Глава 1. Пять лет спустя

26 апреля 1986 г. в один час двадцать три минуты сорок секунд начальниксмены блока No 4 ЧАЭС Александр Акимов приказал заглушить реактор поокончании работ, проводимых перед остановом энергоблока на запланированныйремонт. Команда отдана в спокойной рабочей обстановке, системацентрализованного контроля не фиксирует ни одного аварийного илипредупредительного сигнала об отклонении параметров реактора илиобслуживающих систем. Оператор реактора Леонид Топтунов снял с кнопки АЗколпачок, предохраняющий от случайного ошибочного нажатия, и нажал кнопку.По этому сигналу 187 стержней СУЗ реактора начали движение вниз, в активнуюзону. На мнемотабло загорелись лампочки подсветки, и пришли в движениестрелки указателей положения стержней. Александр Акимов, стоя вполоборота кпульту управления реактором, наблюдал это, увидел также, что "зайчики"индикаторов разбаланса АР "метнулись влево" (его выражение), как это идолжно быть, что означало снижение мощности реактора, повернулся к панелибезопасности, за которой наблюдал по проводимому эксперименту. Но дальше произошло то, чего не могла предсказать и самая безудержнаяфантазия. После небольшого снижения мощность реактора вдруг сталаувеличиваться со все возрастающей скоростью, появились аварийные сигналы. Л.Топтунов крикнул об аварийном увеличении мощности. Но сделать что-либо былоне в его силах. Все, что он мог, сделал - удерживал кнопку АЗ, стержни СУЗшли в активную зону. Никаких других средств в его распоряжении нет. Да и увсех других тоже. А. Акимов резко крикнул: "Глуши реактор!". Подскочил кпульту и обесточил электромагнитные муфты приводов стержней СУЗ. Действиеверное, но бесполезное. Ведь логика СУЗ, то есть все ее элементы логическихсхем, сработала правильно, стержни шли в зону. Теперь ясно - после нажатиякнопки АЗ верных действий не было, средств спасения не было. Другая логикаотказала! С коротким промежутком последовало два мощных взрыва. Стержни АЗпрекратили движение, не пройдя и половины пути. Идти им было больше некуда. В один час двадцать три минуты сорок семь секунд реактор разрушилсяразгоном мощности на мгновенных нейтронах. Это крах, предельная катастрофа,которая может быть на энергетическом реакторе. Ее не осмысливали, к ней неготовились, никаких технических мероприятий по локализации на блоке истанции не предусмотрено. Нет и организационных мер. Растерянность, недоумение и полное непонимание, что и как этослучилось, недолго владели нами. Навалились совершенно неотложные дела,выполнение которых вытеснило из головы все другие мысли. Оглядываясь в прошлое, не знаю как и сказать - давнее (прошло большепяти лет) или недавнее: все и до сих пор стоит перед глазами - с полнымоснованием констатирую, что тогда мы сделали все возможное в тойэкстремальной обстановке. Больше сделать полезного ничего было нельзя.Никакой паники, никакого психоза я не наблюдал. Ни один человек самовольноне покинул блок, уходили только по распоряжению. Все мы вышли из этогоиспытания с тяжкими повреждениями здоровья, для многих -роковыми. Надо особо отметить. Это были профессиональные работники, ясноосознающие опасность работы в той обстановке. Не дрогнули. Отдавая должноепрофессиональной, мужественной, на грани самопожертвования работе персоналапосле аварии, об этом нельзя не сказать. Я не ставлю задачи проследитьистоки такого поведения, исследовать тонкости психологического состояниялюдей в крайних, совершенно неприемлемых условиях. Это тема для хорошегописателя. Моя задача проще: показать, почему люди оказались в такихобстоятельствах, что вынуждены были выявить все свои душевные качества. Былоли это неизбежно из-за использования атомной энергетики или причины другие. Говорить, практически, буду только о прошлом, строго придерживаясьфактов. Все приводимые факты могу подтвердить документально или указать, гденаходятся документы. Слишком все серьезно. Вопрос касается огромногоколичества людей в нескольких поколениях. Хватит измышлений. Не вижу у себяписательского дара и никогда бы не взялся за перо. Однако прошло уже пятьлет, а достоверного описания событий и вызвавших их причин так и нет. Надовыполнить долг перед погибшими (правильнее сказать - убитыми) коллегами. Из постановления прокуратуры: "Уголовное преследование прекращено в отношении Акимова А. Ф.,Топтунова Л.Ф. и Перевозченко В.И. на основании статьи 6 п.8 Уголовно-процессуального кодекса УССР 28 ноября 1986г." Их бы тоже судили и посадили бы, без сомнения, да вот умерли. Они всвою защиту уже ничего не скажут. Их родственникам мало утраты, такпрокуратура напоминает им: ваш сын, отец, муж - преступник, помните!Поистине мертвая хватка. Правда, вцепились не в тех. Нет, я не молчал все эти 5 прошедших лет. Не признавая ни себя, ниперсонал виновными во взрыве реактора, писал подробные техническиеобоснования этого. Куда? Да проще сказать, куда не писал. Все бесполезно.Только Р.П. Сергиенко в своем фильме да украинская газета "Комсомольскоезнамя" дали возможность немного высказаться. Естественно, в силуограниченности времени в фильме и места в газете подробного объяснения такойсложной проблемы дать нельзя. Пишу и думаю, удастся ли напечатать? Интересно получается в нашей благословенной стране! Как одни получаютдоступ в газеты, журналы, так другим уже дорога закрыта. Не знаю, может таки надо? Зачем разные взгляды на одну и ту же проблему? Истина-то одна. Был вГермании - там нашли возможным организовать почти получасовую передачу потелевидению, напечатали очерк в газете. И это без какой-либо инициативы смоей стороны. В октябре 1990г. прочитал доклад группы специалистов МАГАТЭ, выпущенныйв 1986 г. после информации советских специалистов в Вене о причинахЧернобыльской катастрофы. Поскольку советские информаторы во главе сакадемиком В.А. Легасовым к истине не стремились, в клевете на персоналприбегли ко лжи, умолчали об известных фактах, то и доклад специалистовМАГАТЭ содержал явные неточности. Замечания по докладу я направил директоруМАГАТЭ г-ну X. Бликсу А теперь речь вот о чем. Мои замечания каким-тообразом попались на глаза редактору журнала "Мис1еаг Епетеепп§", и он вписьме ко мне предложил написать для журнала статью, которая и напечатана вноябре 1991 г. Как люди нормальные, они хотят учиться на чужих ошибках. А мыи на своих не хотим, пусть каждый набьет себе шишек. Прочитал я в "Огоньке" партизанское (в смысле стойкости, неизменностипозиции в обвинении персонала) интервью академика А.П. Александрова, написалстатью и принес в редакцию. На слово верить не просил - указал, где можнопроверить написанное. Согласен был на любое изменение статьи, естественно, ссохранением смысла сказанного. Не напечатали. Им надо, а нам -нет. Понимаю,места в "Огоньке" мало, но ведь после этого нашли же место клеветническимизмышлениям на персонал для Кевролева и Асмолова. Утверждаю: клеветническим.И это в 1991 году! Нельзя, конечно, говорить, что ничего не меняется. Вопреки могучемусинклиту докторов и академиков силами энтузиастов-одиночек В.П. Волкова,А.А. Ядрихинского, Б.Г. Дубовского, теперь уже и коллективов, медленно, апри таком сопротивлении по-другому и быть не может, выявляются подлинныепричины катастрофы. Нет, неправ я - не выясняются. Они ясны давно, асоздателям реактора - ясны немедленно после аварии. Письменно называютсяпричины, чего раньше делать никак не дозволялось. Да и теперь еще доступнотолько узкому кругу. Требуется преодолевать преграды. Странные в этом делеподобрались доктора и академики: годами в упор не видят очевидного. И все жеверю - будет правда обнародована, и даже верю - не через 50 лет, а раньше! Официальная версия причин катастрофы 26.04.86 г., до сих пор остающаясянеизменной, однозначно возложила вину на оперативный персонал. Прояснениевзгляда стало наступать позднее. Почему так произошло - трудно однозначносказать, изложу, как это мне видится. Думал об этом много, есть вопросыясные, есть и непонятные. Выводы официальных органов о причинах катастрофы. Здесь все просто. Какмне представляется, в то время никаких других выводов и быть не могло,потому что расследование с самого начала противоестественно было отдано вруки создателей реактора, то есть потенциальных виновников. Ни в однойкомиссии не было лица, заинтересованного назвать причинами аварии реактор,его свойства. И наоборот, прямо, косвенно, в крайнем случае корпоративно,всех устраивало возложение вины на персонал. И, главное, все просто ипонятно. Привычно идет по накатанной для Советского Союза дорожке. Нет у насдругих причин возникновения аварий, кроме разгильдяйства и неграмотностиобслуживающих людей. Даже если бы комиссии сделали заключение,соответствующее действительности (ведь можем мы это предположить), то его бызарыли из "политических" соображений и обнародовали то, что и былообъявлено. Нет, другого быть и не могло. Пресса. Почему же наши проницательные дотошные корреспонденты такбезоглядно и безоговорочно поверили всему? Почему их не насторожилодносторонний тенденциозный подбор комиссий? Ну, конечно, комиссиитяжеловесные, авторитетные, сомнений не вызывают. Но ведь были исомневающиеся и с мнением, прямо противоположным официальному. Их оставилибез внимания. Пресса занималась одним: охаиванием персонала. С разныхсторон, с разным ожесточением. Кроме двух статей в "Литературной газете" собъяснением, что есть РБМК и околореакторных дел, ничего, кажется, с другимнаправлением мыслей не было. У корреспондента М. Одинца осуждению подлежитдаже то, что А. Дятлов в суде защищался. В нашем советском, безусловноправедном, суде даже и защищаться не посмей. Но, с другой стороны, уж лучшетакое явное злопыхательство, чем обвинение с позиций вроде бы сочувствия.Так в беседе с корреспондентом "Аргументов и фактов" поступает шефЧернобыльской прессы Коваленко. Человек решил, что если был поставлен длясвязи с прессой, то уже и в реакторах стал разбираться. С уверенностьюговорит: "Во всех учебниках и инструкциях указано, что реактор не можетвзорваться ни при каких условиях". И еще: "Это сегодня так кажется. Они жилипо законам и понятиям своего времени. А тогда были уверены: что ни делай среактором - взрыв невозможен". Не встречал я ни в учебниках, ни винструкциях, что взрыв реактора невозможен ни при каких условиях. Болеетого, в 1986 г. знал, по крайней мере, о пяти случаях, фактически о взрывах,в нашей стране. Оператор реактора, и уж во всяком случае РБМК, четко знает,что с реактором нельзя делать, что хочешь. Взрыв не взрыв, а авария в этомслучае - точно будет, и тяжелая. За дурачков нас выставляли, дескать, что сних возьмешь. Правда, доктор О. Казачковский, наоборот, "профессионалами"назвал - прямо бальзам на душу пролил, с дегтем. Да, много их поупражнялосьна наш счет. И непредсказуемые, и маловероятные нарушения допускал персонал.На то они и ученые, ум у них изобретательный. А пресса все эти измышленияисправно доносила до общества. Фактически к широким техническим кругам иобщественности пошло заключение о причинах аварии, принятое на МВТС подпредседательством президента Академии наук СССР А.П. Александрова. Но как-томимо внимания прессы прошло, что президент является изобретателем и научнымруководителем темы РБМК. Как это вяжется, ну, скажем, с этикой? О законе ужчто и говорить. Первыми заподозрили неладное с официальной версией причин аварииэксплуатационники атомных электростанций с реакторами РБМК. Это понятно:стоило только посмотреть и осмыслить технические мероприятия, выполняемые наоставшихся реакторах, как для них стало проясняться техническое состояниереакторов на апрель 1986 г. Они поняли, на чем их держали все годы. Но этоузкая и наиболее информированная (поневоле) категория людей. Властям казалось, что преступников обнаружили, объявили, посадили - всев порядке! Общество отреагировало своеобразно и, согласно здравому смыслу, впрямо противоположном направлении. Катастрофа привела к тяжелейшимпоследствиям с изъятием из пользования большой территории на большой срок.Произошла она в результате ошибки персонала. Можно ли на дальнейшееисключить ошибки? Конечно, нет. Ни один нормальный человек не рискнетответить утвердительно. Каких бы хороших ни подобрали операторов - гарантийбезошибочной работы нет и быть не может. Операторов тысячи. А раз так, тонеприемлемо вообще использование атомной энергетики. Во что это обернулось,мы знаем. Чем это отрыгнется - еще предстоит узнать. Можно ли предвидетьтакой ход событий? Конечно, это самая нормальная реакция людей. Да,предвидение социальных последствий принимаемых решений никогда не былосильной стороной советской и партийной властей. Не развивалась она, этасторона, ввиду ненужности. Запускалась в ход пропагандистская машина, ичерное уже белое, а при необходимости и карательный отряд наготове. Думатьнезачем. Советский инженерный корпус, несомненно мощный и компетентный,составить свое мнение возможности не имел ввиду полного информационногоголода. Хотя, казалось бы, что скрывать, если все доложили в МАГАТЭ? Позиция, занятая специалистами МАГАТЭ, заслуживает особого разговора.Согласно новой советской политике, группа специалистов подготовила докладдля международной общественности о Чернобыльской катастрофе, состоящий издвух частей: небольшая книжка о причинах аварии и большая - с освещениемрадиационных и медицинских проблем. Второй части мы касаться не будем. Какинформировали международную общественность по первой части - подробнеерасскажу дальше. Здесь же рассмотрим вопрос, не вдаваясь в детали. Реакторвзорвался в обычных рядовых условиях: - не было никаких природных катаклизмов: наводнения, землетрясения,тунгусского или другого метеорита; - не было диверсии; - не было терроризма. При всех недостатках информации все-таки экспертам МАГАТЭ были доложеныв основном фактические обстоятельства аварии и графики параметров. И вот вэтих условиях эксперты МАГАТЭ фактически согласились с советскимиинформаторами и также во взрыве обвинили персонал. В связи с этим возникаетвопрос: допускают ли эксперты возможность взрыва (ядерного взрыва) реактора,исполненного согласно нормативным документам, вследствие ошибки оператора?Если допускают, то их пропаганда по развитию ядерной энергетикибезнравственна. И на Западе операторы ошибаются. После аварии я проанализировал много раз принятые в Советском Союзенормативные документы на проектирование атомных реакторов и не нашелситуации, при которой взрывался бы реактор, спроектированный согласно ПБЯ иОПБ. Природные аномалии и диверсии не рассматривал. Безусловно, претендоватьна всеобъемлющую полноту анализа не смею, одному человеку это не под силу.Но не видят таких ситуаций и коллективы составителей документов, иначе былибы предусмотрены противодействующие меры. Учитывая квалификацию экспертовМАГАТЭ, им не составляло труда на основе имеющихся у них материаловобнаружить многочисленные несоответствия проекта реактора нормативнымдокументам и сделать заключение о его негодности к эксплуатации. Несоставляло труда им сделать заключение и о том, что приписанные намнарушения инструкций (на самом деле их не было) ни в коем случае не взрывалиреактор, отвечающий нормам проектирования. Видимо, ошарашенные свалившейсяим на голову информацией, обычно из Советского Союза другими способамиполучаемой, эксперты поспешили выпустить доклад, буквально следуя засоветскими информаторами. Иначе ничем нельзя объяснить, к примеру, такуювыдержку из доклада: "Эта распечатка показывает, что из активной зоны реактора былоизвлечено слишком много регулирующих стержней и что он не располагалдостаточным запасом реактивности для выполнения требований при остановке. Вэто время оператору следовало остановить реактор". В чем она неверна и почему недопустима для таких компетентных людей: 1. Распечатки не было, она получена после аварии. Это отнесем насовесть информаторов. 2. Распечатка положения стержней на момент времени 1 ч 22 мин 30 с.Кнопка АЗ нажата в 1 ч 23 мин 40 с. Это как раз время для анализа распечатки- надо просмотреть 211 стержней. Еще успеешь ли. Советским информаторампонятно, что надо - опорочить персонал. Но почему эксперты не хотят дажемаленько подумать? Но это так, другое здесь серьезнее. 3. Неужто не видят эксперты противоречия: "...что он не располагалдостаточным запасом реактивности для выполнения требований при остановке. Вэто время оператору следовало остановить реактор...". Получается - казнитьнельзя помиловать - вообще без знаков препинания. Предположим, увидели мы пораспечатке малый запас, согласно Регламенту при отклонении параметрасбрасываем защиту - получаем взрыв. Так это и было 26.04.86 г., толькокнопку защиты мы нажали по окончании работы. 4. И главное. Как понимать, что реактор "...не располагал достаточнымзапасом реактивности для выполнения требований при остановке..."? В книгахпо реакторам записано, что реактор должен иметь реактивность не большедозволяемой органами воздействия на реактивность. Это понятно и в полномсогласии с физикой реакторов. И нет в книгах даже намеков о каком-тонеобходимом для безопасной остановки минимуме (?!) запаса реактивности. ЧтоАЗ становится разгонным устройством (универсальная защита) - нет и вдокументах на РБМК: в проектных, Регламенте, инструкциях. Что это так, сталоизвестно после аварии, когда провели расчеты. Конструкторы стержней СУЗродили уродов, советские информаторы в МАГАТЭ и после аварии утверждают, чтоничего страшного, и - удивительно - уговорили специалистов МАГАТЭ. Непостижимо! Уговаривая, советские информаторы-то знали, что такаяконструкция стержней непригодна для работы: сразу после аварии подъемстержней ограничили, а потом заменили стержнями другой конструкции. У нихбыла цель - уговорить, что плохой персонал взорвал хороший реактор. И ведьдостигли. Почему В.А. Легасову не присвоили звание Героя, как об этомсожалеет В. Губарев, не понимаю. При таком отношении в другой раз могут и не согласиться врать. Вего тридесятка слов, а сколько несут ложной информации! Другие утверждения докладаспециалистов МАГАТЭ такого же рода. И разошелся он на весь белый свет, елеемпролившись на головы советских информаторов. Возвратившись к рассмотрениюдоклада в 1991 г., найдут ли в себе решимости эксперты МАГАТЭ написатьдоклад, соответствующий действительности и достойный этой организации,покажет ближайшее будущее. Конечно, ученых разных стран Чернобыльскаякатастрофа продолжает интересовать, и на веру они ничего принимать несклонны. Но в основном исследования касаются отдельных аспектов, а докладэкспертов комплексный, и потому продолжает выполнять негативную роль. Трудно человеку противостоять обрушившейся на него информации. Добро быинформации. Доклад Правительственной комиссии, заключения различныхкомиссий, газеты, журналы, писатели... И все ветры в одну сторону, все водну дудку. Как тут не поверить? Ну, спрашивается, зачем заместителюПредседателя Совета Министров.Б. Е. Щербине говорить не то? Зачем ему,отцу-батюшке (все под его рукой), виновных позабыть, невиновных обвинять?Значит, так и есть. Зачем другому заместителю Председателя Совета МинистровГ.Ведерникову просто так говорить (прямо скажем - врать), что вывели вЧернобыле "все четыре ступени защиты от дурака"? Ему это не надо. Значит,вывели. Немецкий журнал "Шпигель" No29 за 1987г. (Приложение 1) подфотографией подсудимых: директора Брюханова, заместителя главного инженераДятлова, главного инженера Фомина пишет: "Беспорядок, халатность,небрежность". Правда, непонятно, как это могло повлиять на физическиехарактеристики реактора. Обиделся ли он, что ли? Гнет официального обвинениядавил и продолжает давить на сознание людей. Нет, так просто не моглапроизойти авария. Ведь работали же реакторы. Что это отнюдь не довод, как-тои не думают. Не видят лежащее на поверхности. 1. Почему материалы об аварии засекретили? Недоступны до сих пор. Ареактор-то несекретный. 2. Не надо быть специалистом, чтобы сделать вывод: были или не былиошибки персонала, но реактор взорвался в рядовых условиях. И, значит, такойреактор негоден. 3. Почему в Советском Союзе ни одной аварии не произошло из-за плохогооборудования? Ну, понятно, советское оборудование - лучшее в мире, но все жене идеальное. Может, я ошибаюсь? Вот и попытаюсь ответить на эти и другиевопросы.