Китайский «большой скачок»

Начиная с конца XIX в. и вплоть до прихода в 1949 г. коммунистов к вла­сти огромный Китай был одним из самых бедных и слабых государств, ко­лониальным плацдармом для Англии, Германии и Японии. Местные чинов­ники отличались беспредельным взяточничеством, армия была морально разложена, промышленное производство и минеральные ресурсы контроли­ровались иностранным капиталом. Китай был похож на СССР после Граж­данской войны в 1922 г.

Придя к власти в 1949 г., руководство Китая во главе с Мао Цзэдуном взяло курс на национализацию собственности и коллективизацию сельского хозяй­ства, создание основ советской модели социализма: было устранено вопиющее социальное неравенство, национализирована значительная часть промышлен­ности, недра, банки, уничтожены безграмотность, коррупция, воровство, про­ституция, наркомания. Национализация промышленности привела к концен­трации сил и освобождению от власти иностранного капитала.

В ходе выполнения первого пятилетнего плана (1953—1957) предпочтение отдавалось развитию тяжелой промышленности (выпуск ее продукции уве­личился на 75%). В 1958 г. Мао Цзэдун, рассорившись с новым руководством СССР во главе с Н.С. Хрущевым, отошел от советской модели развития, высказывая недовольство прежними темпами роста. Закончилась советская эра китайской модернизации.

зднее эту средневековую меру пришлось отме­нить, но те самые условия труда, с которых все началось, ухудшались с каждым годом. А про­изводительность труда и не думала расти. Про­изводственные фонды в СССР не обновлялись десятилетиями. Еще и сегодня на машиностро­ительных заводах можно встретить станки, при­сланные из Америки по ленд-лизу. Чиновничество после революции на 80% пере­шло из царского управленческого аппарата в со­ветский. Мелкие предприниматели из купцов и мещан в большинстве своем стали вначале нэп­манами, а затем — совслужащими типа завма­га или начсклада. Дальнейшая история показа­ла, что чиновникам и госслужащим революции нипочем. И в 1993 г. они плавно перетекли из советского аппарата в российский. Однозначно проиграли от революции дворян­ство и крупная буржуазия. Эти два класса попро­сту исчезли из дальнейшей российской истории. Буржуазия — надолго. Дворянство — навсегда. Вместе с дворянами исчезла и неповторимая культура. Поэзия русского Серебряного века вы­родилась — и это в лучшем случае — в револю­ционную «лесенку» Маяковского. В архитектуре праздничный модерн сменился строгим конст­руктивизмом.

Советская власть с ее мелочным стремлением постоянно следить, чтобы гражданин не спел

«неправильную» песню, не получил «длинного рубля», не застеклил лишний метр парников, мечтала создать «нового человека коммунисти­ческого завтра». То, что у нее получилось, мы сегодня называем «совком». Если коротко, это половозрелое и трудоспособное существо, го­товое променять свободу на гарантированный паек. Но история учит: тот, кто меняет свободу на колбасу, обычно не получает ни свободы, ни колбасы.

В начале века Россия была на 4-5-м месте в мире по уровню производства, развитию основ­ных фондов, степени капитализации. При Совет­ском Союзе мы пусть ненадолго, пусть не по всем показателям, но вышли на 1-2-е место. А вот по производству на душу населения Рос­сия и при царях, и при генсеках отставала от развитых стран в десятки раз! Николай II любил считать броненосцы, Сталин — танковые армии, Брежнев — баллистические ра­кеты. А граждане великой страны, вышедшей на околоземную орбиту, стояли в очереди за «су­повыми наборами» и покупали трусы по талонам месткома. Что-то подобное имела в виду Мар­гарет Тэтчер, называя СССР «Верхней Вольтой с ядерными ракетами».

Сокращено по источнику: Аргументы и факты. 2000. № 45.

На заседании Политбюро ЦК Компартии Китая Мао Цзэдун объявил о новом политическом курсе «трех красных знамен» — строительство социа­лизма, «большой скачок» и создание народных коммун. Его суть была сфор­мулирована так: упорно бороться три года и добиться перемены в основном облике больших районов страны. «Три года упорного труда — 10 000 лет сча­стья»⁵. «Великий кормчий» повернул Китай на путь «всеобъемлющей инду­стриализации», которая получила на­звание программы «большого скачка». Идея состояла в том, чтобы мобилизо­вать все население страны на интенсив­ный труд и за короткий срок добиться увеличения выпуска сельскохозяй­ственной и промышленной продукции. Начинается национальная эпоха ки­тайской модернизации.

Опасения попасть в зависимость от СССР приводили китайское руковод­ство к выводу, что нельзя полагаться только на советскую экономическую и военную помощь. «Большой скачок» — это попытка резко увеличить объем производства без использования инос­транной техники. Модернизация при­звана была помочь построению «китай­ской модели социализма». В августе 1958 г. по предложению Мао было принято решение Политбю­ро ЦК КПК о создании народных коммун. В многомиллионной стране на­чалась всенародная кампания под новыми лозунгами. Ее объектом стали 500 млн китайских крестьян, которые до того знали только личную собствен­ность на землю, а теперь были вынуждены приобщаться к неведомым им формам существования. Через 45 дней после официального провозглашения нового исторического курса партии появилось сообщение, что практически все крестьянство вступило в коммуны. Таким образом, китайцы перекрыли короткие сроки сталинской коллективизации.

Именно крестьянство послужило социальной базой нового исторического эксперимента, призванного реализовать идею «большого скачка» и народных коммун. Хозяйственная реформа требовала коллективизации по советскому образцу. Вместо частных хозяйств были образованы тысячи народных ком­мун. Крестьян лишили не только собственности, но и каких бы то ни было прав, работников загнали в казармы и одели в униформу. По стране прока­тилась волна классовой борьбы, напоминающая массовое помешательство. Она унесла около 1,5 млн жизней⁶.

Удар был нанесен по самому главному — традиционному образу жизни и семейным ценностям, которые всегда высоко ценились в Китае. По суще-

⁵ Подробнее см.: Meisner M. Mao's China: A History of the People's Republic. N.Y., 1977. P. 204-226; Leberhal K. The Great Leap Forward and the Split in Yan'an Leadership: 1958-1965 // The Politics ofChina: 1949-1989 / Ed. R. MacFarquhar. N.Y., 1993. P. 87-147.

⁶ См.: Китай на пути модернизации и реформ. 1949-1999. М., 1999.

ству семья являлась важнейшим социальным институтом общества, посколь­ку вся повседневная жизнь сотен миллионов людей протекала в семейном кругу и местной общине, лишь изредка пересекаясь с миром государствен­ной власти и бюрократии. Отныне институт семьи был подчинен жестокому контролю со стороны властей.

Новая стратегия логически продолжилась в семейной политике. В 1953 г. Мао объявил, что «настоящей Великой стеной являются массы», и приказал увеличить естественный прирост. Уже были первые результаты. Однако вско­ре ситуация резко изменилась. Стратегия «большого скачка» не принесла

желаемых результатов и не позволила накормить людей. Последовавший за этим голод вынудил руководство не переменить ошибочный курс, а ограни­чить численность едоков. Отныне она строилась по жесткой мальтузианской модели, а во главу угла был положен принцип «одной семье — один ребе­нок». Он насаждался с последователь­ностью, на какую только способен ав­торитарный режим с железной регла­ментацией жизни. Результаты были ошеломляющими. Рождаемость упала с 6,4 ребенка на каждую мать в 1968 г. до 2,2 в 1980 г.⁷.

Китайские власти пытались превра­тить в достоинство основной недоста­ток — неограниченные трудовые резер­вы. Боролись с многолюдностью двоя­ким образом: расширили количество рабочих мест в скроенной на кустарный манер промышленности и резко огра­ничили рождаемость. Недовольных новым курсом, прежде всего интелли­генцию, просто уничтожали.

Ключевым элементом очередной программы было создание «дворовых доменных печей» для производства металла из низкосортной местной руды, металлического лома и даже старой кухонной утвари. Миллионы крестьян и городских рабочих в соответствии с указаниями сверху вынуждены были бросить поля и фабрики, чтобы обслуживать «доменные печи». В результате реализации этой программы общий объем выплавки чугуна и стали в Китае всего за несколько лет превысил показатели этой отрасли металлургии в Великобритании, однако побочными итогами стали путаница в экономике и разбазаривание природных ресурсов, включая сплошные вырубки лесов для получения древесного угля, а в конечном счете — жесточайший голод. По некоторым данным, голод в 1959—1961 гг. унес почти 30 млн жизней⁸.

⁷ Гельбрас В.Г. Экономическая реформа в КНР: очерки, наблюдения, размышления. М., 1990. * См.: История Китая. М., 1998.

Шаг назад — от механизации производства к ручным орудиям труда — и вправду потребовал множество рабочих рук, ведь чугун варился в маленьких домнах в каждой крестьянской семье, а гидростанции возводились вручную. Именно так реал и зовы вал ас ь концепция «человеческого капитала» по пла­ну «большого скачка». Плотины возводили только с помощью лопат, а от­сутствие современного оборудования и техники компенсировалось мобили­зацией трудовых армий. Уголь добывали тоже только киркой и лопатой в небольших примитивных шахтах, количество которых, однако, увеличива­лось по всей стране. Для ограничения роста «человеческого капитала» тру­дящихся обеспечивали минимумом пиши от коллективного сельского хозяй­ства. Китайцев заставили поверить, что сократить отставание от Запада и модернизировать страну можно только так — с лопатой в руке.

Поскольку в большинстве деревень не было железной руды, в переплав­ку пошли металлические предметы. Неграмотные крестьяне не разбирались в основах металлургии, а потому плавили что попало. Писательница Юн Хан вспоминает, как по пути в школу она подбирала гвозди, куски проволоки, а потом плавила этот мусор в печке. По всей стране рабочий инструмент был переплавлен в бесполезный железный лом. До сих пор эти небольшие тер­риконы, поросшие сорняками, красуются на окраинах многих китайских деревень. Маршал Пэн Дэхуай после инспекции в Хунани написал Мао: «Зер­но рассыпано по земле, картофельная ботва посохла, молодые сильные люди пошли плавить сталь, только старые женщины и дети убирают урожай. Бу­дут ли они в состоянии пережить следующий год? Позвольте мне выступить в защиту народа. Не могу больше молчать». В ответ Мао сместил его с долж­ности, а позже и вовсе ликвидировал⁹.

Остановка сельскохозяйственных работ и уничтожение инструмента при­вели к резкому спаду сельскохозяйственной продукции. Мао нашел винова­того. Ими оказались воробьи, которые «поели зерно». По всему миру тогда показывали фильм, где миллионы крестьян бьют в барабаны и специальные трещотки, из-за чего воробьи не опускаются на землю. Миллионы малень­ких трупиков усыпали землю. На смену им миллиарды гусениц стали опус­тошать сельские поля. Позже китайцам пришлось завозить и разводить во­робьиное племя.

Воробей может быть в полете только несколько десятков секунд. Если пугать его, не давать ему сесть, то он умирает от разрыва сердца. По всей стране молодежь бросила учебу и, стоя на крышах, балконах и везде, где только было можно, махала длинными ветками, гремела и пускала петар­ды. Мертвых воробьев нанизывали на шнурки.-Ими заполняли кузова грузовиков, которые торжественно дефилировали по главным улицам го­родов. Воробьи прятались в немногих оазисах покоя, в том числе в польском посольстве. Китайцы обратились со специальной нотой, в ко­торой содержалась просьба к полякам дать согласие уничтожить воробьев на их территории. В ответ на отказ люди с бубнами окружили посольство. Через два дня поляки лопатами собирали мертвых воробьев. Результатом истребления воробьев было нашествие гусениц, которые сожрали посевы. Трехлетний голод, когда вымирали целые деревни, алюди ели трупы, при­нес не менее 43 млн жертв. Сохранился документ того времени — приго-

⁹ Лозински К. Революции — 200 лет. Сто лет потерянного времени, или Три поворота Дэна. — http:/ /www.hro.org/ediIions/karta/nr22-23/rev200.htm.

вор: 25 лет трудового лагеря за «покушение на государственную собствен­ность (поедание коры с деревьев)». В Лаогаи было отправлено 20 млн че­ловек. На свободе нечего было есть, а в лагерях — тем более¹⁰.

Логическим продолжением политики «большого скачка» явилась «куль­турная революция» (1966-1976), орудием которой стала склонная к агрессии, легко возбудимая и поддающаяся манипуляции молодежь, организованная в отряды «красных охранников» (хунвейбинов), которые возглавила жена Мао Цзян Цин. Полувоенизированные группы, состоявшие в основном из школьной и студенческой молодежи, начали массовые акции против партий­ного аппарата, привилегий высших слоев и «западного влияния», перерос­шие затем в террор и не затронувшие только армию — фундамент власти Мао.

Он поставил перед китайскими коммунистами цель — создать нового че­ловека. Во имя нее развернулась кампания по перестройке культурной жиз­ни, осуществляемая насильственными методами с позиций примитивных представлений о «подлинно пролетарской культуре». Народ был поделен на пять красных и пять черных категорий. Черными элементами, подлежащи­ми уничтожению, оказались представители интеллигенции. Образование переориентировалось на сочетание физического и умственного труда. Поэто­му партийные кадры и интеллигенцию посылали работать в сельском хозяй­стве или на фабриках. Страна была охвачена угаром массовых убийств. До­ходило даже до каннибализма. Подвергались унижению на «митингах клас­совой борьбы» и погибали в страшных муках наиболее ценные для страны люди — учителя, деятели науки, образованные командиры. Все школы были закрыты. Уничтожались книги, за исключением трудов Мао. Вождь заявил: «Чем больше читаешь, тем глупее становишься»".

На самом деле смысл «культурной революции» заключался вовсе не в вос­питании нового человека, повышении уровня грамотности или создании новой пролетарской духовности. Целями «культурной революции» были перетасовка старых партийных кадров и уничтожение неугодных руководи­телей, способных угрожать, противостоять, конкурировать с Мао Цзэдуном за власть. А поголовное изучение всем населением Китая его идей служило средством социализации и перевоспитания народных масс, прежде всего молодого поколения.

«Культурная революция», начавшаяся в 1966 г. и продолжавшаяся около 10 лет, подорвала основы китайской экономики. Аппарат управления про­мышленностью, правительственные органы и сама коммунистическая партия недосчитались многих квалифицированных кадров. Резко сократился объем внешней торговли. Официальные китайские историки признают, что погибло свыше миллиона человек; известно, что Дэн Сяопин говорил о 3 млн. К. Ло-зински называет 50 млн¹².

Когда в 1976 г. умер Мао Цзэдун, страна находилась в худшем состоянии, чем 200 лет назад: экономика в руинах, законов не существует, основа сель­ского хозяйства — рис, выращиваемый вручную, земля обрабатывается де­ревянной сохой. Основа промышленности — подневольный труд заключен­ных Лаогаи. Культурная жизнь в стране замерла. Большинство интеллиген­ции уничтожено, библиотек нет, беспрецедентны масштабы неграмотности.

¹⁰ Лозински К. Указ. соч.

¹¹ См.: Энциклопедия Нового Китая. М., 1989.

¹² Лозински К. Указ. соч.

В международной политике Китай находился в изоляции. Единственными его союзниками были Северная Корея и Албания.

«Большой скачок» в 1958—1960 гг., призванный обеспечить быстрый пе­реход к коммунизму, был исторически неоправданной попыткой в краткие сроки поднять промышленность путем трудовой мобилизации масс в соче­тании с политизацией экономической и социальной жизни. Модернизиро­вать производство на основе ручного труда, повсеместной занятости, исполь­зования устаревших технологий и героической работы миллионов людей не удалось.

После 1978 г. власть в стране перешла к Дэн Сяопину, определившему курс «реформ и открытости», который назвали «китайским нэпом». В 1979 г. Дэн Сяопин провозгласил программу «Четырех модернизаций»: сельского хозяй­ства, промышленности, науки и техники (вместе с армией). Ее основой ста­ли четыре принципа китайского пути: социализм, диктатура пролетариата, руководство партии, марксизм-ленинизм (мысли Мао Цзэдуна). Достиже­ние поставленной им цели — четырехкратного увеличения мощи китайской экономики к 2000 г. — требовало как резкого повышения эффективности сельскохозяйственного производства, так и комплексной перестройки про­мышленности ^|3. В городах поощрялось развитие мелкого бизнеса, а контроль над промышленными предприятиями был децентрализован, хотя правитель­ство продолжало регулировать цены и распределять ресурсы. На юго-восточ­ном побережье Китая были созданы «особые экономические зоны», в кото­рых действовали законы свободного рынка. КПК выбрала новый курс эко­номических реформ с целью превратить Китай к середине XXI в. в высокоразвитую державу. Была расширена хозяйственная самостоятельность предприятий, допущена многоукладность в экономике с целью привлечения иностранного капитала в Китай, образованы «открытые экономические рай­оны» и «специальные экономические зоны». Началась западная эпоха китай­ской модернизации.

В 1960 г. Советский Союз прекратил оказывать помощь Китаю и отозвал из страны своих технических специалистов. Тогда же Китай получил помощь (включая пшеницу для умирающих от голода людей) из стран Запада, в том числе из Канады и Австралии.

По мере отхода государства от жесткой централизации управления частное предпринимательство стало занимать все более прочные позиции в экономи­ке. Доля государственных предприятий в производстве промышленной про­дукции сокращалась (с 80% в 1978 г. до 34% в 1998 г.), а доля частных пред­приятий возрастала и в 1998 г. составила более 12%. В течение 1980-х гг. на­циональный доход возрастал в среднем на 10% в год. Однако в конце 1980-х гг. возникли серьезные проблемы. Увеличение доходов привело к росту импор­та, поэтому начиная с 1985 г. во внешней торговле Китая образовался значи­тельный дефицит, а внешний долг страны стал быстро увеличиваться. Кроме того, рост стоимости «потребительской корзины», несмотря на официальный контроль над ценами, привел к увеличению темпов инфляции. Широкое рас­пространение получила коррупция среди правительственных чиновников и партийных функционеров, которые наживались на выдаче разрешений и ли-

¹³ Китай на пути модернизации и реформ. 1949—1999.

цензий и использовали в личных интересах право контроля за распределени­ем ресурсов.

Новый китайский девиз — «Шаг за шагом достичь цели». Как только он сменил лозунг «большого скачка», приведший страну к краху, тут же и про­изошел настоящий большой скачок. Например, небоскребы и дороги Пуду-на не уступают американским и японским. Совсем недавно это был сельс­кий пригород 13-миллионного Шанхая, отделенный от него рекой Хуанпу. Здесь выращивали рис. В 2000 г. вклад Пудуна с его теперь уже 1,5-милли­онным населением в ВВП Китая превысил 11 млрд долл.

Китай стал лидером современного промышленного производства, произ­водя до 70% мировой бытовой электроники — телевизоры, радиоприемни­ки, часы, калькуляторы, магнитофоны, фотоаппараты и т.д. Экономика КНР базируется на крупных высокопроизводительных предприятиях, стоимость фондов которых оценивается десятками и сотнями миллиардов долларов. В 2000 г. Китай добыл 1500 млн т угля, оставил позади США (1100 млн т) и занял первое место в мире. КНР строит величайшие в мире гидроэлектрос­танции и по производству электроэнергии уступает лишь США. Китай, где раньше миллионы людей умирали от голода, сейчас полностью обеспечива­ет себя рисом и давно уже занял первое место в мире по производству мяса (70 млн т в 1997 г.), вдвое обогнав США (35,5 млн т)¹⁴. Через несколько лет китайский язык станет самым распространенным в интернете, поскольку по развитию мобильной связи и телекоммуникаций КН Р быстро обгоняет США и Японию.

Таким образом, модернизация в странах, обладающих огромной терри­торией либо многочисленным населением, всегда сопряжена с чрезвычай­ными трудностями. В России и Китае она растянулась на долгие десятиле­тия и столетия, принимая подчас извращенные формы. Одной из них была стратегия «большого скачка» — разновидность революции сверху, способ ад­министративными средствами кардинально преобразовать экономику стра­ны, а вслед за ней социальную и духовную сферы общества. Результаты этой революции нанесли огромный урон обществу. Они и не могли быть иными, ибо в больших странах реформы принимают соответствующий размах, рас­тягиваются на длительный срок и затрагивают судьбы большого числа лю­дей. Модернизация здесь приобретает характер масштабной революции или «большого скачка» — массовой коллективизации, всеобщей электрификации, формированной индустриализации, поворота рек в пустыни, строительства великих плотин и т.п.

Идеология «большого скачка» родилась в СССР, а позже была экспорти­рована в другую великую страну — Китай. Концентрационные лагеря заду­мал Ленин, а в массовом масштабе эту идею воплотил Сталин. Их верными учениками были творцы «большого скачка» — Мао Цзэдун, Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин.

Китай выбирается из эпохи «больших скачков» и вступает на дорогу ци­вилизованного развития со стабильным развитием экономики и постоянным улучшением образа жизни населения. В нашей стране все сложнее. Истори­ческого опыта в области скачков у нас больше — начиная с Петра I. Но не

¹⁴ Портнов А. Неотвратимость наказания как фактор развития китайской экономики. — http:// www.derrick.ru/pv/mar_20O2_08.hlm.

успела Россия оправиться от сталинского «большого скачка», как через пол­века ее снова ввергли в искушение. На этот раз «большой скачок» из социа­лизма в капитализм назывался шоковой терапией. Хотя ее инициаторы пред­почитали более интеллигентное выражение — либеральные реформы.

Шоковая терапия 1992 г. сопровождалась демонтажом советской систе­мы и распадом гигантской страны, разрушением существовавшей 70 лет плановой экономики, государственных органов власти, падением промыш­ленного производства и кризисом финансовой системы, крупномасштабным сокращением сбережений населения и не менее крупномасштабным сокра­щением занятости и ростом безработицы, ростом цен и гиперинфляцией, массовым обнищанием населения, ростом преступности и коррупции, при­ватизацией, лишившей народ последней надежды стать когда-либо собствен­ником, что повлекло за собой изменение поведенческих установок на рож­дение детей, рост заболеваемости, увеличение смертности, усиление мигра­ции.