Компьютерная метафора

Пытаясь преодолеть трудности понимания взаимодействия души и тела, представители аналитической философии предприняли атаку на допущение о существовании ментальных процессов, которые предшествуют поступкам. Эта критика была стимулирована не только старыми философскими спорами, но и новыми проблемами, возникшими в ходе реализации программы построения искусственного интеллекта. Дарвинизм стремился показать, что организм человека является наиболее совершенной машиной, наделенной разумом, который ныне воспринимается наподобие компьютерной программы. Компьютерная метафора есть ни что иное, как модернизация старой модели «духа в машине». Связь сознания и тела мыслилась наподобие того, как связаны «железо» и программа в компьютере. Критика этой программы тоже аргументирует старыми затруднениями картезианской философии, постулировавшей принципиальное различие материальных и духовных процессов.

Я произвожу вычисления, слышу шум ветра, перебираю в памяти события жизни и т. п. Почему выражение «напрячь мозги» является столь выразительным и подходящим? Потому, что это метафора. Если во мне звучит музыка, никто не верит, что во мне сидит маленький оркестрик. Но ведь когда я слушаю настоящий концерт, то и в этом случае трудно сказать, где звучит музыка: внутри или снаружи. Конечно, идиома «в моей голове» часто употребляется расширительно, что приводит к парадоксам, но это не означает, что от нее надо отказаться. Возникает вопрос, как мы сегодня можем употреблять и понимать слова «душа» и «тело»?

Прежде всего, необходима коррекция сложившегося представления о теле как о бездушном автомате или машине, созданной Богом или природой. Дарвинизм стремился показать, что организм человека является наиболее совершенной машиной, управляемой разумом, который ныне воспринимается наподобие компьютерной программы.

Компьютерная метафора полезна и безобидна, когда она не принимается буквально. Это можно показать на примере понимания переработки информации. Этот процесс сегодня описывается по аналогии с машиной, в которую закладывается исходная информация. Она перерабатывается на основе фиксированных правил и выдается в виде конечного продукта. Но на самом деле, например, калькулятор не перерабатывает информацию, а, так сказать, пародирует акты человеческого сознания, хотя повторяет те же шаги, что и человек. Подсчитывая стоимость покупок в магазине, человек знает, что цифры означают деньги и что у денег есть цена. Калькулятор же не знает ничего. Он потому и считает быстрее, что не затрачивает никаких ментальных усилий, т. е. не мыслит. Совершенно недопустимо смешивать реальную мыслительную обработку информации человеком с теми фиктивными действиями, которые совершает компьютер.

Более того, столь же недопустимо отождествлять нейрофизиологические процессы, происходящие в мозге, и психологический процесс, называемый мышлением. Конечно, можно предположить, что «переработка информации» и есть то общее, что объединяет работу мозга и вычислительную программу компьютера, но вряд ли верно утверждение, что исчисление объясняет все, в том числе и ментальные процессы. Компьютерная программа ― это набор чисто формальных процедур, не содержащих в себе значения и интерпретации, которая налагается извне. Одни и те же формальные процессы могут быть интерпретированы как ураган ветра, экономический бум, трепетный танец или вообще затейливый и непонятный узор. Но математические модели не имеют по отношению к ним никакой объяснительной силы.

Главная трудность когнитивной психологии состоит в сохранении прежнего дуализма тела и духа, который трактуется как нечто нематериальное, формальное, не являющееся частью физического и биологического мира. Поэтому среди представителей когнитивной науки не так много консервативных исследователей, настаивающих на том, что мозг буквально является вычислительной машиной, а разум ― компьютерной программой.

Сегодня очевидна девальвация учений о духе и душе. Психология, социология, позитивистская философия — все они отвергают возможность анализа сознания как относительно самостоятельного процесса, протекающего «внутри» человека. Причина отказа от изучения того, что происходит внутри нас, вызвана недоступностью душевных актов для объективного наблюдателя. Наука предлагает отказаться от мифа о душе и исследовать телесное поведение. Однако существует и другой подход, развиваемый феноменологией и герменевтикой, согласно которому единственным предметом исследования может быть только мир сознания. На самом деле конроверза понимания и объяснения не верна, ибо метод (объяснение) сопоставляется с чем-то, что не является методом (понимание). Понимание ― искусство постижения значения знаков, передаваемых одним сознанием, и воспринимаемых другим сознанием через их внешнее выражение (речь, жест и т. п.). Понимание ― это не проникновение в сознание Другого, а интерпретация — операция, применяемая к пониманию, направленному на знаки.

Когда поведение людей характеризуется с помощью ментальных предикатов, речь идет об описании не каких-либо призрачных потоков сознания, а о публичных способах и манерах поведения людей. Человек, не умеющий играть в шахматы, может наблюдать за игрой, но не увидит того, на что обратит внимание специалист. Верно ли, что он понимает процессы в сознании шахматистов, подобно тому, как мы понимаем следствия из причины? Никто не может посещать сознание Другого, что бы рассмотреть процессы, происходящие в нем в качестве причин. Аналогия с причинностью здесь недопустима. Никто не знает устройства сознания, а взаимодействия между операциями сознания и движениями руки непостижимы. Но отсюда следует, что проникновение в чужое сознание на основе понимания текстов невозможно. Мы можем читать Евклида и Ньютона, но не можем реконструировать их сознание. Скорее, мы понимаем действия других людей и даже можем их предусмотреть. Но это не связано с психологической диагностикой сознания. Точно так же недостаточно аналогии с собой: мы не можем знать собственную корреляцию внешнего поведения и внутренней жизни.

Поскольку поступок является внешним мускульным усилием, постольку он является не ментальным, а физическим. Если мы его характеризуем как «рациональный» или «моральный», то тем самым допускаем, что он предварялся неким невидимым, производимым умом действием. Есть серьезные основания разделять духовное и телесное. Другое дело, что это различение в каких-то случаях начинает давать сбои. Например, намерение может быть хорошим, а поступок, как его исполнение, плохим. Моральность, рациональность, искусность, воплощенные в действии, невозможно зафиксировать не потому, что отсутствуют подходящие средства измерения, а потому, что они не являются событиями, т. е. в принципе не подлежат фиксации физическими инструментами.

Практическое проявление интеллекта неверно понимать как двойное действие — предварительное рассмотрение предписаний и последующего их выполнения. Поступать разумно — значит делать не два, а одно действие. Считается, что перед тем как действовать, мы долго думаем и перебираем разные варианты действий, вспоминая правила. Но чаще всего мы не думаем о них, ибо для этого нет времени, а поступаем автоматически. Более того, мы даже не всегда можем объяснить, как добились хороших результатов. Можно правильно говорить, не зная правил логики и грамматики, ибо знать правила — не значит хорошо играть. Привычки формируются дрессурой, а умственные способности – научением, включающим критику и рефлексию.

Понимание слов и поступков другого человека не имеет ничего общего с угадыванием тайных процессов сознания, даже если бы они существовали. Понимание связано с компетентностью. Правила и критерии, которые применяет исполнитель, те же, что заставляют зрителя ему аплодировать. Наделенный разумом субъект действует критично, и наблюдатель критично оценивает его действия. Для этого не требуется перемещаться во внутренний мир автора. Способность оценить действие однотипно способности его выполнить. Требуется лишь компетентность. При этом не надо ее преувеличивать. Чаще всего мы ограничиваемся умением выполнять действия и не способны к рефлексии по их поводу. Поэтому кажется разумным предложение представителей аналитической философии отказаться от поиска тайников сознания и отождествить его с тем, что люди делают.

Телесные действия не аналогичны движению. Действие есть регулируемое нормами поведение. Оно осуществляется на основе некоторых общепринятых кодов и поэтому может быть прочитано и интерпретировано. Действие осуществляются на основе моральных, а и технических, стратегических, эстетических предписаний. Действие отличается от физического движения символической нагруженностью, оно понимается в терминах «намерение», «цель», «мотив», «интерес» и т. п. Мотивация интересна тем, что соединяет силовой и смысловой аспекты действия. Человек может повлиять на физическое состояние системы с помощью знания. Инициатива, или как говорил Гегель «хитрость разума» состоит в том, что разум сталкивает между собою различные силы и добивается нужного результата.

Таким образом, необходимо обратить внимание не на полярные противоположности «душа — тело», а на, так сказать, промежуточные понятия, выражающие такие способности человека, благодаря которым он дистанцируется от физического контакта с природными объектами. Речь идет не только о технике и инструментах, благодаря которым происходит «выключение тела», но и о таких наполовину телесных наполовину душевных практиках, как сдержанность, самодисциплина, терпение, мужественность и т. п.