Глава, в которой главный герой понимает, что кошмарно влип

Я едва разлепил глаза следующим утром. Всё тело ныло и болело, а горло драло нещадно. Увидев себя в зеркале, я вскрикнул. Мне это напомнило ещё один фильм, но из головы совершенно вылетело, какой именно. А если точнее, то в данный момент у меня в голове вообще ничего не было. Только какая-то тупая боль и отрешённость. Со мной и раньше обходились подобным образом, но чтобы так… ни разу. Я едва помню, как добрался до дома. Как пытался стереть с себя его прикосновения в душе. А ночью… ночью мне снились его глаза. Я не раз видел их вблизи, не раз он лупил меня по лицу и смотрел прямо и настойчиво. Но вчера… они меня изумили. Это было одной из причин, почему я почти не сопротивлялся ему. Серо-голубые, очень-очень красивые глаза. Я просто не могу поверить, что обладатель сего может быть такой скотиной. Я просто не понимаю этого. Потряс головой, пытаясь вытряхнуть эту глупость оттуда. Я точно знаю, какая дрянь этот парень. И точно знаю, что ни в коем случае нельзя оправдывать его поступки его чертовыми глазами. Но отчего-то колет где-то в сердце, когда я думаю об этом. Очень неприятно колет.

Отец, увидев меня, сел на пол. Реально сел. Ну, пара синяков на роже и пара царапин. Да, лохматый и недовольный. Да. Не обязательно было так громко кричать и звать на помощь. И нет, мне не нужна скорая, я справлюсь. Поесть я не успел в итоге, потому что это постоянное верчение рядом со мной просто до чёртиков надоело, и я взял сумку с пола и вышел на улицу, громко хлопнув дверью. До чего же неудачный день…

В школе было не лучше. Все пялились на меня, как на привидение. Показывали пальцами и смеялись. Хорошо. Отлично. Стал всеобщим посмешищем. Не удивлюсь, если Луи уже рассказал всем какую-нибудь занимательную историю о том, что со мной случилось. Гад ползучий. Я натянул капюшон на голову и постарался выделяться поменьше. Хватит с меня всего этого. Я и так вечный шут, сегодня я не в настроении веселить народ. Поэтому я двигался по периметру коридора, натягивая капюшон всё ниже. А ещё знаете что? Я полный идиот. И это совсем не лечится. Нужно было поменьше пялиться в пол, тогда бы я, может, не врезался лбом в этого мерзкого придурка. Я поднял глаза, поняв уже две секунды назад, кто этот неосторожный человек. Я поднял чёртовы глаза. И встретился с его. Теми самыми, что мне снились всю ночь. Не знаю, что Луи увидел на моём лице, но он так резко отпрянул, что я сам испугался. Сделал несколько шагов назад, а потом и вовсе побежал прочь. Не могу объяснить, почему. Страх. Паника. Боль. Да всё на свете. Я закрылся в туалете и заплакал. За всю свою жизнь…из-за кучи побоев, ссадин и синяков, из-за смерти матери, из-за нехватки друзей я не плакал. Никогда. Даже в тот день, когда отец не выдержал и закрыл лицо руками, я смог. Закусил губу, поморгал, но стерпел. А сейчас… Я не могу объяснить происходящего. Я сидел с ногами на крышке грязного унитаза и громко хлюпал носом. Вытирал рукавами огромной толстовки мокрые щёки, но слёзы катились снова. Пришлось зажать рот рукой, когда я услышал, что кто-то вошёл в туалет. Их тихие голоса сначала были неслышны, но через минуту я смог разобрать, о чём они говорят.

- Луи говорит, он опасен. В смысле, что он может заяву накатать. У него, говорят, такие синяки остались…

- Ага, я видел его недавно. Ужас. Как труп. Что с ним Лу вчера сделал такого?

- Он подробности не рассказывал, но говорит, что избил немного. И отсосать дал.

- Ха-ха! Серьёзно? Вот круто! Вставили ему по самое не хочу.

- А теперь Томлинсон боится, что парень заявит в полицию. У него слишком явные признаки избиения. А если он заявит, то всё, пиши пропало…

- Да вряд ли, он ж запуганный такой.

- Луи говорит, его нельзя трогать пока. Если давить начать, он может сорваться.

- И что? Нам теперь перед ним на цыпочках ходить?

- Да нет, продолжать игнорировать. Он же просто никто.

- Согласен.

- Слушай, а ты уже смотрел ту игру, что я… - голоса потихоньку удалялись.

Я сидел и не мог ничего сказать. Я даже и подумать не мог о том, что могу заявить в полицию. Он меня боится? На самом деле? И правильно делает! Я же… могу про него всё рассказать. И он ничего мне не сделает! Да! Да… Да? Почему-то это кажется сложнее, чем я на самом деле думаю.

Прозвенел звонок и я рванулся с места. Почему я просто не могу жить спокойно, нужно обязательно во что-нибудь ввязаться? Дурак, Стайлс, ты дурак. Как и отец твой. И вся твоя родня по мужской линии. Семейное. А знаете, что ещё хуже? Я снова в него врезался, потому что капюшон я так и не потрудился стянуть, а смотреть по сторонам было особенно-то и некогда. Я в который раз поднял глаза и напоролся на его голубые. Они смотрели мне куда-то внутрь, от чего мне снова хотелось съёжиться и заплакать. Я видел будто в замедленной съёмке, как он поднимает руку. Я так же медленно отклоняюсь, не давая себя трогать. Хватит. Нет-нет-нет, не надо больше. Мотаю головой, выкидывая дрянь и ненужные мысли. Он смотрит мне прямо в лицо, я совсем не могу понять, что ему нужно. Выгляжу я погано: все эти синяки и ссадины, ещё и глаза красные теперь. Не успеваю снова отклониться и чувствую его прохладные пальцы на своей щеке. Шагаю назад, но отходить некуда, и я врезаюсь в шкафчик. Пальцы очерчивают левую скулу, а я зажмуриваюсь. Он ударит. Вот сейчас… снова и снова. Но ничего не следует дальше. Он просто смотрит на меня, когда я приоткрываю один глаз. И я неосознанно шепчу:

- Я никому не скажу. Клянусь, никому.

Вижу, как его лицо вытягивается, и бросаюсь прочь. Что происходит? Что делаю я? Мир сошёл с ума, верно? Или же это только я?