Объективистские и аксиологические подходы к постсоветской истории

История является наукой и уже в силу этого направлена на поиск объективно-достоверного знания, а значит «a priori» основываться на достоверно установленных фактах. Обратимся вначале к фактам, которые имеют место вокруг самой исторической науки. В последнее время на западе и в странах Восточной Европы наблюдается ярко выраженная тенденция новой интерпретации истории. Это касается истории совсем недавней, например, грузино-югоосетинского конфликта в августе 2008 г. Это относится и к истории уже весьма отдалённой во времени. Например,- ввод войск стран-участников Организации Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году, «голодомор» на Украине 1932- 1933 гг., героизация личности украинского гетмана Ивана Мазепы, который в 1708 г. перешёл на сторону шведского короля Карла XII и т.п.

Отличительная особенность этой тенденции состоит в том, что она не является, строго говоря, научной. Историк изучает социальные факты и рассматривает их с той стороны, в которой они специфичны для определённого народа и определённой эпохи. Его задача состоит в том, чтобы выявить и охарактеризовать собственный, индивидуальный облик изучаемого общества в каждый период его жизни. Поэтому, когда проблемы ретроспективных конфликтов и социальных процессов обсуждают профессиональные историки, философы, социологи, учёные других гуманитарных специальностей, они апеллируют к фактам, стремятся максимально полно воссоздать события и эпоху в её целостности, учитывая экономические, политические, культурные, идеологические и иные факторы.

Иначе обстоит дело, когда интерпретацию исторических событий берут на себя действующие политики. История для политика становится частью идеологии, своего рода предвыборной программой. Здесь открывается простор для произвольной субъективной оценки, исторической фальсификации. Зададим вопрос западному политику, как он оценивает полное разрушение немецкого города Дрезден англо-американской авиацией в годы второй мировой войны; атомную бомбардировку американцами японских городов Хиросимы и Нагасаки; применение напалма против партизан и мирного населения во Вьетнаме; вторжение и фактическую оккупацию Ирака; фактическую оккупацию войсками НАТО Афганистана? Вероятно, он будет говорить о защите демократических ценностей и военной необходимости этих действий.

28 ноября 2006г. Верховной Радой принят закон, в котором утверждается, что «голодомор 1932-1933 годов на Украине является геноцидом украинского народа». Президент Украины Виктор выдвинул инициативу установить уголовную ответственность за отрицание изложенной версии событий. Не вдаваясь в подробности этой проблемы, всё-таки отметим, что если исходить из идеологических и морально-психологических установок руководителей правящей в СССР партии 1930-х гг., то национально-этническая составляющая в них отсутствовала. Мораль для партийного руководства и начальников органов безопасности имела исключительно классовый характер. При этом коммунистические выдвиженцы на Украине, как и в других республиках СССР, прошли жестокую школу гражданской войны. Без учёта этого обстоятельства, и, не проанализировав максимально возможное количество документальных свидетельств, вряд можно делать обоснованные выводы о причинах и обстоятельствах голодомора на Украине. В этом случае можно говорить о намеренной фальсификации истории со стороны нынешнего украинского политического класса. Цель этой фальсификации является достаточно очевидной – представить народ Украины как народ-жертву со стороны советской, а если взять историю с Мазепой, то и со стороны российской империи. Тем самым оправдывается с исторической точки стремления некоторых украинских политиков к интеграции Украины в НАТО.

С общеметодологической точки зрения в социально-гуманитарном знании сложились две основные тенденции: объективистская - призывающая с объяснению, основанному на точных методах и исключении всего субъективного, воплощенного в ценностных суждениях и герменевтическая - ориентированная на толкование и понимание текстов, на поиск смыслов, используемых понятий, проблему наложения смыслов и интерпретаций.

Если встать на позицию объективистскую, характерную для позитивистского естественнонаучного подхода, то в истории можно ограничиться поиском и изучением фактов, не пытаясь давать им ценностную оценку и интерпретацию. Но поскольку история является не только наукой, но и учебной дисциплиной, то её изучение и преподавание имеет не только познавательную, но и воспитательно-идеологическую функцию. Соответственно очень серьёзное значение приобретает интерпретация полученных исторических фактов. Здесь имеет значение, с одной стороны, социальная позиция ученого, его вовлеченность в политический процесс. С другой стороны необходимость защиты автономии знания, её свободы от ценностей, её опора на научно установленные факты.

Поскольку, так или иначе, интерпретация истории в рамках исторической науки неизбежна, то возникает вопрос - на какой методологической основе её можно осуществлять? Здесь видятся два основных подхода – идти от событий к определённой концепции (индуктивный метод), или от общей теории к концепции (дедуктивный метод).

В XX веке преобладали аксиологические дедуктивные интерпретации истории. Например, марксистская парадигма основывалась на материалистическом понимании истории, в соответствии с которым исторические события объясняются через материальные основы жизни людей, а также как результат их сознательной деятельности. Во многом определяющей по постановке мировоззренческих и идеологических проблем, важной для понимания развития социальной науки в СССР стала статья Иосифа Сталина, вышедшая 12 сентября 1938 года в газете «Правда» «О историческом и диалектическом материализме». Со ссылками на работы К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина в статье даются основные методологические характеристики социальной теории: общественная жизнь, развитие общества считались познаваемыми, законы развития общества рассматривались как объективные истины.

Для либеральных историков также характерен аксиологический подход. Западные элиты фактически присвоили себе монополию на истинные политические и нравственные ценности, которые они навязывают всему остальному миру. Государственный Департамент США ежегодно публикует доклад о поддержке США прав человека и демократии в мире, в котором проводится анализ в разных государствах вопросов обеспечения верховенства права, надлежащего управления, свободы мнения, слова, собрания, легитимности выборов и т.д. Атрибутивная система ценностей Европы в современных условиях содержалась, например, в речи вице-президента США Дика Чейни, произнесённой на конференции балтийско-черноморских стран в Вильнюсе 4 мая 2006 года. В ней отмечалось, что демократические выборы должны быть справедливыми, свободными, должны функционировать без преследований политические партии, информировать граждан должны независимые СМИ. По итогам выборов должна проходить добровольная и спокойная передача власти. Каждый человек имеет право на свободу совести, граждане равны перед законом, меньшинства не должны испытывать угнетения. Двигатель экономического процветания – свободный рынок и частный сектор, необходима борьба с коррупцией в органах власти. Расширение ЕС, экспансия НАТО на восток, в том числе на территорию СНГ и Балтию, размещение новых систем вооружения и военных баз в Польше, Чехии, Румынии, Болгарии и т.д. идеологически подаются как укрепление безопасности демократического развития этих государств, их приобщение к семье так называемых «цивилизованных» народов.

Впрочем, эта позиция не нова в европейской политике и европейской истории. Николай Трубецкой в своей работе «Европа и человечество», вышедшей в Софии в 1920 г., а также в других работах отмечал, что для европейцев характерен крайний психологический эгоцентризм. То, что европейцы называют космополитизмом и цивилизацией, во имя чего призывают «нецивилизованные» народы идти вместе с европейскими странами по пути мирового прогресса, на самом деле является романо-германской культурой. Народы, попавшие под культурный европейский экспорт, по мнению Н. Трубецкого, оказываются в политической и экономической зависимости от европейских государств, теряют свою культурную традицию, обречены на вечное подражание и отставание.

При этом русский учёный не отрицает самой возможности взаимодействия культур. Он пишет: «смотря на романо-германскую культуру лишь как на одну из возможных культур, остальные народы могут взять из неё те элементы, которые им понятны и удобны, и в дальнейшем свободно изменять эти элементы применительно к своим национальным вкусам и потребностям, совершенно не считаясь с тем, как оценят эти изменения романо-германцы со своей эгоцентрической точки зрения».

Надо отметить, что марксистская, позитивистская, либеральная, эволюционная, функциональная и иные социальные парадигмы исходят из рационального взгляда на мир в стиле «модерн». Для модерна характерно стремление к упорядочению, классификации, признание универсальных закономерностей, возможность типологий, существование универсальных ценностей и возможность их рационального обоснования и познания.

Иной подход у появившегося в конце XX века постмодернизма. Постмодернизм изначально отвергает принцип системной организованности, целостности и структурной упорядоченности общества. Он рассматривает социальную реальность как множественность, состоящую из отдельных, единичных, разрозненных элементов и событий. Социальные изменения, согласно постмодернизму, носят нелинейный, многовариантный характер и никогда до конца не детерминированы. С позиции постмодернизма социальная структура общества формируется, прежде всего, на основе образования, уровня культуры и ценностных ориентаций. Здесь именно культура является самодостаточной реальностью, которую необходимо понять, необходимо глубокое изучение культуры автономного сообщества и его адаптацию для восприятия в других сообществах.

Методологически «постмодерн» может быть тем более интересным при анализе исторических процессов, что благодаря своему релятивизму позволяет уйти от штампов «вестернизации» как единственно верному пути исторического развития. Кстати, переживаемый Россией в настоящее время экономический кризис во многом обусловлен тем обстоятельством, что правящие элиты России оказались в методологическом плену теории модернизации, в результате чего золотовалютные резервы оказались в западных банках и подверглись резкому обесцениванию, в то время как могли быть использованы для развития собственной страны. Это объясняет почему гуманитарные науки не находят поддержки у властных элит, поскольку они не боится обнародовать малоприятные истины или отстаивать своё понимание существующего положения вещей.

Для современной российской гуманитарной науки серьёзными вызовами является рассмотрение событий недавней истории - распад СССР и образование новых независимых государств; трагические события октября 1993 г.; первая и вторая чеченская война; дефолт 1998 г.; военные действия с Грузией в августе 2008 г.; вопросы проведения приватизации и нынешнего финансового кризиса. Список может быть продолжен, но серьёзность поставленных проблем уже видна из этого перечня. Как, с каких методологических позиций следует анализировать столь сложные социальные процессы, которые затрагивают напрямую интересы сегодняшних элит?

Прежде всего, на мой взгляд, надо следовать точно установленным фактам. При этом, рассматривая события недавней истории не просто перечислять факты, но и указывать мотивацию действующих лиц, опираясь на документы, автобиографические интервью, мемуары и т.п. Следует указать политические, экономические, социокультурные и иные контексты рассматриваемого временного периода. Это сочетание позитивистской и герменевтической традиций обеспечит научную достоверность изложения и позволит получить репрезентативную интерпретацию происходящего. В тоже время необходимо наличие более общей методологической парадигмальной основы исторического процесса, которая отвечает на вопросы куда, как и зачем происходит историческое развитие. Без такой более общей аксиологической и одновременно научной парадигмы невозможно определить место рассматриваемых локальных во времени и региональных в пространстве изменений по отношению к более общему историческому процессу. Если этот подход к собственной истории не выработает сама российская наука, значит, это сделают иные гуманитарные академические школы, которые тем самым получат право эксклюзивного толкования нашей истории. Вспомним, что мы уже имеем концепты Россия как: «империя зла», «тюрьма народов», «тоталитарное государство» и т.п.

Реальной альтернативой модернизации в условиях кризиса является цивилизационная парадигма. В отечественной и мировой науке эта концепция разрабатывается, начиная со второй половины XIX века, русскими и зарубежными учёными, такими как Н. Данилевский, К. Леонтьев, Н. Трубецкой, Н. Устрялов, П.Сорокин; О.Шпенглер, А.Тойнби, С. Хатингтон и другие авторы. Русский мир как Русская цивилизация означает признание исторической непрерывности русской государственности, начиная со времени Киевской Руси – Московского царства – Российской империи – Советского Союза – и заканчивая нынешней Российской Федерацией и интеграционными процессами постсоветского пространства. Русский мир как цивилизация, не может развиваться вне определённого пространства, вне определённой территории.

Необходимо учитывать, что Русский мир как цивилизация исторически сформировался на духовно-нравственных основах Русской Православной Церкви. Здесь нельзя не привести слова русского философа и общественного деятеля Ивана Ильина: «Значение православия в Русской истории и культуре определяющее. Достаточно признать, что тысячелетняя история России творится людьми христианской веры; что Россия слагалась, крепла и развёртывала свою духовную культуру именно в христианстве, и что христианство она восприняла, исповедовала, созерцала и вводила и вводила в жизнь именно в акте Православия».

Вряд ли надо обосновано ставить вопрос об интерпретации всех исторических событий с церковной точки зрения. Тем более что внешняя церковность и наличие действительно духовных православных ценностей вещи разные. Однако следовать общеметодологическому цивилизационному подходу при анализе фактических событий, на мой взгляд, правильно и соответствует научному подходу к истории, позволяя определить место истории Русского мира в глобальном мировом процессе.