Формирование новой внешнеполитической концепции

Распад СССР стал важнейшим событи­ем международной жизни конца XX в., оказавшим огромное влияние на систему международных отношений. На смену биполярному миру, многолетнему противостоянию двух социальных систем должна была прийти иная организация международной жизни, отражавшая новое соотношение сил и соответствующая глобальным вызовам современ­ности.

В российском обществе осмысление посткоммунистических реа­лий проходило непросто, дискуссии о приоритетах внешней полити­ки были связаны как с оценкой состояния международных отноше­ний, так и с фундаментальными представлениями о путях будущего развития России. Некоторое время в общественном сознании царила эйфория. Политики ожидали, что радикальный поворот от конфрон­тации к сближению с западными странами автоматически изменит их отношение к России, мобилизует массированную политическую под­держку и экономическую помощь. В этих условиях ставка была сделана на ускоренную интеграцию в евро-атлантические структуры. В первой половине 90-х годов получила теоретическое обоснование и практи­ческое воплощение политика атлантизма. В основе атлантической внешнеполитической концепции лежали ориентация на западную модель развития, неконфронтационное видение современных между­народных отношений, отрицание примата силы в решении междуна­родных проблем, оптимизм в оценке развала СССР и в оценке меж­дународной ситуации. США, Западная Европа представлялись глав­ными союзниками и партнерами как на международной арене, так и в проведении демократических реформ в России.

На Западе ситуацию воспринимали иначе. Нашу страну считали проигравшей «холодную войну», не спешили устанавливать «страте­гическое партнерство» и тем более не видели Россию в качестве рав­ноправного союзника. Ей в лучшем случае отводилась роль младшего партнера, любое же проявление самостоятельности рассматривалось как рецидив советской «имперской» политики. Об игнорировании интересов России свидетельствовало продвижение к ее границам НАТО, противодействие реинтеграционным тенденциям на постсо­ветском пространстве. Россия оставалась отгороженной от Запада ви­зовыми и таможенными барьерами, его рынки защищались высокими тарифами, квотами и другими регуляторами. Все это оказало отрезвля­ющее воздействие на российскую политическую элиту. Критическое отношение к атлантизму в среде политиков стало звучать все громче в середине — второй половине 1993 г.

В середине 90-х годов окрепло убеждение в том, что единствен­ным надежным ориентиром внешней политики должна стать твердая защита национальных интересов. Появился больший реализм в оцен­ке последствий распада СССР и ситуации в мире. Утверждаются пред­ставления о становлении много полярного мира, в котором абсолютно доминировать не способна ни одна, даже самая мощная держава. Ана­лиз реформ внутри России подводил к выводу о непродуктивности ко­пирования западного опыта без тщательного учета особенностей своей страны. Осознание геополитического и культурно-исторического свое­образия России возрождало интерес к идеям евразийства, которые также привлекались при обосновании внешнеполитической стратегии.

Утверждение представлений о многополярности формирующейся системы международных отношений, отход от атлантизма и переход к курсу на разновекторную внешнюю политику связывались с именем Е. М. Примакова, который в 1996 г. после отставки А. В. Козырева воз­главил российский МИД.

Проведению эффективной внешней политики препятствовала и нерешенность ряда важных организационных проблем. Одна из них была связана с уходом из МИДа опытных дипломатов на более высо­кооплачиваемые должности в частном бизнесе. Это сказалось на рабо­те внешнеполитического ведомства. Выступая на коллегии МИДа в октябре 1992 г., Б. Н. Ельцин говорил: «Во внешней политике России, к сожалению, много импровизации, непоследовательности и проти­воречивости. Есть ошибки и просчеты... Беда в том, что МИД следует за событиями и редко предвидит их. Не хватает информации, не хва­тает анализа и, главное, действий. Куда делись мыслители, аналити­ки, практики — все они оказались неспособными в новых условиях?.. Что тревожит? Россию воспринимают сейчас на Западе как государ­ство, говорящее только "да", государство, которое иногда не замеча­ет, как по отношению к нему другие не выполняют своих обязательств, молча снося обиды, даже оскорбления».

Изменившиеся внешние и внутренние условия существования России ставили новые задачи в области координации международной деятельности между различными ее субъектами. Общими вопросами межгосударственных отношений занимался МИД; свое видение внеш­ней политики имели военные структуры; формирующийся россий­ский бизнес заявлял о своих приоритетах; субъекты Федерации также заметно активизировали внешнеполитическую деятельность. Между тем в стране не сложилось единой формы организованного предста­вительства и согласования интересов всех действовавших на этом на­правлении групп. Так, в ноябре 1993 г. руководство СВР выступило против расширения НАТО на Восток, а МИД заявил, что это не уг­рожает России. Именно поэтому в начале 1995-го в Послании Феде­ральному Собранию президент прямо поставил задачу «улучшения координации внешнеполитической деятельности». Однако созданный Б. Н. Ельциным в конце 1995 г. Совет по внешней политике полностью с этой задачей так и не справился.