Христианский гуманизм Хомякова

Универсализм предполагает обязательность приложения равной мерки ко всем людям, независимо от их расовой, национальной, клас­совой и иной принадлежности. Универсализм есть отрицание двойно­го стандарта — одного для себя (или для «своих»), другого — для других (или «чужих»)¹. Отсюда вытекает тесная связь универсализма с гуманизмом, но не с гуманизмом типа западноевропейского Возрож­дения, а с тем, который ближе к основным ценностям христиан­ства — милосердию и состраданию. Христианский гуманизм есть гу-манитаризм, т.е. то, что связано с ценностным отношением к челове­ку как таковому. Следовательно, здесь подразумевается равная нравственная ценность всех представителей рода человеческого. Рав­ная нравственная ценность всех людей не отвергает различий между ними. Напротив, она предполагает такие различия. Гуманитаризм ут­верждает равную нравственную ценность всех людей, несмотря на различия. Он говорит: да, люди разнятся положением в обществе, богатством, цветом кожи, этнической принадлежностью, способнос­тями, удачливостью в жизни и т.д., но несмотря на это каждый чело­век представляет собой ценность, прежде всего с нравственной точки зрения; одинаковой нравственной ценностью обладает и тот, кто от­мечен успехом, и тот, кто оступился или кому в жизни не повезло; и тот, кто внес вклад в развитие общества своими трудами и таланта­ми, и тот, кто ничем не отличился и даже провел жизнь беспутно и неосмысленно, будучи подвержен воздействию порока. Равной нрав­ственной ценностью обладают и калека или слабоумный, и сияющий здоровьем атлет или умственный гигант. Таким образом, христианс­кий гуманизм есть ценностное отношение к человеку при признании неравенства людей. Последнее полагается как очевидный факт, о ко­тором свидетельствует вся история человечества. Однако обществен­ное и иное неравенство с точки зрения христианского гуманизма не может быть истолковано как произвол сильного по отношению к сла­бым. Такой произвол, возведенный в норму, подорвал бы сами осно­вы совместного бытия людей. Чтобы этого не произошло, христианс­кий гуманизм утверждает обязательность отношения к человеку как к ценности, которая не зависит от конкретных земных характеристик

данного индивида. Он не отрицает установку на творческую самореа­лизацию личности, хотя и ставит ей определенные пределы.

Христианско-гуманистическая направленность пронизывает все творчество А. Хомякова. Наиболее же наглядным ее проявлением мож­но считать отношение вождя славянофилов к смертной казни.

«В суде же законном и уголовном, — писал А. Хомяков, — будьте милосердны: помните, что в каждом преступлении частном есть боль­шая или меньшая вина общества Не казните преступника смертью. Он уже не может защититься, стыдно убивать беззащитного. Христиа­нину же грешно лишать человека возможности покаяться. Издавна у нас на земле Русской смертная казнь была отменена...»¹. А. Хомяков мотивирует недопустимость смертной казни отнюдь не отказом от принципа справедливости. Справедливость есть воздаяние за добро и наказание за зло. Мыслитель неоднократно подчеркивает значение «юс­тиции» (лат. «справедливость»), на которой основывается правовое уст­ройство общества. Следовательно, право исходит из положения о том, что преступник должен получить адекватное преступлению наказание, предусмотренное законом. Однако в отрицательном отношении к смер­тной казни обнаруживается понимание А. Хомяковым недостаточности принципа справедливости для решения столь важного вопроса, как вопрос о жизни и смерти. Здесь необходимо привлечение принципа более высо­кого и более человечного, чем принцип справедливости, — принципа милосердия. Если справедливость есть оценка человека по его земным заслугам, то милосердие прямо исходит из безусловной ценности каж­дого лица, его жизни и достоинства, безотносительно к заслугам или провинностям человека. Жизнь есть то, что даровано свыше, поэтому она не может быть отнята решением земной власти и людского суда. Таков ход рассуждений А. Хомякова, придерживающегося в этом воп­росе святоотеческой традиции. В непосредственной связи с отношени­ем к жизни как к ценности высшего порядка находится хомяковское понимание личности, раскрывающее еще один аспект христианского гуманизма его воззрений.

А. Хомяков настойчиво отстаивает несводимость личности только лишь к рассудочному началу. Вслед за И. Кантом он проводит разли­чие между рассудком и разумом. Рассудок есть функция чисто логи­ческих операций, разум — источник идей (впрочем, иногда А. Хомя­ков использует термин «разум» в значении «рассудок», когда речь идет о рационализме в самом широком смысле). Он решительно против «выпячивания» разума при рассмотрении человека. Способность мыс­лить — одна из важнейших способностей человека, существующая наряду с другими. Ценность личности определяется не только мерой ее разумности, т.е. не только умственными способностями индивида. Отношение к личности как к ценности ни в коем случае не определя-

¹ См.: Часть первая — «Философская пропедевтика».

¹ Хомяков А. С. Соч.: В 8 т. СПб., 1900. Т. 1.С. 402.

ется тем, насколько развиты ее умственные способности. Основанием ценностного отношения к жизни и достоинству личности у А. Хомя­кова является не ее ум, а живая духовность: сострадание, воля, сер­дечное участие, благоговение перед высшим, любовь, в том числе, конечно, и ум, т.е. способность к мышлению. Одновременно личность ценна не вследствие выпавшей на ее долю социальной роли. Место в социальной иерархии не определяет достоинства личности. Такова суть христианского гуманизма А. Хомякова.

Легко заметить, что эти идеи отличаются от гуманистических идей, представленных в западноевропейской мысли философией И. Канта. Основанием ценности жизни и достоинства личности у И. Канта вы­ступает разумность человеческого существа. Именно вследствие того что наличие разума есть качество, отличающее человека от всех дру­гих существ, следует относиться к нему не только как к средству, но всегда как к цели — как об этом гласит кантовский категорический императив. Кантонскую высокую оценку человека, с учетом ее рационалистического обоснования, следует квалифицировать как рационалистический гуманизм. Христианский гуманизм А. Хомякова отличается от кантовского не только обоснованием, но некоторыми выводами, хотя, конечно, совпадает в основном — трактовка жизни и достоинства человека как ценности высшего порядка. Однако в кон­цепции А. Хомякова, в отличие от кантовской, отсутствует акцент на автономию личности, а в ряде случаев идея автономии личности при­обретает негативную характеристику. В мировоззрении А. Хомякова личность является целью. Она самоценна. Общество, социальная груп­па, нация, семья и т.д. выступают средством для высшего блага лич­ности. Однако мыслитель далек от философского индивидуализма. Последний воспринимается им не иначе, как синоним нравственного эгоизма. Поэтому он не столько отстаивает, сколько опасается того, что у И. Канта названо автономией, т.е. самозаконностью личности. Не менее опасным представляется А. Хомякову и второй аспект уче­ния об автономии — идея самостоятельного (самозаконного) суще­ствования отдельных сфер духа и сфер человеческой деятельности. Если автономия личности по отношению к обществу выглядит в глазах А. Хомякова нравственным эгоизмом, то раздельность сфер духа чре­вата, с его точки зрения, распадом личности. В отличие от И. Канта, православно-русский мыслитель не вполне уверен в том, что, будучи освобожденной от общественных оков, личность при всех условиях будет вести себя вполне разумно. Кроме того, даже если это и будет так, то разум склонен к самовозвеличиванию (это, кстати, ясно и И. Канту), поэтому он неизбежно станет разрушать единство лично­сти. Под влиянием рационалистического эгоизма личности грозит рас­пад: разные сферы духа будут «работать» без взаимной согласован­ности. Кроме того, А. Хомякову кажется недопустимым, чтобы один и тот же человек в зависимости от сферы деятельности вел себя по-

разному, т.е. исходил из разных ценностей, в зависимости от того, чем он в данный момент занят. Именно так А. Хомяков трактует идею об автономии отдельных сфер деятельности. Исходя из этих соображе­ний, мыслитель отстаивает идею внутренней связи всех людей и, соответственно, внутренней связи всех сфер духа и деятельности в отдельной личности. При этом он резко отрицательно относится к общественному контролю над личностью, который есть насильствен­ная подмена связей внутренних внешними, т.е. насилие над личнос­тью. Целостность человечества и целостность отдельной личности сверх­разумны и сверх-социальны. Они коренятся в самых глубинах челове­ческого духа, не подверженных ни рационалистической рефлексии, ни вмешательству со стороны общества. Последнее лишь неправомер­но нарушает внутреннюю свободу индивидуального самоопределения.