Моральная стойкость

Нелегкой была судьба Тины. Мать не хотела, чтобы Тина родилась. Она

делала все, чтобы наступили преждевременные роды или ребенок родился

мертвым. Девочка родилась здоровой, но лицо имело дефект - лобик был

плоский... Уже после рождения мать хотела избавиться от ребенка: оставляла

ее в комнате одну, долго не кормила. Жизнь девочки была спасена благодаря

счастливой случайности. После этого у матери проснулось чувство любви к

дочери. Ее мучила мысль, что она причинила ребенку зло. Мать часто плакала

над ребенком, боялась за его здоровье. А девочка росла крепкой, здоровой.

Когда Тина стала ученицей, редко кто обращал внимание на ее плоский лобик.

Это было незаметно, когда девочка повязывала голову платком. "Синие очи,

белая коса - настоящая красавица вырастет",-думали мы, учителя. Тина была

умной, пытливой девочкой, выделялась в коллективе большой сердечной

чуткостью, добротой, доверчивостью. Она близко принимала к сердцу радости и

горе товарищей. Кто-нибудь захворает, не придет в школу - она уже

тревожится, переживает, идет к больному. Эмоциональная чуткость и

впечатлительность - эти душевные черты и облегчают, и затрудняют воспитание.

Моральные истины, осмысляясь, оставляют в чутком сердце глубокие следы, идея

быстро становится убеждением чуткой души. Но в то же время чуткое,

впечатлительное сердце склонно к острому переживанию истин, для осмысления

которых необходим определенный жизненный опыт. На десятом году чуткое сердце

Тины впервые напомнило о себе настоящей детской бедой... Утром, задолго до

занятий, пришла ко мне мать Тины, встревоженная, заплаканная. "Что делать?

Тина не спала всю ночь. С вечера была задумчива. Долго лежала с открытыми

глазами. Я уже заснула, разбудил меня плач дочки. Долго не хотела говорить,

в чем дело, потом сказала: "Мамочка, неужели мы все умрем? И вы, и я, и все,

все?.." Что мне говорить ей? Утешаю, как умею, а она плачет. Немного

успокоилась, но не спала ни минуты".

По опыту я знал, что мысль о неминуемой смерти потрясает чуткие и

эмоционально впечатлительные сердца. Но таких глубоких переживаний, как у

Тины, мне еще не приходилось встречать. Девочка стала молчаливой, замкнутой.

До нее словно не доходило происходившее вокруг, она углубилась в собственные

мысли. Бывало, слушает рассказ учителя, сначала будто внимательно думает о

том, что изучается, потом взгляд ее устремляется куда-то в пространство, на

глазах слезы. Обратимся к ней - она содрогнется, будто пробудилась от

глубокого сна. Страх смерти, писал М. Горький,17 гонит человека в темницу

веры. Этот страх сковывает духовные силы человека и может наложить отпечаток

на моральный облик и мышление на всю жизнь. Много пришлось приложить сил,

чтобы Тина пережила, почувствовала радость жизни, чтобы оптимистическое

мировосприятие стало той призмой, сквозь которую девочка увидит природу,

людей, саму себя. Счастье - это прежде всего оптимизм, вера в светлое

будущее, творческий труд, переживание радости удовлетворения наивысшей

человеческой потребности - потребности в человеке. Подросток еще не умеет

мечтать о будущем. Его счастье - это радостное сегодня, полнота духовной

жизни, отдача физических и духовных сил для творения радости людей сегодня.

Я старался, чтобы жизнь Тины была насыщена сегодняшним счастьем. Тревожная

мысль о смерти постепенно сглаживалась в ее сознании. Тина становилась

жизнерадостной, как и прежде. Но возникла новая опасность, которой я боялся

и которую ждал. Наступила пора пробуждения женщины. Девочка почувствовала,

что ее красота изуродована... Эта мысль принесла ей страдание. Чувство

собственной неполноценности ошеломило Тину. Мать сердцем чувствовала, что

творится в душе дочери, но боялась и слово сказать об этом, чтобы не

углубить страданий. Чуткая к каждому слову товарищей и крайне

впечатлительная, Тина уловила в шепоте подруг слова об ее лице. Это усилило

боль. Как залечить рану в чутком сердце? Не могло быть и речи о том, чтобы

прямо говорить с Тиной о причинах ее страданий. Это привело бы к еще большей

замкнутости. Но как бы ни хотелось избежать этих больно разящих слов, но

когда-то придется их произнести в разговоре с девочкой. Но только тогда,

когда девочка сама будет готова к этому: сама поделится горем. Нужно

терпеливо ждать этой откровенности, но нужно и что-то делать, чтобы побудить

к откровенности. Пока я думал обо всем этом, произошло неожиданное. В теплые

весенние вечера Тина шла на берег реки, садилась на камни и молча смотрела в

воду. Однажды, когда уже стало темнеть, девочка почувствовала, что за спиной

у нее кто-то стоит. Оглянулась - увидела женщину средних лет, красивую, в

праздничной одежде. Женщина смотрела ласково, приветливо, и от ее взгляда

Тине стало приятно. Тина узнала: перед нею стояла Мария, жена проповедника

общины христианских евангелистов - баптистов. Обо всем, что было после этой

встречи, мне стало известно уже тогда, когда Тине угрожала большая

опасность. Я не пересказываю ее рассказа дословно-это была бы целая повесть,

расскажу лишь коротко о событиях и о том душевном смятении, которое пережила

Тина. Все это стало для нас, учителей, суровым уроком: личное счастье,

духовная полнота личного счастья - это тот драгоценный камень-самоцвет, в

ярком блеске которого для человека становится дорогим все, что выражает

коммунистические идеалы: научно- материалистические истины, величие

общественных целей, добро и благополучие общества. Без личного счастья, без

глубоко индивидуальных радостей не может быть и цельного мировоззрения.

Счастье, идеалы, мировоззрение - это большая философская проблема. Это не

философия книжных исследований, а живой трепет сердец, страсти живого

человека....На следующий день к вечеру Тина снова пошла к реке, и снова в

тот же час пришла и Мария. Теперь она подошла к девочке ближе, села рядом,

коснулась рукой плеча, снова так же ласково, как и вчера, посмотрела в

глаза. - Я вижу: ты несчастлива,- сказала Мария.- И несчастье твое такое

большое, что хочется тебе уйти из этого мира... Тина хотела возразить, но

Мария продолжала ласковым шепотом: - Не нужно ничего говорить. Бог уже

знает, что ты хотела сказать: "Не ваше дело, тетя". Ошибаешься, девочка. Мое

дело, все мы дети господни, все братья и сестры. Все умрем, все мы в этом

мире лишь странники, а постоянный наш дом там, на небе. Но бог не разрешает

идти к нему раньше, чем он позовет. Он знает, когда наступит твой час, и

позовет тебя. И меня, и каждого, кто странствует в этом мире. Там - вечная

жизнь, девочка. Душа твоя чиста, как вон то облачко. Душа твоя прекрасна. А

тело - только временное пристанище греховных страстей и искушений. Пусть не

тревожит тебя мысль о красоте - это однодневный цветок. Иди к нам - мы

настоящие люди. Послушаешь, о чем мы говорим. Мы и песни любим, и музыку. У

нас ты найдешь то, что ждешь,- настоящее добро, истину, покой. Тина слушала,

вдумывалась в каждое слово. Она не раз слышала и читала, что религиозные

сказки - это обман, но сейчас все это забылось. Перед нею был живой человек,

в ее глазах горели огоньки глубокой убежденности. Эта женщина, наверное,

была счастлива, и счастлива, наверное, потому, что верила в ту истину, о

конторой говорила. Разве может быть плохим человек, который искренне, всем

сердцем желает тебе добра? Слова Марии взволновали Тину еще и потому, что

они давали ответ на ее сомнения, и как раз тот ответ, какой ей хотелось,

какой она в глубине души ждала. Да, она действительно думала покончить с

жизнью. Страшнее мысли о собственной неполноценности она ничего не

представляла, и ей хотелось умереть. И когда из уст этой женщины она

услышала о бессмертной и красивой душе, эти слова уже не казались ей

религиозной сказкой. Возможно, где-то в глубине души и таилась мысль о том,

что это обман, но в минуту отчаяния ей хотелось, чтобы это было правдой В

тяжелые минуты человек сам создает иллюзию правды, ему хочется верить в

создание собственного воображения. Вероятно, так в своем воображении человек

сотворил и бога. Тина пошла к "настоящим людям". В тот день сектанты

собрались на моление, посвященное счастливому событию в их общине:

двадцатилетняя девушка выходила замуж за сорокалетнего вдовца. На Тину

хлынул целый поток впечатлений и ошеломил ее. Удивило ее то, что у сектантов

прекрасный хор. Еще больше удивило, что "божественные" песни поют на мотивы

"мирских", хорошо знакомых Тине украинских народных песен. Родные мелодии

волновали, брали за душу, придавали словам какой-то особый смысл. Мария

проводила Тину домой, напомнив, что через два дня субботнее моление. В

субботу Тина вновь пошла в "святую церковь" - так сектанты называли обычную

хату. В этот раз она внимательно прислушивалась к проповеди пресвитера.

Тихим, ласковым, отеческим тоном он поучал: "Все мы в руках господних, никто

из нас не знает, что будет завтра, что будет через минуту. Знает только бог,

так верьте же в его могущество". Пресвитер сказал, что сейчас выступит

гордость их церкви - проповедник. Его слова увлекли Тину. В них было столько

возвышенного вдохновения, искренней веры, что девочка почувствовала, как

ускоренно забилось ее сердце. Но потом в глубину сознания закралось

сомнение: почему это и Мария, и проповедник, и пресвитер подчеркивают одно:

верьте не думая, верьте сердцем, а не разумом, не подвергайте суду мысли то,

о чем вам говорит сердце; бога нельзя видеть, понимать, постичь мыслью;

смертному человеку дано только чувствовать бога сердцем и верить, верить,

верить... И вновь та же настойчивая мысль, что и в словах Марии: то, что мы

видим вокруг себя,- только сон, мы - гости в этом мире, настоящее же наше

место там, рядом с вечным судьей. Работай, ешь, спи, радуйся солнцу, рожай

детей, но каждую минуту будь готов завершить свое кратковременное странствие

на этом свете. И чем скорее призовет бог, тем счастливее будешь ты. Тина

чувствовала, как деревенеет ее тело, туманится в голове. Разве это она

искала? Перед нею, словно ослепительная молния, засияла на миг мысль о

вечной красоте души, а выходит, что нельзя думать, рисовать в своем

воображении, что такое вечная красота, что такое душа. Обо всем этом она

шепотом спросила у Марии, но та взглянула на нее такими суровыми, гневными

глазами, что девочка была поражена: неужели это та красивая, ласковая

женщина? А Мария толкнула ее и сердито прошептала: "Сердцем верь, сердцем, а

не подвергай суду мысли. Кроме царства небесного, есть и муки адовые. Бог

карает за мудрствования". "В эти минуты все словно померкло перед моими

глазами,- рассказывала потом Тина.- Я чуть не потеряла сознания. Мария

вывела меня из комнаты, проводила домой, что-то говорила, но я ничего не

понимала". Девочка тяжело заболела. Встревоженная мать пришла в школу.

Рассказала все, что знала: и про беседы с Марией, и про то, что дочка ходила

на моления. "А сейчас бредит... и в бреду зовет вас.

Придите". У постели больной мы встретились с Марией. В минуту, когда к

Тине вернулось сознание, она увидела Марию и вскрикнула:

"Вон, вон!.." Через три дня девочке стало легче. Она рассказала обо

всем. Ее ошеломило требование сектантов: ни о чем нельзя думать. Как же это

так? А что такое душа, что такое красота души? Разве можно во что-то верить

не думая? Это глубоко потрясло девочку. Рассказала девочка откровенно и о

своем горе - о том, почему она пошла к сектантам, что думала и переживала

перед этим, как хотела покончить жизнь самоубийством. Теперь, когда Тина

открыла душу, можно было осторожно коснуться сердечной раны. "Девочка, ты

прекрасна,- сказал я Тине.- Прекрасна не только душой, но и телом. У тебя

красивые глаза и коса, красивое лицо и фигура. Красота твоя - п в гордости,

в переживании собственного достоинства. Ты найдешь свое счастье. Ты уже

убеждена, что настоящее счастье не в том, чтобы быть бессловесной, покорной

божьей скотинкой, а в том, чтобы верить в силу разума, творить счастье.

Поправляйся скорее, тебя ждут друзья. А от этих лицемеров будь как можно

дальше..." Я не успел закончить. Тина перебила меня: - Нет, я еще пойду

туда. Скажу им... Она еще раз пошла к ним и сказала правдивые, страстные

слова. Когда проповедник снова начал говорить о необходимости верить

сердцем, а не умом, Тина встала и звонким голосом спросила: - А разум -

разве это не душа? Ошарашенный проповедник, не догадываясь, к чему ведет

свою мысль девочка, ответил: - Да, разум - это душа. Только у человека есть

разум. - А что же тогда остается от души, если нельзя думать, как вы

поучаете? Мне хотелось знать, что такое вечность, о которой вы так много

говорили. Хотелось представить, что же это такое- царство небесное. Хотелось

понять, почему я каждую минуту должна готовиться к смерти. Я хотела верить

во все это. Но меня поразило, почему же об этом нельзя думать? Как же верить

в то, о чем нельзя думать? Проповедник молчал. Он был сбит с толку простыми

и мудрыми доказательствами четырнадцатилетней девочки. Потом он взволнованно

стал говорить вновь о том же самом: - Верить сердцем нужно потому, что так

требует бог. - Но сердце человеческое - это и есть разум,- сказала Тина.-

Без ума нет человеческого сердца. Сердце есть и у живого, но без разума оно

не стало душой. Вы много говорите о душе, а сами накладываете на нее цепи.

Вы превращаете душу в рабыню. Отбираете у людей живую душу и превращаете ее

в мумию. А я хочу жить. Хочу думать не о смерти, а о голубом небе и цветах.

Возможно, читателю покажется невероятным, чтобы такие глубокие мысли и так

могла выразить четырнадцатилетняя девочка. Я тоже не поверил бы, если бы в

мою жизнь не вошла эта прекрасная душа, если бы я сам не был много раз до

глубины души взволнован ясностью, мудростью и вдохновением ее слов о жизни,

правде, красоте, счастье, идеалах. Не преувеличиваю влияния Тины на

верующих: они не стали атеистами, выслушав ее гневные и правдивые слова. Но

эти слова кое-кого потрясли, особенно молодых, потрясли правдой,

искренностью, непримиримостью к злу, насилию над человеком. Столкнувшись с

чужим идейным влиянием, Тина вступила в борьбу за свою духовную свободу и

вышла победительницей. Если бы в те дни, когда девочку потрясла мысль о

неизбежности смерти, а потом и мысль о своей неполноценности и недоступности

настоящего счастья, ей не помогли, если бы вся жизнь, которая окружала Тину

в школе, не была проникнута оптимистическим мировосприятием, она поддалась

бы влиянию религиозного мировоззрения. Стойкость против чужих идейных

влияний вырабатывается всем строем духовной жизни коллектива; ярче всего это

качество проявляется при тех обстоятельствах, когда человек встречается с

глазу на глаз с идейным противником.

Моральное богатство личности отличается единством мыслей, чувств,

переживаний, деятельности. Готовясь к воспитательной работе в течение

одного, нескольких лет, всего периода отрочества, старайтесь определить

прежде всего, что узнает за этот период подросток об окружающем мире и о

себе самом, как отразится процесс познания в духовной жизни и особенно в

деятельности. Отрочество по природе своей требует такой степени активности,

чтобы идея, которую нужно сделать приобретением личности, глубоко

осмысливалась, осознавалась, переживалась в моральных отношениях с людьми.

Заботьтесь о том, чтобы познание идей, истин, которые волнуют народы нашей

страны, все человечество, не было оторвано от того, что человек в это время

делает. Исключительно важно, чтобы мир мыслей, чувств, переживаний подростка

постепенно расширялся - от взгляда на свое село, город, область до взгляда

на свою Родину, на современность и будущее. Если подросток думает о

проблемах, касающихся судьбы Родины, он принимает близко к сердцу то, что

выходит за пределы удовлетворения его повседневных потребностей.

Добивайтесь, чтобы глубоко личным для подростка стало конкретное дело,

которое будто не затрагивает интересов личности. В человеке начинается

гражданин, когда сфера его личных интересов расширяется, включая в себя

интересы многих людей. Моральные отношения индивида с людьми пусть

выражаются именно в том, чтобы интересы других людей становились для

подростков личными. Тут мы вступаем в тонкую и сложную сферу воспитания

личности: в сферу эмоционального и эстетического воспитания.