В поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души»

Размышляя над страницами поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души», оттолкнемся от общепринятой формулы: «галерея помещичьих типов». Вспомним слова самого Гоголя: «Один за другим следуют у меня герои один пошлее другого» и его оценку 1 тома «Мертвых душ»: «Первая часть … поселила во всех отвращение от моих героев и от их ничтожности».

В главах со II по VI писатель изображает крупным планом представителей российского поместного дворянства. Принято считать, что они расположены по принципу нарастания отрицательных черт, хотя есть и другие точки зрения: «Плюшкин не мертвее, а живее других …» (Ю. Манн). В любом случае Собакевич, о котором пойдет речь, занимает некое промежуточное положение: он не первый и не последний.

Встреча Чичикова с Собакевичем изображена в 5 главе. «Приобретатель» мертвых душ уже совершил сделки с прекраснодушным Маниловым и дубинноговоловой Коробочкой, чуть-чуть не побитый несолоно хлебавши убрался от Ноздрева, и вот он в усадьбе Собакевича, куда прибыл по приглашению хозяина.

Мы уже знакомы с основным гоголевским принципом построения «помещичьих» глав: пейзаж, внешний вид усадьбы, портрет героя, интерьер, сцены торга и угощения, отзывы о знакомых помогают понять характеры героев.

Авторских характеристик Собакевича две, мы слышим их во внутреннем монологе Чичикова: «совершенный медведь» и «человек-кулак». К прямому развернутому сравнению человека с животным Гоголь прибегает здесь впервые, хотя косвенно при создании портретов персонажей параллели с животными уже проводились (Манилов – петух «с обдерганными, как старые рогожки» крыльями, Коробочка – свинья с поросятами, Ноздрев – отец собачьего семейства). «Медвежье» в Собакевиче подчеркнуто максимально: фрак «медвежьего цвета», походка («ступал он и вкривь и вкось»), «странное сближение» с именем Михайло Семенович. «Медвежье» начало автор трактует широко: и как неуклюжесть, и как физическую силу, и как грубость нрава.

Неуклюжесть, отсутствие гармонического начала сказывается у Собакевича во всем, начиная с внешнего вида дома и его интерьера: асимметричный фронтон («хозяин приказал одну колонну сбоку выкинуть, и оттого очутилось не четыре колонны, как было назначено, а только три»), «пузатое ореховое бюро на пренелепых четырех ногах, «совершенный медведь». Физическая сила ощущается как в самой фигуре героя («шеей не ворочал вовсе», спина, «широкая, как у вятских приземистых лошадей»), так и благодаря окружающим его предметам, каждый из которых, «казалось, говорил: «И я тоже Собакевич!», и фигурам на картинках: «Все эти герои были с такими толстыми ляжками и неслыханными усами, что дрожь проходила по телу». Грубость Собакевича более всего сказывается в его речи. «Дурак», «разбойник», «мошенник», «свинья» - так характеризует он представителей губернской власти. Впрочем, «резкие определения» его хоть и грубы, но справедливы.

Собакевич – противник просвещения («просвещенье – фук»), хотя и понимает его весьма ограниченно, в гастрономическом духе («это бараний бок с кашей … не те фрикасе»). Он в некотором роде русский патриот («мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот»), широкая русская натура («у меня когда свинина – всю свинью давай на стол»).

Есть в русском языке выраженье «медвежий угол», означающее захолустье. Этот смысловой оттенок также присутствует в параллели «Собакевич – медведь»: «Родился ли ты уж так медведем или омедведила тебя захолустная жизнь …».

Характеристики «медведь» и «человек-кулак» сближаются Гоголем: «… сделался то, что называют человек-кулак». Кулак символизирует крепость, хозяйственность, прочность. Автор отмечает ее во всем: крепкая и непомерно толстая решетка вокруг двора, «полновесные и толстые бревна, определенные на вековое стояние», - «все … было упористо, без пошатки». Это и «каленый», «горячий» цвет лица героя, топор, сверло как инструменты, которые «натура», не мудрствуя, употребила для отделки его лица.

Есть у этой хозяйственности и другая сторона: накопительский, собственнический инстинкт, помноженный на невежественность, дает эффект страшный. «Кулак» становится символом грубой, невежественной силы: «А разогни кулаку один или два пальца, выдет еще хуже … Даст он знать потом».

Не случайно не с богатырем русским, спасающим народ и родину, а с бессмертным кощеем из народных сказок сравнивает Гоголь своего героя. Душа его закрыта «толстой скорлупою», богатства свои он сохраняет и приумножает, телесное, материальное заслоняет в нем человеческое, духовное.

На фоне других помещиков Собакевич, возможно, наиболее страшное и опасное явление русской жизни. Мы это ощущаем, читая главу о встрече Чичикова с ним.

В сцене торга, что традиционно для Гоголя, присутствуют два плана: буквальный, связанный с чичиковской аферой, и отвлеченный, соотнесенный с темой России, русского народа, центральной в поэме.

Собакевич без обиняков предлагает витиевато изъясняющемуся Чичикову, осторожно называющему «главный предмет» «несуществующими» душами, купить интересующий его товар, назначая немыслимую цену. Интересно, как называют герои мертвые души. Собакевич: «штука», «ревизская душа», Чичиков: «предмет», «неосязаемый чувствами звук». В процессе торга, увлекшись, Собакевич, нахваливая товар, начинает говорить о крестьянах как о живых («у меня что ядреный орех, все на отбор», «вот ведь какой народ»). Чичиков отвечает: «… ведь это мечта».

Реальный план здесь связан с тем, что у Собакевича, крепкого хозяина, и крестьяне живут хорошо, а отвлеченный – с «мечтой» о таких русских мужиках, как каретник Михеев, плотник Степан Пробка, кирпичник Милушкин, Максим Телятников, Еремей Скороплехин – мастерах своего дела, «таком хорошем народе», который не чета нынешним людям, «что числятся теперь живущими».

В диалоге героев проскальзывает мечта Гоголя о такой России. Эта мысль сквозит и в других эпизодах и лирических отступлениях. Здесь, в этом эпизоде, – одно из самых ярких ее проявлений.

В гостях у Собакевича Чичиков уже не впервые обнаружил свое умение подстраиваться под собеседника, говорить с каждым на его языке. В сравнении с колоритной фигурой Собакевича особенно явственно ощущается безликость Чичикова, его аморфность, отсутствие яркого личностного начала.

И наконец, эпизод играет и важную композиционную роль. От Собакевича Чичиков узнает о Плюшкине, у которого люди «как мухи мрут», который и завершит галерею гоголевских помещичьих типов, явившись «прорехой на человечестве».

«Мертвые души» помещиков, обобщенная картина социального и нравственного зла – это «низкий», комический план поэмы. Одновременно с ним развивается «высокий», трагический – вера в великое предназначение Руси.