2015-04-30
248
Похоронный марш, по сути дела, конец «Кольца», в нем разрешается вся философия тетралогии. «Со смертью Зигфрида драма кончается...» — как говорит Роллан.
«Марш» в опере следует сразу после смерти героя. Последняя фраза умирающего Зигфрида кончается на фоне первого такта «марша», звучит как последний его вздох.
...Первый такт — тема Судьбы. Тема эта поднимается как бы из глубин Вселенной. Жестоко-равнодушно звучит в меди внутренний, утробный голос слепого Рока...
И — пустота. Зияющий провал в музыкальной ткани...
Только сухой треск барабана на фоне этой страшной пустоты.
Зловещие шорохи наползающей на мир Вечной Ночи...
Несколько тактов в музыке — развал. Два раза поднимается на валторнах печальная тема «страдания Вельзунгов», славного рода солнечных героев, обреченных Судьбой на горе во искупление грехов мира.
Последний Вельзунг, Зигфрид, последняя надежда мира, сражен. Теперь исход для мира один — в смерти, в погружении в вечное небытие, «где нет страданий, где нет стремлений — странствий вселенских цель»...
Опять молчание. Пустота. Еще несколько отрывистых сухих ударов барабана... Мир осиротел. Больше нет в нем силы, могущей его спасти... Все кончено...
Еще сухой удар струнных. Еще раз. Еще (cresc.) — и вдруг воплем отчаяния, скорби, гнева взрывается оркестр...
Это нестерпимый крик боли и ужаса, вырвавшийся с огромной силой, которую нельзя ни удержать, ни умерить,— крик души, только что осознавшей все роковое значение утраты, крик насмерть раненной Великой Любви, стимула жизни Вселенной...
...Но тяжелые ритмичные удары похоронного шествия беспощадно подавляют этот крик...
Тихим скорбным плачем (тема Вельзунгов) пытается вылиться горе — и вновь воспоминание рождает громкий, раздирающий сердце стон. И опять — тяжелые жестокие удары...
Конец! Конец всему! Молчание!
...Мягкий жалобный плач деревянных духовых на фоне мрачного грохота литавр. Он зиучит печальным упреком за все, обращенным к Всесильной Любви, родившей надежды на героя, который умер, не свершив подвига искупления...
Наступает смятение. Глухие пассажи контрабасов и виолончелей, торопливые мучительные усилия вопреки страшной реальности прогнать мысль о смерти героя, которая главенствует над державным голосом тубы...
Еще и еще пытается человек закрыть глаза, представить себе на мгновение, что не было смерти, что остались хоть какие-нибудь надежды, что герой жив, и — ослепительным сиянием до-мажорного аккорда засветилась вдруг яркая тема меча, волшебного разящего Нотунга! С ним Зигфрид непобедим!
...И все взрывается лучезарной радостью. Упругие ритмы победного шествия молодости и жизни, не знающих никаких преград.
Героически уверенный голос тромбона — тема Зигфрида, и как живой вырастает над оркестром герой...
Вот он поднял свой серебряный рог и трубит боевой клич, призывая на битву врагов — ему безразлично каких. Он один встал против всего мира, против богов, против Судьбы. Им движет лишь одно — бездумная сила молодости, готовой разрушить все, что встретится на пути. «Зигфрид — «веселье побед»...
...Но все это нужно Вагнеру, чтобы еще неумолимее предстала перед слушателем Судьба, Schisksal...
Холодный сырой туман, поднимающийся из Рейна, из колыбели рокового Золота, подползает, крадется со всех сторон на фоне зловещих ночных шорохов, обволакивает все мрачнеющими красками светлый образ «солнечного героя»...
Мраком застилается мир. Мраком бессильного отчаяния. Гаснут, растворяясь в нем бесследно, последние искры воли к жизни....И где-то в темноте, в Ночи, звучат удаляющиеся шаги похоронного шествия...
Конец всему. Конец любви, вере, надежде. Всему, что заставляет человека жить.
Это пессимизм — самый страшный, какой только можно отыскать в мировой музыке, шопенгауэровский пессимизм. Все растворяется в осознании полнейшей безысходности, рождающей высшее проявление Мировой Воли — Воли к смерти.
Железный занавес опускает на вселенную непобедимая сила судьбы...
Тихо звучит у фагота тема Кольца, золотого символа мирового Зла, неистребимого спутника Любви и Жизни... Лишь вместе с ними Кольцо может погрузиться в вечный сон небытия, желанный сон, в волны Рейна. (Иногда в концерте сюда вставляют тему Fluch’a — проклятия, тяготеющего над владельцем Кольца.)
...В смутных шорохах и замирающих ударах удаляющегося шествия замолкает оркестр...
Этот марш, по форме напоминающий Траурный марш из бетховенской «Героической»,— полная противоположность ему по существу... Там — апофеоз героя-победителя. Здесь — полнейший мрак. Это уже не скорбь о светлой памяти умершего. Это — преодоление Воли к жизни, насильственное торжество пессимизма, к которому Вагнер силой музыкального воздействия стремится привести слушателя, логически и эмоционально убедить его в том, что эта философия — единственно естественная; и страшно в марше то, что он от первой до последней ноты логичен и искренен в силу своей логичности.
Стоит попасть в тон его мироощущения («понять») — и от вывода уже не уйдешь...
У Шопена — нечто подобное по настроению, но вагнеровский марш сильнее тем, что он не с первого аккорда погружает слушателя в состояние безысходного ужаса, примирения со смертью, а приводит к такому состоянию очень расчетливо, очень умно...
По философскому содержанию этот эпизод — кризис фейербахианской Любви и победа шопенгауэровского Волюнтаризма...
[1] Фактически первое печатное выступление Э. В. Ильенкова по узловым проблемам эстетики как науки. Опубликовано в сборнике «Вопросы эстетики» (1960, № 4).
[2] Тасалов В. Об эстетическом освоении действительности.— В кн. Вопросы эстетики. Вып. 1. М., 1958.
[3] Впервые эта работа Э. В. Ильенкова была напечатана в сборнике «Вопросы эстетики» (вып. 6. М., 1964), откуда она и воспроизводится для настоящего издания. В дополненном и переработанном виде под названием «Что на свете псего труднее?» была опубликована в книге «Об идолах и идеалах» (М., 1968).
[4] Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с.125.
[5] Другое дело — и это должно составить предмет особого разговора,— что денежная форма стоимости предъявляет вполне определенные требования к материалу своего воплощения, выражения. В данном случае наиболее подходящим материалом оказывается золото. Аналогичное отношение можно установить и между формами античной скульптуры и мрамором. Они также «естественнее» всего воплощаются в мраморе, но ни в коем случае не возникают, не развиваются из мрамора, из его свойств.
[6] Это драгоценнейшее свойство мыслящего тела, тонко раскрытое еще Спинозой, нагляднее всего проявляется в отношении структуры и функций человеческой руки. Именно потому, что рука обладает, как выражаются в механике, бесконечным числом степеней свободы — то есть анатомически не предназначена к движению по какой-то определенной траектории,— она способна описывать любую. Она может описывать контур и круга, и квадрата, и треугольника, и любой другой сколь угодно замысловатой фигуры именно потому, что заранее, структурно-анатомически, в пей не «закодировано» ни то, ни другое, ни третье, а тем самым и никакое определенное тело.
[7] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 93.
[8] Фейербах Л. Сущность христианства.—Избр. философ, произв., т. 2. М., 1955, с. 34.
[9] Там же.
[10] Маркс К.., Энгельс Ф. Из ранних произведений, с. 594.
[11] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 500.
[12] Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведении, с. 594, 595.
[13] Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений, с, 592—594.
[14] Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений, с. 566.
[15] Там же.
[16] Пойа Д. Математика и правдоподобные рассуждения. М., 1975, с. 186.
[17] Пойа Д. Математика и правдоподобные рассуждения. М., 1975, с. 187.
[18] Пойа Д. Математика и правдоподобные рассуждения, М., 1975, с. 187.
[19] Пойа Д. Математика и правдоподобные рассуждения, с. 199.
[20] Маркс К. К критике политической экономии. М., 1952, с. 225.
[21] Маркс К. К критике политической экономии, с. 225.
[22] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 728.
[23] Пойа Д. Математика и правдоподобные рассуждения, с. 301.
[24] Пойа Д. Математика и правдоподобные рассуждения, с. 10.
[25] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 184.
[26] Там же.
[27] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 731.
[28] В 1964 году Э. В. Ильенков был участником Гегелевского конгресса в Зальцбурге (Австрия), посвященного ключевым вопросам гегелевской философии искусства. Материалы советских участников конгресса, в том числе статья Ильенкова «К оценке гегелевской концепции отношения истины к красоте», были опубликованы и сборнике «Борьба идей в эстетике» (М., «Наука», 1966). Данная работа, публикуемая впервые, дополняет ряд положений этой статьи.
[29] В архиве Э. В. Ильенкова обнаружены разнообразные материалы, посвященные творчеству Р. Вагнера — композитора и мыслителя. Для данного издания подобраны три небольших фрагмента написанных в разные годы и представляющих, как нам кажется, определенный интерес не только для специалистов — исследователей вагнеровского наследия, но и для более широкого круга читателей. Заметки публикуются впервые.
[30] К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве, т. 2. М., 1976, с. 533.
