Трансцендентальная способность воображения как образующее средоточье онтологического познания

Обоснование metaphysica generalis – это попытка дать ответ на вопрос о сущностном единстве онтологического познания и об основе его возможности. Онтологическое познание "образует" трансценденцию, т.е. удержание открытым горизонта, заранее зримого посредством чистых схем. Они же "возникают" как "трансцендентальный продукт"¹⁸⁰ трансцендентальной способности воображения. Она, как изначальный чистый синтез, образует сущностное единство чистого созерцания (времени) и чистого мышления (апперцепции).

Но трансцендентальная способность воображения в качестве центральной темы впервые появляется не в учении о трансцендентальном схематизме, но как таковая уже выступает на предшествующей стадии обоснования, в трансцендентальной дедукции. И поскольку она ответственна за изначальное единение, то должна уже вводиться при первом описании сущностного единства онтологического познания, т.е. на второй стадии обоснования. Трансцендентальная способность воображения поэтому является основой, на которой строится внутренняя возможность онтологического познания, а тем самым – внутренняя возможность metaphysica generalis.

Кант вводит чистую способность воображения как "необходимую функцию души"¹⁸¹. Значит, эксплицитное раскрытие заложенной основы метафизики будет более точным определением некоторой (eine) душевной способности человека. Само собой разумеется, что обоснование метафизики должно было прийти к такой задаче – ведь метафизика, по собственным словам Канта, присуща "человеческой природе". Так что "антропология", на протяжении долгих лет разбираемая Кантом в его лекциях, должна что-то прояснять о положенной основе метафизики¹⁸².

«Способность воображения (facultas imaginandi) – это способность созерцания даже без присутствия предмета»¹⁸³. Способность воображения, таким образом, принадлежит к способности созерцания. В приведенной дефиниции под созерцанием прежде всего понимается эмпирическое созерцание сущего. Как "чувственная способность", способность воображения относится к способностям познания, которые разделяются на чувственность и рассудок, из которых первая представляет собой "низшую" способность познания. Способность воображения есть способ чувственного созерцания "даже без присутствия предмета". Само созерцаемое (angeschaute) сущее не должно быть присутствующим (anwesend), даже более того: воображение не созерцает принимаемое в нем как в созерцании единственно в качестве действительно наличного сущего, как это имеет место в восприятии, для которого объект "должен быть представлен как присутствующий в настоящем"¹⁸⁴. Способность воображения "может" созерцать, принимать вид, даже без того, чтобы соответствующее созерцаемое показывало себя как сущее и само по себе (von sich her) предоставляло вид.

Итак, способность воображения отличается прежде всего специфической непривязанностью к сущему. Она свободна в воспринятии видов, т.е. является способностью самостоятельного их себе предоставления определенным образом. Потому способность воображения может быть названа способностью образования в характерно двойственном смысле. Как способность созерцать, она является образующей в смысле предоставления образа (вида). Как независимая от присутствия вообще созерцаемого способность, она сама осуществляет, т.е. творит и образует, образ. Эта "образующая способность" является разом и воспринимающим (рецептивным), и творящим (спонтанным) "образованием". В этом "разом" заключается собственная сущность ее структуры. Но поскольку рецептивность обозначает чувственность, а спонтанность – рассудок, то способность воображения характерным образом оказывается между ними¹⁸⁵. Это придает ей примечательно переменчивый, неоднозначный характер, который проявляется и в кантовских определениях этой способности. При подразделении способностей познания на два основных класса он причисляет ее, несмотря на ее спонтанность, к чувственности. При этом решающим оказывается значение образования как предоставления образа (созерцания), что проявляется и в самой дефиниции способности.

По причине своей свободы она, однако, является для Канта способностью сравнивания, оформления, комбинирования, различения, соединения вообще (синтеза). Так что "вообразование" ("Einbilden") означает любое не принадлежащее порядку восприятия представление в самом широком смысле: греза, вымысел, придумывание, размышление (sich Gedanken machen), прозрение и т.д. "Способность образования" ("Bildungskraft"), таким образом, сводится воедино с даром остроумия и силой различения, со способностью сравнения вообще. «Чувства дают материю ко всем нашим представлениям. Из нее создает представления, во-первых, способность образования [представлений] независимо от присутствия предметов: способность образования, imaginatio; во-вторых, [вместе с ней оказываются задействованными] способность сравнения – остроумие и сила различения, iudicum discretum; в-третьих, способность связывать представления не непосредственно с их предметами, но посредством некоего [представления-] заместителя, т.е. [способность] обозначения»¹⁸⁶.

Однако, хотя способность воображения и классифицируется как способность спонтанности, она все-таки сохраняет свой характер созерцания. Она есть subjectio sub aspectum, т.е. способность наглядного предъявления, подачи в созерцании. Созерцательное представление неприсутствующего предмета, однако, может быть двояким.

Если оно ограничивается тем, что только возвращает ранее воспринятое в воспроизведении, то сам этот вид является зависимым от более раннего, данного прежним восприятием. Это возобновляющее прошлое предъявление поэтому заимствует из него свое содержание (exhibitio derivativa).

Если же форма предмета свободно создается (gedichtet) в вообразовании, то это предъявление его вида является "изначальным" (exhibitio originaria). Тогда способность воображения зовется "продуктивной"¹⁸⁷. Это изначальное предъявление, однако, не является столь же "творческим", как intuitus originarius, первичная интуиция, которая, созерцая, сама творит сущее. Продуктивная способность воображения образует вид всего лишь возможного и только при определенных условиях также и осуществимого (herstellbaren), т.е. приводимого к присутствию, предмета. Но само вообразование никогда не производит этого осуществления. Продуктивное образование способности воображения не является "творческим" даже в том смысле, что оно образовывало бы содержание образа просто из ничто, т.е. из никогда и нигде еще не испытанного: ведь она «не способна произвести чувственное представление, которое ранее не было бы дано нашей чувственной способности – всегда возможно указать на материал для такого предоставления»¹⁸⁸.

Это самое существенное из того, что мы можем узнать в Антропологии о способности воображения вообще и продуктивной способности воображения, в частности. Мы не находим в ней большего, чем то, что уже было установлено обоснованием в Критике чистого разума. Напротив: то, что способность воображения является срединной способностью между чувственностью и рассудком, разъяснениями трансцендентальной дедукции и схематизма проясняется несравненно изначальнее.

Конечно, той характеристики способности воображения, что она может созерцательно представить отсутствующий предмет, по крайней мере, в обосновывающем рассмотрении (Grundlegungsbetrachtungen) Критики чистого разума не имеется. Но пусть даже эта дефиниция однозначно проявляется лишь в трансцендентальной дедукции, причем только во втором издании¹⁸⁹, разве разработка трансцендентального схематизма не выказывает именно эту, обозначенную в дефиниции способности воображения характеристику?

Способность воображения заранее, до всякого опыта сущего, образует вид горизонта предметности как таковой. Это образование вида в чистом образе времени, однако, имеет место не только до этого или того частного опыта сущего, но всегда и до любого возможного. Так что в этом предоставлении вида способность воображения никоим образом не является зависимой от присутствия сущего. Ведь именно ее про-образование чистой схемы, к примеру, субстанции, т.е. устойчивости, впервые вообще делает зримым нечто такое, как постоянство присутствия, в горизонте которого только и может показаться то или иное "настоящее (Gegenwart) некоторого предмета" как таковое. Таким образом, в трансцендентальном схематизме принципиально изначальнее постигается сущность способности воображения – способность созерцать без присутствия.

И, наконец, именно схематизм изначальным образом показывает "творческую" сущность способности воображения. "Творческой" она является не онтически, но как свободное образование образов. Антропология указывает на то, что и продуктивная способность воображения еще является зависимой от чувственных представлений. Напротив, в трансцендентальном схематизме способность воображения является изначально предъявляющей в чистом образе времени. Оно совершенно не нуждается в эмпирическом созерцании. Тем самым, Критика чистого разума в более изначальном смысле показывает [как ей присущие] и характер созерцания, и спонтанность.

Поэтому попытка через антропологию получить изначальное знание о способности воображения как положенной основе онтологии в любом случае будет безуспешной. Кроме того, упуская, с одной стороны, эмпирический характер кантовской антропологии и, с другой, не учитывая специфичность обосновывающего рассмотрения и раскрытия истока в Критике чистого разума, она будет неудачным ходом и в более общем плане.

Кантовская антропология является эмпирической в двояком смысле. Во-первых, характеристика способностей души дается в рамках сведений, которые предлагает общее, почерпнутое из опыта, знание человека. Кроме того, сами способности души, к примеру – способность воображения, с начала и до конца разбираются в отношении их связи с вообще испытываемым сущим и характера этой связи. Продуктивная способность воображения, с которой имеет дело антропология, всегда касается лишь образования видов эмпирических, возможных или невозможных, предметов.

Продуктивная способность воображения Критики чистого разума, напротив, имеет дело не с образованием предметов, но всегда с чистым видом предметности вообще. Она – свободная от опыта, только и разрешающая его возможность продуктивная способность воображения. Не каждая продуктивная способность воображения есть чистая, чистая же, в описанном смысле, необходимо является продуктивной. И поскольку она образует трансценденцию, то по праву называется трансцендентальной способностью воображения.

Антропология вообще не ставит вопроса о трансценденции. И все же, неудачная попытка из антропологии изначальнее истолковать способность воображения показала в итоге, что в эмпирическом истолковании способностей души, которые в основе своей никогда не могут быть чисто эмпирическими, всегда уже имеется указание на трансцендентальные структуры. Эти структуры не могут быть ни основаны на антропологии, ни вообще просто из нее заимствованы.

Каково же тогда то познание, которым исполняется раскрытие трансценденции, т.е. разъясняющий показ (Freilegung) чистого синтеза, а тем самым – истолкование способности воображения? Когда Кант называет этот тип познания "трансцендентальным", из этого можно лишь заключить, что темой в нем становится трансценденция. Но каков методический характер этого познания? Как происходит возвращение к истоку? Пока отсутствует необходимая ясность относительно этого вопроса, в обосновании нельзя сделать и шага по направлению к изначальному.

По-видимому, далее обходиться без однозначного разъяснения "трансцендентального метода" мы не можем. Но, положим, этот метод разъяснен. Все равно, остается задача выявления в ранее положенной основе направления возвращения, которого требует само измерение изначального. Удастся ли этот разворот (Einschwenken) в предуказываемое самими вещами направление их возможного более изначального истолкования – это зависит единственно от того, является ли прежнее кантовское обоснование, т.е. его интерпретация, достаточно изначальной и полной, чтобы взять на себя руководство подобным разворотом. Этот вопрос может разрешиться лишь действительно осуществленной попыткой. Поначалу представлявшийся естественным путь в антропологию Канта оказался ложным. И тем отчетливей проявляется необходимость, в дальнейшем истолковании неуклонно придерживаться того феномена, который выявил себя как основа внутренней возможности онтологического синтеза – держаться трансцендентальной способности воображения.