Глава XV. Время, в которое мы живем, отмечено сложными неоднознач- ными процессами

НАУКА И ЕЕ РОЛЬ
В ЖИЗНИ ОБЩЕСТВА

Время, в которое мы живем, отмечено сложными неоднознач-
ными процессами. С одной стороны, растет население планеты.
В развитых странах увеличивается продолжительность жизни, раз-
вертывается научно-техническая революция, позволяющая нам не
только значительно облегчить наш труд, но и выйти в открытый
космос, проникнуть в глубины мироздания; возникла мировая
система социализма, ликвидирована система колониального гос-
подства, и новые, развивающиеся страны приобщаются к социаль-
ным и научно-техническим достижениям современной цивилиза-
ции. С другой стороны, в мире в ужасающих размерах накапли-
ваются средства массового уничтожения, истощаются природные
ресурсы, загрязняется отходами производственной деятельности
наша среда обитания. В общем, перед человечеством встает ряд
глобальных проблем, требующих срочного разрешения. Конечно,
в это дело вносят свою лепту и искусство, и мораль, и политика,
и право. Но самые большие надежды общество возлагает на нау-
ку. Ведь разработка новейшей технологии, облегчающей труд и
повышающей его производительность, использование новых ви-
дов энергии, повышение продуктивности сельского хозяйства,
создание лекарств и улучшение быта — все это связано с новей-
шими научными открытиями и их внедрением в производство.
В то же время именно науке непрерывно предъявляются серьез-
ные обвинения. Техника разрушает окружающую природу, мощ-
ные ЭВМ грозят в будущем вытеснить и заменить человека во
многих сферах деятельности, внедрение научных методов в уп-
равление и технологию обезличивает общество и делает простого
человека придатком научной элиты — таковы некоторые из этих
обвинений. Так что же такое наука? Зло или добро? Несет ли она
гибель или спасение человечеству? Какую же роль она играет в
современном обществе и какую сможет играть в будущем? Вот те
вопросы, без ответа на которые философский анализ современ-
ности был бы слишком отвлеченным, оторванным от реальной
жизни.

1. РАЗВИТИЕ НАУКИ
И РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВА

Естествознание нового времени начало бурно развиваться в
XVII в., а на протяжении последующих столетий наращивало тем-
пы своего развития. И как раз на рубеже XVII и XVIII вв., когда
творили Ньютон, Лейбниц и другие корифеи наукм, английский
писатель Дж. Свифт создал сатирический образ лжеученых. Иро-
низируя над всеобщим увлечением наукой и стремлением соз-
дать многочисленные академии, он вкладывает в уста Гулливера
полный сарказма рассказ о стране Лалута. Лапутянский король и
его придворные погружены в бесплодные размышления о мате-
матике, музыкальной гармонии и космических явлениях. При этом
они не слышат и не замечают друг друга. Их математика годится
лишь для того, чтобы подавать к обеду баранью лопатку в форме
равностороннего треугольника, кусок говядины в форме ромба,
пудинг в форме круга и т. п. Портной снимает мерку при помощи
астрономического прибора — квадранта. Выкройку он делает с
помощью сложных математических вычислений. Но сшитое им
платье сидит весьма скверно. Лапутянские постройки кривобоки,
так как архитекторы и строители признают лишь отвлеченную
геометрию и презирают прикладную. Описывая академию наук
и имея при этом в виду в качестве прообраза крупнейший в то
время научный центр—Королевское общество Великобрита-
нии,— Свифт рисует галерею сплошных нелепостей. Ученых он
называет прожектерами. Ведь один из них пытается извлечь сол-
нечные лучи из огурцов, а затем использовать их для отопления
губернаторского дома. Другой изучает паутину, пытаясь приду-
мать новый вид ткани. Третий создает машину из табличек с напи-
санными словами, различных рычагов и проволоки, которая долж-
на, по его замыслу, заменить мыслящего человека, и т. д. Конеч-
но, образ науки, созданный Свифтом,— это гипербола, крайнее
преувеличение, И все же в нем сфокусировано общественное
мнение эпохи, которая в преддверии промышленного переворота
XVIII—XIX вв. рассматривала тогдашнюю науку как нечто абст-
рактное, далекое от жизни, не связанное с ее реальными пробле-
мами и не влияющее на нее, как забаву немногих, чудаковатых,
хотя и одаренных людей.

За время, отделяющее нас от этого периода, отноилпие чело-
века к науке и ее образ в его сознании в корне изменились. В наши
дни, как бы ни расходились мнения относительно пользы и вреда
науки, несомненно одно — почти никто не считает, что наука сто-
ит вне общества, что ее можно игнорировать как занятие чудаков
и прожектеров, далекое от острых социальных проблем. Что же
привело к этим глубоким изменениям в понимании и оценке
науки?

Хотя элементы философского и научного мышления можно
проследить во многих культурах Древнего Востока (Китай. Индия,
Вавилон, Eгипет), корни современной науки надо искать в Древней

Греции. Нобелевский лауреат академик Η. Η. Семенов отмечал:
«Совершенно особое место занимает культура Древней Греции.
Хотя имеется древнегреческая мифология, но нет древнегрече-
ской религии. И именно там это желание познать мир явилось
источником возникновения грандиозного здания древнегречес-
кой и вообще классической философии, которая заложила фун-
дамент последующего развития всей интеллектуальной культуры
Европы»'. Именно эта культура была источником современной
науки. Но, разумеется, не только она влияла на развитие и фор-
мирование науки.

Науку в целом можно рассматривать с трех точек зрения: как
особую систему знаний; как особую систему общественных орга-
низаций и учреждений, вырабатывающих, хранящих, распростра-
няющих и внедряющих эти знания; как особый вид деятельнос-
ти — систему научных исследований, удовлетворяющих особым
критериям и проводимых по своим особым правилам. Античная
наука развивалась, прежде всего откликаясь на определенные
материальные и духовные потребности общества. Она опиралась
на опыт математических и астрономических исследований, накоп-
ленный на Древнем Востоке и находивший применение в земле-
делии, строительстве, торговле и культовой деятельности. Но так
как в античном обществе наука была занятием лишь небольшой
части свободных людей, презиравших физический труд и считав-
ших его уделом рабов, сама мысль о связи науки с материальным
производством показалась бы древним грекам абсурдом. К тому
же те математические и астрономические знания, которыми они
располагали, были относительно ограниченны, просты и, несмот-
ря на огромное превосходство над научными познаниями вави-
лонских и египетских жрецов, недостаточны, чтобы найти приме-
нение на практике. Само мировоззрение греков, обожествлявших
природу, исключало возможность активного экспериментирова-
ния. Поэтому греки искали применение своим научным и фило-
софским достижениям главным образом в развитии абстрактной
математики, в рассуждениях о моральном совершенстве и улуч-
шении государственного строя. Это особенно характерно для тру-
дов Сократа, Платона, Аристотеля и мыслителей эпохи эллинизма.

Разложение рабовладельческого общества, нашествие варвар-
ских племен, распространение христианства, враждебного языче-
ству древних греков и римлян, привели к тому, что в Европе раз-
витие научного познания оказалось приостановленным на не-
сколько столетий. Лишь благодаря тому, что элементы греческой
культуры были усвоены и развиты учеными арабского средневе-
ковья, образованные европейцы, познакомившиеся с арабской
культурой благодаря крестовым походам и последующему тор-
говому и культурному обмену, вновь получили возможность про-
должить традиции античности. Но все это произошло уже в пери-

¹ Семенов Η. Η. Наука и общество, м., 1931. С, 445.

од позднего средневековья при складывавшихся новых общест-
венных условиях.

Засилье средневекового христианства, конечно, не означало
абсолютного застоя мысли. В средневековых университетах и мо-
настырских библиотеках закладывались очаги новой европейской
культуры. В бесконечных схоластических диспутах о бытии бога,
сущности ангелов и природе греха развивались искусство спора,
умение доказывать, ставить и обсуждать проблемы. Пока эти дис-
куссии касались религиозных проблем, они лишь косвенно содей-
ствовали прогрессу науки. Но уже в эпоху средневековья среди
алхимиков и ремесленников появляются люди, начинающие ставить
эксперимент на одну доску с вербальными доказательствами. Да-
же такой крупный схоласт, как Альберт Великий (ок. 1193—1 280),
не был чужд лабораторному экспериментированию, хотя и алхи-
мическому по своим целям. А Р. Бэкон (ок. 1214 — ок. 1 294) пря-
мо утверждал, что эксперимент может дать больше, чем словес-
ные рассуждения. Однако он был лишь первой ласточкой, одиноч-
кой, и подвергся преследованиям со стороны церкви.

Эпоха Возрождения с ее преимущественным интересом к про-
блемам человека и его свободы содействовала развитию индиви-
дуального творчества и гуманитарного образования, но лишь в
конце этой эпохи, в XVI в., создались предпосылки для возникно-
вения и ускоренного развития новой науки. Сначала же шел необ-
ходимый процесс освоения и усвоения античного наследия и по-
тому новые научные идеи были крайней редкостью. Однако
общая атмосфера свободомыслия создавала все более благо-
приятные условия для их появления. Первым, кто сделал решаю-
щий шаг в создании нового естествознания, в котором преодоле-
валась противоположность абстрактной математики и конкретно-
го эмпирического наблюдения, был Николай Коперник.

На протяжении более тысячи лет, отделявших Клавдия Птоле-
мея от Коперника, арабские и европейские астрономы накопили
множество фактов, расходившихся с математическими моделями
знаменитого александрийца. Однако геоцентрическая система не
могла рухнуть под давлением отдельных фактов. Будучи целост-
ной системой, она могла уступить место лишь другой, превосхо-
дящей ее системе. Великим философским достижением Копер-
ника было то, что он отчетливо это понял и противопоставил Пто-
лемею не только новую гелиоцентрическую модель, но и новую
философскую методологию. Хотя отчасти потребности в новой
астрономии диктовались практическими запросами (например,
необходимостью уточнить календарь), она возникла в основном
под влиянием развития внутренней логики науки и общей куль-
турной атмосферы эпохи Возрождения. Смелые дерзания стали в
конце концов знаменем эпохи и совершались везде — в искусст-
ве, в политике, в религиозной реформации и в науке.

В XVI—XVIII вв. набирает силу капиталистическое производ-
ство. Возникают новые мануфактуры. Буржуазия везде проявляет
инициативу. Особенно заметна ее активность в области техничес-

кого творчества. Появляются новые инструменты, механические
усовершенствования, машины и средства наблюдения. Все это
стимулирует развитие научного познания. Галилей использует те-
лескоп для астрономических наблюдений; Декарт, благодаря
своим контактам с голландскими механиками, ставит и решает
механические задачи; наконец, Ф. Бэкон, предлагая философское
обоснование новой науки, провозглашает немыслимый для грече-
ских мыслителей или средневековых схоластов тезис о том, что
цель науки — это господство над природой ради повышения бла-
госостояния общества и совершенствования производства. Но до-
стижение этой цели еще очень далеко. На всем протяжении XVII
и XVIII вв. именно производство стимулирует развитие науки,
создавая техническую базу для научных экспериментов, наблюде-
ний и обобщений. Официальная же наука, сосредоточенная в
университетах, не связана с жизнью, с запросами производства,
по своему уровню развития непригодна для практического при-
менения. В университетах продолжает царить дух схоластики, а
самые крупные открытия делаются вне их стен. Именно эта —
официальная — наука являлась мишенью свифтовского сарказма.

В XIX в. отношения между наукой и обществом, в особенности
производством, меняются. За два предшествующих столетия на-
копился огромный объем знаний, и наука оказывается в состоянии
сначала обобщить и отразить достижения практики, а затем и пе-
рейти к решению задач, которые практика ставит перед ней. При-
мером воздействия практики на науку является создание класси-
ческой термодинамики, которая обобщила богатый опыт исполь-
зования паровых двигателей. Кстати, это влияние практики отра-
жено в самих формулировках начал термодинамики. К середине
XIX в. обобщение наблюдений и производственной практики про-
никает и в такую науку, как биология. Ч. Дарвин в своем основном
труде «Происхождение видов путем естественного отбора» не
только описал механизм естественного отбора, наблюдаемого в
природе, но и обратил внимание на роль искусственной селекции,
широко использующейся в сельском хозяйстве. С задачами сель-
ского хозяйства были связаны и исследования наследственности
Г. Менделем, Во второй половине XIX — начале XX в. к решению
производственных задач приступает органическая химия. С ее
помощью создаются новые медикаменты, красители и сельскохо-
зяйственные удобрения. Элементы химической технологии начи-
нают внедряться в производство. Если до этого времени техниче-
ское изобретательство, инженерная мысль и научное творчество
развивались параллельно, то теперь они все чаще начинают пере-
секаться, взаимодействовать.

Новая важная веха была связана с развитием электродинами-
ки. Большинство прежних технических новшеств, включая паро-
вые двигатели, железные дороги, паровозы и т. п., были изобрете-
ны инженерами или самоучками. Электродинамика возникла и
развивалась преимущественно в научных лабораториях. В класси-
ческой форме она была завершена Дж. К. Максвелом. Ее резуль-

таты, показавшие единство электрических, магнитных и световых
явлений, дали мощный импульс для развития электротехники,
создания электрических машин и новых средств связи, включая
радио. Впервые возник новый тип взаимодействия между наукой
и производством. Отныне производство не только дает техниче-
скую базу, ставит задачи и стимулирует развитие науки, но и само
развивается под ее воздействием.

Взаимодействие науки и материального производства — явле-
ние глубоко общественное. Отмечая это, К. Маркс писал: «...весь
же процесс производства выступает не как подчиненный непос-
редственному мастерству рабочего, а как технологическое при-
менение науки. Поэтому тенденция капитала заключается в том,
чтобы придать производству научный характер, а непосредствен-
ный труд низвести до всего лишь момента процесса производст-
ва»¹. То, что Маркс с редкой проницательностью отметил в XIX в.,
когда взаимодействие науки и производства было эпизодическим,
в полном объеме проявилось в XX в. К этому времени теоретиче-
ское и экспериментальное естествознание, а также математика
достигли такого уровня, что начали оказывать решающее воздей-
ствие на развитие техники и всей системы производства. Физики
овладели атомной энергией и приближаются к управлению тер-
моядерным синтезом. Химики научились синтезировать новые
искусственные материалы, отсутствующие в природе. Биологи
раскрыли тайны наследственности и развивают методы генной ин-
женерии, позволяющей создавать живые организмы с заранее
заданными свойствами. Значительные перемены в производстве
и науке связаны с созданием современных ЭВМ, способных взять
на себя часть интеллектуальных функций человека. Благодаря им
стало возможным автоматизированное управление технологиче-
скими процессами, возникли новые средства информации, усо-
вершенствовалась медицинская диагностика. Если ко всему этому
добавить успехи в освоении космоса, то станет совершенно ясно,
что акценты взаимодействия науки и производства качественно
изменились. Наука, превратившись в отрасль массового производ-
ства — индустрию знаний, стала мощной производительной силой
общества.

Это касается не только естественных и технических наук, но и
наук общественных. Современное обществоведение (экономиче-
ские науки, история, социология, психология, политология, право-
ведение), опирающиеся на методологию социального познания,
стало средством планомерного и целенаправленного управления
социальными процессами.

Новое взаимоотношение наук и производства возможно лишь
при условии, что темпы развития науки опережают развитие всех
остальных сфер общественной деятельности и техники. Только в
этом случае наука может представить необходимые средства для
решения социальных и технических проблем, как только эти про-

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. II. С. 206.

блемы возникают. Более того, она оказывает мощное влияние на
само формирование и осознание этих проблем.

До сих пор мы рассматривали взаимодействие науки и общест-
венного производства. Мы выяснили, что формы этого взаимо-
действия исторически меняются в зависимости от типа обществ-з,
уровня развития производительных сил и состояния научного по-
знания мира. В различных ситуациях ведущая роль может принад-
лежать то одной, то другой стороне этого взаимодействия, что
служит дополнительным подтверждением универсальности прин-
ципа единства и взаимопревращения противоположностей. Су-
ществует, однако, и другая сторона взаимосвязи науки и общест-
ва. Она связана с особенностями социальной и политической ор-
ганизации общества. Было бы слишком сильным упрощением
думать, будто развитие науки прямо и непосредственно на них
влияет. В действительности существует много опосредствующих
механизмов такого воздействия. К ним относятся, в честности,
социальные и политические организации общества, система обще-
мировоззренческих установок и идеологических принципов, ко-
торые определяют социальное поведение, цели общественного
развития. Именно здесь легче всего обнаружить роль философии
как фактора взаимодействия науки ι общества.

Так, для рабовладельческого общества с его негативной оцен-
кой физического труда, созерцательным и чисто умозрительным
отношением к миру, как и для христианского средневековья, ори-
ентированного на постижение духовного, божественного начала и
презрение к мирским, материальным интересам, сама алысль об
активном преобразовании природы в интересах человеке или от-
дельных социальных групп была совершенно неприемлема. Бур-
жуазия же, начавшая в XVI—XVII вв. осознавать себя социальной
силой, представляющей совсем иной способ производства, в лице
своих идеологов Ф. Бэкона, Гоббса, Локка, французских просвети-
телей и представителей немецкой классической философии вы-
двигает новые мировоззренческие установки. Если раньше в нау-
ке видели лишь источник просвещения и образования, обладание
которым отделяет господствующую элиту от социальных низов,
а в самой ее усложненности усматривали особое — аристократи-
ческое — достоинство, то Ф. Бэкон ставит перед наукой вполне
практические цели. Ее задача — овладеть природой, господство-
вать над ней, увеличивать производительную мощь человека. По-
знание должно служить средством развития промышленности и
торговли, содействовать благоустройству жизни.

Однако осуществление этой мировоззренческой установки в
условиях современного общества приводит порой к непредви-
денным последствиям. Джин, выпущенный из бутылки, выходит
из повиновения: основанное на науке и новейшей технологии про-
изводство обусловливает гибель окружающей среды, истощение
природных ресурсов, извращение самой сущности человеческой
личности, делая человека простым придатком автоматизирован-
ного индустриального производства. Вот почему в наши дни науку

часто рассматривают как разрушительный, опасный для общества
фактор и возникают антисциентистские (от греч. anti — против и
лат. scienfia — знание, наука) настроения.

Рассматривая результаты развития науки и техники в различ-
ных социальных контекстах на разных ступенях исторического
движения общества и культуры, можно, следовательно, обнару-
жить разные механизмы их взаимодействия. На одних ступенях
и этапах истории наука не оказывает существенного влияния на
общественную жизнь, но и не требует от общества определенных
экономических, социальных и ресурсных затрат. Здесь движение
общества и развитие науки идут как бы по параллельным линиям,
пересекаясь, как сказали бы математики, в выделенных точках.
Разумеется, неверно было бы думать, что при такой форме отно-
шений их взаимовлияние близко к нулю. Разумеется, нет, по-
скольку сам характер и содержание науки, сама возможность ее
возникновения, обособления и развития зависят от типа общества,
от характера общественной жизни и культуры. Но при этом обрат-
ное влияние науки на общество относительно невелико, поскольку
большинство производственно-технических, социальных, педаго-
гических, политических, здравоохранительных и других задач мо-
жет быть решено на основе здравого смысла, традиционного
опыта и накапливавшейся веками мудрости. На других этапах,
особенно в эпоху быстрого индустриального развития, взаимоот-
ношения науки и общества существенно меняются. Появляется
мощное опосредствующее звено — техника, машинное произ-
водство. Индустриальный способ производства материальных
благ требует новых знаний, быстро сменяющихся, динамичных и
точных. Именно благодаря этому машинное производство стано-
вится стимулом развития науки, выдвигая перед ней все новые
задачи и создавая технико-экспериментальную базу для их реше-
ния. На том этапе для большинства философов и социальных мыс-
лителей наука и техника выступают как величайшее благо. Подоб-
но Ф. Бэкону и Кондорсе они видят в них чуть ли не панацею от
всех бед, главное средство избавления человечества от нужды,
болезней, невежества, произвола и плохой социальной организа-
ции. Но по мере того как противоречия, свойственные индустри-
альному обществу, нарастают, увеличивается разрыв между бед-
ными и богатыми, сначала в масштабах индустриальных обществ, а
затем и во всемирном масштабе. Эйфория, вызванная научно-тех-
ническим прогрессом, постепенно перерастает в антисциентизм
и ант·.техницизм. Негативные последствия научно-технического
прогресса, приведшие во второй половине нашего столетия чело-
вечество на грань необратимой экологической катастрофы, за-
ставляют наиболее радикальных критиков этой формы взаимо-
действия науки и техники броситься на поиски альтернативных
форм познавательной и производственной деятельности. Необ-
ходимо отбросить химию и вернуться к естественным удобрени-
ям, заменить тракторы сохой, автомобили — конной повозкой,
стиральный порошок — ребристой доской и деревянной скалкой,

вновь вернуться от высокоматематезированной физики, химии л
технологии к мудрости предков и даже шаманизму. Но поскольку
противоположности сходятся, эти иллюзорные альтернативы так-
же беспомощны и необоснованны, как предшествовавшая им на-
учно-техническая эйфория. Спросим поэтому, существует ли вы-
ход из сложившегося положения, и если существует, то какое
место должны занимать в более рациональной, в более разумной
общественной системе наука, техника и человек, который их соз-
дал, который вправе ожидать от них решения новых нелегких про-
блем, могущих повлиять на исторические судьбы всего челове-
чества.

2. ЧЕЛОВЕК, НАУКА, ТЕХНОЛОГИЯ

Ответ на вопрос, поставленный в конце предыдущего раздела,
подсказывает анализ нового этапа научно-технического прогрес-
са. Его можно назвать научно-технологическим. Это не простое
изменение слов и понятий, а принципиально новый качественный
этап всего социально-исторического развития человечества. Тот
процесс, который принято называть научно-техническим прогрес-
сом, укладывается в трехчленную формулу «наука — техника —
продукт». Она означает, что научные знания приводят к созданию
новых технических средств производства — машин, поточных
линий, различных устройств, приборов и т. д., позволяющих соз-
давать новую продукцию, изменять окружающую нас естествен-
ную и искусственную среду, создавать новые не существующие
в природе материалы с заранее заданными свойствами, исполь-
зовать недоступные ранее источники энергии и т. п. Известко, что
техника не создает такую продукцию сама по себе. До сих пор она
выступала как средство производства в руках человека. Трудовая
деятельность человека, с какими бы орудиями и средствами про-
изводства он ни имел дела, всегда распадается на отдельные эта-
пы, процессы и элементарные операции; они требуют определен-
ных навыков, опыта, мастерства и должны осуществляться e (>ол;ч
или менее строгой последовательности. Она не только завк-гит ·
того, что и каким способом создается, но и в свою очередь ь;,игк г
на характер и качество создаваемой продукции, на способ ее:; -
готовления. Эта совокупность определенным образом орг, низ, -
ванных операций, процедур и этапов производственной дс. глег. -,-
ности обычно и выступает как технология.

Технология всегда привлекала внимание философов, и это лег-
ко объяснить. Дело в том, что деятельность человека технологи -
на по самой своей природе. Выделившись благодаря груду.,;;
мира животных, человек, по существу, превратил трудовую де.;-
тельность и связанные с ней представления, навыки, способы об-
щения в фундаментальные основания, базис своего бытия. Поэто-
му еще Аристотель выделил деятельность специфическую для
человека в особое понятие, получившее в его философии назва-
ние праксис. Он распространял это понятие не только на сторону

материального производства, но и на область межличностных,
социальных, нравственных и даже политических отношений. Мож-
но даже сказать, что он довольно близко подошел к осознанию
того, что и политическая, и повседневная деятельность людей тех-
нологична по своей природе. Купцы, мореплаватели, ваятели,
зодчие, политические ораторы, ремесленники и земледельцы мо-
гут отличаться индивидуальными чертами характера, внешностью,
личными судьбами, так сказать, неповторимыми жизненными тра-
екториями, но при всем этом в рамках своей профессиональной
или общественной деятельности они повторяют определенные
операции или их наборы, т. е. процедуры, осуществляя их в той
или иной последовательности для решения более или менее сход-
ных задач в более или менее сопоставимых условиях. Поэтому без
особых ограничений общности можно говорить не только о про-
изводственной технологии, связанной с инструментальной или ма-
шинной техникой и создающейся, грубо говоря, под ее диктовку,
но и о политической технологии — технологии власти, о торговой
технологии, технрлогии общения и т. д. Можно теперь, пожалуй,
сформулировать чрезвычайно важное положение, позволяющее
понять, как единство общего и единичного в процессе деятельно-
сти людей приводит к формированию двух теснейшим образом
связанных феноменов, обладающих взаимно действующими и
проникающими друг в друга, но тем не менее функционально
существенно различными структурами. Речь идет о культуре и
цивилизации.

Первое из них будет детально рассмотрено в следующей гла-
ве. Но уже сейчас важно понять, что в обществе каждый человек,
каждое социальное, этническое, профессиональное, политиче-
ское структурное образование или религиозная группа одновре-
менно обладают чертами сходства во всей своей деятельности,
способе поведения, сознания и т. д. с другими индивидами и ана-
логичными группами и вместе с тем сугубо индивидуальными
признаками и особенностями, полностью неповторимыми и не-
воспроизводимыми в деятельности, судьбах и характерах, созна-
н'чи и поведении других индивидов и групп. Культура как соци-
япьчый феномен, идет ли речь об этнических, профессиональных
•ли политических общностях людей, аккумулирует, закрепляет и
дел-зе- достоянием многих поколений данного сообщества эле-
мент; своеобразия и неповторимости духовной жизни в группо-
вой и индивидуальной деятельности. Нас привлекает в культуре
различных народов и сообществ как раз то, что отличает ее от на-
шей собственной культуры. Именно в неповторимости, незамени-
мости, своеобразии различных культур их величайшая историче-
ская ценность. Вместе с тем именно это делает культуру относи-
тельно трудноусвояемой, ибо овладение иной культурой требует
овладения другим языком, другой системой образного и поня-
тийного мышления, привыкания к другому способу жизни, к дру-
гой манере личного и социального поведения — от интимного до
государственного уровня. Напротив, цивилизация, возникающая

в процессе расчленения общества на большие и устойчивые соци-
альные группы — классы, фиксирует другую сторону в бытии лю-
дей — момент общего, технологичного. Каким бы ни было свое-
образным и неповторимым бытие отдельного человека или сооб-
щества в самые разные периоды человеческой истории, перед
людьми возникают сходные, по существу, жизненно важные за-
дачи, обладающие принципиально совпадающими характеристи-
ками и решаемые с помощью сходных операций и процедур, вы-
полняемых в более или менее сходных последовательностях или
режимах. Разумеется, рыбаки Полинезии ловят рыбу не так, как,
скажем, эскимосы Аляски, а охотники Центральной Суматры охо-
тятся не так и не за тем зверем, как охотились, например, зверо-
ловы Крайнего Севера. И все же характер рыбачьих снастей, ис-
пользование крючков или аналогичных приспособлений, зазуб-
ренных острог и гарпунов, различных лодок и т. п.— условия лю-
бого рыболовецкого труда. Точно так же дротики, копья, лук со
стрелами или ружья — инструменты охотничьего труда, требую-
щего выполнения определенных операций в более или менее оп-
ределенных последовательностях. Подобным же образом, не-
смотря на все различия деспотических государств Древнего Вос-
тока, существовавших в Индии, Ассиро-Вавилонии, Китае или Пер-
сии, может быть выявлена общая технология власти, характерная
для таких государственных образований. Аналогичным образом
сходная технология демократического управления может быть
выявлена в полисах Древней Греции и в Риме раннего республи-
канского периода. Таким образом, общие технологические мо-
менты, характеризующие совокупностью деятельность членов
данного сообщества, постепенно организуются в особую социаль-
ную структуру, в особую систему правил, норм, фиксируемых в
понятии «цивилизация» и регулирующих социально значимую
деятельность и систему поведения людей.

Культура и цивилизация чрезвычайно тесно связаны и сливают-
ся иногда настолько, что их нередко рассматривают как синони-
мические понятия. В действительности же они выражают различ-
ные моменты исторического развития и функционирования обще-
ства. Именно эти различия обусловливают и определенные кон-
фликты между элементами культуры и цивилизации. Эта сторона
дела была подмечена рядом философов XIX и XX вв., исходивших
из одного соображения И. Канта, утверждавшего, что науку созда-
ют таланты, отчасти повторимые, воспроизводимые, тогда как
искусство создают неповторимые и невоспроизводимые гении.
Развитая до крайних пределов, эта мысль привела к противопо-
ставлению цивилизации и культуры в трудах, например, таких ав-
торов, как А. Вебер и О. Шпенглер, а также ряда более поздних
мыслителей, занимавшихся анализом философских проблем тех-
ники, технологии и культуры. Это противопоставление можно
описать приблизительно так: индивидуальные неповторимые чер-
ты, достигающие предельного выражения в гении, фиксируются
в культуре. Цивилизация же, фиксирующая более или менее об-

щие технологичные по своей природе процессы, реализует в себе
общедоступные и в принципе воспроизводимые нормы деятель-
ности и знания. Конечно, такие жесткие формулировки крайне
упрощают существо дела и в силу этого даже искажают реальную
картину сложного переплетения и взаимодействия культур и ци-
вилизации. Но в то же время они позволяют четко представить се-
бе основные различия между понятием культуры и цивилизации.
Их разграничение позволило впоследствии Шпенглеру сформули-
ровать концепцию, согласно которой развитие техники и техноло-
гии, связанное с индустриальным производством, приводит к то-
му, что глобальная индустриальная цивилизация вступает в кон-
фликт с национальными и региональными культурами и разруша-
ет их. В этом крайне трагическом и пессимистическом понимании
ситуации в современном мире, в предчувствии обреченности ев-
ропейской культуры на гибель есть и определенное рациональное
содержание, нередко упускавшееся из виду критиками Шпенгле-
ра. Оно состоит в осознании того, что в истории человечества на-
ступает новый этап — этап бурной технологизации жизни.

Уже в 60—70-х гг. нашего столетия стало совершенно очевид-
но, что научно-технический прогресс выдвигает перед человече-
ством принципиально новые проблемы. Быстрое развитие промы-
шленности, средств связи, транспорта, городов привело к понима-
нию того, что сырьевые, энергетические, биологические, челове-
ческие, финансовые и даже технические ресурсы небезграничны.
Более того, энергетические и сырьевые ресурсы находятся на гра-
ни исчерпания. Развитие техники, связанное со сверхскоростной
индустриализацией и милитаризацией, с выходом в космос и про-
никновением в глубь океана, привело к совершенно неожидан-
ным последствиям. Самыми тяжелыми из них являются: загряз-
нение окружающей среды, разрушение озонного слоя, опасность
невосполнимого сжигания атмосферного кислорода, химическое
отравление почв и людей, сопровождающееся уменьшением ле-
сов и эрозией плодородных земель, наступлением пустынь и рез-
кого сокращения пригодной для использования питьевой воды.
Все это заставляет по-новому взглянуть на саму формулу научно-
технического прогресса. И тут как раз обнаруживается ее прин-
ципиальная неполнота. В ней отсутствует такое важное звено, как
технология.

То, что говорилось о технологии раньше, касалось ее традици-
онной формы. Речь шла о технологии в том виде, как она сложи-
лась в производственной и других видах деятельности на протя-
жении нескольких предшествующих тысячелетий. Однако сейчас
технология претерпела фундаментальные качественные измене-
ния, подготовленные мощными и продолжительными количест-
венными изменениями. Во-первых, колоссально возросли все тех-
нические и социальные скорости: скорости передвижения людей
при помощи самолетов и автомашин, скорости промышленного
изготовления вещей, скорости передачи информации, скорости
исчерпания природных ресурсов и загрязнения окружающей сре-

ды, скорость прироста населения, скорости внедрения научных
разработок и открытий в промышленности, скорости роста горо-
дов, скорости изменения социальных процессов и структур, ско-
рости прироста самого научного знания. Во-вторых, масштабы
негативных последствий различных технических инноваций и их
деструктивное влияние на человечество также резко изменились
по сравнению с предшествующим периодом. Так, химизация про-
изводства промышленности и сельского хозяйства, а также ис-
пользование гормональных и биологических препаратов привели
к таким нежелательным последствиям в течение последних соро-
ка лет, к каким не приводили промышленные и сельскохозяйст-
венные инновации на протяжении многих предшествующих тыся-
челетий. Даже пустыни, как известно, результат стихийной много-
тысячелетней деятельности человека. Но пустыни, вызывавшиеся
прежними техническими и социальными инновациями, разрушали
окружающую природу, двигаясь по ней черепашьим шагом. Сей-
час же негативные последствия научно-технического прогресса в
гигантских масштабах наступают почти мгновенно, если пользо-
ваться мерилом истории. И вот здесь-то оказывается, что возмож-
ности (по крайней мере, одна из самых эффективных возможно-
стей снижения и даже полного преодоления ряда негативных по-
следствий НТП и превращение их в свою противоположность) свя-
заны с новым пониманием, новой функцией технологии и с новым
к ней отношением.

Современная технология уже не ограничивается тем, что
представляет собой некую совокупность знаний, опыта и навыков
по организации той или иной деятельности. Она не ограничивает-
ся лишь установлением набора и последовательности соответст-
вующих процедур и операций, ориентированных на создание оп-
ределенных видов продукции, материальных устройств или новой
техники. Короче, новых артефактов (арте-)-фактус — искусствен-
но сделанный). Технология становится системой и можно даже
сказать гиперсистемой иерархически построенных сложнейших и
разветвленных знаний об управлении каждым данным процессом
производства или деятельности, о рационализации, модерниза-
ции и постоянной инновации в соответствующей сфере деятельно-
сти. Она включает в себя знания об экономических условиях и о
социально-экономических, культурных и психологических послед-
ствиях данного процесса. Она связывает все эти знания со знания-
ми техническими, знаниями об артефактах, знаниями правовыми
и психологическими, знаниями политическими, знаниями о ры-
ночной конъюнктуре и о человеческом факторе, поскольку все,
что создается, в конечном счете создается человеком и ради че-
ловека. Технология, понимаемая подобным образом, не просто
сливается с наукой, а сама становится наукой. Происходит не прос-
'о онаучивание технологии, но и технологизация науки. Это каса-
ется не только традиционных естественных и технических наук,
чо и наук общественных, гуманитарных. Чтобы представить себе
возможные последствия внедрения новейших технологических

процессов, основанных на современной лазерной вычислительной
технике, процессов сверхскоростных, сверхмощных, непрерыв-
ных и требующих предельного напряжения человеческих сил, не-
обходимо учитывать, например, психологию производителя и уп-
равляющего, допустимый уровень физиологических и нервных
нагрузок и т. д. уже на уровне конкурирования и проектирования
подобных технических систем. Для их экономического обоснова-
ния, минимизации негативных и максимизации положительных
последствий приходится создавать невероятно сложные модели
современных технологических процессов. Они позволяют увязы-
вать десятки сложных факторов и сотни различных величин так,
чтобы различные технологические процессы не подавляли друг
друга, а стимулировали общее развитие. Таким образом в форму-
лу, о которой говорилось в начале этого раздела, следует вклю-
чить еще один, и притом важнейший, центральный член — техно-
логию. Благодаря этому она приобретает вид: «наука — техноло-
гия — техника — продукт».

Научно-технический прогресс, перерастая в научно-техноло-
гический, существенно меняет экспозицию во всей системе науч-
ных знаний, влияя и на механизмы развития современной цивили-
зации, а опосредственно и на культуру. Прежде всего это связано
с тем, что система современных наукоемких технологий становит-
ся целиком расчетной, т. е. опирающейся на всеобъемлющее
математическое вычисление.

И прежние технологии, составлявшие важнейший элемент ин-
женерного знания, опирались на расчеты. Строители и инженеры
Древнего Египта, Вавилона, Китая, Индии, Греции и Рима широко
пользовались арифметикой и геометрией при сооружении двор-
цов, храмов, ирригационных сооружений и кораблей. Даже жи-
тели позднекаменного века (как об этом, например, свидетель-
ствуют развалины Стоунхенджа в Англии) умели пользоваться
довольно сложными тригонометрическими и геометрическими
построениями и приборами для проведения астрономических
расчетов. Однако все они ни по уровню сложности, ни по объему
решаемых задач, ни по требующимся скоростям вычислений не
идут ни в какое сравнение с вычислениями, которые требуются
для обеспечения проблем системной увязки и проработки возни-
кающих в современных высоких наукоемких технологиях.

Все это подводит к ясному пониманию того, что переход на
этап научно-технологического прогресса связан с глубинными из-
менениями в деятельности людей. Это в свою очередь ведет к из-
менению в структуре самой современной цивилизации, а также
в общественном сознании и культуре в целом. На этапе научно-
технологического прогресса принципиально меняется и роль на-
учных знаний. Это вплотную подводит нас к вопросу об информа-
тизации общества и его зримых перспективах.

3. ИНФОРМАТИЗАЦИЯ,

ИНФОРМАЦИОННАЯ ТЕХНОЛОГИЯ,

ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО

Вспомним теперь, что говорилось в главе XII о типологии ре-
волюций, и особенно об информационной революции, одном из
самых коренных переворотов, охватывающих технологические
процессы, экономические, политические, социокультурные и дру-
гие механизмы общественной жизни. Предшествовавшие ей аг-
рарно-ремесленная и индустриальная революции также порож-
дали глубинные изменения и приводили в конечном счете к смене
цивилизаций. Однако между собственно цивилизационными из-
менениями, порожденными развитием новых технологий и изме-
нениями в культуре, существовал длительный период, насчиты-
вавший столетия и даже иногда тысячелетия, в течение которых
культурные инновации происходили крайне медленно. Человече-
ство успевало к ним приспособиться без значительных социальных
стрессов и потрясений. Информационная революция радикально
отличается от предшествовавших социотехнологических револю-
ций тем, что она одновременно ведет к глубоким переменам и в
производстве, и в социально-экономических структурах, и в ду-
ховно-культурной жизни. Чем же это объясняется?

Дело в том, что в основе современной социотехнологической
революции лежит принципиально новая технология, радикально
отличающаяся от всех предшествующих,— информационная тех-
нология. Ее специфика заключается в том, что с помощью объ-
единяемых ею аппаратных и программных средств могут быть
изменены не только процессы материального производства, но и
процессы интеллектуальной, духовной деятельности. Основу этой
технологии составляют быстродействующие ЭВМ — компьюте-
ры, необходимые для управления ими программы, написанные
на специальных языках программирования, а также чрезвычайно
сложные устройства для хранения, передачи, размножения и пре-
образования информации. Так как высшей формой информации
являются знания, особенно знания научные, то нетрудно понять,
что такая технология может оказывать революционизирующее
воздействие на все формы человеческой деятельности. Информа-
ционная революция, по существу, как раз в том и состоит, что по-
зволяет с помощью современных технологий в значительной ме-
ре автоматизировать, а иногда и полностью заменить роботами
человеческий труд в сфере материального производства, ради-
кально облегчить и интенсифицировать умственную деятельность,
особенно в науке, проектировании и системах управления, а также
радикально преобразовать некоторые виды духовно-художест-
венной деятельности и колоссально ускорить процесс передачи
и поиска всей необходимой информации.

Мы живем в мире, наполненном и даже перенасыщенном ин-
формацией. С помощью передающих информацию устройств

управляются космические спутники, новейшие самолеты, автома-
тизированные производства и т. д. Научные учреждения создают
и внедряют информацию. Она необходима для принятия полити-
ческих решений, лежит в основе процессов обучения и образова-
ния, в основе любой творческой деятельности. Разумеется, что
информация, рассматриваемая изолированно, сама по себе не
может произвести коренных изменений в нашей жизни. Но ин-
формация, влияющая на деятельность человека, а через нее и на
окружающий мир, становится гигантской технической, социально-
экономической и культурной силой. Поэтому в современном мире
при прочих равных условиях победит и выиграет историческое со-
ревнование та общественная система, которая сможет произво-
дить больше информации, будет создавать информацию лучшего
качества и сумеет внедрять ее быстрее во все сферы обществен-
ной жизни. Ясно, что сделать это можно не традиционными мето-
дами, возможности которых ограниченны, а лишь с помощью сов-
ременной сверхсложной информационной технологии. Ясно так-
же, что нынешняя бор» ба за социальное и физическое выживание
человека и человечества все в большей степени зависит от уровня
и качества такой технологии. Вследствие этого процесс, в котором
осуществляется ускоренное развитие и внедрение информацион-
ной технологии, а также экспоненциально нарастающий прирост
информации, представляет особый интерес с точки зрения фило-
софского осмысления общества. Данный процесс получил назва-
ние информатизации общества. Информатизация, стало быть,
есть особый социально-исторический процесс, в котором реали-
зуется информационная революция и который ведет к новому со-
стоянию общества. Это новое состояние называется информаци-
онным обществом или информационной цивилизацией.

Еще совсем недавно многие наши философы, экономисты, по-
литологи, социологи, правоведы рассматривали информационное
общество как очередной вымысел буржуазных теоретиков. Это
измышление было необходимо якобы для того, чтобы «замазать»
противоречия между капитализмом и социализмом и объединить,
конвергировать их в рамках единой надклассовой структуры.
Однако такая интерпретация информационного общества оши-
бочна. Существо этого понятия может быть охарактеризовано
следующими несколькими основными признаками:

1. Большинство трудящихся в таком обществе занято в сфере
услуг и производства информации (в 1990 г. в США будет занято
в этой сфере около 80%, а в ФРГ — около 70%).

2. Создается сеть гигантских взаимосвязанных накопителей
знания — общедоступных банков знаний и данных. Доступ к этим
банкам из любой точки страны и для любого гражданина в мини-
мальный интервал времени гарантируется законом и наличием
необходимых технических средств (компьютеров, программ и ин-
тегрированных систем связи). Отметим в этой связи, что в США
имеется около 3500 общедоступных баз и банков знаний и данных,
практически каждый служащий США обеспечен компьютером и

микропроцессорными средствами; из 40 миллионов персональ-
ных компьютеров в 1987 г. более половины находилось в личном
или семейном пользовании, так что практически каждый человек
имел возможность бесплатно или за деньги получить практически
любую информацию, кроме военных и государственных секре-
тов, точно оговоренных в соответствующих законодательных ак-
тах. СССР в этом отношении находится ниже черты стратегически
опасного отставания. По количеству компьютеров наше отстава-
ние измеряется несколькими сотнями раз, по вычислительным
мощностям мы отстаем в тысячи и даже десятки тысяч раз, к тому
же в стране на начало 1989 г. практически не было общедоступных
баз знаний и данных, полностью отсутствовала интегрированная
система связи, производилось гораздо меньше научной информа-
ции, чем в странах Запада, что в сочетании с почти полным отсут-
ствием у населения персональных компьютеров и высоким уров-
нем засекреченности делало доступ к новейшей информации
практически невозможным (исключение составляет лишь полити-
ческая информация, доступная благодаря гласности).

3. Наконец, еще один главный отличительный признак инфор-
мационного общества состоит в том, что информация здесь ста-
новится товаром и наряду с информационной технологией зани-
мает ключевое место в экономике страны.

Вряд ли нужно доказывать, что преодоление гигантского от-
ставания нашей страны в области информатизации является вели-
чайшим препятствием на пути перестройки. Без информатизации
общества мы не сумеем повысить его благосостояние, сделать
демократичным, процветающим и открытым, а следовательно, и
привлекательным в глазах большинства населения. Между тем не
следует забывать, что процесс информатизации крайне сложен,
его осуществление потребует большого напряжения сил. Поэтому
данный процесс должен происходить на основе хорошо разрабо-
танной, теоретически обоснованной концепции.

Как уже говорилось, информатизация общества не является
альтернативой развитого капитализма и социализма. Эти противо-
положные социальные системы существовали в рамках индустри-
ального общества, они смогут существовать и развиваться также и
на стадии информационного общества. Вместе с тем процесс
информатизации не только радикально изменяет социальные
структуры, механизмы управления, систему ценностей, но и сам
нуждается для своего успешного развертывания в соответствую-
щих изменениях этих структур и механизмов. Реальная альтерна-
тива, действительно связанная с информатизацией общества, за-
ключается в следующем: либо общество сознательно произведет
необходимые социальные и экономические преобразования для
успешного осуществления информатизации и впоследствии из-
влечет из этого все возможные выгоды, либо процесс информати-
зации будет деформирован, как в свое время у нас были дефор-
мированы коллективизация и индустриализация, а его негативные
последствия намного превысят позитивные. Вот почему перест-

ройка, проводящаяся в нашей стране, представляет необходимую
предпосылку развития высшей и особенно информационной тех-
нологий.

Информатизация общества в качестве своей материально-тех-
нической основы имеет компьютеризацию и роботизацию произ-
водства, управления, науки, образования, социальной сферы и
быта. В рамках этого процесса сложилось и быстро раскручивает-
ся особое направление, получившее название искусственный ин-
теллект. Под ним подразумевают обычно два связанных процес-
са: во-первых, создание аппаратных и программных устройств,
стимулирующих интеллектуальную деятельность и способных
решать определенные классы задач, ранее доступные лишь чело-
веку; а во-вторых, разработка теории таких устройств и систем.
На протяжении долгого времени философы, литераторы и спе-
циалисты по искусственному интеллекту оживленно обсуждали
вопрос, не вытеснят ли «мыслящие» компьютеры и роботы чело-
века, не поработят ли его, не выйдут ли из повиновения. Разумеет-
ся, это далеко не простой вопрос, так как, несмотря на все завере-
ния маловеров и скептиков, современные системы искусственного
интеллекта продвинулись довольно далеко. Сейчас компьютеры
обладают большими вычислительными мощностями и гигантски-
ми запасами памяти. Многопроцессорные компьютеры развивают
скорость в несколько триллионов операций в секунду и обладают
памятью, равноценной информации, хранящейся в большой биб-
лиотеке. Они в состоянии доказывать сложные математические
теоремы, играть в шахматы на уровне гроссмейстера, переводить
специализированные профессиональные тексты, вести диалог с
пользователем на естественном языке и т. д. Конечно, все это
еще довольно далеко от полноценной интеллектуальной деятель-
ности современного человека. Однако если вспомнить, что про-
цесс становления и развития человеческого сознания, интеллек-
та начался много миллионов лет назад, а история компьютеров
насчитывает лишь полвека, то следует ожидать, что при сохране-
нии, а тем более увеличении темпов развития компьютеры и авто-
номные роботы к началу следующего века научатся делать
многое такое, что, говоря словами Гамлета, «не снилось нашим
мудрецам».

В условиях интенсивной информации, особенно в условиях
информационного общества, перед человеком встает ряд слож-
нейших психологических, социальных, интеллектуальных и нравст-
венных задач. Ему прежде всего необходимо овладеть информа-
ционной технологией, чтобы с ее помощью форсировать собст-
венное интеллектуальное развитие. Ему, далее, предстоит на-
учиться быстро овладевать новыми знаниями, постоянно повышая
свою квалификацию, и быть готовым к смене профессий и видов
деятельности. Известно, что на первом этапе своего развития
информационная технология часто порождала массовую безра-
ботицу, однако на современном ее витке она порождает больше
рабочих мест, чем уничтожает. При этом возникает острая по-

требность в специалистах высшей интеллектуальной квалифика-
ции. Некоторые западные философы и социологи, а также спе-
циалисты по искусственному интеллекту склонны признать, что
постоянный симбиоз человека с интеллектуальным компьютером
(так называемые компьютеры пятого поколения) и автономными
роботами, обладающими цветным стереоскопическим зрением,
понимающими речь и обладающими человекоподобным поведе-
нием, приведет в конечном счете к возникновению человека но-
вого вида — homo infellecfus или homo informaticus. Хотя эти
прогнозы и являются в значительной мере утопическими, однако
они все же о многом заставляют задуматься. Естественно, что в
первую очередь речь должна идти об изменении образа жизни и
мировоззрения человека. Самую тяжелую работу в обществе
будущего смогут делать автоматизированные гибкие производ-
ства и роботы. Рутинная интеллектуальная работа также в значи-
тельной мере сможет выполняться компьютерами. На долю чело-
века все больше будет приходиться творческая работа. Хотя в
общем виде человек безусловно существо творческое, но в каж-
дом конкретном случае это далеко не так. Подавляющее боль-
шинство людей на планете вследствие недостаточной образован-
ности и индивидуальной неразвитости не обладает необходимыми
творческими способностями. Для того чтобы избежать в инфор-
мационном обществе эффекта «лишних людей», уже сейчас необ-
ходимо разрабатывать глобальную стратегию использования
информационной технологии в качестве решающего средства ин-
теллектуального развития каждого человека.

Такая технология открывает невиданные возможности для
структурного и технологического обновления производства. При-
менение новейшей информационной технологии в перспективе
может привести к резкому уменьшению аппарата управления, бо-
лее открытому доступу к профессиональной и культурной инфор-
мации, к созданию новых форм индивидуального и семейного
надомного производства — так называемых компьютерных кот-
теджей и электронных деревень. Между тем информатизация
и компьютеризация общества таит в себе и огромные опасности
для человека. Прежде всего речь идет о всеобщем, тотальном
компьютерном контроле за личностью. Информационная техно-
логия может сделать человека совершенно «прозрачным» для
административно-контролирующего аппарата, а это с неизбежно-
стью ведет к разрушению личности и попранию прав человека и
в конечном счете к тоталитаризму. Компьютеризация, не допол-
ненная демократизацией общества, может одновременно с тех-
ническим прогрессом резко уменьшить свободу человека, а сле-
довательно, привести к социальному регрессу. Как видно, сам
процесс компьютеризации, а в известной степени и информати-
зации не является автоматической гарантией всеобщего благопо-
лучия. Решение того, пойдет ли общество по пути информацион-
ной демократии или информационного тоталитаризма, информа-
ционного капитализма или информационного социализма, будет

зависеть от сознательного и целенаправленного выбора. Поэтому-
то философский анализ и осознание глубинных процессов и при-
роды информатизации общества и новой информационной циви-
лизации — важнейшая предпосылка исторически значимого,
судьбоносного выбора, перед которым стоит человечество на
пороге нового тысячелетия.

4. СОВРЕМЕННАЯ НАУКА
И НОВЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ

Философия, соприкасаясь с действительностью, не может и
не должна ограничиваться констатацией существующего положе-
ния дел. Будучи по своей природе критической и творческой фор-
мой духовной деятельности, она должна исследовать как причи-
ны, обусловившие данное положение дел, так и тенденции, возни-
кающие в процессе развития. Говоря же о науке, следует со всей
определенностью подчеркнуть, что сложившиеся в ней методы
познания, как универсальные, применяемые во всех формах науч-
ного познания, так и специфические, характерные для определен-
ных дисциплин, являются результатом определенного историче-
ского развития. Они возникли и сложились, когда отдельные
группы ученых, часто независимо друг от друга, решали опреде-
ленные типы задач на протяжении более или менее длительного
времени. Для достижения успеха и взаимопонимания они должны
были выработать общие понятия, согласованную терминологию,
язык научного общения, методы и стандарты исследований, а
также конкретные, применимые к данной области познания кри-
терии научности. Так начали складываться определенные научные
парадигмы (от греч. paradeigma — пример, образец). Теория на-
учных парадигм и ее философское обоснование были выдвинуты
в 60-е гг. нашего столетия американскими историками и филосо-
фами науки Т. Куном и С. Тулминым. Их взгляды резко контрасти-
ровали с пониманием науки, сложившимся у философов-неопо-
зитивистов в первой половине и середине нашего столетия.

Неопозитивисты, а также критические рационалисты (особен-
но в ранний период деятельности К. Поппера) исследовали в ос-
новном строение научных знаний на примере естественных наук,
прежде всего классической физики, теории относительности и
квантовой механики. Отчасти они опирались на анализ механики,
биологии и математики. Теоретические структуры и метод позна-
ния, сложившиеся в этих науках, представлялись им своего рода
познавательным, гносеологическим идеалом. Поэтому они рас-
сматривали принятые в классическом естествознании стандарты,
нормы и критерии научности, а также методы теоретического и
эмпирического исследования как универсальные, всеобщие, при-
менимые всегда и во всех случаях, и с этой точки зрения оцени-
вали все развитие науки во всех странах и во все времена. Каждое
научное достижение и уровень зрелости науки оценивались ими
в зависимости от степени приближения к этому идеалу.

Однако к середине нашего века был накоплен огромный, ос-
нованный на историческом изучении науки материал, показывав-
ший, что модель науки, выработанная неопозитивизмом и крити-
ческим рационализмом и учитывавшая лишь ее логическую струк-
туру, но игнорировавшая ее социальный, исторический, языковый
и психологический контекст научной деятельности, не соответст-
вует действительности. Поэтому и была выдвинута новая концеп-
ция — теория научных парадигм, призванная, по мнению ее соз-
дателей, глубже и вернее объяснить структуру научного знания
и вскрыть механизмы и закономерности научной деятельности,
формирования, функционирования и распада научных парадигм.
Поскольку эта точка зрения противопоставляла себя неопозити-
визму, она получила название «постпозитивизм», а лежащая в ее
основе теория познания, учитывавшая социальную обусловлен-
ность и историческое развитие форм научных знаний и методов,
стала называться историко-эволюционной.

Что же представляет собой научная парадигма? Между Т. Ку-
ном и С. Тулминым существуют по этому поводу определенные
разногласия, как, впрочем, и между другими их сторонниками '.
Согласно Куну, парадигмы — это некоторые образцы научной де-
ятельности, включающие деятельность экспериментальную, тео-
ретическую, деятельность по разработке новых методов, прибо-
ров и стандартов научности. Согласно Тулмину, парадигмы — это
основные модели объяснения. Но как бы то ни было, несмотря на
эти не очень существенные различия (поскольку объяснение есть
способ интеллектуальной научной деятельности), главное и об-
щее для всех сторонников концепции научных парадигм состоит
в следующем. Считается, что возникшая в определенных истори-
ческих условиях, благодаря способности объяснять и предсказы-
вать определенные явления лучше, чем все другие системы зна-
ний, данная парадигма группирует вокруг себя определенный
круг ученых, образующих особое научное сообщество. Это сооб-
щество несовместимо с сообществами, придерживающимися
других научных парадигм. Полное торжество новой парадигмы
в общем и целом возможно лишь после того, как вымрут члены
других парадигмальных сообществ. Внутри данного парадигмаль-
ного сообщества устанавливается свой язык, свой набор понятий
и стандартов, неприемлемых и непонятных для сторонников дру-
гих парадигм. Ссылаясь на американского философа У. Куайна
(род. 1908), выдвинувшего тезис о невозможности полного адек-
ватного перевода с одного языка на другой, Кун утверждал, что
взаимопонимание и переход с языка одной парадигмы к языку
другой в полной мере невозможен. Пока парадигма позволяет
успешно решать типичные научные задачи-головоломки и гаран-
тирует получение научных результатов, нет никаких оснований
пересматривать ее, а тем более отказываться от нее. Этот период

Подробнее об этом см.: Критика немарксистских концепций современной
науки. М., 1987.

развития науки получил название нормального. Нормальная наука
успешно развивается, эволюционирует, пока не обнаруживаются
так называемые аномальные факты, не поддающиеся объяснению
с помощью теорий и гипотез, сложившихся на основе данной па-
радигмы. Тогда наступает кризис, а затем и научная революция,
вследствие которой ст.;рая парадигма заменяется новой. И весь
процесс может повториться снова.

Теория научных парадигм имела свои сильные и слабые сторо-
ны. Имеет она и своих противников, и своих приверженцев. Не
будет ошибкой сказать, что в определенной мере и для опреде-
ленной исторической стадии формирования наук в европейской
культурной традиции процесс возникновения и смены парадигм,
хотя и не в текой «экстремистской» форме, как полагал Т. Кун,
действительно имел место. Это объяснялось, например, тем, что
в период возникновения естествознания нового времени, а затем
теких общественных наук, как политэкономия, социология, уче-
ным приходилось решать относительно простые наборы взаимо-
связанных заден, и для этого их приходилось как бы выделять,
«вырезать», абстрагировать из реальных природных и обществен-
ных связей, рассматривать до поры до времени изолированно.
Иначе и быть не могло, так как наука еще не располагала навыка-
ми и методами целостного подхода, которые позволили бы все-
сторонне и притом в развитии обсуждать и исследовать целые
комплексы взаимосвязанных структурно и качественно разнород-
ных задач. Поэтому и решение таких изолированных и абстрагиро-
ванных групп задеч, например «чисто» астрономических, «чисто»
механических, <;чисто» химических, приводило к созданию отно-
сительно устойчивых и изолированных парадигм, разделявшихся
членами обособленных научных сообществ, которые представля-
ли собой более иги менее устойчи