2015-05-06
218
- Это самоё странное, что случалось со мной.
Его смех глубокий, и я чувствую его у своего уха, когда наклонившись, Ансель целует мою шею.
- Знаю. Легко начать, но труднее дойти до конца. Но всё прекрасно. Договорились, Мия?
Ну, это было загадочно.
Когда я отпускаю его, он поворачивается, чтобы собрать свой компьютер в кожаную сумку. Я провожаю его из спальни, замирая, когда Ансель подхватывает шлем от мотоцикла, который лежит на столике возле двери.
- Ты водишь мотоцикл?- спрашиваю я.
Его улыбка расплывается по всему лицу, когда он медленно кивает. Я видела как автомобили двигаются в этом городе. И на самом деле, я не уверена вернется ли он в целости и сохранности домой.
- Не делай такое лицо,- говорит он, слова срываются с пухлых губ и появляется эта улыбка, которая может оставить вас без трусиков. - Однажды ты прокатишься со мной, и больше никогда не захочешь сесть снова в машину.
Я никогда не ездила на мотоцикле - и никогда этого не хотела - и я вычеркнула из своей жизни весь вид двухколесного транспорта. Но то, как он это сказал, и как комфортно уложил шлем себе под руку и как перекинул свою сумку через плечо, заставило меня задуматься - может он действительно прав. Подмигнув, он разворачивается и уходит. А дверь закрывается тихим щелчком.
Ииии… вот и оно. Я провела с расстройством желудка несколько дней, а когда мне стало легче, Ансель свалил, хотя еще нет и восьми.
Передо мной - огромная квартира с кухней, плавно переходящая в гостиную и столовую. Всё кажется таким европейским. Совсем немного мебели - чёрный кожаный диван, два современный красных кресла без подлокотников, низкий журнальный столик. С другой стороны находится обеденный стол с четырьмя подходящими стульями. Стены обрамлены стильными фотографиями и красочными картинами. Для холостяцкой квартиры это очень даже впечатляюще.
Пространство свободное, но не очень большое, и такой же наклонный потолок, как и в спальне. Но вместо простой двери, дальняя стена - французские окна. Я подхожу к окну, и прикладываю руки к стеклу, смотря вниз. Вижу на улице Анселя, садящегося на чёрный блестящий мотоцикл. Он одевает шлем, заводит своего железного коня, срываясь с места. Даже с этой высоты Ансель выглядит до смешного горячо. Понаблюдав за ним пока он не скрывается в движении, я отворачиваюсь.
Дыхание перехватывает, и я закрываю глаза, немного успокаиваюсь. Это не из-за тошноты или голода, от которого у меня кружится голова. Это всё, потому что я здесь, не имею возможности пройти несколько кварталов и оказаться дома. Я не могу просто взять телефон и позвонить домой. Я не могу найти квартиру или работу в Бостоне, пока нахожусь в Париже.
Я не могу позвонить своим подругам.
Я нахожу свою сумку в комнате, и начинаю лихорадочно рыться в ней, чтобы найти свой телефон. К экрану приклеен стикер с запиской от Анселя. Он настроил мой его на свой международный тариф. Что фактически заставляет меня смеяться. Это немного успокаивает - потому что в моей голове бушуют мысли, заставляя сердце биться в панике: как я позвоню девочкам из Франции? И думаю, это свидетельствует о моих нелепых приоритетах. Кого заботит то, что я не говорю по-французски? Я замужем, мне придётся залезть в собственные сбережения, и мой незнакомец-муж, кажется, постоянно работает? Ну, по крайней мере - я не залетела с первых же минут знакомства.
Я брожу по квартире, когда звоню Харлоу через тысячу миль. На кухне я вижу, что Ансель оставил мне завтрак: свежий багет, масло, джем и фрукты. Кофеварка находится на плите. Он святой, и заслуживает благодарность за эти несколько дней. Может, предложить регулярный оральный секс и пиво? Он извинился за свою работу, когда я должна была просить прощения за то, что он убрал мою рвоту, и что ему пришлось купить мне тампоны.
Мои воспоминания настолько ужасающие, что я,наверное, никогда не смогу позволить ему взглянуть на себя обнаженную.
Телефон звонит и звонит. Прикидываю себе в уме, раз здесь ранее утро, значит там где-то середина ночи. Наконец-то, Харлоу отвечает со стоном.
- Со мной произошла досадная история в истории досадных историй,- говорю я ей.
- Мия, у нас половина первого ночи.
- Ты хочешь или не хочешь услышать величайшее унижение в моей жизни?
Я слышу как она садится и откашливается.
- Что, ты поняла, что всё ещё замужем?
Я делаю паузу, чувствуя как с каждой секундой, паника овладевает мной всё больше.
- Это ещё хуже.
- Ты полетела в Париж на всё лето, чтобы быть секс-игрушкой этого парня?
Я смеюсь. Если бы только.
- Да, этот маразм мы тоже обсудим, но сначала я хочу тебе рассказать о поездке сюда. Это было ужасно, поэтому я хочу, чтобы кто-то добавил в мой кофе наркоты, чтобы я смогла забыть весь этот кошмар.
- Можно просто добавить джин,- язвительно добавляет она, и я смеюсь, пока не начинает тошнить.
- У меня начались месячные на борту самолета,- шепчу я.
- О, нет,- говорит она с сарказмом.- Только не это.
- Но у меня ничего с собой не было, Харлоу. И ещё я надела белые джинсы. В любое другое время, пожалуйста, "Да, менструация", я согласна. Но вот так? Мы только встретились, и я могла думать о сотнях любых разговорах с горячим незнакомцем, но только не о таком, как: " У меня начались месячные и я такая идиотка, что пришлось завязать свою толстовку вокруг талии, которая кричала о том, что произошло. И конечно, ты мужик, но нет ли случайно у тебя тампонов?"
Она,кажется, только впитывает в себя эту информацию, и тихо произносит,
- Ох.
Я киваю, и чувствую, как мой желудок скручивается от воспоминаний.
- И в придачу ко всему этому я ещё облевала все вокруг, из-за желудочной инфекции.
- У Лолы тоже,- зевая, говорит она.
- Это объясняет несколько вещей,- говорю я.- Меня рвало в самолете. После самолета. В терминале...
- Ты в порядке?- Тревога слышится в её голосе, и я могу сказать, что она в пяти минутах от того, чтобы заказать билет на самолет и примчатся сюда, ко мне.
- Я в порядке, теперь,- успокаиваю я её.- Мы приехали в его квартиру на такси...- Закрываю глаза, когда пол движется передо мной.- Клянусь, водитель был каким-то сумасшедшим. И как только мы добрались до квартиры, меня вырвало в подставку для зонтиков.
Она,кажется, пропустила самую важную часть информации, когда спрашивает,
- У него есть подставка для зонтиков? У мужчин это есть?
- Может, он поставил ее там, чтобы гости могли поблевать туда,- предполагаю я.- Я была больна с ночи вторника, и уверена, что он видел, как меня рвало около семисот раз. Он помог мне принять душ. Дважды. И в этом не было ничего сексуального.
- Ого.
- Ага.
- Между прочим, можешь поблагодарить, что я покрываю тебя от твоего отца,- говорит она, и я практически могу слышать яд в её голосе.- Он звонил и я подтвердила всю твою маленькую историю, в то время, как выдергивала волоски со своей “куклы-вуду Дэйва Холлэнда”. Я сказала, что ты находишься в Париже, работаешь младшим стажером по финансам в кино, у одного знакомого моего отца. Но когда вернёшься и застанешь своего отца лысым, притворись немой.
- Ага, прости за это. - Мысль о том, что мне придется разговаривать с отцом, сейчас снова заставляет меня почувствовать себя больной.- Он говорил с Анселем, тоже. Вообще то "орал" больше подходит к этой ситуации. Хотя, кажется, Анселя это совсём не беспокоило.
Она смеётся, и я скучаю по ней. От знакомого звука мучительно сжимаются ребра.
- Мия, тебе действительно придётся постараться, чтобы вернуть вашей игре сексуальную интригу.
- Знаю. Но не представляю, что должно случиться, чтобы он снова захотел прикоснуться ко мне. Да я и сама этого не захочу. Даже та огромная секс-игрушка кролик, которую ты подарила мне на мой двадцать первый день рождения, не захотела бы ко мне прикоснуться.
Но юмор испаряется, а страх возвращается, растекаясь по венам. Сердце колотится в груди и меня всю трясет. Я не просто бросила свой мир. Но и улетела на абсолютно новую орбиту.
- Харлоу? Что я здесь делаю? Это была ужасная ошибка?
Проходит достаточно времени, прежде чем она отвечает, и я молюсь лишь бы Харлоу не заснула на другой линии. Когда она говорит, её голос бодрый, становится сильнее и вдумчивей...просто я так сильно в ней нуждаюсь.
- Забавно, что ты задаешь мне этот вопрос сейчас, Мия. И что ещё смешнее, так это то, что пока ты озадачена тем, не ошибка ли это, я тут мысленно хлопаю в ладоши, на протяжении всего разговора.
- Что?- спрашиваю я, сползая вниз на диване.
- Когда ты не захотела аннулировать этот глупый брак, я была пьяная. Когда ты втюрилась в Анселя, как малолетка, я подумала, что наша Мия сошла с ума и будет лучше, если ты трахнешься пару раз с этими "ямочками". Но потом, ты свалила на все лето в Париж. Мия, ты никогда не была бунтаркой, поэтому я советую тебе просто посеять зерно и посмотреть, что ты пожнешь. - Она замолкает, добавив,- Я думаю, что тебе весело с ним.
- Ага - признаюсь я - Ну, или я уже повеселилась. Перед месячными в самолете и рвотой в подставку.
- Ты нашла своё приключение и собираешься запомнить его на всю жизнь,- говорит она, и я слышу шелест простыни, когда Харлоу крутиться на своей кровати.- А почему бы и нет? Я очень горжусь тобой, надеюсь, ты хорошо проведешь там время.
- Я в ужасе,- тихо признаюсь я.
Она напоминает мне, что у меня есть сбережения и что мне двадцать три года. Она напоминает мне, что я должна наслаждаться впервые за...когда-либо.
- Это не обязательно должен быть секс с Анселем всё лето,- говорит она.- Я имею в виду, что ты не должна терзать себя сомнениями, что он подумает. Выбирайся из дома. Попробуй немножко макарунс [миндальное печенье]. Выпей немного винца - просто так, а не потому что тебе запретили блевать до сентября. Просто наберись опыта.
- Я не знаю с чего начать,- признаюсь я, глядя в окно. За нашей узкой улицей, мир снаружи почти утопает в зеленых и синих красках. Я вижу в несколько милях: собор, холм, вершину здания, которые выглядит, как на фотографиях. Черепичные медные крыши, украшенные позолотой и камнем. Взглянув в окно небольшой квартиры Анселя, я убеждаюсь - стоит мне выйти на улицу, и я непременно окажусь в самом красивым городе мира.
- Сегодня?- говорит она, размышляя.- В субботу в июне будет смешно пропустить Лувр и Эйфелеву башню. Хит всёго - Люксембургский Сад.- Она громко зевает.- Доложишь завтра. Я пошла спать дальше.
И кладет трубку. 
Клянусь, нет ничего более сюрреалистичного, нежели это. Я ем возле окна, наслаждаясь видом, затем иду в маленький душ, бреюсь, и мою волосы шампунем. Простояв под струями воды, пока каждый дюйм моей кожи не был чист. Когда выхожу, пар начинает испаряться и сожалею, что я не могу вернуться домой и взять те вещи, которые забыла упаковать. У меня нет ни фена, ни утюжка. Я не могу встретиться с девчонками сегодня вечером и рассказать им всё. Ансель ушел на весь день, и я не знаю, когда он вернется. Я одна, и впервые за пять лет, мне придётся залезть в сберегательный счёт, который я с такой гордостью я пополняла, наблюдая за его ростом. Каждый мной заработный чек в кафе на протяжении учебы в колледже пошёл именно туда: на этом настояла мама. И теперь благодаря этому у меня будет лето во Франции.
Лето. Во Франции.
Моё отражение в зеркале шепчет - что,чёрт возьми, ты делаешь? Закрываю глаза, успокаиваясь, а затем делаю все на автопилоте.
Нахожу свою одежду; он разложил её в своем комоде и шкафу.
Ты замужем.
Расчесываю свои волосы. Мои туалетные принадлежности распакованы и сложены в одном из ящиков в ванной.
Ты живешь со своим мужем в Париже.
Закрываю квартиру запасными ключами Анселя, которые он оставил рядом с небольшой пачкой евро.
Я смущаюсь, глядя на незнакомые бумажки, не в силах подавить неловкость, из-за того, что Ансель оставил мне деньги. Мой желудок сжимается при мысли жить за чужой счет - за исключением родителей – однако, думаю, стоит позабыть об этом, пока Ансель не вернется домой, и мы не сможем, наконец, поговорить. Однако, на этот раз я не буду корчиться над унитазом.
В Лас-Вегасе, затем в Сан Диего, мы были на равных. По крайней мере, я чувствовала себя на равных, но не сейчас. Мы оба наслаждались отпуском и свободой. Потом я собиралась на учёбу, он обратно сюда, на работу, к своей жизни, и к хорошо оформленной квартире. Теперь я квартирантка, закончившая колледж, без планов, девушка, которой требуется путь к метро и деньги на перекус, оставленные у дверей.
Я оставляю деньги на месте и иду через узкий коридор к лифту. Он крошечный, не больше двух фунтов [около 1м]. По обе стороны от меня нажимаю на кнопку с номером один. Лифт скрипит и потряхивает, при спуске, звук колес и шестерёнок жужжит надо мной, пока он не прибывает со стуком на первый этаж.
За пределами квартиры громко и ветрено, жарко и хаотично. Улицы узкие, тротуары из брусчатки и булыжника. Я брожу, останавливаясь на углу, где узкая дорога расширяется, это,должно быть, главная улица.
Есть пешеходные переходы, но нет никаких чётких ограничений для пешехода. Люди шагают с обочин, не оглядываясь. Водители автомобилей так часто сигналят, что я задерживаю дыхание, но они не кажутся раздражёнными этой суматохой. Они сигналят и продолжают движение. На самом деле нет никаких полос, только постоянный поток автомобилей, который останавливается и дальше движется, а я не понимаю по какому принципу. Уличные торговцы предлагают пирожные и яркие бутылки со сверкающей содовой, люди в костюмах и платьях, джинсах и штанах мчатся мимо меня, как будто я – капля в море. Язык лирический и быстрый...и совершенно непонятный.
Это как будто город богато раскинулся передо мной, готовый заманить в свой запутанный центр, прямо в беду. Я мгновенно и глубоко влюбляюсь в него. Как тут не влюбится? На какую бы улицу не свернула, везде красуются самые великолепные виды, которые я когда-либо представляла себе, будто всё здесь замерло в ожидании того, как развернётся моя история. Я не чувствовала такого кайфа с тех пор, как танцевала, до того, как потеряла возможность жить этим.
При помощи телефона, нахожу станцию метро Аббатис, которая находится не далеко от квартиры Анселя, и сумев найти нужную мне линию, жду поезд. Я посылаю Харлоу и Лоле фотографии всего, что вижу: французские обложки книг, которые мы любим, женщину на шестидюймовых каблуках, которая была выше большинства мужчин на платформе станции, как поезд прибывает на станцию, неся за собой горячий летний воздух с запахом тормозной жидкости и пыли.
Это короткая поездка в Шестой район, где находятся Люксембургские Сады. Я следую за группой болтающих туристов, которые, кажется, направляются туда же, предполагая, что увижу: траву, цветы, лавочки - но уж точно не открытое пространство, в центре оживленного и тесного города. Далеко не широкие тропинки, окруженные ухоженными деревьями. Кругом цветы: ряд за рядом располагаются сезонные цветы, полевые, живые изгороди, кружевные цветы различных расцветок. Фонтаны и статуи французских королев, хорошо контрастируют с зеленой листвой, купол здания, которое я видела только в фильмах и на картинах. Любители загорать расположились на металлических стульях или скамейках под солнцем, а дети толкают маленькие кораблики в воду, в то время как, Люксембургский Дворец следит за всем этим.
Я нахожу пустую скамейку и присаживаюсь, вдыхая свежий воздух и аромат лета. Мой желудок урчит, отзываясь на запах ароматного хлеба, неподалеку из тележки, хоть я и стараюсь игнорировать его.
И опять понимаю, что я в Париже. Я нахожусь в пяти тысячах миль, от всего, что знаю. Это - последний шанс для отдыха. Я должна расслабиться, впитать всё это, создать своё собственное приключение, прежде чем начнётся учёба, где я смогу перейти от студента к специалисту.
Исследую каждый сантиметр парка, бросаю монетки в фонтан, заканчиваю читать книгу в мягкой обложке, которая была в сумке. В течение этого дня я забыла и о Бостоне, и о своём отце и о школе.
8 ГЛАВА.
День в самом разгаре, когда я останавливаюсь на углу небольшого рынка, намереваясь приготовить Анселю обед. Пребывание в Париже испытывает меня на прочность. Я стараюсь обойти языковой барьер, и замечаю, что парижане совсем не расстроены тем, что я не говорю по-французски. Они лишь недовольны тем, как я искажаю слова. Кажется, хватает лишь нескольких указаний, невинной улыбки, пожатия плечами и s’il vous plait [пожалуйста], и у меня получается купить вино, немного креветок, свежей пасты и овощей.
Но нервозность дает о себе знать, когда я захожу в шаткий лифт, который с шумом несется на седьмой этаж. Я не знаю дома ли Ансель или еще нет. Не знаю, чего ожидать. Продолжим мы с того, на чем остановились в Сан-Диего? Или теперь мы начнем...хм...со знакомства? Или же опыт наших первых дней в конец отпугнет его от этого маленького эксперимента.
Я с головой ухожу в готовку, впечатленная небольшой кухней Анселя. Разбираюсь с его стерео системой, и нахожу там французские танцевальные треки, под которые счастливо порхаю по кухне. В квартире витает запах масла, чеснока и петрушки, когда я слышу звук входной двери. Напрягаюсь и нервничаю, когда слышу, как он кладет свои ключи на маленькое блюдце и опускает свой шлем.
- Есть кто?
- На кухне, - отвечаю я.
- Ты готовишь? - кричит он, заворачивая за угол в гостиную, выглядя, как лакомый кусочек. - Вижу, тебе уже лучше.
- Ты не представляешь насколько.
- Пахнет замечательно.
- Все почти готово, - говорю я, умоляя сердце не стучать, как заведенное. От одного его вида захватывает дух. Но затем его лицо мрачнеет.
- Что такое? - я слежу за его взглядом к кастрюле на плите, где варятся креветки в пасте с овощами.
Он кривится:
- Это выглядит невероятно. Только просто...- он трёт ладонью шею сзади.- У меня аллергия на креветки.
Я стону, прикрывая свое лицо.
- Вот черт, извини.
- Не извиняйся, - говорит он, явно расстроено. - Откуда тебе это знать?
Вопрос витает в воздухе, отчего мы сморим куда угодно, только не друг на друга. То, что мы знаем, настолько ничтожно, по сравнению с тем, чего мы не знаем. Ума не приложу, что и сказать.
Он делает шаг ближе ко мне и говорит:
- Замечательно пахнет.
- Я хотела отблагодарить тебя, - мне требуется минутка, чтобы перевести дыхание, а он отводит взгляд.- За то, что позаботился обо мне. За то, что приютил меня. Подожди, пожалуйста, я схожу купить что-нибудь другое.
- Мы пойдем вместе, - говорит он, приближаясь. Ансель кладет свои руки мне на бедра, они напряжены и в них чувствуется сила.
- Хорошо.
Я понятия не имею, куда деть свои руки, поэтому, вместо того, чтобы делать то, что сделала бы нормальная женщина – положила ему на шею и притянула ближе – я неловко складываю их у себя на груди.
Я все жду, что его глаза вспыхнут с озорством или он пощекочет меня, подразнит, сделает что-то смешное в духе Анселя, но он кажется уставшим и расстроенным, когда спрашивает:
- Ты хорошо провела день?
Я начинаю отвечать, но он убирает одну руку и лезет в карман, в котором вибрирует телефон, хмуро глядя на него.
– Merde [дерьмо].
Это слово я знаю. Он был дома меньше трех минут, и я уже знаю, что он мне скажет.
Ансель с раскаяньем смотрит на меня.
- Мне нужно вернуться на работу.
Когда я просыпаюсь, Анселя рядом нет, и единственное доказательство того, что он все же был дома - это записка на подушке, в которой написано, что он пробыл дома несколько часов и спал на диване, потому что не хотел будить меня. Чувствую, будто внутри что-то разбивается. Я ложилась спать только в его футболке и больше ни в чем. Мужья не спят на диванах. И мужья не беспокоятся о том, разбудят ли они своих безработных жен посреди ночи.
Я даже не помню поцеловал ли он меня в лоб, когда уходил, однако, значительная часть меня хочет написать Анселю и спросить об этом, потому что ответ мне скажет, должна ли я оставаться здесь или все же пора заказывать билет домой.
Нужно отвлечься и хорошо провести второй день одиночества в Париже: я блуждаю по выставкам и садам музея Родена, а затем бесконечно долго поднимаюсь по Эйфелевой башне...но ожидание стоит того. Вид с высоты необыкновенный. Париж прекрасен - стой ты на улице или на вершине.
Вернувшись в квартиру вечером в воскресенье, моим собеседником становится Лола. Она сидит дома на диване, и восстанавливается после вируса, который мы вдвоем подхватили, и с быстрой скоростью отвечает на мои сообщения.
Я рассказываю ей, о том, что думаю, мол Ансель уже пожалел о том, что позвал меня с собой.
«Это безумие», отвечает она. «Это из-за работы он сейчас не с тобой. Да, он женился на тебе, но не знал, как долго это продлится, да вдобавок ему нужно еще и работать.»
«Честно говоря, Лола, я чувствую себя попрошайкой, но пока не хочу уезжать! Этот город, ах, замечательный. Как ты думаешь, может мне остановиться в отеле?»
«Ну ты и восприимчива.»
«Он спит на ДИВАНЕ.»
«Может он заболел?»
«Я не помню, чтобы он был больным.»
«Он может, думает, что у тебя все еще «технический перерыв»?
Я чувствую, как мои брови ползут вверх. Даже об этом не подумала. Может, Лола права, и Ансель думает, что у меня все еще критические дни? Может, мне действительно нужно самой проявить иницианиву?
«Ладно, это хорошая теория.»
«Проверь ее», - отвечает она.
Забываю о футболке. Сегодня я ложусь спать голой.
Проснувшись, смотрю на часы. Почти половина третьего ночи, и я сразу понимаю, что его еще нет дома. Свет везде выключен и кровать рядом со мной пуста и холодна.
Но затем я слышу шарканье, звук молнии и стон, который доносится с соседней комнаты.
Поднимаюсь с кровати и натягиваю его футболку, которую Ансель кинул в стирку. Она настолько сильно пахнет им, что мне приходится остановится, и закрыть на миг глаза, чтобы прийти в себя.
Когда я вхожу в гостиную и смотрю в сторону кухни, то вижу его.
Он склонился над столешницей, а одной рукой схватился за нее. Рубашка нараспашку, галстук свободно болтается на шее, брюки спущены, и его вторая рука находится на члене.
Меня зачаровывает этот вид, вид сексуального Анселя, то, как он ублажает себя в приглушенном свете, проникающем через окно. Движения резкие, руки согнуты в локтях, и сквозь рубашку я замечаю, как напряжены мышцы его спины, пока он двигает бедрами, зажав член в руке. Делаю шаг вперед, желая лучше рассмотреть, и под ногами слышится скрипучий звук. Он раздается по всей комнате, и Ансель замирает, поворачиваясь через плечо, чтобы взглянуть на меня.
Когда его глаза находят мои, в них виден стыд, который медленно перерастает в поражение. Он опускает руку, склонив голову вниз.
Я медленно подхожу к нему, неуверенная хочет ли он меня или что угодно, за исключением меня, иначе с чего ему быть здесь и заниматься подобным, если я была в его кровати голой?
- Надеюсь, что я тебя не разбудил, - шепчет он. От уличного света, который пробирается через окно, я вижу резкие черты его подбородка и гладкую кожу шеи. Его штаны болтаются на бедрах, рубашка нараспашку. Я хочу попробовать его кожу, почувствовать линию его волос внизу живота.
- Ты разбудил меня. Но не по своей воле. Не оттого, что захотел...- хочу добавить "меня" но опять-таки, я ни в чем не уверена - Если ты нуждаешься...в чем-то.
Боже, могу ли я быть менее тактичной.
- Уже поздно, Cerise. Я пришел, начал раздеваться и увидел тебя обнаженной в моей кровати, - говорит он, смотря на мои губы. - Я не хотел тебя будить.
Я киваю.
- Я надеялась, что ты увидишь меня голой в своей кровати.
Он медленно выдыхает через нос.
- Я не был уверен...
Прежде чем он заканчивает предложение, я опускаюсь в темноте на колени, он убирает свою руку, чтобы я могла удовлетворить его потребность. Мое сердце бьется так сильно, и я так нервничаю, что у меня рука дрожит, когда я притрагиваюсь к нему, однако, не обращаю на это внимания. Повторяю себе слова Харлоу - я уверенная богиня секса.
Я говорю себе, что ничего не теряю.
- Я легла спать голой с целью.
- Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной быть со мной.
Я смотрю на него, будто громом пораженная. Что случилось с нахально-напористым парнем, которого я встретила неделю назад?
- Я не чувствую себя обязанной. Ты просто занят...
Он улыбается, сжимая член у основания, от чего на кончике появляется влажность.
- Я думаю, что мы оба были слишком робкие.
Я облизываю его, немного играя, дразня. Жажду тех звуков, которые он издает, когда я заглатываю его, а затем освобождаю, чтобы снова поцеловать и еще немного подразнить.
- Я думал о тебе, - признается он шепотом, наблюдая, как я провожу своим языком от его основания до кончика. - Я едва мог думать о чем-то еще.
Это признание усугубляет тяжесть и напряженность в животе, и только сейчас я понимаю, насколько сильно беспокоилась на этот счет. Я чувствую, что таю. Хочу доставить ему удовольствие, принести еще больше удовольствия, посасывая его. Блаженно застонав, почувствовать вибрацию его члена у себя во рту.
Видеть его таким - нетерпеливым, свободных в моих прикосновениях - позволяет мне продолжить игру, быть храброй и наглой соблазнительницей.
- Чем мы занимались в твоих мыслях?
- Этим, - говорит он, склонив голову, запуская свою руку в мои волосы. Он глубоко и во всю длину вторгается в мой рот.
- Трахни меня.
Откинув голову назад, Ансель толкается бедрами вперед.
- C’est tellement bon, j’en rêve depuis des jours.. [Как же хорошо, я мечтал об этом в течение нескольких дней] - С очевидным усилием он выпрямляется, немного наклоняясь. – До конца, Миа, - шепчет он. - Я хочу почувствовать, как ты глотаешь, - он делает паузу, чтобы я могла сделать то, что он просит. Ансель стонет хрипло, когда я глубоко захватываю его.
- Ты глотнешь, когда я кончу? Издашь ли ты звук, когда почувствуешь это? - спрашивает он, пристально глядя на меня.
Я киваю. Для него. Я сделаю это. Я приму все, что он даст мне: хочу дать ему тоже самое. Он – все, что удерживает меня здесь, и даже если этот брак, всего лишь притворство, я все равно хочу почувствовать ту свободу и легкость, которые были у нас ночью в Сан-Диего и мимолетные воспоминания, вспышки кожи, звуки и удовольствие, подаренные нам ночью Лас-Вегаса.
Он двигается в течении нескольких минут, тихо рыча и шепотом говоря насколько я прекрасна, подстегивая меня еще больше. Позволяет коснуться язычком каждого дюйма своего члена, прежде чем отстранившись, начать прерывистые движения по всей длине, отчего головка его пениса бьется о мои губы и язык.
Вот так он и кончает. Грязно. В мой рот и на подбородок. Он делает это намеренно, в чем я убеждаюсь, когда вижу, что его глаза темнеют при виде следов своего оргазма на моей коже, отчего я инстинктивно провожу язычком по губам. Он отходит и проводит большим пальцем по моей губе, прежде, чем склонившись, помогает мне встать. Ансель аккуратно вытирает меня влажным полотенцем, немного отстраняется, готовясь опустится на колени, но его слегка пошатывает. Когда свет фонаря с улицы падает на его профиль, я уверена, что он вот-вот упадет от изнеможения. Ансель едва ли спал в эти дни.
- Позволь теперь доставить тебе удовольствие, - говорит он, вместо того, чтобы отвести меня в спальню. Я останавливаю его, кладя руку на его локоть.
- Подожди.
- Что? - спрашивает он, а мои мысли переключаются на нотки тлеющего разочарования в его голосе.
- Ансель, сейчас почти три утра. Когда ты в последний раз спал?
Не могу понять выражение его лица, скрытого в темноте, однако трудно не заметить, как осунулись его плечи и как уставши он выглядит.
- Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе? Я кончил на твои губы, и ты готова ко сну?
Я качаю головой и не сопротивляюсь, когда он подходит ко мне, скользнув рукой под рубашку и до моего бедра. Своими пальцами он проникает в меня, сопровождая стоном. Я такая влажная и теперь он знает об этом. С тихим шипением, он начинает двигать рукой, нагибаясь, посасывая мою шею.
- Позволь мне попробовать это, - рычит он, его теплое дыхание на моей коже, пальцы легко скользят по моему клитору, прежде чем погрузиться в меня. – Прошла неделя, Мия. Я хочу зарыться в тебе лицом.
Я дрожу в его объятиях, потому что до боли хочу его. Чувствую себя подобно на небесах из-за движений его кончиков пальцев, горячего дыхания на шее и спешных и посасывающих поцелуев вдоль шеи. Еще пятнадцать минут без сна?
- Хорошо, - шепчу я.
Я жду, пока он закончит чистить зубы и заберется в кровать в боксерах, до того, как я забираюсь в ванную.
- Сейчас вернусь.
Я чищу зубы, умываюсь, и приказываю девушке в отражении перестать все осмысливать. Если парень хочет секса, дай ему его. Я хочу секса. Так будет секс! Медленно вхожу в темноту. В животе теплится предвкушение, между ног влажно и я думаю, что готова. Прямо сейчас. С этого момента, я буду наслаждаться его объятьями, городом, в котором поселилась, и этим крошечным промежутком жизни, где не имея никого, посвящу себя только ему.
