2015-04-20
254
Одно из достоинств моего подхода заключается в том, что он очень гибок. Клиент состоит в реальных отношениях с реальным человеком, который аутентичен, а не является носителем маски. Я считаю, что большинство наших проблем вызвано трудностями в таких отношениях, в которые вовлечены два человека (диадические отношения). Их улучшение должно осуществляться в рамках диады, а не на основе каких-то отвлеченных, весьма искусственных теорий. Мой подход критикуют, и вполне оправданно, за то, что он замедляет обретение клиентом эмоциональной независимости. Осуществление психотерапии в стерильной, безличностной атмосфере может побуждать пациента занимать более независимую позицию. Я признаю ценность этого критического замечания, но не вполне соглашаюсь с ним. Я считаю, что психотерапевт, использующий интерактивный подход, может в большей степени помочь клиенту осуществить процесс расставания с психотерапевтом, процесс индивидуации, чем психотерапевт, устанавливающий значительную дистанцию между собой и клиентом.
Мой подход часто подвергается критике также за то, что он препятствует клиенту в достижении самого глубокого уровня исследования бессознательного. И в этом случае мой опыт не подтверждает критику, хотя я признаю ее потенциальную верность. Многие аналитики полагают, что чем в большей мере аналитик предстает реальным человеком, тем в меньшей степени клиент способен осуществить перенос. Но существует и другое направление, представители которого считают, что чем больше клиенты доверяют той реальной личности, какой предстает для них аналитик, тем легче они входят в невроз переноса. Самое главное возражение, выдвигаемое против моего подхода, заключается в том, что он создает
возможность потенциально деструктивного контрпереноса у аналитика. С этой критикой я должен согласиться. Я считаю, что мой подход может использовать лишь опытный аналитик, прошедший продолжительный анализ и супервидение, уверенный в том, что может избежать сколько-нибудь сильных реакций контрпереноса.
