Откровенный нравственный закон Моисея

Под именем Моисеева нравственного закона разумеются данные через пророка Моисея и других пророков богоизбранному еврейскому народу заповеди и повеления, повторенные и объясненные затем и другими богодухновенными учителями Ветхозаветной Церкви. В этом законе определялась нравственная жизнь, давались повеления и запрещения относительно всех отношений человека.

По составу своему Моисеев закон чрезвычайно обширен и многообразен, ибо в нем разные отдельные законы, заповеди, повеления и запрещения давались часто в живых примерах святых исполнителей и нечестивых нарушителей Воли Божией. Поэтому, во всем своем объеме нравственный закон должен быть изучаем по всем книгам Св. Писания, но кратко и сжато главное его содержание находится в Десяти Заповедях, данных Моисею Богом на горе Синае. Эти заповеди были написаны на каменных скрижалях, из которых на одной определялись обязанности человека к Богу, а на другой — к людям. Сущность же всего ветхозаветного нравственного закона заключалась в любви к Богу и любви к ближнему. Это подтверждает Сам Господь. На вопрос одного книжника: "Какая наибольшая заповедь в Законе" (т.е. в Законе Моисеевом), Спаситель ответил: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей, возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки" (Мф.22:37).

Одинаковый с Новозаветным законом по сущности своего содержания, Ветхозаветный нравственный закон был свят и благ.

"Закон свят и заповедь свята и праведна и блага" — говорил о законе Моисеевом Св. Ап. Павел (Рим.7:12).

Хотя этот закон не навязывался насильно, однако, имел нравственно-обязательную силу для всех ветхозаветных людей. "Блажен муж, воля которого в законе Господнем и который закону Господню поучается день и ночь" (Пс.1).

Все нравственные предписания Ветхозаветного закона (не обрядовые и гражданские, а собственно нравственные), не видоизмененные в глубине и силе Спасителем, — имеют обязательную силу и для людей новозаветных, но несравненно больше значения эти предписания имели для ветхозаветных людей. В ветхозаветные времена откровенный закон воистину открывал новый и доступный для людей того времени истинный путь жизни. Ап. Павел очень ясно об этом сказал: "Я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы пожелания, если бы закон не говорил не пожелай" (Рим.7:7-8). Из ветхозаветного закона люди узнали, что многое из того, что прежде считалось безгрешным, — на самом деле было греховно. Еще больше он открывал человеку глаза на его жалкое нравственное состояние, возбуждал в нем покаяние, сознание своей немощи в совершении добрых дел своими силами, и, в результате всего, порождал веру в необходимость пришествия Спасителя.

Вообще же, мы можем сказать, что Ветхозаветный закон имел педагогическое значение, был предуготовительный, а потому — не полный и не вполне достаточный.

Глубочайший смысл и огромнейшее воспитательное значение имел длительно в человечестве существовавший Ветхозаветный закон главным образом в том, что ясно ставил согрешившего человека в трагическое положение: понимая, — что следует творить, с одновременным пониманием своего безсилия творить должное. Закон ясно указывал добро, но не давал и не мог дать полноты благодатной силы к деланию добра, которая дарована была только в Новом Завете. Очищение, оправдание и спасение ветхозаветных людей — были только обетованием в будущем, по пришествии Спасителя. Только одна вера в будущее спасение через Иисуса Христа была истинной животворной нравственной силой в законе Моисеевом, которая и поддерживала ветхозаветных людей, спасая их от отчаяния. Предсказывая это будущее оправдание и спасение через Иисуса Христа, пророк Исаия восклицал: "Сей грехи наша носит и о нас болезнует". И, провидя совершение спасения, продолжает: "Той же язвен бысть за грехи наша, и мучен бысть за беззакония наша, наказание мира нашего на Нем, язвою Его мы исцелехом" (Ис.53:4-5).

Но эта радостная светлая заря новой нравственной жизни человечества, этот конечный результат жизни по закону — были видимы далеко не всеми ветхозаветными людьми с полною ясностью. Недостаточность же силы закона для спасения — ясно ощущалась всеми. Подзаконные люди слышали множество повелений закона, с угрозами проклятья и вечной казни его нарушителям ("проклят всяк человек, иже не пребудет во всех словесех закона сего" (Второз.27:26), но сил для исполнения закона не имели.

Это "иго закона", как справедливо оно было названо в Новом Завете (см. Деян.15:10), — при котором не было видно ни заметных плодов внутреннего нравственного изменения, ни очевидного достижения спасения, — было воистину трагически тяжким. Но именно эта нравственная тяжесть и возбуждала со временем все сильнее и сильнее жажду нового, обетованного закона Благодати и спасения. К этому же приводило и все более и более уяснявшееся сознание рабства греху, почти с такой же силой господствовавшее в подзаконных людях, как и в живших вне Закона. В подзаконных людях природа была почти также растлена и обезсилена, как и в прочих людях, не знавших и не желавших знать Закона. Лучшею частью своей души стремясь к нравственному добру, умиляясь и услаждаясь его привлекательными образами и желая исполнять его, — подзаконный человек, увлекаемый грехом, действовавшим во всех его членах, мучительно чувствовал себя крайне безсильным к совершению добра. И даже лучшие люди того времени мучительно сознавались: "несть мира в костех моих от лица грех моих. Беззакония превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне" (Пс.37:6).