Британские бомбы, советская артиллерия

Бомбардировки становились все более интенсивными^[97]. У меня была прямая связь между канцелярией и домом, так что я мог немедленно предупредить жену в случае воздушного налета. Если мне в руки попадала военная сводка, предупреждающая об атаке, то в сравнении с сиренами городского оповещения я выигрывал от пяти до десяти минут. Герда, в свою очередь, предупреждала живущую по соседству семью с четырьмя детьми. Для этого ей достаточно было просто нажать на кнопку, установленную в гостиной Германом Грецем, техником Почтовой службы. Электрический провод, соединяющий две наших квартиры, передавал им сигнал тревоги. И они вместе отправлялись в одно из построенных неподалеку бомбоубежищ.

В ставках в Восточной Пруссии и на Украине до нас очень быстро доходила информация о намерениях британских летчиков. Мы получали радиосообщения, в которых говорилось, является Берлин целью очередного воздушного налета или нет. Сведения эти поступали от сотрудников немецких спецслужб, у которых были свои люди в Великобритании.

В сентябре 1943 года я сопровождал Гитлера в ставку соединения армейских частей на юге Украины, в 250 км к югу от Харькова^[98]. Путь мы проделали на самолете. Гитлеру было необходимо встретиться с генералом Эрихом фон Манштейном и обсудить с ним ситуацию, которая на этой части фронта становилась все более критической. Жили мы в казарме советских летчиков. Спали на брошенных на пол матрасах. Для этого времени года было удивительно холодно.

Гитлер хотел провести там пять дней. Однако улетел вечером третьего дня, под угрозой обстрела советской артиллерии, которая стремительно приближалась. Я впервые так близко слышал шум войны. Гитлер вылетел в направлении «Волчьего логова», а нам с товарищем из отряда, Паулем Хольцем, был дан приказ провести еще одну ночь в ставке в Запорожье. Нам вменялось в обязанность проследить за тем, чтобы ни фюрер, ни кто-нибудь из членов его генштаба ничего не забыли в спешке. Тогда Гитлер ступил на советскую землю в последний раз.

Озабоченный состоянием на Восточном фронте, фюрер несколько раз ненадолго приезжал в Берлин. В конце 1943 года, когда по той или иной причине он снова оказался в столице, я сопроводил к нему в канцелярию режиссера Лени Рифеншталь^[99]. Она пришла с твердым намерением встретиться с ним. В тот момент трое ее коллег беспрерывно снимали все закоулки канцелярии. Она пришла в бежевом костюме, без шляпки. Я проводил ее до крыла, где жили адъютанты, в кабинет Шауба. Он сказал ей со своим сильным баварским акцентом: «А, ты снова пришла просить денег?» Она улыбнулась. Потом присела и прождала добрых полчаса, прежде чем уйти, так и не встретившись с фюрером. Он не принял ее. Не знаю почему, но на двести процентов уверен, что он был в канцелярии, у себя в апартаментах, всего в нескольких метрах от комнаты, где мы находились.

Рождество прошло относительно спокойно. Я работал на коммутаторе в канцелярии, а Гитлер, должно быть, был в «Волчьем логове». Однажды вечером, нас было то ли двое, то ли трое, мы сидели без дела. Телефонных звонков почти не было, по данным военных сводок в ближайшие несколько часов воздушных налетов на Берлин не предвиделось. Мы начали дурачиться, играть с телефонными линиями.

Нашли в телефонном справочнике женщину с фамилией Хайлиг («святая») и мужчину с фамилией Абенд («вечер»)^[100]. Оборудование позволяло нам соединять кого угодно с кем угодно, вне зависимости от того, где территориально располагались абоненты. С четвертой попытки нам удалось их соединить. «Здравствуйте, у аппарата Хайлиг». – «Здравствуйте, говорит Абенд, что вам угодно?» Наушники позволяли нам слышать весь разговор, не будучи замеченными. Через некоторое время эти двое решили встретиться. Господин Абенд обещал прийти с небольшим запасом продовольствия, который регулярно высылал ему живущий во Франции брат. У фрау Хайлиг, судя по всему, было что-то припасено, она пообещала приготовить кекс. Нас эта «телефонная встреча» очень позабавила.