Как третья основная способность

Понимать способности (Vermögen) "нашей души" как "трансцендентальные способности" прежде всего значит: раскрывать их в отношении того, как они делают возможной существо трансценденции. Способность при этом не имеет значения наличной в душе "основной силы" ("Grundkraft"); "способность" имеет здесь в виду то, чему "способствует" подобный феномен, на что он способен в перспективе разрешения возможности сущностной структуры онтологической трансценденции. Способность здесь имеет значение, подобное "возможности" в разобранном выше¹⁹⁰ значении. Так понятая трансцендентальная способность воображения является не только и не столько способностью, имеющей место между чистым созерцанием и чистым мышлением, но она вместе с ними является "основной способностью", способностью разрешения возможности изначального единства их обоих, а тем самым – сущностного единства трансценденции в целом. «Таким образом, мы имеем чистую способность воображения, как основную способность человеческой души, которая лежит в основе любого познания a priori»¹⁹¹.

Если способность воображения должна быть "основной способностью", то это значит в то же время, что она не сводима к чистым элементам, совместно с которыми она образует сущностное единство трансценденции. Поэтому, принципиально размечая сущностное единство онтологического познания, Кант также эксплицитно выделяет три элемента: чистое созерцание (время), чистый синтез через способность воображения и чистые понятия чистой апперцепции¹⁹². В том же месте Кант подчеркивает, что "далее мы увидим", каким образом действует способность воображения, "необходимая функция души, без которой мы вообще не имели бы познания".

Возможное единство указанной троичности элементов разъясняется в трансцендентальной дедукции и обосновывается через схематизм. С помощью последнего, при введении идеи чистого схематизма, также выделяются три чистых элемента онтологического познания. И, наконец, разъяснение высшего основоположения всех синтетических суждений, т.е. конечное определение полной сущности трансценденции, вводится перечислением названных трех элементов "как трех источников" "возможности чистых синтетических суждений a priori".

Против этого однозначного, вырастающего из внутренней проблематики самой Критики чистого разума описания трансцендентальной способности воображения как третьей, наряду с чистой чувственностью и чистым рассудком, основной способности говорит недвусмысленное пояснение, данное Кантом в начале и конце своей работы:

Имеется лишь "два основных источника души, чувственность и рассудок", существуют лишь эти "два ствола нашей способности познания": «у нас нет других, кроме этих двух, источников познания»¹⁹³. Этот тезис соответствует и разделению всего трансцендентального исследования на две части – на трансцендентальную эстетику и трансцендентальную логику. Трансцендентальная способность воображения оказывается бездомной. Она не разбирается в трансцендентальной эстетике, к которой она, как "способность созерцания", собственно относится. Напротив, тематизируется она в трансцендентальной логике, чего, строго говоря, быть не должно, поскольку логика имеет дело с мышлением как таковым. Но поскольку эстетика и логика с самого начала ориентированы на трансценденцию, которая есть не просто сумма чистого созерцания и чистого мышления, но подлинно изначальное их единство, в котором они функционируют лишь как элементы, то их обоюдный результат должен выводить к чему-то большему, чем они сами.

Мог ли Кант не заметить этот результат, или же он оказался настолько несовместимым с его способом мышления, что он как бы утаил вышеописанную троичность основных способностей ради теории двойственности стволов? Ничуть. Напротив, Кант по ходу своего обоснования, и заключая введение к трансцендентальной дедукции, и начиная собственно ее проведение, недвусмысленно говорит о "трех изначальных источниках души", словно о двойственности стволов не утверждалась вовсе.

«Все-таки имеются три изначальных источника (способности или силы души), содержащие в себе условия возможности всего опыта и не выводимые ни из какой иной способности души, а именно: чувство, способность воображения и апперцепция... Все эти способности, кроме эмпирического употребления, имеют еще применение трансцендентальное, которое касается исключительно формы и возможно a priori»¹⁹⁴.

«Существует три субъективных источника познания, на которых основывается возможность опыта вообще и познание предметов опыта: чувство, способность воображения и апперцепция. Каждый из них может быть рассмотрен как эмпирический, а именно – в применении к данным явлениям, но все они также суть априорные элементы, или основоположения, создающие возможность самого этого эмпирического употребления»¹⁹⁵. В обоих местах, наряду с эмпирическим, недвусмысленно подчеркивается трансцендентальное применение этих способностей, причем вновь проявляется связь с антропологией, на которую уже указывалось выше.

Итак, у нас имеется жесткое противостояние тройственности основных способностей и двойственности основных источников и стволов познания. Но как все-таки обстоит дело с двумя стволами? Употребляет ли Кант этот образ для означения чувственности и рассудка случайно или именно для того, чтобы намекнуть, что они вырастают из "общего корня"?

Интерпретация обоснования показала: трансцендентальная способность воображения – это не просто внешняя скрепа, соединяющая два крайних звена. Она является изначально единящей, т.е. она, как особая способность, образует единство двух других, которые сами имеют с ней сущностную структурную связь.

А что, если это изначально образующее средоточье и есть тот самый "неизвестный общий корень" обоих стволов? Случайно ли то, что Кант, впервые вводя способность воображения, говорит о ней, что «мы сознаем ее в себе лишь изредка»?¹⁹⁶