П. Мочалов в роли Гамлета. (белинский) 9 страница

чтобы не дорожить холодным равнодушием людей, которые не хотели бы видеть

никакой важности в этом событии. Но, может быть, многие, не отвергая этой

важности, увидят в нашем отчете излишнее Увлечение в пользу Мочалова: для

таких у нас один ответ: "верьте или не верьте - это в вашей воле; удачно или

неудачно мы выполнили свое дело - это вам судить; но мы смеем уверить вас в

том, что в нас говорило убеждение, а давало силу говорить так много

одушевление, без которых мы не можем и не умеем писать, потому что почитаем

это оскорблением истины и неуважением к самим себе". Прибавим еще к этому,

что в рассуждении Мочалова мы можем ошибаться перед истиною, и в этом смысле

никому не запрещаем иметь свое мнение, но перед самими собою мы совершенно

правы и готовы отвечать за каждое наше слово об игре этого артиста, которого

дарование мы, по глубокому убеждению, почитаем великим и гениальным.

КОММЕНТАРИИ

Подготовка текста М. Я. Полякова при участии А. В. Вансловой.

Комментарии М. Я. Полякова.

Все цитаты в комментариях к I-III тт. из статей Белинского, не вошедших

в настоящее издание, приводятся по изданию: Полное собрание сочинений В. Г.

Белинского под ред. и с примеч. С. А. Венгерова, Спб. 1900-1917, тт. I-XI.

Цитаты из переписки Белинского приводятся по изданию: Белинский, Письма.

Ред. и примеч. Е. А. Ляцкого. Спб. 1914, тт. I-III.

ГАМЛЕТ. ДРАМА ШЕКСПИРА. МОЧАЛОВ В РОЛИ ГАМЛЕТА

"Московский наблюдатель", 1838, т. XVI, март, кн. I, стр. 98-144, кн.

II, стр. 277-301, апрель, кн. I, стр. 401-464 (ценз. разр. 11 апреля и 6

июня 1838). Подпись: Виссарион Белинский.

Весной 1838 года после почти двухлетнего перерыва, вызванного закрытием

"Телескопа", Белинский вернулся к журнальной деятельности. Шевырев и

Андросов отказались от "Московского наблюдателя", не пользовавшегося

поддержкой публики. "Московский наблюдатель" перешел в руки Белинского.

"Теперь мне, - писал он И. Панаеву 26 апреля 1838 года, - во что бы то ни

стало, хоть из кожи вылезть, а надо постараться не ударить лицом в грязь и

показать, чем должен быть журнал в наше время".

Критический отдел первого номера журнала, вышедшего под редакцией

Белинского, открывался огромной статьей "Гамлет". Драма Шекспира. Мочалов в

роли Гамлета". Статья эта - крупнейшее событие не только в истории русского

театра и литературы, но и в истории изучения Шекспира вообще. Шекспир

привлекает внимание молодого критика уже в начале 30-х годов. Он изучил его

по полному французскому переводу Гизо, отдельные части которого сохранились

в его библиотеке. Значение Шекспира подчеркивал Пушкин. Но его реализм в

теоретико-эстетическом плане еще не был осмыслен. Романтики односторонне

оценили Шекспира. Светлый мир его творчества отпугивал немецких романтиков,

тянувшихся к таинственному полусвету символических образов. Они вовсе

отвергали его исторические драмы. Белинский, принципиально отрицая

аллегорическое и символическое искусство, видит основу шекспировского

творчества в _объективности_ и полноте изображения жизни. Но вместе с тем,

"объективность, - заявляет он, - не может быть единственным достоинством

художественного произведения, тут нужна еще и глубокая мысль". Белинский

категорически исключает понимание трагедии как истории побед и падений

одного центрального лица. "В его драме, - говорит он о Шекспире, - драма

заключается не в главном действующем лице, а в игре взаимных отношений и

интересов всех действующих лиц драмы, отношений и интересов, вытекающих из

его личности. Главное лицо в его драме только сосредоточивает на себе ее

интерес, но не заключает в себе ее". Подчеркивая значение ведущего актера,

Белинский не забывает и об игре всего актерского ансамбля, без которого нет

Шекспира на сцене.

Самый метод анализа "Гамлета" резко отличает Белинского от немецких

критиков. Он рассматривает Гамлета не в его одиночестве, а во

взаимоотношениях с другими действующими лицами. По традиции, идущей от Гёте

и Гегеля, Гамлет в немецкой литературе изучался не только как главный, но по

существу и как единственный персонаж трагедии Шекспира. Белинский же

анализирует образ Гамлета в сложных взаимосвязях и борьбе с окружающим его

миром.

Гёте определял характер Гамлета как слабость воли при сознании долга.

Гёте писал, что от Гамлета "требуют невозможного, не по существу своему

невозможного, а только того, что невозможно для него. Великое дело возложено

на душу, которой оно не по силам" ("Ученические годы Вильгельма Мейстера",

кн. IV, гл. XIII). До Белинского трагизм Гамлета истолковывался

преимущественно в плане психологическом.

Белинский видит в Гамлете тип, во многом родственный своему поколению.

Протест Гамлета против действительности, его проклятия по адресу

"презренного мира" живо напоминали "период распадения" и "дикой вражды с

общественным порядком" самого Белинского. В его толковании Гамлет страдает

временной слабостью воли, что является проявлением идеи распадения.

Белинский указывает, что образ Гамлета выражает дисгармонию, вызванную

несообразностью действительности с его идеалом жизни. Характер Гамлета

раскрывается в его обусловленности окружающей действительностью. Белинский

нашел новый путь и для понимания психологии Гамлета, поскольку его образ

рассматривается в непосредственной связи с другими действующими лицами. Для

этого и понадобился Белинскому обширный пересказ содержания трагедии

Шекспира, являющийся образцовым в мировом шекспироведении. Конечно,

Белинский не мог дать конкретно-исторического раскрытия образа Гамлета. Но

его концепция была крупным шагом вперед именно в этом Направлении.

Почти половина статьи посвящена Белинским знаменитому актеру Павлу

Степановичу Мочалову, который вместе с Щепкиным поднял русский театр на

невиданную до того времени высоту. Эмоциональное, патетическое искусство

Мочалова основывалось на глубокой истине чувства. Белинский неоднократно

указывал, что там, где Мочйлов находит жизненно-правдивый материал, - его

игра безукоризненна, но там, где он наталкивается на риторику,

псевдоромантическую патетику, - там он падает ниже самого посредственного

актера. Сама трактовка Мочаловым роли Гамлета натолкнула Белинского, как

неоднократно заявляет критик, на новое понимание этого образа. Искусство

актера для Белинского такое же "воспроизведение действительности", как и

поэзия. От его творчества он требует эмоциональной напряженности,

вдохновенного "перевоплощения" в образ, которое обогащает замысел

драматурга. Подлинное искусство актера обнаруживается в глубине и тонкости

интерпретации образа.