Глава 4. КАК ЭТО БЫЛО

26 апреля 1986 г. Злополучный день. Жизнь многих людей он разделил надо и после. Что уже говорить о моей жизни - глубокой пропас гью разделиласьна две вовсе несхожие части. Был практически здоровым и последние годы только по три-четыре дняпровел на больничном листе - стал инвалидом. Был благонадежнымзаконопослушным человеком - стал преступником. И, наконец, был свободнымгражданином - стал гражданином осужденным. Именно так теперь называют зеков.В каком изощренном уме возникло такое противоестественное сочетание слов? Ю.Феофанов в газете <Известия> после анализа принятых в последнее времязаконов в защиту прав человека вынужден констатировать: <Пока, увы, словогражданин все еще у нас ближе к слову пройдемте>. Тогда сколько жегражданина в осужденном? И в завершение память, видимо, для более четкого отделения двух частейжизни, практически стерла события 25 апреля, остались смутные воспоминания,хотя события, связанные с аварией, эта же память зафиксировала ясно и безпропусков, все находит подтверждение либо очевидцев, либо в показанияхприборов. Так, ничего не припоминаю, как шел на станцию вечером 25 апреля. Наработу и с работы всегда ходил пешком, четыре километра в один конец. Этодавало в месяц двести километров. Прибавить километров сто регулярныхпробежек трусцой - вполне достаточно для поддержания в норме организма. Аглавное, может быть, в ходьбе - это сохранение нервной системы. Идешь,отключился от всяких неприятных мыслей. Полезло что-то в голову - добавьскорость. Ох, как нервишки пригодились потом. И ходьба, и бег были простонеобходимы в тех условиях жизни. У нас как-то не получается нормальнойразмеренной работы. И уж тем более на строящихся предприятиях. Мне досталосьучаствовать в монтаже, пуске и эксплуатации всех четырех блоковЧернобыльской АЭС. В должностях заместителя начальника цеха, начальникареакторного цеха и заместителя главного инженера. Самое малое -десятичасовый рабочий день при всех рабочих субботах, в горячее время ивоскресеньях. Но не это выматывало. Через полгода после пуска четвертогоблока все утряслось и наладилась регулярная работа, однако все равно раньшешести часов вечера с работы не уходил, и это было нормально, появиласьвозможность и на работе заняться обновлением или пополнением техническихсведений, без чего, считаю, инженер не может обойтись. Нет, изматывала физически и изнуряла душу неразумная организация труда,неразумные требования к работнику, нереальные планы. Не раз встречал в печати и по Чернобыльской АЭС, что из-за досрочнойсдачи низкое качество строительства и монтажа. Не знаю. Я приехал на станциюв сентябре 1973 г. На здании столовой - лозунг о пуске первого блока в 1975г. Прошел срок- пятерку переписали на шестерку. Фактически первый энергоблокЧАЭС был запущен 26 сентября 1977 г. Второй блок в декабре 1978 г., но, надополагать, срок его был сдвинут из-за задержки пуска первого. Также и двапоследующие блока. О досрочной сдаче говорить не приходится. Интересно, чтодо 31 декабря говорить вслух о невозможности пуска в этом году нельзя. Потомприезжает эмиссар и начинается составление новых нереальных планов играфиков. Составили, подписали, уехал эмиссар. И тут в первое времяначинается нервотрепка из-за жесткого контроля выполнения графика,невыполнимого с момента составления. Жесткие оперативные совещания, ночныевызовы на работу. Неизбежное отставание увеличивается, контроль спадает,начинается нормальная работа. До следующего приезда руководителя. Никогда не понимал суть этих взбадривающих инъекций. По-моему, ониприносили только вред. Если назначен нереальный срок исполнения, тодобросовестный работник какое-то время пытается сделать. Затем все признаютневозможность. И это позволяет недобросовестным работникам не исполнятьпосильную задачу. Замечал многократно. Польза от таких накачек такая же, какот лозунга, практически, постоянного: <Отдадим все силы пуску блока No__к __ числу>. Нормальный человек ухмыляется -все силы отдам, а чтопотом? Думаю, В.Т. Кизима и монтажники Н.К. Антощук, А.И. Заяц, В.П. Токаренковсе эти наезды всерьез не воспринимали, хотя виду не показывали. Они самикому угодно могли рассказать, как и когда, притом реально, будет сделано.Вообще, полагаю, монтажники неподвластны СПИДу. У них уже иммунитет противлюбой внешней дряни - биологического или психологического она происхождения.Иначе в тех условиях работы нельзя долго выдержать. Здесь вполне уместно сказать. Монтаж на ЧАЭС по советским критериямвыполнен хорошо. Несмотря на большое количество сварных соединений натрубопроводах первого контура, припоминаю только один треснувший шов насерьезном трубопроводе. И то надо, видимо, отнести на жесткость конструкциии поэтому неудовлетворительную компенсацию при температурных расширениях. Каварии 26 апреля монтаж и монтажники отношения не имеют. На станцию я пришел с судостроительного завода, участвовал в сдачеподводных лодок. Там тоже не все гладко шло. И ночная работа, и непрерывная-сутки и более. Вспоминаю случай, почти анекдот. На сдаточной базе вгостинице сидим, играем в преферанс. Поздно вечером приходит механик В.Буянский и обращается к представителю военной приемки. - Мы отладили систему, надо принять. Не могу, Виктор, заболел. Позарезнадо, премия горит. Я на транспорте. - Ну, ладно, пошли. Через минуту военпред возвращается и признается, что болезнь у него -обострение геморроя. А. Буянский ему предложил комфортабельную поездку назаднем сидении мотоцикла. На этом, конечно, не кончилось, приехали вавтобусе. Но все же там было разумнее организовано. К примеру, на станции я никак не мог понять, зачем мне,эксплуатационнику, надо знать постоянно, на каком трубопроводе сколькосмонтировано задвижек и сколько метров трубы. Мне нужен только весьтрубопровод с опорами, подвесками и прочими принадлежностями. Тогда с нимможно начать какую-то наладочную работу. Дело не в том, что это бесполезныезнания, они вредны, поскольку отвлекают от действительно необходимой работы,которую за меня никто не сделает. А до угла или за угол трубу проложили,монтажник пусть знает, ему это надо для подготовки работ. Культ знания до мелочей, культ <владения обстановкой> возведен нанезаслуженную высоту, чем подменяется настоящая деловая компетентностьработника. Кроме как для доклада вышестоящему начальнику, чаще всего такиезнания не нужны. Берет начальник лист бумаги и рисует, по какой форме емунужна справка. Другой требует уже по другой форме. При нашей общейкомпьютеризации с помощью счет все эти справки отнимают уйму времени. А графики. Их, оказывается, можно составлять по всяким разным поводам,и все это без обоснования обеспечения рабочими, материалами и оборудованием.Только исходя из срока, названного приехавшим начальником. Нечего иговорить, что они не соблюдались. Кроме второго блока, на остальные штук подесять было графиков сдачи помещений. Приезжает начальник<Главатомэнерго> Невский и появляется график сдачи системтрубопроводов. График составляется в июне, а в августе, исходя изназначенного срока пуска, уже идет промывка КМПЦ первого контура. Трубыконтура диаметром 800 мм, сварка ответственная, аттестовано всего несколькосварщиков. На каждое сварное соединение по технологии уходит семь дней. Ичто интересно: Невский, в недавнем прошлом монтажник, не мог не видетьнереальности сроков. Приезжает работник ЦК Марьин, кажется, в прошломэлектромонтажник, и график уже составляется другой - наладкиэлектрифицированных задвижек. И так далее. Но, как я уже говорил, всерьез их, пожалуй, не воспринимали даже самиинициаторы. Строительство шло своим чередом. Строители и монтажникиадаптировались к подобным экспромтам. Мне же в первое время было диковато.На прежней работе было не так. Читали мы доклад адмирала Риковера, отцаамериканских подводных лодок, им при создании лодок пришлось столкнуться срядом проблем. Безусловно, и у нас они возникали. Но, исключая первыедве-три лодки, потом намеченные сроки соблюдались. Назначен срок комплексныхиспытаний энергетической установки - значит будут, сдвиг не больше недели. Иконечный срок сдачи соблюдался. Такого нереального восприятия воочиюнаблюдаемой действительности, как это было на строительстве станции, труднопредставить. Вот два примера - там и тут. На практически готовой к испытаниям лодке в активные зоны реакторов изберегового фильтра попали ионообменные смолы. Пришлось заменять топливо вреакторах. Приехал начальник, разобрались и перенесли на квартал срок сдачи.Не было разговоров: что сами напортили, сами постарайтесь и наверстать, увас впереди еще пять месяцев... Как говорят, приехавший после взрыва на Чернобыльскую станциюпредседатель (первый) Правительственной комиссии Б.Е. Щербина заставлялсоставить график восстановления блока к осени 1986 г. Фантасмагория, иначене назовешь. Правда, со сроками пусков энергоблоков ЧАЭС для людей моего уровняясности нет. Продолжительность строительства не очень-то отличается даже отмировых. В первоначально объявленные сроки не уложился ни один блок, нопремию за своевременный пуск получили, кажется, за все. В чем тут секрет -не знаю. Может в порядке выплаты премий, может в существовании неизвестногонеруководящим людям графика. У нас оба варианта проходят. Больше всего неприятностей во время строительства доставлялиТехнические решения об изменениях проектных условий. Принимались они поразным причинам. После начала строительства Ленинградской АЭС с реакторамиРБМК было принято постановление Правительства о строительстве таких жеэлектростанций - Курской и Чернобыльской. Не дожидаясь пуска и опытнойэксплуатации реакторов РБМК, их запустили в серию. Реактор РБМК нельзяназвать оборудованием, скорее сооружением. Основные металлоконструкциитранспортировать по дорогам невозможно, они собираются и свариваютсянепосредственно на площадке станции из деталей заводского изготовления. Длякрупных изделий десять и более комплектов - уже серия, а мелкие изделия какдля самого реактора, так и вспомогательные, попали в разряд нестандартногооборудования. А это опоры и подвески для трубных коммуникаций самогореактора и оборудование транспортной технологии, предназначенное дняперемещения по зданию топлива и радиоактивных изделий, сборки топливныхкассет, загрузки и выгрузки из реактора и т.д. Все оборудование должно бытьвыполнено на хорошем техническом уровне. Для обращения с отработаннымтопливом, крайне радиоактивным, теперь объяснять это не нужно. Свежеетопливо лишь слабо радиоактивно, особой опасности не представляет, но такжетребует осторожного аккуратного обращения во избежание даже малейшихповреждений, которые в первое время эксплуатации могут никак себя непроявить, но в дальнейшем скажут о себе и громко. Ленинградская АЭС, подведомственная Министерству среднегомашиностроения, проектировалась его организациями, под его заводы,оснащенные современным оборудованием. Курская и Чернобыльская станциипринадлежали Министерству энергетики и электрификации. В правительственномПостановлении было указано, что нестандартное оборудование для четырехблоков первых очередей этих станций будет изготовлено теми же заводами, чтои для Ленинградской. Но для Минсредмаша правительственное Постановление неуказ даже и в то время, когда еще немного слушались правительства. Говорят,у вас есть свои заводы, вот и делайте, чертежи дадим. Был я на некоторыхзаводах вспомогательного оборудования Минэнерго - оснащение на уровнеплохоньких мастерских. Поручать им изготовление оборудования для реакторногоцеха все равно, что плотника заставлять делать работу столяра. Так имучились с изготовлением на каждый блок. Что-то удавалось сделать, чего-тотак и не было. Характерно, вот уж поистине застой, Минэнерго за нескольколет так ни одного своего завода и не модернизировало, чтобы был способенизготавливать не столь уж сложное оборудование. При строительстве первого блока возник вопрос с изготовлением опор иподвесок для трубных коммуникаций реактора. Завод Минсредмаша отказался ихделать для нас. Не знаю, кто решил изготавливать на заводах Минэнерго путемпрямых договоров с ними. Не скажу, чтобы я саботировал это дело, но всооружение реактора хозспособом не верил и потому не проявлял свойственноймне настойчивости. С радостью выслушал от главного инженера В.П. Акинфиева,что от этого дела я им отстраняюсь и больше чтобы не занимался. Черезнекоторое время Акинфиев сказал мне с укором: <Ты перестал заниматься идело пошло>. Изготовили некоторые элементарные детали. Я ответил: <Ну,дай бог нашему теленку волка съесть>. Как и следовало ожидать, из затеиэтой ничего не получилось, пока не поставили на твердую основу. ДиректорВ.П. Брюханов в то время реакторов не знал, к культуре обращения с ними неприучен. Да и потом еще длительное время считал реактор куда проще турбины.Были попытки, и Брюханов их поддерживал, оператора реактора назватьИнженером Управления Реактором (с тем и зарплату уменьшить), оставив заоператором турбины название Старший Инженер Управления Турбиной. По этомуповоду я с иронией говорил, что, конечно, турбина делает три тысячи оборотовв минуту, а реактор лишь один оборот в сутки - вместе с Землей. Операторы иреактора, и турбины - никакие они не старшие инженеры, в их подчинении нетинженеров. Да ведь у нас, чтобы как-то иметь возможность платить задействительно сложную работу, вынужденно придумывают названия должностей.Лишь постепенно В.П. Брюханов, инженер грамотный, понял, что реактор нежелезяка, не болванка. Особенно, думаю, впечатлила авария на первом блоке сразрывом технологического канала и выбросом топливной кассеты в графитовуюкладку. Главный инженер В.П. Акинфиев до прихода на станцию работал наподобных реакторах и в то время знал реактор РБМК лучше всех на станции.Почему он принимал такое решение - трудно сказать. Может потому, что ранееработал в Минсредмаше, где это действительно возможно. Сами не сделают - такдоговорятся. Возможности у них были и для того, и для другого. Как-то завод,изготавливавший оборудование для Ленинградской станции, сослался нанедостаток рентгеновской пленки для контроля. Из министерства прислали<Икарус>, загруженный пленкой, вместе с автобусом передали заводу. Ачто Минэнерго? В 1981 г. станция уже работала, выдавала полновесныемиллиарды киловатт-часов электроэнергии и даже микроавтобуса приличного неимела. Пришлось как-то встречать югославов в Киевском аэропорту, автобусикскрипит, дребезжит, продувается и северными ветрами, и южными. Стыдоба. Было много вопросов и по трубопроводам из-за недопоставок элементов.Десять раз подумаешь, прежде чем писать или подписывать Техническое решениеоб отклонении от проекта. Как правило, это ведет к ухудшению и потому всегдаоставляет горечь на душе. И так продолжалось от одного блока к другому втечение десяти лет. С облегчением вздохнул только после четвертогоэнергоблока, когда осталась одна забота - эксплуатация. Правда,продолжавшееся строительство станции, пятый и шестой блоки, еще давало осебе знать. Туда уходили работники оперативного персонала, но этоестественно и никакого душевного протеста не вызывало. И особых проблем несоздавало укомплектовать с четырех блоков один новый. Приток свежих людейбыл, время для подготовки также. После долгого наблюдения считаю так: черезгод оперативный работник начинает в полной мере отвечать своим должностнымтребованиям, а через два - на него можно уверенно полагаться. Далее сколькодержать человека в данной должности - зависит от индивидуума. Немало таких,которые вовсе не стремятся к переменам и добросовестно исполняют своюработу. Среди таких надо только не пропустить равнодушного, потерявшегоинтерес. Это плохо. Большая часть стремится к продвижению. Стремление понятное изаслуживает поощрения. Обычно они хорошие работники, постоянно расширяютсвой кругозор, аккуратны и исполнительны. Опасная категория - люди с большой амбицией, не подкрепленной твердымитехническими знаниями. Им все кажется, что их зажимают, обходят, они на всехобижены и начинают действовать опрометчиво. Такие для оперативной работы негодны, впрочем, и для другой работы тоже. К 1986 г. и на третьем, и на четвертом блоках уже создался костякоперативного персонала, хотя и было процентов двадцать работавших в даннойдолжности до года, т.к. уже начали передавать людей на пятый блок. С такимперсоналом вполне можно работать, но... Пусть не покажется странным, если я скажу, что работа заместителяглавного инженера по эксплуатации да и предыдущая - начальник цеха -связанас немалыми затратами и физических сил. Оборудование на атомных станциях размещается в помещениях -взглядом неокинешь, надо ходить. Помню, после пуска первого блока решил ежедневноосматривать все оборудование. Оказалось, сделать это никак за полдняневозможно. Больше на осмотр времени тратить никак нельзя - работа с людьми,документами, да и полдня - много. Прекраснодушное намерение вынужденнооставил, пришлось составить график обхода. Все равно доставалось многоходить - где-то течь объявилась, насос завибрировал, что-то в ремонтвыводят, пройти по рабочим местам - переговорить с персоналом... Нравилась работа, вполне меня устраивала. На пусках и остановках блоковвсегда был от начала и до конца - сутки и более. И даже это приносилоудовлетворение, когда работа выполнена. Здоровье позволяло отработатьнепрерывно и тридцать часов. Я же не оператор - ему нельзя. Без ложной скромности могу сказать - дело знал. Реактор и системы, егообслуживающие, знал досконально, не раз пролез по всем местам. Другие -похуже, но тоже достаточно. Помогали в освоении еще в институте усвоенныеобщетехнические дисциплины: математика, физика, механика, термодинамика,электротехника. На этой основе можно изучать большинство механизмов ипроцессов, встречающихся на станции. Хорошо знал практически все инструкции,схемы. Конечно, не схемы отдельных приборов - на это человеческой жизни нехватит. Порядок составления инструкций и схем был таким: подрядныеорганизации и, частично, сами цеховые работники составляли черновой варианти приносили мне. После просмотра и замечаний давал добро печатать, а еслизамечаний было много, то и на повторный просмотр просил. Затем уже чтение вчистовом варианте. Уже в силу этого столько будешь знать... Здесь, понятно,возникает вопрос - о каком знании ты говоришь, когда реактор не отвечалосновам ядерной безопасности? Об этом разговор ниже. А пока спокойно ходилна работу, уверенный в надежности оборудования. Здесь надо остановиться надвух моментах. Г. Медведев в <Чернобыльской тетради> пишет, что они, опытныеэксплуатационники (согласимся пока с его самоназванием), всегда ощущали,какая острая грань их отделяет от аварии. Не могу себе представить, какможно каждый день со страхом ходить на работу. Это мазохизм какой-то втехнической сфере. Невозможно нормальному человеку быть в страхе понесколько часов ежедневно. Нормальная психика такого испытания не выдержит.Не нервы надо иметь - веревки. И второй - о надежности реактора. Что вот-де, персонал, считая реакторнадежным, обращался с ним неподобающим образом, как хотели, как со шкафом ит.д. Да, конечно, мы его считали надежным, считали АЗ надежной. Кто бы иначестал работать? Но что реактор РБМК - аппарат сложный, трудный в управлении,требующий максимальной сосредоточенности и внимания, ясно было любомумолодому СИУР, уже не говоря о других инженерно-технических работниках. Нареакторе РБМК есть еще много ситуаций, о которых оператор узнает приобучении, ведущих к достаточно тяжелым авариям. Понятно, они не идут всравнение с 26 апреля, это и вообще не авария, а катастрофа. Ни у одногооператора и мыслей нет о вольном обращении с реактором. Для людей, обычныхжителей Земли, авария -это то, что произошло 26 апреля. Для оператора авария- это просто остановка реактора без каких-либо повреждений реактора или дажесистемы какой. Если же будет повреждение по вине оператора (уточняю - такоеповреждение, о каком людям знать и незачем, и неинтересно), то это надолгоперечеркнет мысли о карьере. Газеты печатают сведения: сколько произошлоостановок реакторов, вынужденных снижений мощности. Людям они совершенно ненужны. Остановлен реактор автоматической защитой при отклонении параметраили остановке механизма - это нормальное явление. Чтобы не произошлоповреждения. Для станции, конечно, ненормально -несет убыток из-занедовыработки электроэнергии, а если было ограничение потребителей, то иштраф. Жителям Земли нужны сведения только об авариях, обычно они связаны втой или иной мере с разрушениями, с радиоактивными выбросами за пределыздания станции или в самом здании, и с загрязнением помещений, непредназначенных для этого. И еще категория случаев, которые не ведут ни костанову, ни к снижению мощности и авариями чаще не называются, но ведут кзагрязнению территории станции, уже не говоря за ее пределами. Вот о чемнаселение должно быть информировано. Все остальное населению неинтереснознать. Если часты остановки - поменяют руководство, персонал, с переходом вчастные руки обанкротится станция. Порядок так или иначе будет наведен. Многие спрашивают: было ли у меня какое-то предчувствие беды? Нет,никакого. Да если говорить откровенно, не очень-то и верю в предчувствия.Приводимые в печати разные случаи, вроде бы и несомненные, ие убеждают. Надоеще знать тех людей. Если человек делал всегда так, если он не подвержен вдействиях колебаниям и сомнениям и если вдруг отступил от правила, что его испасло, тогда имеет смысл подумать. А если в нем сидит огромный червьсомнения, и он десятки раз передумывает и вот куда-то не пошел или непоехал, стоит ли об этом говорить. Поехали из г. Комсомольск-на-Амуре И.Лева и А. Володя в отпуск. В Хабаровске - пересадка на самолет до Москвы,пошли в ресторан. Володя напился и пока возились - опоздали на самолет,который и разбился близ Иркутска. Что это, предчувствие? Нет. Для Володи это- обычное явление. Вот если бы Лева напился, тут можно было бы задуматься. Нет, все в ту ночь делал как всегда. Пришел в кабинет, позвонил на блоквыяснить обстановку. Перекурил, переоделся и зашел, как всегда, вначале нащит третьего блока узнать как дела. И лишь после этого пошел на четвертыйблок. Четвертый энергоблок по согласованию с энергосистемой 25 апреля долженбыл остановиться на профилактический ремонт. К середине дня мощностьреактора снизили до пятидесяти процентов и остановили один из двух ТГ. Далеедиспетчер энергосистемы запретил снижение до прохождения вечернего максимумапотребления электроэнергии и останов разрешил в 23 часа 25 апреля. Ничегозаслуживающего внимания в это время не происходило. Велись обычно намечаемыена останов проверки и испытания по типовым программам. Пожалуй, только один факт можно отметить из этого дня. После снижениямощности реактора началось его отравление продуктом деления топлива -ксеноном и, соответственно, уменьшение ОЗР. Есть и другие эффекты, влияющиена реактивность, однако, обычно отравление преобладает. Минимальный запасреактивности, зафиксированный блочной ЭВМ, составил 13,2 стержня, что меньшедопускаемых Регламентом 15 стержней. Вместе с тем отмечено, что при этомиз-за сбоя в вычислении машина не учла реактивность, компенсируемую 12стержнями АР, расположенными в промежуточных положениях по высоте активнойзоны. Так что недостающие 1,8 стержня они перекрывали. Затем реактор сталразо-травляться и в 23 часа 25 апреля запас реактивности составлял 26стержней. При этом мощность реактора 50 %, в работе один ТГ No 8, всепараметры в норме. Для создания целостной воспринимаемой картины произошедшего на блокеопишу события и разговоры без объяснения физических процессов и мотивовдействий персонала. Опишу без утаивания и прибавлений в последовательности,многократно выверенной по записям системы контроля и в оперативных журналахгруппой работников Научно-технического центра Госпроматомэнергонадзора СССРдля доклада комиссии этой организации <О причинах и обстоятельствахаварии на 4-м блоке Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года> от 01.01.91 г.Эти данные не расходятся с ранее приводимыми в технических отчетах, онитолько наиболее подробные. Полный хронологический перечень событий приведенв Приложении 2, здесь же - только основные. В 23 часа 10 минут 25 апреля после разрешения диспетчера энергосистемыначато дальнейшее снижение мощности реактора и. соответственно,энергетической нагрузки на работающем ТГ. В 24 часа 25 апреля при передаче смены состояние следующее: мощностьреактора - 750 МВт тепловых, ОЗР - 24 стержня, все параметры -согласноРегламенту. Перед передачей смены поговорил с начальником смены блока Ю. Трегубом изаступающим на смену А. Акимовым. Осталось только замерить вибрацию турбинына холостом ходу (без нагрузки на генераторе) и провести эксперимент по<Программе выбега ТГ>. Никаких вопросов не возникало. Измерениевибрации осуществляется при каждой остановке на ремонт, здесь все ясно. И поподготовке к последнему эксперименту у А. Акимова нет вопросов, он еще 25апреля смотрел. После этого я ушел с БЩУ-4 для осмотра перед остановом интересующихменя мест. Так всегда делал. Во-первых, дефекты <охотнее> проявляютсебя при смене режима, во-вторых, при снижении мощности можно болеевнимательно осмотреть помещения с повышенной радиационной опасностью. Нет,конечно, я не боялся работать в зоне с радиационными излучениями, но и безнужды лишнюю дозу получать не стремился. Да и нельзя годовую дозу набрать доконца года - отстранят от работы в зоне. Вернулся на щит управления в 00 часов 35 минут. Время установил послепо диаграмме записи мощности реактора. От двери увидел склонившихся надпультом управления реактором, кроме оператора Л. Топтунова, начальника сменыблока А. Акимова и стажеров В. Проскурякова и А. Кудрявцева. Не помню, можети еще кого. Подошел, посмотрел на приборы. Мощность реактора- 50...70 МВт.Акимов сказал, что при переходе с ЛАР на АР с боковыми ионизационнымикамерами произошел провал мощности до 30 МВт. Сейчас поднимают мощность.Меня это нисколько не взволновало и не насторожило. Отнюдь не из ряда вонвыходящее явление. Разрешил подъем дальше и отошел от пульта. С Г.П. Метленко обговорили подготовку по <Программе выбега ТГ> ипометили в его экземпляре программы выполнение работы. Подошел А. Акимов ипредложил не поднимать мощность до 700 МВт, как записано в <Программевыбега ТГ>, а ограничиться 200 МВт. Я согласился с ним. Заместительначальника турбинного цеха Р. Давлетбаев сказал, что падает давление первогоконтура и, возможно, придется остановить турбину. Я ему сказал, что мощностьуже поднимается и давление должно застабилизироваться. Еще Давлетбаевпередал просьбу представителя Харьковского турбинного завода А.Ф. Кабановазамерить вибрацию турбины на свободном выбеге, т.е. при снижении оборотовтурбины без нагрузки на генераторе. Но это затягивало работу, и я отказалему, сказав: <При эксперименте мы реактор глушим, попробуй подхватитьобороты (примерно от 2 000 об./мин), пару еще должно хватить>. В 00 часов 43 минуты заблокирован сигнал АЗ реактора по останову двухТГ. Несколько ранее переведена уставка АЗ на останов турбины по снижениюдавления в барабан-сепараторах (в первом контуре) с 55 атмосфер на 50. В 01 час 03 и 07 минут запущены седьмой и восьмой ГЦН согласноПрограмме. А. Акимов доложил о готовности к проведению последнего эксперимента. Собрал участников для инструктажа кто за чем смотрит и по действиям вслучае неполадок, кроме оператора реактора - ему отлучаться при таком режимене следует. Все разошлись по назначенным местам. Кроме вахтенных операторовв это время на щите управления были задействованы в эксперименте работникиэлектроцеха (Сурядный, Лысюк, Орленко), пуско-наладочного предприятия(Паламарчук), заместитель начальника турбинного цеха Давлетбаев, изпредыдущей смены Ю. Трегуб и С. Разин, оставшиеся посмотреть, начальниксмены реакторного цеха В. Перевозченко и стажеры Проскуряков, Кудрявцев. Режим блока: мощность реактора - 200 МВт, от ТГ No 8 запитаныпитательные насосы и четыре из восьми ГЦН. Все остальные механизмы поэлектричеству запитаны от резерва. Все параметры в норме. Система контроляобъективно зарегистрировала отсутствие предупредительных сигналов пореактору и системам. Для регистрации некоторых электрических параметров в помещении вне БЩУбыл установлен шлейфовый осциллограф, включался он по команде в телефон -<Осциллограф-пуск>. На инструктаже было установлено, что по этойкоманде одновременно: закрывается пар на турбину; нажимается кнопка МПА - нештатная кнопка для включения блока выбега всистеме возбуждения генератора; нажимается кнопка АЗ-5 для глушенияреактора. Команду Топтунову дает Акимов....В 01 час 23 минуты 04 секунды системой контроля зарегистрированозакрытие стопорных клапанов, подающих пар на турбину. Начался эксперимент повыбегу ТГ. Со снижением оборотов генератора после прекращения подачи пара натурбину снижается частота электрического тока, обороты и расходциркуляционных насосов, запитанных от выбегающего генератора. Расход другойчетверки насосов немного возрастает, но общий расход теплоносителя за 40секунд снижается на 10... 15 %. При этом вносится в реактор положительнаяреактивность, АР стабильно удерживает мощность реактора, компенсируя этуреактивность. До 01 часа 23 минут 40 секунд не отмечается измененийпараметров на блоке. Выбег проходит спокойно. На БЩУ тихо, никакихразговоров. Услыхав какой-то разговор, я обернулся и увидел, что оператор реактораЛ. Топтунов разговаривает с А. Акимовым. Я находился от них метрах в десятии что сказал Топтунов не слышал. Саша Акимов приказал глушить реактор ипоказал пальцем - дави кнопку. Сам снова обернулся к панели безопасности, закоторой наблюдал. В их поведении не было ничего тревожного, спокойный разговор, спокойнаякоманда. Это подтверждают Г.П. Метленко и только что вошедший на блочный щитмастер электроцеха А. Кухарь. Почему Акимов задержался с командой на глушение реактора, теперь невыяснишь. В первые дни после аварии мы еще общались, пока не разбросали поотдельным палатам, и можно было спросить, но я тогда, а тем более сейчас, непридавал этому никакого значения - взрыв бы произошел на 36 секунд ранее,только и разницы. В 01 ч 23 мин 40 с зарегистрировано нажатие кнопки АЗ реактора дляглушения реактора по окончании работы. Эта кнопка используется как ваварийных ситуациях, так и в нормальных. Стержни СУЗ в количестве 187 штукпошли в активную зону и по всем канонам должны были прервать цепную реакцию. Но в 01 ч 23 мин 43 с зарегистрировано появление аварийных сигналов попревышению мощности и по уменьшению периода разгона реактора (большаяскорость увеличения мощности). По этим сигналам стержни АЗ должны идти вактивную зону, но они и без того идут от нажатия кнопки АЗ-5. Появляютсядругие аварийные признаки и сигналы: рост мощности, рост давления в первомконтуре... В 01 час 23 минуты 47 секунд - взрыв, сотрясший все здание, и через 1-2с, по моему субъективному ощущению, еще более мощный взрыв. Стержни АЗостановились, не пройдя и половины пути. Все. В такой вот деловой будничной обстановке реактор РБМК-1000 четвертогоблока ЧАЭС был взорван кнопкой аварийной защиты (!?!?). Далее я попытаюсьпоказать, что для взрыва того реактора и не надо было никаких особыхусловий. Если мне не удастся это, то только из-за неумения доходчивоизложить. Других причин нет, теперь все произошедшее ясно. После изложения событий на четвертом блоке 26 апреля 1986 г. так, какэто воспринималось очевидцами, нужно дать пояснения: что происходило среактором и его системами, почему персонал действовал так, а не иначе, чтоон нарушал и зачем. Ведь согласно официально объявленной версии именноперсонал является виновником. Реактор, если и не был красивым, то ужхорошим-то был наверное. Только при невероятном сочетании нарушений порядкаи правил эксплуатации реактора он взорвался. Целый коллектив авторов,человек двадцать со всевозможными учеными степенями, в журнале <Атомнаяэнергия> утверждает, что оперативный персонал допустил непредсказуемыенарушения. Много чего наши ученые (чему ученые?) наговорили на персонал, воттолько от персонала никому слова не было дано. И до сих пор, через пять летпосле катастрофы, ни один центральный печатный орган - ни газета, ни журнал,- не напечатали ничего из написанного мной. Писал только в ответ наочередные измышления и клевету. Указывал, где проверить написанное, понимая,что зэку доверять <не можно>. Не то что доктору, уж не говоря обакадемике, - им-то доверие полное. Только киевская газета <Комсомольскоезнамя> напечатала, спасибо им. Что-то уж очень односторонняя у насгласность. Смене, заступившей на четвертый блок в ночь на 26 апреля, предстоялосделать совсем немного. Нужно было снять электрическую нагрузку сгенератора, измерить вибрацию турбины на холостом ходу и провестиэксперимент по <Программе выбега ТГ>. Когда я ушел с БЩУ, видимо,из-за какой-то несогласованности между начальником смены Б. Рогожкиным и А.Акимовым вместо того, чтобы просто снять с генератора нагрузку, оставивмощность реактора 420 МВт, они начали ее снижать. Реактор в это времяуправлялся так называемым ЛАР мощности с внутризонными датчиками. Этотрегулятор значительно облегчал жизнь оператору на относительно большихмощностях, но на меньших работал неудовлетворительно. Поэтому решили перейтина АР* с четырьмя ионизационными камерами вне зоны. Таких два равноценныхрегулятора и еще один малой мощности. При переходе с ЛАР на АР, оказавшийсянеисправным, и произошел провал мощности до 30 МВт. Здесь персоналу приписывается два нарушения: подъем мощности послепровала; мощность была поднята до 200 МВт. Само по себе снижение мощности реактора по той или иной причине -явление нередкое, нет, пожалуй, операторов реактора, у кого бы это неслучалось. Можно ли было поднимать мощность после этого, на что операторыдолжны были ориентироваться? На показания приборов и Регламент. Согласно Регламенту снижение мощности реактора вручную илиавтоматически до любого уровня не ниже минимально-контролируемого считаетсячастичным снижением мощности. Минимально-контролируемым уровнем считаетсямощность, при которой становится на автомат регулятор малой мощности, т.е.8... 100 МВт. Не вдаваясь в технические подробности, сошлюсь на запись вжурнале оператора реактора, что он уменьшил уставку задатчика уровнямощности, сбалансировал регулятор и поставил на автомат. Не доверять этойзаписи нет оснований, потому что он в момент записи не мог и знать, как надоврать. И без этого нет оснований подозревать его во лжи. Еще один момент. В Регламенте записано, что при снижении ОЗР менее 15стержней РР реактор должен быть заглушен. Каким был запас реактивности при30 МВт - измерить нельзя, устройство замера не годится. Можно было сделатьтолько прикидочный расчет на основе известных в то время сведений поотравлению, мощностному коэффициенту реактивности. Согласно этому запасреактивности при провале мощности реактора был больше 15 стержней. Значит,нарушения персонал не допустил. Подробнее об этом чуть позднее. Остановимся на вопросе об уровне мощности. Сразу надо сказать, что ни водном эксплуатационном, проектном или директивном документе по реактору РБМКнет даже намека на ограничение работать на какой-то мощности. Да это и несвойственно реакторам. В Регламенте прямо сказано, что длительность работына минимально контролируемом уровне мощности не ограничивается. Тот жеРегламент дает рекомендацию при отделении энергоблока от электрическойсистемы снизить мощность реактора до величины, обеспечивающей нагрузкумеханизмов собственных нужд станции, а это те же 200 МВт, за которые нас иобвиняют. Поэтому нет никакого нарушения со стороны персонала, когда он началснижать мощность. Кто бы ни распорядился делать это и почему. Я согласился спредложением Саши Акимова поднять мощность до 200 МВт после провала по оченьпростой причине: до 700 МВт, согласно Регламенту, надо подниматься не менееполучаса, а у нас и работы на полчаса, мощность такая не нужна ни для замеравибрации турбины, ни для эксперимента по <Программе выбега ТГ> - попоследней реактор вообще глушился. При работе на подводных лодках постоянноприходилось считать пусковое положение органов воздействия на реактивность,если после падения АЗ проходило какое-то время. Приходилось учитывать иотравление ксеноном, и другие эффекты реактивности. На реакторе РБМК с такойточностью расчет сделать невозможно, но прикинуть вполне допустимо. По моейприкидке, до половины второго снижения запаса реактивности менее 15 стержнейбыть не могло. И сейчас в этом уверен. Я же не ожидал подвоха со стороны станционного Отдела ядернойбезопасности. Согласно требованиям нормативных документов Отдел периодическипроводил измерения характеристик реактора, в том числе таких параметров, какпаровой эффект реактивности (??) и быстрый мошностной коэффициентреактивности (? N). Вот последние данные, полученные оперативным персоналомдля руководства в работе:?? =+1,29? и? N -1,7-10 -4?/МВт. После аварии на других блоках станции измерили паровой эффект иполучили ни много, ни мало?? =+5?. Разница большая, а отсюда и разница ввоздействии на запас реактивности при пуске седьмого и восьмого ГЦН и приувеличении расхода питательной воды в сторону уменьшения запасареактивности. Мощностной коэффициент реактивности Отдел ядерной безопасности измерялна мощности, близкой к номинальной, возможно, он там такой и был, какой намвыдавали. А как выяснили после аварии, на низких мощностях (с какой начиная,до сих пор Научный руководитель и Главный конструктор - их организации, неуточнили) реактор имел не отрицательный, а положительный мощностнойкоэффициент, причем так и до сих пор неизвестно какой величины. И приснижении мощности получили не увеличение запаса реактивности на одинстержень, а неизвестно какое снижение. Поэтому прогноз изменения запасаоказался ошибочным. Знали или нет Научный руководитель и Главный конструктор реактора РБМК,что реактор в достаточно большом диапазоне мощности имел положительныймощностной коэффициент реактивности, сказать не берусь. Но что в практикеэто не учитывалось - точно. Станционный Отдел ядерной безопасности работалпод их методическим руководством и, конечно, должен был измерятьхарактеристики в наиболее неблагоприятных областях. Следовательно, Отделподсказки от научных организаций не получил, а те, что получал, были, мягкоговоря, не того качества. Ведь паровой эффект реактивности в 1,29 придействительном в 5 Отдел намерял по их методике. Создателям реактора было ясно отрицательное влияние большого паровогоэффекта реактивности на динамические свойства реактора. Вот что пишет взаписке следователю Главный конструктор РБМК академик Н.А. Доллежаль: <В самом начале строительства канальных уран-графитовых реакторов,исходя из уровня знаний того времени (середины 60-х годов), активная зонареактора была спроектирована с использованием урана, обогащенного V-235 в1,8%. Спустя некоторый срок эксплуатации первого реактора, стала очевиднойцелесообразность поднятия этого значения до 2 %, что позволило, в частности,в некоторой степени понизить отрицательное влияние парового коэффициентареактивности. Дальнейшее изучение всех параметров, характеризующих работуреактора, привело к выводу о целесообразности повышения обогащения урана до2,4 %. Такие сборки с активными элементами изготовлены и удовлетворительнопроходят представительные испытания на работающих канальных реакторах АЭС. При создании активной зоны реакторов на этом уровне обогащения урана повсем данным влияние парового коэффициента реактивности локализуется. Доэтого, т. е. при обогащении урана 2 %, это влияние регулируется постановкойв каналы специальных поглотителей (ДП), что строго и предусматривается вэксплуатационных инструкциях. Отступление от них недопустимо, так как делаетреактор <неуправляемым> (разрядка моя - А. Д.) Полагаю, слово <неуправляемым> пояснения не требует. РеакторРБМК-1000 четвертого блока имел уран 2 % обогащения, ДП в активной зоне неимел, по определению Главного конструктора - неуправляем. Указаний вэксплуатационных инструкциях не было и появиться им неоткуда было - впроектных материалах Главный конструктор сообщить не обеспокоился. В отчетеего НИКИЭТ, озаглавленном <Ядерная безопасность реакторов РБМК вторыхочередей. Нейтронно-физические параметры>, паровой коэффициентреактивности не превышает 1(3, а мощностной коэффициент отрицательный.Ладно, это расчеты. Жизнь вносит коррективы. Активные зоны реакторов РБМКформировались по расчетам НИКИЭТ. Не указали в проектных материалах. Знали,что в таком виде он неуправляем, и все же делали. Именно положительный паровой коэффициент (эффект) реактивностинедопустимо большой величины делал положительным мощностной коэффициентреактивности. Чем это плохо? У критичного реактора мощность удерживается на постоянном уровне. Еслитеперь каким-то способом (изменение расхода теплоносителя, питательной воды,давления первого контура) внесена положительная реактивность, то мощностьначнет возрастать. В правильно спроектированном реакторе от увеличениямощности вносится отрицательная реактивность (отрицательный мощностнойкоэффициент), которая скомпенсирует ранее внесенную реактивность, и мощностьустановится на новом, более высоком уровне. В этом заключается принципсаморегулирования. У реактора РБМК, по крайней мере на малой мощности,мощностной коэффициент оказался положительным. Теперь увеличение мощностиреактора вносит дополнительную положительную реактивность, реактор начинаетувеличивать мощность с большей скоростью, что вызывает еще положительнуюреактивность и создаются условия для разгона реактора. Нельзя говорить, чтотакой реактор нисколько работать не может. Автоматический регулятор илиоператор своими действиями могут удержать реактор от разгона. Но все это допоры до времени. При достижении избыточной реактивности величины р (долязапаздывающих нейтронов) реактор уже разгоняется на мгновенных нейтронах сочень большой скоростью, и ничто его не может спасти от разрушения.Экзотические исследовательские реакторы в расчет не принимаются. Нормативный документ ОПБ-82 так требует проектировать реакторы: СТАТЬЯ 2.2.2. ОПБ <Как правило, быстрый мощностной коэффициентреактивности не должен быть положительным при любых режимах работы АЭС илюбых состояниях системы отвода тепла от теплоносителя первого контура. Еслибыстрый мощностной коэффициент реактивности положителен в каких-либоэксплуатационных режимах, в проекте должна быть обеспечена и обоснованабезопасность реактора в стационарных, нестационарных и аварийныхрежимах>. Ну, при АЗ со скоростью действия 18...20 с (чемпион помедленнодействию) даже при нормальной конструкции стержней СУЗ говорить обобосновании безопасности при положительном мощностном коэффициенте неприходится. Аналогично и требование другого нормативного документа - ПБЯ-04-74. Можно констатировать. Имеем свидетельство Главного конструктора ознании, как делать безопасный реактор. Имеем требование нормативныхдокументов. Сделано наоборот. В 00 часов 43 минуты вскоре после провала мощности реактора начальниксмены блока А. Акимов заблокировал защиту реактора по останову двух ТГ.Проще всего было бы сказать, что согласно Регламенту Указанная защитавыводится при мощности менее 100 МВт электрических, у нас было 40 МВт. И,следовательно, никакого нарушения нет. Но вышло оно. это нарушение, аж намеждународную арену, и потому надо пояснить. Эта защита при остановках блокачаще всего выводилась заранее, поскольку работа реактора требовалась ещенекоторое время для выполнения каких-либо проверок. Если взять Регламент, тотам тоже написано, что мощность реактора снижается АР и затем кнопкой АЗ-5приводится в действие АЗ для глушения реактора. Это обычное и, главное,нормальное явление. Назначение этой защиты - предотвратить резкий ростдавления в первом контуре, поскольку при остановке турбин они перестаютпотреблять пар. А при малой мощности турбины она и пару потребляет мало, ипри остановке не от чего защищать реактор. Сколько мне пришлось писать по этой защите - даже и не знаю. И пусть быона выведена была без нарушения требований эксплуатационных документов. Новот вопрос: при введенной защите взрыва бы не было? Так нет же, никакогозначения она не имела. После ареста, когда мне предъявили обвинение, я следователю указалпункт документа, что нет нарушения в блокировке защиты. Казалось бы, вопросисчерпан. Не тут-то было. Пошло и в Обвинительное заключение и в Приговор.Судья задает вопрос свидетелю М. Ельшину. бывшему на смене 26 апреля, кто,по его мнению, вывел защиту? Тот отвечает, что согласно оперативнойдисциплине, думаю, Акимов сам этого сделать. не мог. Логически далее следует- приказал Дятлов. Очень оживился судья и даже напомнил секретарю суда:<Обязательно запиши>. Хотя и странно, вроде бы, все должнозаписываться. Интересный феномен, как человек начинает мельтешить передследователем, прокурором, судом. Особенно перед следователем, в судевсе-таки люди присутствуют, а там -один на один. Не верьте рассказам тех,кто впервые под следствием, как они лихо отвечали следователю. Дажесвидетели, которым ничего не грозит, не всегда сохраняют достоинство. Тогоже М. Ельшина разбуди в нормальной обстановке среди ночи и задай тот жевопрос. Ответ будет другой: защита заблокирована согласно Регламенту, а вэтом случае начальник смены блока вправе не спрашивать ни у кого разрешения.Пусть не покажется странным, но ответ Ельшина, были и другие подобные, уменя вызвал удовлетворение, хотя вроде бы обвиняет меня, - значит, правильноучил персонал. В тот раз А. Акимов меня не спрашивал, а если бы и спросил, то я быразрешил. Это нужно было сделать. После провала мощности реактора в 00 часов28 минут начало снижаться давление в первом контуре. Для предотвращенияглубокой просадки давления возможно понадобилось бы закрыть пар на турбину,но тогда бы сработала АЗ реактора. По этой же причине была изменена уставка защиты на остановку турбины поснижению давления в барабан-сепараторах (в первом контуре) с 55 атмосфер на50. Эту уставку персонал выбирает по собственному усмотрению, специальноключи выведены на оперативную панель. Защиту никто не выводил. Усудебно-технических экспертов и других это трансформировалось в блокировкуАЗ реактора по давлению в первом контуре. Есть и такая зашита - действует наостановку реактора при повышении давления в первом контуре. Но она все времябыла введена. Как видим, действия персонала по <преступному> выводу АЗ на самомделе согласны с действующей эксплуатационной документацией, вызванытехнической необходимостью и никоим боком не связаны с аварией. Еще одна АЗ реактора, в блокировке которой обвиняют персонал, -снижениеуровня теплоносителя в барабан-сепараторах ниже минус 600 мм. Эта защитадействует следующим образом: на большом уровне мощности реактора, более 60 %от номинального, она при снижении уровня автоматически уменьшает мощностьреактора до 60 %. При малых мощностях - глушит реактор. Это изменениефункций осуществляется с помощью ключа оперативным персоналом. Послеснижения мощности мы этого не сделали. Почему изменение функций не сделаноавтоматическое? Проектант это объясняет так: при снижениях мощности,например, по АЗ-2 до 50 % уровень в барабан-сепараторах обычно снижаетсяниже 600 мм и при автоматическом переключении произойдет полное глушениереактора. Поэтому надо дождаться стабилизации параметров и лишь после этогопереключить. На малой мощности регуляторы питательной воды работают не оченьхорошо, и 26 апреля после снижения мощности реактора уровень в сепараторахуменьшился до -600 мм. Был бы заглушен реактор при срабатывании защиты -неизвестно, потому что трудно сказать, когда защита стала неработоспособной.Даже будь точно известно: если бы АЗ по уровню была переключена, то при егоотклонении в 01 час 00 минут реактор был бы благополучно заглушен - ни о чемне говорит. Работу реактора на <если> нельзя строить. Ведь не из-заотклонения уровня произошла авария, а совсем по другим причинам. Да и защитапо снижению уровня теплоносителя в барабан-сепараторах до -1 100 ммоставалась введенной. Таким образом, аварийные зашиты реактора были в полном объеме длятакого режима, кроме защиты по уровню в барабан-сепараторах -она была - 1100 мм вместо - 600 мм. О включении всех восьми ГЦН. Не существовало никаких ограничений помаксимуму расхода теплоносителя, было только на расход через отдельныйтехнологический канал из условий вибрации топливной кассеты. Но до этогобыло далеко, ни одного сигнала превышения расхода воды через канал не было.Вся идеология Регламента и других документов основана на обеспеченииминимума расхода теплоносителя во избежание кризиса кипения. Да, включаетсяобычно шесть насосов (по три на сторону), и это понятно - зачем лишатьсярезерва, когда и трех достаточно. Технических причин, препятствующихвключению четырех насосов на сторону, не видно. И в инструкции поэксплуатации реактора, согласованной с научными организациями, есть такиережимы: при замене; одного насоса другим сначала включается четвертый ипосле этого останавливается намеченный, также при проверкеотремонтированного насоса. Никакой самодеятельности не было, все основано надокументах. Включение насосов произведено согласно <Программе выбегаТГ>, чтобы при выбеге генератора, после остановки четверки насосов, вработе осталась другая четверка, запитанная от резервной сети. Удивительным образом вот уже пять лет по многим документам кочуетутверждение, что при большом расходе теплоносителя его температура на входев активную зону сближается с температурой насыщения, при которой вскипаетвода. И на этом основании делается вывод о теплогидравлическойнеустойчивости активной зоны. Неверно. Утверждение справедливо для всасаГЦН, но не для входа в активную зону. Если неустойчивость и была, то этосвойство, присущее активной зоне, а не вызванное персоналом. После провала мощности реактора из-за снижения гидравлическогосопротивления расход у двух-трех ГЦН возрос и превышал разрешенный при такомколичестве питательной воды. Могло эти насосы сорвать, то есть онипрекратили бы подачу теплоносителя. Оператор среднего пульта Б. Столярчукзанялся регулировкой уровня в барабан-сепараторах и не успел установитьнужный расход ГЦН. При срыве даже трех из восьми насосов оставшихся вполнедостаточно для снятия тепла при такой мощности. И объективно системойконтроля зарегистрирована исправная работа всех насосов без признаков срываи кавитации до самого взрыва реактора. Многочисленные судьи оперативного персонала утверждают, что персоналради выполнения производственного задания шел на нарушения Регламента иэксплуатационных инструкций. Здесь я рассказал все, как было на БЩУ 26апреля 1986 г. Как видим, практически никаких нарушений не было. Аварийныезащиты, вопреки многим сообщениям, - согласно Регламенту для такого режима;параметры также. И нет причин для невыполнения задания. Конечно, мыстремились сделать работу - это же производственное задание, а не решениепионерского собрания. С другой стороны, выполнять любой ценой тоже никто несобирался. Персоналу это вообще незачем - никакой награды за выполнение,никакого взыскания при невыполнении. За мной также не наблюдалосьлегкомыслия. На этом четвертом блоке также при остановке на ремонт привыполнении первого пункта намеченной программы испытаний на мощности,близкой к номиналу, ложно сработала АЗ реактора по превышению давления впером контуре. Сразу разобрались, все было исправлено. Но в этом случаесогласно Регламенту перед падением защиты запас реактивности должен быть неменее 50 стержней - тогда можно снова поднять мощность. Такого запаса небыло, и я, не задумываясь, распорядился расхолаживать реактор вовсе невыполнив остановочную программу. Здесь же все было выполнено кроме одного.Ну, сделали бы через сорок дней после ремонта. Причин из кожи вон лезть небыло. Естественно, поступки наши надо оценивать не с колокольни теперешнихзнаний о реакторе, а исходя из действовавшей на то время документации сучетом уровня знаний о реакторе из всех доступных персоналу источников. Как отмечено выше, перед началом эксперимента по <Программе выбегаТГ> параметры реактора нормальные, на блоке нет ни предупредительных, ниаварийных сигналов. И все же бомба в полной готовности была уже в то время. Если бы мы покакой-то причине отказались проводить последний эксперимент и, какрекомендует Регламент, для глушения реактора нажали кнопку АЗ-5, то получилибы взрыв точно такой же. Аналогично было бы и при срабатывании АЗ покакому-либо сигналу. Ретроспективный взгляд показывает, что реакторы РБМКбыли в таком состоянии не один раз, и лишь острая грань отделяла от взрываранее. Оказывается, РБМК, как и все реакторы, ядерноопасен при большомзапасе реактивности, но в отличие от всех остальных он еще более опасен прималом запасе реактивности. В книгах по реакторам о таком не говорится. Асоздатели РБМК, родив перевертыша, по стыдливости или по скромности умолчалиоб этом его свойстве. Впрочем, если бы они сообщили, то едва ли нашлисьсогласные эксплуатировать его. Главный конструктор академик Н.А. Доллежаль в уже упомянутом вышедокументе пишет: <Постоянное стремление создателей ядерного реактора к наивысшей егоэкономичности связано, в частности, с необходимостью возможно больше удалятьиз активной зоны элементы, вредно и паразитно поглощающие нейтроны. Средипрочих одним из таких элементов является вода, остающаяся в нижней частиканала, занимаемого стержнем регулирования мощности, развиваемой реактором.Чтобы избежать этого влияния, некоторая нижняя часть стержня регулированияопределенного строго рассчитанного размера (выделение мое - А.Д.,) делаетсяиз непоглощающего материала, вытесняя таким образом соответствующееколичество воды в этом канале, которое в должной степени до этого былопоглотителем>. То есть, что сделали конструкторы? К стержню из карбида бора, сильнопоглощающего нейтроны, подвесили графитовый вытеснитель длиной 4,5 м. Приподнятом поглотителе вытеснитель симметрично располагается; по высотеактивной зоны, оставляя сверху и снизу в канале столбы воды по 1,25 м.Казалось бы, надо сделать вытеснитель на всю высоту (7 м) активной зоны,выигрыш больше. Но при симметричном вытеснителе нужно либо удлинять канал -помещение не позволяет, либо усложнять конструкцию стержней. А поскольку приработе реактора подавляющую часть времени нейтронное поле внизу и сверхуотносительно мало, то и выигрыш нейтронов невелик. Остановились навытеснителе 4,5 м. И тут выясняется, что утверждение академика - <строго рассчитанногоразмера> - чистый блеф, действительности не соответствует. Считали илинет - не знаю, но о строгости говорить не приходится. При движении стержня из верхнего положения в верхнюю часть зоны входитпоглотитель и вносит отрицательную реактивность, в нижней части каналаграфитовый вытеснитель замещает воду и вносит положительную реактивность.Оказывается, суммарная реактивность при нейтронном поле, смещенном вниз,вносится положительная в течение первых трех секунд движения стержня.Явление недопустимое. Наблюдалось оно на Игналинской станции, наЧернобыльской при физическом пуске реактора четвертого блока, но должнойоценки у научных работников не получило. На этом фокусы 4,5-метровоговытеснителя не кончаются. Реактор РБМК геометрически и, что важнее, физически - большой.Отдельные его области могут вести себя почти как самостоятельные реакторы.При срабатывании АЗ, когда одновременно в зону идет большое количествостержней, в нижней части зоны создается стержнями локальная критическаямасса. СТАТЬЯ 3.3.28. ПБЯ <Количество, расположение, эффективность искорость введения исполнительных органов АЗ должны быть определены иобоснованы в проекте реактора, где должно быть показано, что при любыхаварийных режимах исполнительные органы АЗ без одного наиболее эффективногооргана обеспечивают: скорость аварийного снижения мощности реактора,достаточную для предотвращения возможного повреждения твэлов сверхдопустимых пределов; приведение реактора в подкритическое состояние иподдержание его в этом состоянии...; - предотвращение образования локальныхкритических масс>. Стержни СУЗ реактора не только не предотвращали, но и сами создаликритическую массу внизу активной зоны. Заместитель директора НИКИЭТ И.Я. Емельянов, под руководством которогосоздавался проект СУЗ. так это хладнокровно и академично, как на лекции вБаумановском училище, дает свидетельское показание: <Органы воздействияна реактивность должны проектироваться таким образом чтобы при движении их водну сторону знак вносимой реактивности не изменялся>. Как будто не подего руководством созданы стержни с противоположными свойствами. Когда стержень СУЗ находится в промежуточном положении, вода из нижнейчасти канала уже вытеснена и при движении стержня он сразу начинает вноситьотрицательную реактивность. При большом запасе реактивности некотороеколичество стержней находится в промежуточном положении и АЗ как-тосправляется со своим назначением. При малом запасе большая часть стержней извлечена из зоны и присрабатывании АЗ, по сигналу или от кнопки, она может вносить положительнуюреактивность, согласно послеаварийным расчетам, величиной до одной бета. Итолько через 5...6 с, в аварийных условиях это целая вечность, защитаначинает вносить отрицательную реактивность. СТАТЬЯ 3.3.5. ПБЯ <По крайней мере одна из предусмотренных системвоздействия на реактивность должна быть способна привести реактор вподкритическое состояние и поддерживать его в этом состоянии при любыхнормальных и аварийных условиях и при условии несрабатывания одного наиболееэффективного органа воздействия на реактивность>. 26 апреля 1986 г. АЗ после нажатия кнопки, к сожалению (я неоговорился), сработала в полном объеме и взорвала реактор. При отказе частизащиты аварии могло и не быть. Парадокс? Да. Но такова защита. Оперативный запас реактивности Обычно ОЗР необходим для возможности маневрирования мощностью.Сконструировать реактор с нулевым коэффициентом реактивности непредставляется возможным, поэтому при изменениях режимов работы необходимкакой-то запас реактивности. И по экономическим соображениям, и по условиямбезопасности он должен быть минимальным. Вначале в проектных документах нареактор РБМК не накладывалось никаких ограничений на минимальный запас. В1975 г. на первом блоке Ленинградской АЭС при выходе на мощность послесрабатывания АЗ произошла авария с разрывом технологического канала из-заперегрева небольшой части активной зоны. Уменьшить в этой части мощностьпутем погружения стержней здесь и извлечения в других местах непредставлялось возможным. Из-за отравления реактора ксеноном запасареактивности не было. Это был первый звонок, даже колокол громкого боя. Станция была близка ккатастрофе. Разгерметизировался один канал, а в тех условиях могло быть инесколько, и, как теперь ясно, это вело к аварии, аналогичной Чернобылю.После аварии комиссия сотрудников ИАЭ и НИКИЭТ обследовала реактор и выдалав 1976 г. рекомендации по улучшению характеристик РБМК, которые легли воснову мероприятий по модернизации... в 1986г, после Чернобыльскойкатастрофы. Ну, десять лет - не срок! Отсюда и появилась запись в Регламенте о запрете работать при запасереактивности меньше 15 стержней РР. Все на Чернобыльской станции, как и надругих с реакторами РБМК, понимали его необходимость для регулированияэнерговыделения по объему активной зоны, чтобы иметь возможность уменьшитьнейтронный поток в <горячих> точках и увеличить в <холодных>. Отом, что при малом запасе реактивности из-за принципиально невернойконструкции стержней СУЗ АЗ становится своим антиподом - разгоннымустройством, создатели реактора нам не сообщили. Знали ли сами авторы обэтом? По совокупности ставших теперь известными документов - должны былизнать при соответствующем подходе к осмыслению фактов. В ИАЭ и НИКИЭТ былигруппы, занимающиеся темой РБМК. Видимо, для руководителей этих группдолжности давно стали синекурой, и любые предложения (комиссии по аварии наЛенинградской АЭС, сотрудников ИАЭ В.П. Волкова и В. Иванова) онирасценивали как покушение на их покой. Преобладала философия - ну, работают,же реакторы, чего искать? Другое трудно придумать. Как мне представляется, уруководства четкого понимания опасности не было, иначе невозможно понятьабсолютную бездеятельность и пренебрежительное отношение к предложениямдумающих работников. Что авторы реактора не ставили в прямую зависимость запас реактивностии работоспособность АЗ, видно по пункту Регламента, переписанного изтипового Регламента, составленного ими. П.2.12.6. <Если реактор в течение 15 минут не удается вывести вкритическое состояние, несмотря на то, что все стержни СУЗ (кромеукороченных стержней-поглотителей (УСП)) извлечены из активной зоны,заглушить реактор всеми стержнями до нижних конечников>. Вот после аварии 26 апреля работники ИАЭ и НИКИЭТ немедленно понялидействительные причины катастрофы. Я в этом совершенно убежден. Если я вобъяснительной записке сразу после аварии, высказав четыре или пять версий,по разным соображениям отклонил их, кроме одной - неправильное действие АЗиз-за концевого эффекта стержней т.е. пришел к правильному выводу, хотя этои не все, то им, имея эксплуатационные данные, даже только те, которые мнестали известны, сделать правильное заключение труда не составило. Другое леючто они <темнили> и продолжают до сих пор, - причины понятны Особенноэтим отличаются работники НИКИЭТ. Из-под их пера, кроме записки Н.А.Доллежаля (с оговорками), по аварии я не видел ни одного правдивогодокумента. Не знаю, ложь там входит в кандидатский минимум или потоммастерство оттачивают, но владеют ею профессионально. Первая, уводящая в сторону, версия со срывом ГЦН не прошла из-засовершенно явной подтасовки фактов. Тогда пошли в ход другие - напридумывалиперсоналу нарушений, ложные расчеты и, главное, выводы, перевернутые с ногна голову. Наибольшей агрессивностью и безапелляционностью опять жеотличались работники НИКИЭТ. Нас обвинили: из-за малого запаса реактивностиАЗ потеряла функциональную способность. Не из-за патологической конструкциистержней, а вследствие малого запаса. Ну, согласимся ненадолго с ними иобратимся к ПБЯ-04-74, вступившим в действие в 1974г. Читаем. <Правилаобязательны для всех предприятий, учреждений и организаций припроектировании, строительстве и эксплуатации атомных электростанций...>. И если параметр ОЗР выводит из строя АЗ (что может быть хуже дляреактора?!), то почему проектом не соблюдены: СТАТЬЯ 3.1.8. ПБЯ <Система сигнализации реакторной установки АЭСдолжна выдавать следующие сигналы: - аварийные (световые, звуковые), включая сирену аварийного оповещения,при достижении параметрами уставок срабатывания АЗ и аварийных отклоненияхтехнологического режима; - предупредительные (световые и звуковые) при приближении параметров куставкам срабатывания АЗ, повышении излучения выше установленного предела,нарушениях нормального функционирования оборудования>. СТАТЬЯ 3.3.21. ПБЯ <В СУЗ должна быть предусмотренабыстродействующая АЗ, обеспечивающая останов реактора при возникновенииаварийной ситуации. Сигналы и уставки срабатывания АЗ должны быть обоснованыв проекте>. Ничего этого в нарушение обязательных правил по запасу реактивности небыло. После аварии нам говорят - это самый важный параметр реактора.Позвольте не поверить. На станции каждый приямок для сбора протечек впомещении имеет сигнализацию о заполнении и, зачастую, автоматическуюоткачку. А самый важный параметр, взрывающий реактор при отклонении, ничегоне имеет - даже прибора непрерывного контроля. Это лирика, а требованиеЗакона я изложил чуть выше. Оперативный персонал не был обеспечен средствамиконтроля и автоматикой согласно Закону. Ограничились указанием в Регламенте.Один из советских специалистов, информировавших международное сообщество вМАГАТЭ, в августе 1986 г. говорил мне в шестой больнице в Москве, чтоиностранные специалисты сказали в связи с этим о непомерной нагрузке наоператора. Но наши специалисты начали говорить о трудности проблемыразделения функций между человеком и машиной. Изрядной долей цинизма надообладать, чтобы в этих условиях вести разговор о разделении. Отклоненияпараметра ведут к глобальной катастрофе, а персонал даже не видит и неслышит. Какое было измерительное устройство - об этом чуть ниже. Еслиотклонение параметра ведет к остановке блока без повреждений, согласенотвечать премией, выговором. Но почему за чужие грехи платить жизнью,здоровьем и свободой должен персонал, а не сами греховодники?! Я не жаждукрови, четыре года отсидел в каталажке и мне это как-то не понравилось. Номне страшно, что люди, сконструировавшие совершенно негодный к эксплуатацииаппарат, до сих пор этого не признают и после легкой встряски продолжаютзаниматься тем же. Чем они еще одарят человечество? Хотя мы и не знали за запасом реактивности его способности превращатьАЗ в разгонное устройство и выше я сказал, что не могли мы его! считатьважным ввиду отсутствия средств контроля, но это последнее просто длявозражения обвинителям. Нарушать ОЗР мы не собирались и не нарушали. Нарушение - когда,сознательно игнорируется показание, а 26 апреля никто не видел запаса менее15 стержней. Запись Регламента надо соблюдать, во-первых; регулированиеэнерговыделения по реактору - вещь серьезная, во-вторых. Но, видимо, мыпросмотрели (неверно, смотреть-то как раз и не по чему было) снижениезапаса. Хотя это и не так уж бесспорно для момента нажатия кнопки АЗ.Блочная счетно-вычислительная машина маломощная, рассчитывала запасреактивности по программе <ПРИЗМА> в течение пяти минут по заданию.Можно ли уследить за параметром, если он изменяется на три-четыре стержня занесколько секунд, например, при изменении расхода питательной воды. Встационарных условиях годится, но не в переходных режимах. Для регулированияэнерговыделения в сочетании с системой физического контроля за реакторнымиэнерговыделениями с ее ста тридцатью радиальными и двенадцатью семизоннымивысотными датчиками - такой способ измерения запаса устраивал. Но для вновьобъявивш