не возражаете, если мы сделаем тест, взяв у вас немного крови?

- Что бы узнать, беременна ли я?

- Нет,- поясняет она с улыбкой. - Для анализов.

Я замираю, когда она это говорит, мой пульс несется вскачь.

- Вы думаете у меня что-то серьёзное и мне нужно сделать анализ крови?

Она качает головой, улыбаясь.

- Извините, нет, я думаю, что у вас просто желудочный вирус. А кровь...ах...- Она подбирает слова, в течение нескольких секунд, а потом поворачивается к Анселю за помощью. - Çan’aaucun rapport?

- Не имеет к этому никого отношения,- переводит он. - Я думаю, что...- начинает он, а затем улыбается доктору. Я же наблюдаю за застенчивой версией Анселя.- Я подумал раз уж мы здесь, может сделаем тест, ох... на инфекции, которые передаются половым путем.

- Ох,- мямлю я, осознавая. - Хорошо.

- Всё в порядке? - спрашивает он. - Она сделает одновременно и мои.

Я не уверена, что меня удивляет больше: что он нервничает из-за моего ответа или то что попросил доктора сделать нам тест на STDs. [ЗППП заболевания, передающиеся половым путём]. Если я, конечно, перестану блевать, и мы всё же сможем заняться сексом. Я тупо киваю, удерживая руку, когда медсестра достает резиновый жгут, затягивая его ниже моего битцепса. Если бы это был любой другой день, и меня не рвало, и я бы не выплюнула половину своей массы тела, я бы нашла что сказать на это всё. Но прямо сейчас? Я скорее пообещала бы доктору назвать своего первенца в честь её, лишь бы она только утихомирила мой желудок.

- Вы на таблетках или, может, хотите только начать контролировать свой цикл? - спрашивает доктор, смотря на мою диаграмму.

- Таблетки. - Я чувствую, что Ансель смотрит на моё лицо, интересно, сейчас мой румянец похож на что-то зелёное или нет.

ГЛАВА.

Ощущаю нежное и бережное прикосновение губ к моему лбу, и через силу открываю глаза. Небо надо мной и это не иллюзия, которую я себе представляла всю неделю. Спальня Анселя находится на последнем этаже дома, и окно в крыше позволяет проникать ранним солнечным лучам. Они яркие, но пока ещё не жаркие.

Дальняя стена находится под наклоном, приблизительно в пятнадцати футах [4,5м - ред.] от кровати - две французских двери, которые ведут на балкон и которые Ансель оставил открытыми. Теплый ветерок пробирается в комнату, донося звуки улицы.

Я поворачиваю голову, но моя бедная шея протестует.

- Привет, - мой голос такой хриплый.

Его улыбка оставляет в груди трепет.
- Я рад, что тебя не лихорадит больше.

Я стону, прикрывая глаза дрожащими руками, когда в памяти всплывают последние воспоминания. То, как я облевала, всё, что только можно было и себя в том числе. Как Ансель отнёс меня в душ, чтобы помыть и позже, чтобы сбить температуру.

- О, Боже мой, - бормочу я.- Неудачные попытки умереть.

Он смеётся и целует меня.

- Я беспокоился. Ты была очень больна.

- Есть хоть что-то в твоей квартире, что я не пометила?

Он поднимает подбородок, в глазах играют смешинки, и он кивает в угол:
- Там, в дальнем углу спальни.

Я снова закрываю свое лицо.

- Cerise,- говорит он, протягивая руку, чтобы коснуться моего лица. Я инстинктивно отстраняюсь, чувствуя себя ужасно. Я сразу хочу стереть вспышку боли в его глазах, но она исчезает, и я уже не уверена, было ли там что-то.

- Мне сегодня нужно на работу, - говорит он. - Я хотел объяснить это, прежде, чем уйти.

- Хорошо.- Звучит угрожающе, но я опускаю свой взгляд ниже его лица. Ансель в рубашке. Быстро подсчитываю в уме, и понимаю что он хочет объяснить почему собрался на работу в субботу.

- Когда я был в офисе в четверг, чтобы взять некоторые бумаги, чтобы поработать дома, старший партнер заметила моё обручальное кольцо. Она была...недовольна.

Мой желудок скручивается, а волна реальности накрывает с головой. Да, он пригласил меня сюда, но я буквально взорвала его жизнь. В очередной раз понимаю, как мало о нём знаю.

- Вы двое...в отношениях?

Он замирает, глядя, мягко говоря, с ужасом.

- Ох, нет. Боже, нет.- Его зелёные глаза, сужаются, изучающе глядя на меня.- Ты думаешь, я бы спал с тобой, женился, позвал бы тебя сюда, если бы у меня была девушка?

Мой ответ больше похож на кашель.

- Думаю нет, извини.

- Я был её маленьким мальчиком на побегушках последние месяцы, - объясняет он.- И теперь, когда я женат, она думает, что я уже не буду так зациклен на работе.

Я вздрагиваю. То, что мы сделали, так немыслимо. И так глупо. Мало того, что он женат теперь, так скоро ещё и станет разведенным. Почему он не потрудился скрыть то, что произошло в Вегасе, на своей работе? Неужели его это не волнует?

- Тебе незачем менять свой рабочий график, пока я здесь.

Он уже качает головой.

- Мне нужно работать только в эти выходные. Всё будет в порядке. Иначе она будет в панике. Я думаю, что она привыкла, что может щёлкнуть пальцами, и я появлюсь в офисе в любое время.

Бьюсь об заклад, на это она и рассчитывала. Я чувствую, что мой хмурый взгляд усилился, когда смотрю на него, чувствуя как поток горячей ревности стремится по моим венам. Солнечный свет струится через окна, играет на его челюсти и скулах, и я снова и снова поражаюсь, какое у него удивительное лицо.

Он продолжает:

- Я почти закончил громадное дело, и вскоре график станет более гибким. Мне очень жаль, что я не могу провести с тобой наши первые выходные.

Боже, это так… так странно.

Я заверяю его, неспособная больше ничего сказать, как:
- Пожалуйста, не беспокойся.- Он практически не отходил от меня с того момента, как мы приехали, посему чувства огорчения и вины смешиваются в желудке. Я знаю, что он уже видел меня во всей красе, в которой только можно было разглядеть. Я бы не удивилась, предложи он мне съехать в какой-то отель, после выздоровления.

Какое ужасное начало для нашей...что бы это ни было.

Когда Ансель расхаживает по комнате, мне выпадает замечательная возможность поглазеть на него. Он такой высокий, стройный, но подтянутый. В костюме, идеально сидящим по фигуре. Его светло-каштановые волосы аккуратно зачесаны назад, а загорела шея исчезает под воротом рубашки. Он больше не выглядит случайным, заигрывающим парнем, которого я встретила в Вегасе; он похож на молодого крутого адвоката, кстати, очень сексуального. Как такое возможно?

Я приподнимаюсь на локтях, желая в точности вспомнить, как спускалась языком к его подбородку, очерчивая адамово яблоко. Я хочу запомнить его расстроенным и отчаявшимся, помятым и потным, и с наслаждением понимаю, что женщины, на которых он посмотрит сегодня, увидят его только собранным и строго одетым.

Он в брюках глубокого синего оттенка, белоснежной рубашке, стоит напротив зеркала, завязывая шелковый сине-зеленый галстук.

- Поешь сегодня хоть что-нибудь?- говорит он, приглаживая рубашку, прежде чем одеть синий пиджак, который висит в углу. На этот раз, я хочу быть женщиной, которая залезет к нему на колени, заманивая обратно и притворяясь, что его галстук нужно поправить, возвращая его снова в кровать.

К сожалению, для воплощения этого плана, я чувствую себя истощённой и исхудавшей. Вставая с постели, чувствую слабость и вялость в ногах. Вовсе не секси. Даже не капелюшечки. Перед душем и тем, чтобы посмотреть на себя в зеркало, и уж точно перед тем, чтобы обольстить горячего мужа-незнакомца-человека-и-быть-снова-обнаженной - мне определённо нужно что-нибудь съесть. Я чувствую запах хлеба, фруктов и божественного нектара богов: кофе, которое я не пила несколько дней.

Ансель возвращается, его глаза исследуют моё лицо и спускаются ниже по моему телу, которое скрыто под его футболкой. Видимо я забыла упаковать пижаму. Он подтверждает, что я похожа на смерть, говоря:

- Еда на кухне.

Я киваю, держась за его пиджак, нуждаясь в нём, чтобы он побыл ещё секунду. Кроме Анселя, я здесь больше никого не знаю, и я с таким с трудом приняла решение войти в самолёт четыре дня назад. Я в шоке от восторга и паники.