Экономические: а, Ь, с, п, m, f политические: а, Ь, с, h, d, j религиозные: a, b, с, g, i, q и так далее

Допустив, что все остальные виды социокультурных феноменов имеют такие же общие элементы и отношения, как а, Ь, с, и все они принадлежат к одному роду социокультурных феноменов, то они не могут не обладать ими, и соответственно изучение этих общих элементов — а, Ь, с — будет составлять основную задачу социологии. С другой стороны, исследование того, как осуществляется связь между несовпадающими элементами, скажем, п, h, j (например, как про­изводительные циклы связаны с циклами в развитии преступности, научных теорий, самоубийств, художественных вкусов, революций и так далее), составляет ее вторую важнейшую задачу. Ни одна из этих задач не решается какой-либо другой общественной наукой; ни одна из них не принадлежит логически другой науке. Они охватывают специальную область социологии.

Наряду с этой глубинной разницей между задачами социологии и задачами генерализирующих общественных наук существует важное отличие в их основных допущениях, касающихся природы человека и от­ношений между социальными явлениями. Дискретный характер экономи­ ки побуждает ее постулировать наличность homo economicus — чисто экономического существа, руководимого экономическим интересом и утилитарной рациональностью, что приводит к полному исключению неэкономических религиозных верований и неутилитарных моральных убеждений, антиэгоистичного альтруизма и не приносящих дохода худ⁰" жественных ценностей, нерациональных нравов и иррациональных стра­стей. В соответствии с этим экономические явления воспринимаются ка совершенно изолированные от других социокультурных феноменов и не­подвластные религиозным, юридическим, политическим, художестве ным или моральным силам. Столь же односторонним путем реализует идея о homo politicus в политической сфере, равно как и homo religi°^s в сфере религии. _т_

В отличие от подобных допущений homo socius социологией Р^асС1Л_лЬ- ривается как родовой и многогранный homo, одновременно и ^неР^а3<д^ц- но экономический, политический, религиозный, этический, художеству ный, частью рациональный и утилитарный, частью нерациональн ^ и даже иррациональный и при всем при этом отличающийся непрс^^ ным взаимодействием всех этих аспектов. Соответственно каждый &¹

культурных явлении рассматривается социологиеи как связанный ^с°^иИ°ми остальными классами (правда, с различной степенью взаимо- ^с° ^0Симости), которые находятся под влиянием всего остального социо- _Завис _г0 пространства и, в свою очередь, влияющими на него.

смысле социология изучает человека и социокультурное простра- & ^эГ0 _таКИми, какие они есть на самом деле, во всем их разнообразии, ^подлинные сущности, в отличие от других наук, которые в целях как_литики рассматривают явления, искусственно выделяя их и полно- изолируя от остальных.

А) Теории причины самоубийств. Предыдущее повествование ясно азывает на специфические функции социологии среди смежных социа- _и гуманитарных дисциплин, как, впрочем, и на познавательную ^Лначимость этих функций. Без дисциплины, осуществляющей эти функ- ³ _и назовем ли мы ее социологией или абракадаброй, невозможно Случить адекватное знание о важных социокультурных феноменах. Паже такое, как может показаться, малозначительное явление, как само­ убийство, не может быть адекватно понято, особенно в том, что касается его причин, без изучения его в рамках социокультурного пространства человека в целом. Дабы четче прояснить вопрос о функциях социологии, остановимся для краткого анализа на проблеме самоубийств и его причинах. Это явление рассматривается биологией и медициной, психи­ атрией, психологией, историей, экономикой, политологией, правом, эти­кой и другими биологическими, социальными и гуманитарными дисцип­линами. Каждая из них пытается найти причины в своей собственной области. Биологи и врачи общего профиля ищут их в плохом здоровье и прочих биологических условиях; психиатры, специалисты в области психических патологий и расстройств, и психологи — в том или ином болезненном опыте, подобно безответной любви, разочарованиям, стра­ху скандала или наказания и т. д. Географы ищут причины в климатичес­ких и других подобных им условиях; экономисты — в экономических факторах, подобно бедности, депрессиям и банкротству. До определен­ной степени каждая из этих теорий верна. Но ни одна из них не является адекватной, поскольку не может объяснить целый ряд фундаментальных свойств самоубийств, таких, как тип людей, их совершающих, частота их распределения в различных обществах, периоды возрастания и убыва­ния, и т. д.

История вообще не может ответить на эти вопросы, она просто описывает уникальные или непохожие на другие случаи самоубийства ® различные исторические периоды. Описание условий, при которых ^нека вскрыл себе вены, не является причинным анализом и даже не претендует на это. Когда указывают на несчастную любовь или психи- ^еское заболевание, то и это не является причиной, поскольку миллионы *одей в подобных обстоятельствах не совершали самоубийств. То же ^Мое можно сказать о любом отдельном случае самоубийства, изуча- д ^0м в соответствии с какой-либо одной из специальных дисциплин. Пои ^СТ°^{е частное} исследование того или иного случая не вскрывает его поскольку у нас нет должных когнитивных условий для того, уб_и~^ы найти одну постоянную причину среди сотен переменных. Само- _{в 0}!?^{Ство же} следует исследовать как феномен, который повторяется стан ^НЫХ °бществах и в различные периоды. В таком качестве оно Фено°^{ВИТСЯ не} сдельным случаем, а родовым процессом или типичным тарном, существующим всегда и повсюду. Если его рассматривать гру_Пп, ⁰"Разом, то мы получим данные о его частотности в различных Ные ^{и пе}Риодах. Имея эти данные, мы можем проверить специаль- ^е°рии врачей, биологов, психологов,, психиатров, экономистов

и географов. Проверка показывает, что их теории содержат в луч_и случае лишь небольшую часть правды, но далеко не всю правду.

Возьмем, к примеру, экономическое объяснение причин самоубийст Проведенное В. Херлбартом исследование самоубийств в Соединений Штатах в 1902—1925 годах на первый взгляд поддерживает теорию к экономических причинах самоубийств^[90]. Кривая флуктуаций бизне- и кривая самоубийств в Соединенных Штатах в эти годы кажутся хороцГ* синхронизированными, периоды депрессии сопровождаются увеличени° ем числа самоубийств, а периоды процветания — их уменьшением.

Близкие результаты были получены Л. Даблином и Б. Бунзелем в 1910—1931 годах. Коэффициент корреляции между месячным индек­сом бизнеса и месячным индексом самоубийств в период 1910-—-193| годов относительно высок. С. Крёзе, Э. Морселли, Э. Дюркгейм и М Хальбвакс отметили такое же возрастание самоубийств во время пери­одов депрессий. М. Хальбвакс обобщил значительное число данных указывающих на такое же отношение между периодами депрессии и са­моубийств в Пруссии, Германии, Австрии и Франции. В Австрии крах 1872 года сопровождался увеличением числа самоубийств примерно на 50 процентов. В Пруссии и Германии кривая самоубийств с 1881 по 1913 год двигалась в обратном направлении по отношению к кривой цен и параллельно с числом банкротств и финансовых крахов^[91].

Хотя может показаться, что циклы самоубийств обусловлены и в доста­точной степени объясняются экономическими причинами, несколько более строгий анализ свидетельствует, что такая трактовка является лишь частичной правдой. Во-первых, даже в этих данных связь между самоубий­ством и бедностью или финансовым стрессом далеко не убедительна. Ни одно из этих исследований не дает высокого коэффициента корреляции между двумя явлениями. Поэтому для того чтобы объяснить флуктуации кривой самоубийств, нужен учет и других факторов. Во-вторых, если бы экономические причины были на самом деле главными факторами само­убийств, то должно было бы ожидать, что самоубийства будут иметь тенденцию к уменьшению в данной стране при улучшении ее экономическо­го благосостояния. Действительное положение дел совершенно иное. Почти во всех европейских странах реальная заработная плата и уровень жизни поднялись на 200—300 и более процентов в течение XIX века, особенно во второй его половине. Однако кривая самоубийств почти во всех этих странах не опустилась, а, напротив, поднялась именно в этот период. За последние шестьдесят или семьдесят лет процент самоубийств на 10 тысяч жителей поднялся в Италии от 2,8 до 8,3 %, во Франции — от 7,1 до 23, в Англии — от 7,3 до 11, в Пруссии — от 10,6 до 20,5, в Соединенных Штатах — от 3,18 (в 1860 г.) до 11,9 % (в 1922 г.). Лишь в Германии, Норвегии, Швейцарии и Дании кривая самоубийств двигалась хаотично Во всех этих странах уровень жизни существенно возрос с 1840 по 1914 год.

Такая зависимость сразу показывает, что долговременные тенденции самоубийств не объясняются экономическими факторами бедности и процветания. К тому же выводу мы приходим, когда рассматриваем

Р ные страны, такие, как Балканские государства или Россия, в XIX згр^ар£_ЫЛИ беднее, чем западные индустриальные страны. И однако веке _саМОубийств в этих более бедных странах было ниже, чем чи^сЛ _анаХ процветающих. В средние века Европа была экономически ⁰ ее ^{чем в} ^^ ¹¹¹¹¹¹ ^^ столетиях, однако число самоубийств б^е;1Н '_евековой Европе, похоже, было очень незначительным. Более ⁰ °o если бы экономическое процветание было главным противо­борствующим фактором, а бедность — главной причиной, мы должны ^^и бы ожидать, что бедные люди регулярно давали бы большее ело самоубийств, чем богатые. Однако данные свидетельствуют со- ^ошенно о другом. С уверенностью можно констатировать, что пре- ягеваюшие, особенно очень богатые люди имеют тенденцию к боль­шему числу самоубийств, чем бедные¹.

Этих наблюдений достаточно, чтобы утверждать, что экономические факторы сами по себе не объясняют ни распределение самоубийств, ни неосновные тенденции и флуктуации. Они определяют лишь некоторые малозначительные флуктуации в определенные периоды и в определен­ных странах (главным образом индустриальных и экономически разви­тых), но не более того².

Любая теория, пытающаяся объяснить явление лишь с помощью одного отдельного фактора, не уделяя должного внимания данному обществу и культуре в целом, — ошибочна. Каким бы убедительным на первый взгляд ни было объяснение самоубийства в терминах физиогра­фических факторов, таких, как климат или времена года, более глубокий анализ этого явления показывает, что ни климат, ни смена времен года, ни долгота и широта не являются действительными причинами этого социального феномена. Самоубийства имеют достаточно общие сезон­ные флуктуации, которые достигают своего максимума в мае или июне в европейских странах; но причина их увеличения в эти месяцы скрыта не в погоде или температуре, а в интенсивности социальной жизни и социальных конфликтов. Если кривая самоубийств падает до миниму­ма во время июля, августа и сентября, причина опять-таки кроется не в климате или других физиографических факторах, а в ослаблении социальной жизни (отпуска и т. п.) и уменьшении социальных поводов к самоубийствам³. Хотя климат и другие географические факторы могут вносить свои коррективы, они сами по себе не являются основными и никоим образом не могут объяснить распределение самоубийств в про­странстве или их флуктуацию во времени.