Я рассмеялась, вытирая глаза. – Да. Ты со мной

- Это уже хорошо. Позвони мне, со следующей остановки, хорошо?

- Позвоню, - пообещала я. – Пока, Эван.

- Пока, Эмма. – Я сделал длинный вдох, радуясь тому, что все налаживается. Я поднял письмо, которое она оставила на прикроватной тумбочке, провел пальцами поверх чернил и мягко улыбнулся. Письмо, которое в очередной раз изменило мою жизнь.

«Я люблю его сильнее, чем он когда-либо мог себе представить. И именно поэтому выбираю его счастье.»

Эти две строчки были всем, что она написала. И ещё телефонным звонок мамы. Она повторила обещание Эммы: «Я люблю его, но оставлю его в покое, если когда-либо, хоть как-то поставлю под угрозу его счастье». – Моя мама утверждала, что это письмо заставило её принять одно из самых сложных решений, которое ей когда-либо приходилось принимать.

Я вошел в гостиную, где Сара сидела на диване с телефоном в руках и что-то печатала. Она посмотрела на меня с любопытством, а затем засияла.

– Ты говорил с Эммой. – Я кивнул, не в силах сдержать улыбку. – Хорошо.

- Спасибо тебе за все. Я не знаю, был ли бы я в состоянии отступить и понять, что она переживает, если бы ты не помогла мне.

- Ты был в ярости, что вполне понятно, - просто объяснила она. – Тяжело трезво мыслить, когда тебя охватывает такой гнев. Поверь мне, я дружу с Эммой уже целую вечность. Я, в некотором роде, эксперт.

Я выехал на подъездную дорожку и с болью в сердце посмотрел на большой белый фермерский дом. Я использовал свой ключ, чтобы открыть дверь, ключ, который должен был оставить на кухонном столе, прежде, чем уехать сегодня навсегда. Шаги эхом отозвались на мрачной кухне. Комната даже казалась намного больше теперь, когда все было вывезено из нее.

Я провел рукой по мраморной столешнице, вспоминая все разговоры за ним и еду, которые мы делили здесь – не только с Эммой, но и с моей семьей. Я проследовал в пустую гостиную, и только небольшая хрустальная люстра болталась посередине комнаты. Тени от сумерек тянулись на полу, проходя сквозь большое панорамное окно.

Я не стал зажигать свет, когда проходился по комнатам, позволяя полумраку отражать мое хмурое настроение. Пианино стояло все на том же месте, будто насмехаясь надо мной – последний элемент остался позади и он был в моей комнате. Я поднялся по винтовой лестнице, по той самой лестнице, по которой я носил Эмму, когда она повредила колено. Я слегка улыбнулся, вспоминая её раздражение, когда внезапно поднял её.

Я остановился в дверях своей спальни и застыл. Это был первый дом, в котором я распаковал каждую коробку, желая остаться здесь. И все из-за девушки с огненным мироощущением и застенчивость, в лицо высказывавшей мне всё, что думала.. Это все, что потребовалось, и я был с ней. И теперь я должен был оставить это место, которое всегда считал домом.

Я толкнул дверь и пролил свет на темную комнату, похожую на пещеру, но оставался в дверном проеме, с любопытством оглядываясь по сторонам. Она была в точности такой, какой я её оставил. Распакованной.