Капля росы 8 страница

А утром, едва проснувшись, Петрик и Николай видят: бабушка Мария уже хозяйничает на кухне, готовит им завтрак.

Однажды Николай спросил:

— Бабушка, а когда вы ложитесь спать?

— Тогда, когда вас уложу...

— А встаете когда?

— Тогда, когда вам еще остается три часа спать.

— А кто же вам сказку рассказывает, бабушка?

Бабушка Мария улыбнулась и ничего не ответила. А Николай все думал: кто же рассказывает бабушке сказку?

Яблоко в осеннем саду

Поздней осенью маленькие сестрички Оля и Нина гуляли в яблоневом саду. Был тихий солнечный день. Почти все листья с яблонь опали и тихо шелестели под ногами. Только кое-где на де­ревьях оставались пожелтевшие листочки.

Девочки подошли к большой яблоне. Рядом с желтым листком они увидели большое красное яблоко.

Оля и Нина вскрикнули от радости.

— Как оно сохранилось? — удивилась Оля.

— Сейчас мы его сорвем, — сказала Нина.

Девочки сорвали яблоко. Оле хотелось, чтобы яблоко досталось ей, но она сдержалась и предложила:

— Пусть твое будет яблоко, Нина.

Нине тоже хотелось, чтобы яблоко было ее, но Нина тоже ска­зала:

— Пусть твое будет яблоко, Оля...

Яблоко переходило из рук в руки. Но вот им обеим пришла в голову мысль:

— Отдадим яблоко маме.

Они прибежали к маме радостные, взволнованные. Отдали ей яблоко.

В материнских глазах сияла радость.

Мама разрезала яблоко и дала девочкам по половинке.

На бабушкиной кровати

Самым большим другом у маленькой Светланки была бабушка. Никто не умел так понимать и жалеть девочку, как бабушка.

Мама и папа любили Светланку, но иногда не разрешали ей то, что очень уж хочется. Бывало, иногда сделает Светланка что-то не так, а мама не сердится, грустит. Девочке больно смотреть, как грустит мама, и она тогда идет на кровать к бабушке. При­жмется к бабушкиной щеке, погладит бабушка внучку свою по го­ловке, и так становится тепло и спокойно на сердце, что хочется подойти к маме и сказать ей: «Мама, я никогда не буду так делать...»

А теперь нет бабушки у Светланки. Умерла бабушка. Осталась только кровать бабушкина с синим одеялом и белоснежной по­душкой. Мама сказала: «Пусть стоит бабушкина кровать всегда». Время от времени она выносит на солнце бабушкину постель, сти­рает и гладит наволочки и простыни.

Пошла однажды Светланка в сад, нарвала зеленых яблок и ест. Увидела мама, ничего не сказала, только покачала головой и за­грустила. Целый день была печальная и молчаливая. А Светланка думала: «Лучше бы вы, мама, разгневались, чем грустите». Захо­телось Светланке, чтобы кто-то пожалел ее. Легла она на бабушкину кровать, прижалась лицом к подушке. И показалось ей, что подушка еще теплая: сберегла тепло бабушкиной щеки.

Легче стало на душе у Светланки: «Мамочка, никогда больше я не буду делать так, чтобы ты грустила».

Материнские глаза

Я закрываю глаза и вижу глаза материнские. Где бы я ни была, о чем бы ни думала — я вижу их везде. В них — и доброта, и ласка, и любовь. Я счастлива, когда у мамы радостные, добрые, улыбаю­щиеся глаза. Вот я прихожу из школы, мама посмотрит мне в глаза, глянет, как я иду, как смотрю — и все видит, как у меня на душе, все ли у меня в порядке.

А иногда в глазах материнских грусть, тревога, печаль, смя­тение. Иногда — укор, обида... Я отдала бы все свои радости, толь­ко бы в глазах материнских было спокойствие, только бы она не го­ревала и не страдала.

Материнские глаза — это первое, что открылось мне в мире. Это первый лучик счастья и лучик мысли. Отчизна начинается с ма­теринских глаз.

Хочу и на папу быть похожей...

Трехлетняя Соня очень похожа на маму. Все у нее такое же, как у мамы: синие глаза, черные брови, белая коса, ровный маленький носик, розовые губки, длинные ресницы. Даже маленькая черная родинка под левым ухом такая же, как у мамы. И улыбается Соня так же, как мама; прищурит глаза и поднимет брови высоко-высоко, будто удивляется чему-то.

Кто ни придет к трактористу Степану Петренко, все говорят:

— Как похожа дочка на маму...

Удивляется Соня: почему это она не похожа на папу? Спросила маму, а та говорит:

— Вот подрастешь немного — и на папу будешь похожа.

Но не хочет Соня ждать.

Каждый вечер папа Сони, возвращаясь с работы, умывается, переодевается и садится за стол. Мать и Соня ждут его и ужинают все вместе.

Вот и сегодня возвратился папа, моется во дворе возле колодца. Соня подошла к умывальнику и начала тоже умываться.

— Почему это ты умываешься, Соня? — удивилась мама.

— Хочу и на папу быть похожей.

Дедушка и Андрейка

Привлекли Андрейку черные ягоды. Залез он на шелковицу, полакомился вволю, а тут дождь пошел.

Пересидел Андрейка дождь в густых ветвях на дереве. Только хо­тел спуститься — смотрит: под шелковицей сидит дедушка Петро. Вышел он после дождя в сад в белой сорочке, и голова вся белая, словно молоко.

«Что делать? — заволновался Андрейка. — Слезешь с шелко­вицы — стряхнешь на деда капли, вымокнет он и заболеет».

Сиди!^- Андрейка, прислонившись к ветке, боится шевельнуться. Ждет, когда дедушка домой уйдет. А дедушка не спешит.

Наконец он тяжело поднялся со скамейки. Глянул вверх и уви­дел Андрейку. Удивился дед, спрашивает:

— Ты почему сидишь на дереве, внучек?

— Боюсь стряхнуть на вас капли.

Дедушка отошел — и Андрейка слез с шелковицы. Обнял дед внука и расцеловал.

«Почему дедушка такой добрый сегодня?» — удивленно поду­мал Андрейка.

Пусть я буду ваша, бабушка...

На окраине села живет старенькая бабушка Марина.

— У нее нет никого-никого, — часто говорит мама Марийке, трехлетней дочке. Марийка с мамой живут через дорогу от бабушки Марины.

Встанет утром Марийка, посмотрит на бабушкин двор и видит: сидит бабушка на стульчике, греется на солнце и смотрит на нее, Марийку.

Марийка бежит к бабушке;

— Добрый день, бабушка.

— Добрый день, Марийка, — радостно отвечает бабушка. — Посиди возле меня, дитятко.

Марийка посидит немного, послушает сказку. Но долго сидеть не хочется. Манит луг — сколько бабочек там летает. Манит реч­ка — какой песочек чистый на берегу, какая вода теплая.

Марийка собирается бежать, а бабушка вздыхает.

— Почему вы вздыхаете, бабушка?

— Потому что некому слова сказать. Одна я, одинешенька...

— Пусть я буду ваша, бабушка, — тихо шепчет Марийка и целует ее в морщинистую щеку.

— Хорошо, детка, будешь моя, — улыбается бабушка Марина.

До вечера Марийка бегала по лугу, купалась, любовалась ба­бочками. Но о бабушке не забывала. Побегает на лугу, потом при­бежит к бабушкиному двору и защебечет:

— Я не забыла, что я ваша, бабушка!

Письмо к внуку

Это было в годы Великой Отечественной войны. Наши войска вели тяжелые бои. Фашисты наступали с танками и пулеметами, у наших солдат было уже мало сил.

На высокой степной могиле советский воин Иван Красношапка установил свой пулемет. Много фашистов скосил он пулеметным ог­нем, но враг наступал и наступал. Вот уже и нечем стрелять у Ивана Красношапки. Достал он маленький листочек и написал:

«Я, советский солдат Иван Красношапка, бился до последнего патрона. Осталась у меня граната. Вот идут ко мне фашисты. Я бро­шу гранату, убью еще несколько врагов и сам погибну. Не дамся вра­гу живым в руки.

Сын мой Николай! Я оставил тебя дома десятилетним. Найдешь это письмо — узнаешь, как бился с врагом и погиб твой отец. А не найдешь письмо ты — найдет твой сын, а мой внук. Вырастайте на­стоящими сыновьями нашей Советской Отчизны». Положил Иван Красношапка письмо в гильзу, закрыл ее и закопал в землю...

Прошло двадцать пять лет. Пришел к большой степной могиле десятилетний пионер Миша Красношапка. Увидел гильзу от патро­на. Открыл и прочитал письмо. Затаив дыхание, слушали его товари­щи каждое слово.

— Клянусь, дедушка, — тихо сказал Миша, — буду настоящим сыном Советской Отчизны. А на твоей могиле посажу дуб. Это будет вечный памятник твоему подвигу.

Седой волосок

Маленький Михайлик увидел в материнской косе три седых во­лоска.

— Мама, у вас в косе три седых волоска, — сказал Михайлик.

Мама улыбнулась и ничего не ответила.

Через несколько дней Михайлик увидел в косе у матери четыре седых волоска.

— Мама, — спросил Михайлик удивленно, — у вас в косе уже четыре седых волоска, а ведь было три... Почему же поседел еще один волосок?

— От боли, — ответила мама. — Когда болит сердце, тогда и седеет волосок...

— А отчего же у вас болело сердце?

— Помнишь, ты полез на высокое-высокое дерево. Я выглянула в окно, увидела тебя на тоненькой ветке. Сердце заболело, и воло­сок поседел.

Михайлик долго сидел задумчивый, молчаливый. Потом он подо­шел к маме, обнял ее и тихо спросил:

— Мама, а если я на толстой ветке буду сидеть, волосок не по­седеет?

Кто же нам хлеб будет делать?

Отец пятилетнего Андрейки работает трактористом. Каждый день очень рано он идет на работу: нужно быть в поле до восхода солнца.

Проснется Андрейка, а папы уже нет дома. Он спрашивает у ма­мы:

— Мама, где наш папа?

— На работу пошел.

— Какая же у него работа?

— Наш папа хлеб в поле делает.

Каждый день мама идет в магазин и приносит домой большой белый каравай. Вместе с хлебом она покупает и две маленькие булочки.

— Это тот хлеб, что наш папа делает? — спрашивает Андрейка.

— Да, этот хлеб делает папа, — отвечает мама.

Один раз Андрейка проснулся и видит: лежит отец в постели.

— Тихо... — прошептала мама, — папа болен.

Андрейка умылся, оделся, сел возле окна. Он был грустный, задумчивый.

— Мама, — сказал Андрейка, — кто же теперь нам будет хлеб делать?

Жаль себя

Шестилетний Гриша, бегая по двору, наступил на маленькую колючку. Колючка впилась в ногу, стало больно. Мальчик сел на лавку, положил ногу на ногу и стал извлекать колючку.

Сына увидела мать. Что это делает Гриша? Всплеснула руками, подбежала к сыну, обняла, поцеловала его и заплакала:

— Сыночек мой маленький, бедное дитя, тебе больно?

В это мгновение Гриша почувствовал: нога заболела, в пятке закололо. Мать обмыла ногу, забинтовала.

— Посиди, сынок, не бегай, — сказала она Грише, вытирая слезы.

Но Грише сидеть не хотелось, и он побежал гулять.

Прошел час. Бегая по двору, Гриша наступил на маленький острый камушек. Он вспомнил, как плакала мама над колючкой, и ему стало больно. Он побежал к дому, сел на лавочку. Поднял ногу, посмотрел: от камушка остался красный след. Увидел этот след Гриша, еще больше стала болеть нога.

— Мама... — захныкал он, — идите быстрее, нога болит...

Увидела мать, всплеснула руками, побежала к сыну, обняла его,

поцеловала... У Гриши закапали слезы. Ему было жаль себя...

Прошло несколько лет. Гриша стал школьником. Когда стояли сильные морозы, он оставался дома. В ненастье мальчику тоже не хотелось идти на занятия, и мама говорила ему: ничего не случится за один день, не ходи сегодня в школу.

Вот Гриша уже и подросток. Класс идет на работу в поле, а он — дома. То живот болит, то нога.

Грише восемнадцать лет. Он стал высоким, стройным, красивым юношей. Призвали Григория на службу, в армию. Среди ночи про­звучал сигнал боевой тревоги. За три минуты солдаты оделись и по­строились. Пошли в далекий поход. Все идут быстро и бодро, один только Григорий повесил голову и еле передвигает ноги.

— Почему вы так медленно идете? — спросил у Григория коман­дир.

— Не могу... тяжело... — отвечает.

— А разве может быть служба в армии легкой?

Григорий молчал.

Седьмая дочь

Было у Матери семь дочерей. Поехала однажды Мать в гости к сыну, а сын жил далеко-далеко. Возвратилась Мать домой через месяц. Когда она вошла в хату, дочки одна за другой стали говорить, как они соскучились по Матери.

— Я соскучилась по тебе, как маков цветок по солнечному лу­чу, — сказала первая дочь.

— Я ждала тебя, как сухая земля ждет каплю воды, — про­молвила вторая дочь.

— Я плакала о тебе, как маленький птенец плачет о птичке... — ворковала третья дочь.

— Мне трудно было без тебя, как пчеле без цветка, — сказала четвертая дочь, ласкаясь к матери и заглядывая ей в глаза.

— Ты снилась мне, как розе снится капля росы, — щебетала пятая дочь.

— Я выглядывала тебя, как вишневый сад выглядывает со­ловья, — прошептала шестая дочь.

А седьмая дочь ничего не сказала, хотя сказать ей надо было очень много. Она сняла с ног Матушки обувь и принесла ей воды в большом тазике — помыть ноги.

Сказка о Гусыне

В жаркий летний день вывела гусыня своих маленьких жел­теньких гусят на прогулку. Она показывала деткам большой мир. Этот мир был зеленым и радостным — перед гусятами раскинулся огромный луг. Гусыня учила деток щипать нежные стебельки моло­дой травки. Стебельки были сладкие, солнышко теплое и ласковое, трава мягкая, мир зеленый и поющий многими голосами жучков, бабочек, мотыльков. Гусята были счастливые.

Вдруг появились темные тучи, на землю упали первые капли дождя. А потом посыпались крупные, как воробьиные яички, гра­динки. Гусята прибежали к маме, она подняла крылья и прикрыла ими своих детей. Под крыльями было тепло и уютно, гусята слы­шали, как будто бы откуда-то издалека доносится грохот грома, вой ветра и стук градинок. Им даже стало весело: за материнскими крыльями творится что-то страшное, а они в тепле и уюте.

Потом все утихло. Гусятам хотелось поскорее на зеленый луг, но мать не поднимала крылья. Гусята требовательно запищали: выпускай нас, мама.

Мать тихо подняла крылья. Гусята выбежали на траву. Они уви­дели, что у матери изранены крылья, вырваны многие перья. Мать тяжело дышала. Но мир вокруг был таким радостным, солнышко сияло так ярко и ласково, жучки, пчелы, шмели пели так красиво, что гусятам почему-то и в голову не пришло спросить: «Мама, что с тобой?» И когда один, самый маленький и слабенький гусенок подошел к маме и спросил: «Почему у тебя изранены крылья?» — Она тихо ответила: «Все хорошо, мой сын».

Желтенькие гусята рассыпались по траве, и мать была счаст­лива.

Мама не любит жареных грибов

В воскресенье Дмитрик пошел с мамой в лес.

Начиналась осень. В лесу было тихо. Где-то в чаще стучал дя­тел. Первые пожелтевшие листья падали с кленов.

В лесу было много грибов. Мама взяла из дому корзинку и те­перь время от времени наклонялась, чтобы сорвать белый аромат­ный гриб. Дмитрик тоже хотел помогать маме, но грибы почему-то редко попадались ему на глаза.

Домой вернулись в полдень. Мама почистила грибы, помыла их и начала жарить на сковородке. В комнате запахло так вкусно, что у Дмитрика даже слюнки потекли. Он с нетерпением ждал, когда грибы поджарятся.

Вот наконец они и готовы. Мама положила жареные грибы на тарелку. Дмитрик начал есть.

— Ой, и вкусные же!— сказал он.— А вы, мама, почему не едите?

— Я не люблю жареных грибов, — тихо сказала мама.

— А какие же грибы вы любите?

— В лесу...

Через неделю из далекого города приехал в гости мамин брат, дядя Петро. Он привез много вкусных вещей: рыбу, икру, колбасу. Мама все поставила на стол. Дмитрик никогда не ел такого вкусного.

— Вы ведь и колбасу не любите, мама? — спросил он.

— Не люблю... — тихо ответила мама.

Забыла...

У Аленки есть одна только мама: нет ни папы, ни бабушки, ни братика, ни сестрички.

Мамин день рождения — первого мая. Разве можно забыть этот день?

Задолго до дня рождения Аленка готовила маме подарок. В ма­ленькой тетради она рисовала что-то хорошее — цветок, птичку или колосок пшеничный и писала: «Поздравляю вас, мама, с днем рождения».

А в этом году случилась беда.

Учительница поручила Аленке выучить стихотворение и расска­зать это стихотворение на пионерском сборе.

Аленка так увлеклась стихами, что и не заметила, как прибли­зился день рождения мамы.

Завтра день рождения, а она вспомнила об этом только сегодня вечером. Вспомнила и покраснела от стыда. Взглянула на маму. Мама сидит возле стола — молчаливая, задумчивая, смотрит в окно.

Аленка взяла альбом для рисования, цветные карандаши и по­шла в школу. Там никого не было. В коридоре сидел сторож.

Аленка села за стол и начала рисовать. Долго она рисовала синее небо над широким полем, в небе поет жаворонок, сияет солнце.

Девочка закончила рисунок и пошла домой. Мама все еще сидела возле стола.

Аленка открыла перед мамой альбом с рисунком и сказала:

— Поздравляю вас, мама, с днем рождения.

И поцеловала маму.

Мама радостно улыбнулась.

Перестелим дедушке постель

У пятилетнего Юры есть отец, мать и дедушка Николай.

Утром папа идет на работу, дедушка отправляется на свою утреннюю прогулку, а мама говорит Юре:

— Пойдем, сын, перестелем постель дедушке.

Вдвоем с мамой они снимают с дедушкиной кровати пуховую перину, выбивают ее на свежем воздухе и снова укладывают на кровать.

Юре очень нравится эта работа: теперь дедушке будет мягко ле­жать в кровати, он будет улыбаться во сне.

Однажды Юра с отцом ездил на далекий остров на Днепре. Уехали они на рассвете, целый день путешествовали по острову и вернулись домой поздно вечером.

Поужинали, легли спать. Среди ночи мама слышит: поднялся Юра, сел на кроватке и плачет.

— Что с тобой, сынок? — взволнованно спросила мама.

— Дедушкину постель сегодня не перестилали?

— Нет, не перестилали. Но ведь это только один день... Ни­чего не случится, — уговаривала мама сына.

— Дедушке спать жестко... Вы же сами говорили, что у него косточки старые, и на фронте он ранен...

Едва успокоила мама сына.

На следующий день перестилали дедушкину постель дважды — утром и вечером.

В гостях у бабушки Марии

Возле школы живет бабушка Мария, старенькая и одинокая.

Однажды Павел шел из школы домой. Видит, бабушка Мария из колодца воду достает. Нелегко ей, старенькая уже, дрожат от на­пряжения руки. Павел подошел к бабушке и сказал:

— Давайте я вам помогу.

Бабушка ничего не сказала, но в ее глазах Павел увидел бла­годарность. Он вытащил воду, перелил ее в ведро, отнес в хату.

В хате бабушки Марии он был впервые. На стене, завещанной большим цветастым ковром, висел портрет красноармейца с саблей, в буденовке. Красная пятиконечная звезда будто сияла на буденов­ке, такая она была яркая. Молодой буденовец улыбался.

Павел не мог оторвать глаз от портрета.

— Это красный буденовец? — спросил шепотом мальчик.

— Да, красный буденовец, — тихо ответила бабушка Мария и вздохнула.

Только сейчас Павел заметил: над ковром висит шапка-буде­новка. Настоящая, будто ее только что снял с головы герой-будено- вец и повесил над портретом.

— Бабушка, разрешите мне надеть на голову буденовку... Ну, на одну минутку.

— Надевай, сынок, — тихо сказала бабушка, и голос у нее задро­жал.

Павел осторожно снял со стены шапку-буденовку, надел ее на голову и стал смирно перед портретом.

— Почему вы плачете, бабушка? — тихо спросил Павел. — Я и завтра приду, воды принесу... Разрешите только шапку-буденовку еще раз надеть...

Самые ласковые руки

Маленькая девочка приехала с мамой в большой город. По­шли они на базар. Мама вела дочку за руку. Девочка увидела что- то интересное, от радости захлопала в ладоши и потерялась в тол­пе. Потерялась и заплакала.

— Мама! Где моя мама?

Люди окружили девочку и спрашивают:

— Как тебя зовут, девочка?

— Оля.

— А как маму зовут? Скажи, мы ее сейчас же найдем.

— Маму зовут.... мама... мамочка...

Люди улыбнулись, успокоили девочку и снова спрашивают:

— Ну, скажи, какие у твоей мамы глаза: черные, голубые, синие, серые?

— Глаза у нее... самые добрые...

— А косы? Ну, волосы какие у мамы черные, русые?

— Волосы... самые красивые...

Опять улыбнулись люди. Спрашивают:

— Ну, скажи, какие у нее руки... Может быть, какая-нибудь родинка у нее на руке есть, вспомни.

— Руки у нее... самые ласковые.

И объявили по радио:

«Потерялась девочка. У ее мамы самые добрые глаза, самые красивые косы, самые ласковые в мире руки».

И мама сразу же нашлась.

Три яблока

Когда Марийке исполнилось семь лет, она посадила яблоньку. Через три года яблонька зацвела, и на ней завязались три яблока.

Каждый день ходила Марийка в сад, смотрела, как росли ябло­ки. Они с каждым днем становились крупнее, наливались соком. Ма­рийке не терпелось: ведь эту яблоньку она посадила для мамы, так ее и назвала — Мамина яблоня. Она мечтала о том дне, когда яблоки созреют, она пойдет в сад, сорвет их и принесет маме.

Наконец этот день настал. Яблоки стали розовыми, душистыми. Ясным летним утром Марийка пошла в сад, сорвала яблоки, поло­жила их на тарелочку и понесла в хату. От волнения ее лицо рас­краснелось.

— Мама, примите от меня этот подарок, — тихо сказала Ма­рийка. — Это с вашей яблони...

Мама обняла и поцеловала дочку. Взяла тарелочку с тремя розо­выми яблоками и поставила ее на окно.

Прошел день, другой, третий. Каждый день Марийка напомина­ла:

— Мама, ешьте яблоки...

А мама только улыбалась и говорила:

— Пусть еще постоят...

Кто кого ведет домой

В детском саду есть два пятилетних мальчика — Василько и Толя. Их мамы работают на животноводческой ферме. В шесть часов вече­ра они заходят в детский сад за детьми.

Мама одевает Василька, берет его за руку, ведет за собой и гово­рит:

— Пойдем, Василько, домой.

А Толя одевается сам, берет маму за руку, ведет за собой и гово­рит:

— Пойдем, мама, домой.

Дорогу засыпало снегом. Есть только узенькая тропинка в снегу.

Мать Василько идет по снегу, а сын — тропинкой. Ведь она ведет Василько домой.

■Ill

Толя идет по снегу, а мама — тропинкой. Ведь Толя ведет маму домой.

Прошло двенадцать лет. Стали Василько и Толя сильными, строй­ными, красивыми юношами.

Зимой, когда глубоким снегом замело дороги, тяжело заболела мама Василька.

В тот же день заболела и Толина мама.

Врач жил в соседнем селе, в пяти километрах.

Василько вышел на улицу, посмотрел на снег и сказал:

— Разве можно по такому снегу идти? — Постоял немного и воз­вратился в дом.

А Толя пошел по глубокому снегу в соседнее село и вернулся с врачом.

Бабушкины жаворонки

«С чего начинается Родина?» — спросил Учитель. Пришел я до­мой и думаю об этом. Вспоминаю детство. Пытаюсь найти на дне сво­их воспоминаний то, что осталось от самых первых солнечных утр и длинных-длинных дней.

Самое первое мое воспоминание — это бабушкины руки. Ни ми­нуты они не были без дела. Помню, месит бабушка тесто пшеничное — белое-белое. А руки у нее — черные-черные. Лепит из теста жаворон­ков, кладет их в печь. Белые-белые жаворонки. А руки — черные-чер- ные, морщинистые, дрожащие.

Я спрашиваю у бабушки:

— Бабушка, почему у вас руки черные-черные, а жаворонки бе­лые-белые?

Бабушка отвечает:

— Если бы руки у меня были белые, то не было бы ни теста бело­го, ни жаворонков.

Отчизна для меня начинается с рук любящих, работящих.

Отец вернулся

В одной счастливой семье росли две девочки — Зина и Зоя. Им было по два года. Каждый день они с нетерпением ожидали, когда отец возвратится с работы. Бежали навстречу отцу к воротам; отец брал их на руки — Зину на правую, Зою на левую. Так и входил он в хату — с дочерьми на руках, а в хате встречала их счастливая мама.

Но вот пришло на нашу землю большое горе: напали фашистские захватчики. Пошел отец на фронт. Три года сражался он с фашис­тами.Часто писал письма, просил маму поцеловать Зину и Зою, и ма­ма, целуя их, плакала, а девочки говорили: «Мама, не плачь... тато придет...»

Потом писем не было несколько месяцев. Вдруг пришло письмо от фронтового друга отца. Писал он Зине, Зое и их маме, что отец и

^K'IHI, l104Ul>1,llitH' <•imipillliX

муж их ранен и скоро возвратится домой.

В теплое солнечное утро ранней весны Зина и Зоя играли во дворе. Им было уже по пять лет. Они стояли у тающей снежной бабы и ду­мали: как бы еще хоть на день сохранить ей жизнь? У хаты стояла мама.

«Тато идет!» — крикнула она.

Зина и Зоя увидели, как к ним приближается высокий, стройный солдат с мешком за плечами. Радостно воскликнув: «Тато!» — де­вочки побежали навстречу. Они протянули ручонки, ожидая, когда он, как всегда, возьмет их на руки — Зину на правую, а Зою на левую. Но тато молчал и не брал их на руки. Дети хотели взять его руки в свои маленькие ручонки, чтобы он скорее поднял их. И вдруг они уви­дели, что у таты нет рук. Только пустые рукава шинели.

Девочки подняли головы и испуганно посмотрели отцу в глаза.

Он склонился над ними, из его глаз на белый снег капали слезы. Зина и Зоя обняли тату, прислонились щеками к пустым рукавам шинели и плакали.

— Ой, тату, не надо брать нас на руки, мы уже не маленькие, — прошептала Зина.

— Нам уже пять лет, — добавила Зоя.

Мама прислала

Мальчики играли в мяч на лугу. Игорь похвастался:

— Я самый меткий!

Ребята смеялись:

— Игорь, ты хвастун.

А Игорю хотелось доказать, что он самый меткий. Он сказал:

— Видите, во дворе висит белая сорочка. Брошу мяч и попаду в нее.

Это был двор бабушки Ярины, она жила рядом с Игорем.

Бросил Игорь мяч, попал в сорочку, и осталось на ней черное пятно.

Увидела бабушка Ярина, кто бросил мяч. Пошла к маме Игоря, пожаловалась.

Пришел мальчик домой, а мать уже знает об озорстве. Говорит мать Игорю:

— Бабушка старенькая, тяжело ей стирать белье. Постирала она сорочки, повесила сушить. А ты запачкал. Опять бабушке надо стирать...

Игорь стоит, наклонив голову.

— Пойди к бабушке, попроси прощения, — говорит мама.

Пошел Игорь к бабушке Ярине, подошел к ней, стал и молчит.

— Что ты хочешь сказать, Игорь? — спросила бабушка.

— Мама прислала, чтобы я попросил у вас прощения.

Бабушка молча смотрела на мальчика. Потом вздохнула тяжело,

пошла в хату...

Вороненок и Соловей

Вывела Ворона одного-единственного птенца — Вороненка. Лю­била свое дитя мама Ворона, баловала его вкусными червячками.

Но вот однажды полетела Ворона за кормом и пропала. Уже и солнышко поднялось выше дерева, на котором жили Ворона с Воро­ненком, а матери все нет. Заплакал Вороненок. Плачет, слезы ручьем на землю льются. Многие птицы, жившие в лесу, умолкли, жалко им бедного птенца.

Услышал Соловей плач Вороненка. Затрепетало от жалости со­ловьиное сердце. Оставил свое гнездышко Соловей, прилетел к во­роньему гнезду, сел рядом с Вороненком и запел свою чудесную песню. Даже ветер притих, заслушался.

А Вороненок как будто и не слышит соловьиного пения, ревет, захлебывается от плача.

Но вот услышал Вороненок: где-то вдали раздался материнский голос: кра, кра... Мгновенно перестал плакать Вороненок, говорит Соловью:

— Слышишь, это моя мама поет! Замолчи, пожалуйста, не пищи!

— Кра, кра-кра... — раздалось взблизи, и Соловей умолк. Он перелетел на соседнее дерево и задумался... В тот вечер лес не слышал соловьиного пения.

Почему дед Максим просыпается так рано?

Дед Максим сорок два года проработал машинистом на паровозе. Сорок два года начинался его рабочий день очень рано. В пять ча­сов утра дед Максим вставал, ехал на железнодорожную станцию, садился на паровоз и вел в далекий город поезд. А возвращался до­мой в пять часов вечера.

Теперь дед Максим на пенсии. Утром ему никуда не надо спешить. Внук, пятиклассник Роман, завидует дедушке. Он говорит:

— Как хорошо, дедушка, что вам целый день можно сидеть на лавке... И в школу не идти, и уроков не учить...

— Хорошо, говоришь? — усмехается дед Максим. — Доживешь до моих лет — узнаешь, как это хорошо.

Пятый час утра. Деду не спится. Он встает. Тихонько, чтобы никого не разбудить, одевается, выходит во двор, садится на ска­мейку. Подходит поезд, которым дед всегда ездил на станцию. Он гу­дит, как будто зовет деда Максима. Старик вздыхает и долго смотрит на вагоны, бегущие зеленой лентой.

Сидит неподвижно дед Максим на лавке час, другой.

А Роману ой как не хочется вставать из кровати и в школу идти...

Бабушкины руки

Бабушка вяжет чулки. Быстро движутся ее старые, натруженные руки. Вот они встретились — правая и левая. Помогают одна другой. Вот они остановились, советуются о чем-то. Посоветовались — и опять за работу. Еще быстрее стали вязать. А вечером пальцы одной руки пожимают пальцы другой руки. Это они благодарят друг друга. За веселый труд.

Но вот бабушка заболела. Лежит в постели, свалил ее недуг. А мама говорит:

— Это годы уложили бабушку в постель. Руки стали неподвижны­ми..

Лежат они на груди, одна рядом с другой. Тихонько шевелятся пальцы. Это рукам хочется друг к другу. Но годы не позволяют. Приблизилась правая рука к левой, взялась пальцами за пальцы. И замерла. Это она жалуется на боль.

Помаленьку бабушка стала поправляться. Ожили ее руки. Еще не встает с постели, а руки уже не могут обойтись друг без друга. Вяжут чулки. Но почему они все чаще советуются одна с другой: неужели они забыли, как вязать?