2015-05-20
344
Еще лет двадцать-двадцать пять назад мир был исключительно прост. «Железный занавес» делил Землю на две неравные части. В одной размещалась «Империя Зла» со всеми характеристиками толкинского Мордора – абсолютная власть, насилие, возведенное в ранг государственной политики, угнетение, рабство В другой жили Свободные Народы Запада, демократические, процветающие и почти беззащитные перед лицом потенциальной агрессии со стороны «восточных людей». При желании можно раскрасить картинку в другие цвета. Тогда к востоку от Стены будет «мир гуманного воображения», а с запада – «мир страха перед будущим». Следуя излюбленному пост-пост-постмодернистами приему многократного косвенного контекстуального цитирования, скажем, что «оба Луя приблизительно в одну цену»63.
63 Метод контекстуального цитирования основывается на том, что современное смысловое пространство очень плотно застроено. Поэтому цитата заключает в себе не дискурс, а нарратив: огромное количество смыслов, примыкающих к тексту цитаты, обтекающих этот текст, порожденных этим текстом. В ткань одного произведения вторгается целиком другое, более раннее, вторгается вместе с эпохой, его создавшей. Цитатой воспроизводится весь контекст, некогда упакованный в отточенную мысль, более того, косвенно присутствует эпоха. При многократном цитировании (например, К. Еськов цитирует Стругацких или Ле Карре, а цитируемые тексты содержат отсылку к Хемингуэю, который, в свою очередь...) контексты перемножаются, создавая сложный многофакторный литературно-игровой мир. Заметим, что при этом сама цитата – концентрированная мысль, выделенный дискурс – остается единственной неизменностью: она инвариантна относительно контекстных преобразований и являет собой – для авторской Вселенной – «одну из пресловутых общечеловеческих ценностей». Заметим для полноты, что цитирование может быть как прямым, воспроизводящим исходный текст, так и косвенным, лишь намекающим на некоторый текст или, может быть, тексты. Можно ввести в рабочий контекст кэрролловскую Алису фразой (например, «все страньше и страньше»), а можно просто вспомнить Бармаглота или Чеширского кота... в самых косвенных формах цитирования герой может просто вспомнить «девушку по имени Алиса, с которой он встретился в прошлом году в баре на 61-й Лебедя», и у читателя сразу же оживет в памяти «Алиса в Стране чудес», «Алиса в Зазеркалье», «Охота на Снарка», «Девочка, с которой ничего не случится» – в ассортименте, а заодно и «что-то из Шекли») Конечно, подобные механизмы работают лишь для искушенных читателей и для времени «конца эпохи», когда связность смыслового пространства в «ядре» очень велика, а на периферии близка к нулю, иными словами, существует перечень общеизвестных смыслов, все, что лежит за его пределами, недоступно.
Но разница все же была. Миры-экономики «к западу» и «к востоку» от Луны отличались правилами политической игры, логикой функционирования, социальной и классовой структурой. Эти миры были выстроены в разной эстетике и жили в разных сюжетах.
Вековой конфликт был принципиально разрешен в 1968-1973 гг., когда определилось подавляющее экономическое и научное превосходство Запада. В 1986-1991 гг. капитуляция Востока была подписана. «Железный занавес» рухнул. Бывшие союзники по Варшавскому договору вкупе с братскими советскими республиками наперегонки кинулись в объятия бывшего врага с криками: «Я ни в чем не виноват, это все – он, он, Советский Союз...»64
64 Сюжет есть сюжет. Сравните: «Я был лишь слепым оружием в руках негодяя Весельчака У, он меня заставлял...» (Булычев К. Сто лет тому вперед. М.: Эксмо, 2007).
Хотя капитуляция ожидалась, она все-таки оказалась неожиданной. Старые планы рухнули, новых не было. Именно в такие моменты проявляются качества высшего слоя элиты: людей, которые играют в правила игры. М. Горбачева справедливо ругают.
«В 89-м Горбачев "за спасибо" сдал Восточную Германию, даже не выговорив взамен судебного иммунитета для ее лидеров – чем привел в несказанное изумление руководство ФРГ. Тут можно было бы много чего сказать, остерегая от такого обращения с союзниками – от по-американски циничного "Мерзавцы, конечно, но ведь наши мерзавцы" до чисто детского "Если ты кого-то приручил, ты за него в ответе", – но наш любитель консенсусов слишком спешил получить свою Нобелевскую премию мира...»
«Все и сразу», и правда, отдавать не следовало, но политика последнего Генсека/первого и единственного Президента СССР содержала ряд очень интересных и неочевидных людей.
В самом деле, не обязательно было «сдавать» своих это понятно, кажется, всем. Гораздо труднее разглядеть что и «брать» их тоже не следовало. Предположим, очередной «пыльнолицый» вежливо сообщает заинтересованным сторонам, что суд над М. Вольфом65 и его сотрудниками «не соответствует высшим интересам США и Западного Мира», что тогда? Как расценивать стратегию Горбачева? И ведь действительно «вакханалия победителей» никак не укладывалась в логику рационального использования достигнутого Западом политического успеха.
65 Маркус Вольф – бывший руководитель восточногерманской разведки.
В сущности, Вольф и другие – имя им легион, а также Берлинская стена и Восточная Европа сыграли роль фигур, которые Горбачев пожертвовал, чтобы вынудить быструю и неожиданную ничью66, и которые Западу нельзя было трогать. К несчастью, советский кормчий, очевидно, оценивал уровень заокеанских игроков в геополитические шахматы по Ф. Рузвельту, Г. Киссенжеру и 3. Бжезинскому.
66 Геополитические шахматы – это игра с ненулевой суммой. Возможны варианты, при которых выигрывают обе стороны. В начале 1990-х годов был шанс на создание не однополярного, а бесполярного мира с сильными США и сильным Советским Союзом. В таком мире глобализация развивалась бы медленнее и органичнее, отклик на нее в виде мировой террористической сети был бы крайне маловероятен, а «шенгенская зона» охватывала бы всю Ойкумену. Такое развитие событий позволило бы миру надолго задержаться в индустриальной фазе развития, в результате современный структурный кризис отодвинулся бы к концу XXI столетия.
Девяностые годы стали временем непрерывной политической и экономической деградации для России, но и Штаты извлекли из своего всемирно-исторического успеха лишь заурядную, базирующуюся исключительно на силе, монополию на мировую власть. Сразу же выяснилось, что пользоваться этой властью США не в состоянии, поскольку, оперируя энергиями в масштабах всего мира, высшие американские элиты по-прежнему исходят из интересов единственной страны, а эти интересы мировым процессам несоразмерны. В результате стройный, сотворенный ООН и выдержавший все перипетии Третьей Мировой войны механизм глобального управления сломался. «Будущее» перешло в наступление по всему фронту, оттеснило «настоящее» в резервации и вступило в схватку с «прошлым» на площадях Манхеттена, в концертных залах Москвы...
Потеря масштаба управления, соразмерного развертывающимся мировым процессам, привела к локальным кризисам национальной государственности. Специалисты из RAND Corporation указывают, что национальное государство (National State) исчерпало возможности своего существования и в ближайшее время сменится иной структурой – Market State, но описать эту структуру рэндовцы не берутся, а вопрос, что будет происходить, когда Market State сцепится с National State в борьбе за рычаги реального управления, даже не ставят.
В сущности, именно такого рода схватки являются фоном, на котором развертываются сюжеты трех «Робин Гудов».
Майор Марлоу из книг К. Еськова действует в старой логике старого национального государства:
«Здесь сейчас умирают РАНЕНЫЕ АМЕРИКАНЦЫ, и чтоб спасти любого из них, я без колебаний выжгу напалмом весь этот остров, провонявший кокаином и коррупцией!»
И в этой же логике он организует беспрепятственный отход группе Робин Гуда. «Пыльнолицый» – в новой логике, но опять-таки старого национального суверенного государства понуждает своих людей совершить акт прямого пиратства в международных водах:
«А ты как думал, я так и позволю этому Робин-Бонду улететь в голубом вертолете, со спасенной девушкой и чемоданом государственных тайн – как в голливудском хэппиэнде?! И выпущу гулять по миру историю о том, как три русских бандита и хакер поставили раком Великую Державу во всей силе и славе ее?! Они ведь не на бабки твои кокаиновые нас кинули, они нас OPUSTILI V NATURE, ты въезжаешь, нет?!!»
Здесь, конечно, работает принцип: «ради интересов страны, я не моргнув глазом буду убивать, предавать и продавать». Бога нет, морали нет, все дозволено, а история спишет все, потому как пишут ее только победители67.
Американский «беспредельный патриотизм» носит активно-наступательный характер, российский «отмороженный патриотизм»68 занимает ныне оборонительные позиции. В отличие от американского, он в глаза не бросается, если только тебя лично не коснулся.
67 Так что напрасно Элтон Миллидж переживает за страшное будущее российских «эскадронов смерти». В свободном мире подобные организации быстро переродились в проправительственный аппарат для избавления от ненужных свидетелей. И ничего личного.
68 Термины, понятно, происходят от русских «понятий» «беспредельщик» и «отморозок».
«Какие протесты, какой посол – ты б еще надумал канонерки послать в Аральское море... Ежели взирать на дело с государственной колокольни, то парень твой – даже не винтик, как в советские времена, а просто никто и звать его – никак; у российского государства в такого рода историях позиция отработанная: морду ящиком и – «Вас много, а я одна!» <...> И потом, Тюркбаши – это священная корова: стратегический, блин, союзник России, бастион на пути исламского фундаментализма...»
Ну а где же в «балладах» логика рыночного государства (Market State)?
Здравствуйте... А о генерале Атторнее, том, что «похож на свежезамороженного хека», совсем забыли? А о полковнике Ларине и генерале Рулько? Ну уж про «Мишу-два процента» помните? Все-таки человек премьер-министром значился.
И не надо отворачиваться. Это действительно Market State, как оно есть на самом деле. По мысли ребят из RAND – наше общее близкое светлое будущее.
