Проблема описаний 7 страница

ПЕРЕСТРОЕЧНЫЙ ПАРАД СУВЕРЕНИТЕТОВ И РАЗВАЛ УПРАВЛЕНИЯ НАРОДНО-ХОЗЯЙСТВЕННЫМ КОМПЛЕКСОМ ПРЕДСТАВЛЯЕТ ОПАСНОСТЬ ДЛЯ СТРАНЫ В ЦЕЛОМ, И ВОЗОМНИВШИХ О “СУВЕРЕНИТЕТЕ”[208] В ЧАСТНОСТИ, В ВОЕННОМ ОТНОШЕНИИ, ТАК КАК ПОНИЖАЕТ ЕЁ ВОЕННЫЙ РЕЙТИНГ.

В-третьих, был культ тезиса: «Служба в Вооружённых Силах — священный долг и почетная обязанность гражданина СССР». Термин «всеобщая воинская поВИННОСТЬ» исчез из лексикона с принятием Конституции 1936 г. по предложениям граждан страны, которые не ощущали рабства, а чувствовали себя хозяевами, ПРАВЫМИ, а не виноватыми, при обсуждении проекта Конституции. Вооружённые силы, солдаты, матросы, командный и политический состав как социальное явление пользовались уважением в народе.

ПЕРЕСТРОЕЧНАЯ КАМПАНИЯ ПО ДИСКРЕДИТАЦИИ ВООРУЖЁННЫХ СИЛ СССР, КГБ, МВД, ИХ ЛИЧНОГО СОСТАВА И ИНЫХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ СИСТЕМ ПРЕДСТА­ВЛЯЕТ ОПАСНОСТЬ ДЛЯ СТРАНЫ, ТАК КАК ПОНИЖАЕТ ЕЁ ВОЕННЫЙ РЕЙТИНГ.

Кроме этого, имели место ещё некоторые военно-технические особенности. Главное военно-техническое явление Великой Отечественной войны состоит в следующем: СССР кончил войну с той же самой военной техникой, образцы которой были созданы к 1941 г. и приняты на вооружение накануне и в первые месяцы войны. Даже новые образцы — самолёты Ла‑5, Ла‑7, Ту‑2, танки ИС‑1, ИС‑2, ИС‑3 и самоходные артиллерийские установки на их основе — имели довоенные аналоги и в ходе войны были СКОМБИНИРОВАНЫ из серийно выпускавшейся продукции.

Германия же в ходе военных действий вынуждена была свернуть производство одних видов вооружений и развернуть серийное производство созданных в ходе войны для компенсации КАЧЕСТВЕННОГО превосходства образцов советской военной техники. СССР же к началу войны имел более широкий спектр образцов, чем Германия. Примером тому являются истребители МиГ‑З, снятые с вооружения в ходе войны не потому, что они были плохи, а потому, что у Германии не было самолётов высотной бомбардировочной авиации, аналогичных советским Пе-8 и американским “летающим крепостям”, для борьбы с которыми МиГи предназначались, а использование их в качестве истребителей поля боя было неэффективным. Также в 1941 г. была снята временно с вооружения 57‑мм противотанковая пушка ЗиС‑2, поскольку у немцев не было достаточно крепкого танка; с теми, что были, вполне управлялись 45‑мм противотанковые орудия, бывшие к тому времени на вооружении; ЗиС‑2 была вторично принята на вооружение уже в ходе войны.

В 1941 г. все образцы советской новой военной техники, созданной после 1937 г. (!!!), обладали не только высокими по тем временам боевыми, эксплуатационными и ТЕХНОЛОГИЧЕСКИМИ качествами, но и изрядным весовым и прочими запасами на модернизацию. Этот запас на модернизацию, ИЗНАЧАЛЬНО предусмотренный в проектах, в ходе массового серийного производства использовался для совершенствования техники без снижения объема производства в соответствии с потребностями фронта. Это хорошо видно на примере Т‑34-76 и Т‑34‑85. Установка более мощной 85 мм пушки на тридцатьчетверке не сопровождалась усилением ходовой и двигательной части в пожарном порядке, поскольку при создании Т-34 первых серий с 76 мм пушкой изначально был предусмотрен весовой запас 5 тонн, благодаря чему танк был вполне конкурентоспособен до середины 50-х годов как минимум.

Следует отметить, что благодаря сионо-интернацистскому характеру государственных переворотов в России в 1917 г., вызвавших убыль национальной интеллигенции, в разработке и организации производства военной техники принимало участие относительно большое количество представителей еврейского населения СССР. Подавляющее большинство из них в те годы работало добросовестно на благо страны.

Германия, рассчитывая на блицкриг, вступила в войну с СССР, не имея новых образцов военной техники, поскольку надеялась управиться с новым противником образцами вооружения, опробованными ею в ходе гражданской войны в Испании. К 1941 г. многое из этого устарело, а остальное исчерпало более половины модернизационного запаса. В итоге, в ходе войны Германия встала перед необходимостью разработки и серийного производства нового поколения вооружений, что и в мирное время представляет определенные трудности. При этом Германия так и не смогла создать аналогов Т-34, ИС, “Катюши”, Ил-2, некоторых артиллерийских систем.

Поколение военной техники СССР, предшествующее поколению 1941 г., выигравшему войну, было принято на вооружение в конце 1920‑х — начале 30‑х годов и к 1941 г. полностью исчерпало свои модернизационные запасы и устарело. Именно оно было использовано в ходе войны с Финляндией 1939 — 40 гг., и именно по нему Германия оценивала военно-технический рейтинг СССР: 9 января 1941 г. А. Гитлер заявил, что «русские вооружённые силы — глиняный колосс без головы».

В СССР НЕ БЫЛО СОЗДАНО ОДНО ПОКОЛЕНИЕ БОЕВОЙ ТЕХНИКИ, КОТОРОЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ ПРИНЯТО НА ВООРУЖЕНИЕ В 1937 — 38 гг. И КОТОРОЕ К 1941 г. ИСЧЕРПАЛО БЫ НЕ БОЛЕЕ 50 % МОДЕРНИЗАЦИОННОГО ЗАПАСА.

“Красная звезда” 17.04.91 г. в статье “Как судили Тухачевского” приводит диалог члена суда В.К.Блюхера и подсудимого И.Э.Якира:

«Блюхер — Якиру: В чем конкретно выражалась ваша подготовка поражения авиации Красной Армии в будущей войне?

Якир: Я вам толком не сумею сказать ничего, кроме того, что написал… В вопросе комплектования кадров, материально-технического снабжения и т.д.».

Ответ на этот вопрос мог быть только один — не было создано новое поколение авиационной техники, которое можно было бы принять на вооружение в 1937 г. По этой причине Якир и не смог сказать, что было им сделано не для поражения (о чем его спросили), а для победы (что входило в круг его должностных обязанностей как члена РВС 1930 — 1934 гг. и члена ЦК с 1934 г., с 1925 по 1937 гг. командовавшего военными округами).

Маршал М.Н.Тухачевский с 1934 г. занимал пост Начальника Вооружений Красной Армии, а с 1936 г. был 1-м заместителем Нар­кома обороны. Исчезнувшее поколение вооружений должно было создаваться именно в это время, под общим руководством Начальника Вооружений. В 1934 г. КБ Василия Гавриловича Грабина (1900 — 1980) создало пушку Ф-20. Пушка полностью удовлетворяла тактико-техническим требованиям, предъявленными Гла­вным артиллерийским управлением, а по весу была даже легче.

После стрельб в присутствии М.Н.Тухачевского состоялся диалог, который В.Г.Грабин приводит в своих воспоминаниях:

«Я обратился к Тухачевскому:

— Скажите, пожалуйста, может ли наша пушка удовлетворить современным требованиям Красной Армии?

Я ожидал прямого ответа, но услышал другое:

— Вам надо ещё поработать над ней и постараться уменьшить вес.

— Пушка на двести килограммов легче, чем задано в тактико-технических требованиях Артиллерийского управления.

— Это хорошо, но нужно ещё снизить вес.

— Хотелось бы знать предел, к которому мы должны стремиться.

— Чем меньше, тем лучше, — ответил Начальник Вооружений. На этом беседа закончилась».

Далее сообщается что Ф-20 принадлежала к тупиковой ветви полууниверсальных полевых орудий. Их “полууниверсальность” заключалась в том, что они были “способны” стрелять и по самолётам, и по наземным целям. Тухачевский, не дав ей положительной оценки, подтвердил мнение Грабина о нецелесообразности создания универсальных систем. Но какая пушка нужна армии, Начальник Вооружений конструктору так и не сказал.

В инициативном порядке в КБ Грабина была создана пушка Ф‑22 — ранний прототип ЗиС‑З, будущего лучшего 76 мм дивизионного орудия второй мировой войны. На полигоне её отказались поставить на сравнительные с другими пушками испытания стрельбой в присутствии Сталина и членов Правительства. Грабин обратился к Тухачевскому с просьбой предъявить и Ф-22 к стрельбовым испытаниям и получил отказ. Грабин пишет:

«Видя всю безысходность нашего положения, я заявил Тухачевскому, что при докладе руководителям партии и правительства скажу, что нашу третью пушку закрыли в сарае и все мои просьбы вплоть до обращения лично к Начальнику Вооружений не привели к положительному результату.

— Так и скажете? — спросил Тухачевский.

— Да, так и скажу.

— Хорошо, мы поставим вашу третью пушку, но стрелять из неё не будем.

— Согласен.

Не мог я настаивать на стрельбе, потому что прочность ствола мы не успели проверить».

В итоге пушка Ф-22, которую пытались СКРЫТЬ от высшего руководства страны при попустительстве или ПРЯМОМУ указанию М.Н.Тухачевского, вызвала наибольший интерес у Сталина и в армейских кругах. Сталин лично интересовался ходом испытаний различных артиллерийских систем, знал их конструкторов, беседовал с ними, вникал в их проблемы — военно-технические, организационно-технологические и другие — и имел своё ОБОСНОВАННОЕ мнение. По этому мнению пушка Ф-22 была признана перспективной, было признано целесообразным работать над нею дальше и совершенствовать. Тухачевский же написал Сталину письмо с предложением свернуть работы по Ф-22; это предложение не соответствовало представлениям Сталина о положении дел в артиллерии, и Сталин распорядился оказывать содействие Грабину в доводке орудия.

Тухачевский препятствовал развитию ствольной артиллерии, поскольку был сторонником её “альтернативы”: реактивной артиллерии и безоткатной газодинамической (базуки). Газодинамическая артиллерия компенсирует отдачу за счёт газового факела выстрела. Газодинамическая пушка легче чем обычное орудие, но требует в 3 — 5 раз более мощного порохового заряда для выстрела. Поэтому, выигрывая в весе пушки и упрощении её конструкции и материалов, проигрывали в рациональном использовании боеприпасов. Это особенно заметно при массовом использовании артиллерии, вызывающем необходимость подвоза большого количества боезапаса на позиции, в том числе и под огнем противника. Кроме того, газовый факел при выстреле требует мер по защите орудийного расчета: необходимо прятаться в укрытие. Скорострельность газодинамической пушки в силу этого определяется легкоатлетическими качествами расчета. Динамореактивный принцип по этим причинам не годится для всей скорострельной артиллерии: противотанковой, зенитной; и стреляющей из закрытых помещений — танковой и казематной. М.Н.Тухачевский с этим не соглашался, и Грабин приводит его слова:

«Вы только поймите, какие громадные преимущества даёт динамореактивный принцип! — с горячностью заговорил Тухачевский. — Артиллерия приобретет большую маневренность на маршах и на поле боя, и к тому же такие орудия значительно экономичнее в изготовлении. Это надо понять и по достоинству оценить!»

Грабин возражал, указывал на низкую скорострельность, плохую кучность боя и вызванный этим повышенный расход и без того более мощных зарядов. Сделав вывод о том, что безоткатная пушка не в ладах с экономикой, Тухачевский подвел итог беседе:

«— Вы молодой конструктор, подающий большие надежды, но вы не замечаете того, что тормозите развитие артиллерии. Я бы посоветовал вам ещё раз более тщательно проанализировать вопрос широкого применения динамореактивного принципа, изменить свои взгляды и взяться за создание безоткатных орудий».

Подведем итоги:

· Будучи начальником, Тухачевский избегает прямых ответов на вопросы подчинённых о целесообразных направлениях их деятельности.

· Грабин Тухачевскому толкует про ЭФФЕКТИВНОСТЬ БОЕВОГО ПРИМЕНЕНИЯ, а Тухачевский Грабину толкует про “экономичность” производства и перевозок, обходя стороной вопрос о боевом применении.

· Тухачевский пытался скрыть пушку Ф‑22 — новое научно-техническое достижение — от вышестоящего руководства, а впоследствии пытался дискредитировать эту пушку в письме Сталину. Дело было спасено только тем, что Сталин ЛИЧНО вникал во все военно-технические разработки и имел своё мнение о них.

· Тухачевский пытался своим авторитетом надавить на Грабина и изменить направление работы его КБ, фактически шантажируя вредительством («вы не замечаете того, что тормозите развитие артиллерии»).

Поддайся Грабин давлению Тухачевского, восторжествуй в деле создания артиллерии точка зрения Тухачевского, — в 1941 г. не было бы советского преимущества в артиллерии, именно благодаря которому немецкие танковые клинья все же завязли. Немецкие танки увязли в артиллерии РККА, а не в пехоте и не в коннице.

Точно так же после 1937 г. было обеспечено советское превосходство в области звукометрической артиллерийской разведки, благодаря чему была выиграна контрбатарейная борьба в ходе ленинградской обороны, и советская артиллерия УСПЕШНО справлялась с подавлением немецкой артиллерии всю войну. Немецкая артиллерия с этой задачей справиться не могла. Один из немецких генералов высказался так, что за войну ему приходилось видеть уничтоженные русские батареи — раздавленные танками, смешанные с землей авиацией, взятые штурмом пехотой. Но он ни разу не видел батареи, уничтоженной артиллерийским огнем. Советская же артиллерия благодаря работоспособной звукометрии успешно подавляла германскую артиллерию на её боевых позициях. Прямая заслуга в этом маршала Н.Н.Воронова, Командующего артиллерией Красной Армии. Его предшественник (между прочим еврей) полагал, что звукометрия — «обуза для артиллерии», и использовал личный состав звукометрических подразделений на хозяйственных работах в частях.

Есть и другие свидетельства, что после «дела Тухачевского» процесс перевооружения Красной Армии ускорился. В частности, ВМФ получил торпеду образца 1938 г. До этого на вооружении стояла устаревшая торпеда образца 1912 г. Во времена Тухачевского принять новую торпеду на вооружение было невозможно, поскольку она крутилась в нескончаемом круговороте испытаний и переделок. Торпеда была хорошей, Германия же вступила в войну в 1939 г. с невзрывающимися торпедами и занималась их доводкой уже в ходе войны. Улучшать же можно до бесконечности, но, чтобы иметь на это право, надо иметь на вооружении современный образец, а не музейный. Вредительство было. Были ли М.Н.Тухачевский и некоторые другие сознательными вредителями или по самоуверенности стали слепым орудием, управляемым в обход контроля сознания извне, но именно в тот период, когда Тухачевский занимал должность Начальника Вооружений РККА, НЕ БЫЛО СОЗДАНО НЕОБХОДИМОЕ ПОКОЛЕНИЕ ВООРУЖЕНИЯ, что позволило Гитлеру и Генеральному штабу Вермахта оценить военный рейтинг СССР как достаточно низкий. Можно только гадать, что было бы, если бы “военный гений” — М.Н.Ту­ха­чевский — возглавлял Наркомат обороны в 1941 г. и как бы он проявил свои военные таланты[209]. Деятельность же его на посту Начальника Вооружений говорит однозначно, что в 1941 г. в Вооружённых Силах СССР было бы в изобилии “нетрадиционной” военно-технической экзотики, но воевать было бы нечем. С юридическим же оформлением такого обвинения естественно возникают трудности; были они и в 1937 г. Юридическое оформление предлога трудностей не вызывает и не вызывало. Но и реабилитация в годы перестройки “безвинных” юридических трудностей тоже не вызывает, поскольку также основана на предлоге — 50-летнем ветхозаветном цикле “всепрощения”: 87 - 50 = 37. Процессы 1937 г. были, но в 1941 г. массовой пятой колонны в СССР не было[210]. У остальных противников Германии не было предвоенных процессов, но пятая колонна сыграла активное участие в поражении их войск и создании оккупационных режимов.

В этом же и ответ на вопрос: не клевещет ли Грабин на Тухачевского? — Не клевещет, поскольку посмертным оправданием Тухачевскому и К⁰ могло бы служить ТОЛЬКО “исчезнувшее” поколение вооружений 1937 — 1938 гг. Правота же Грабина доказана на полях сражений Великой Отечественной войны и последующим развитием ракетных войск и ствольной артиллерии. Это — лучшие вещественные доказательства. Отсутствие вещественных доказательств у противоположной стороны “безвинно” осужденных в процессах над военными — тоже улика, обличающая их вину.

Вывод из всего этого один: ОДИНАКОВОЕ ДЛЯ «ЗАСТОЯ» И «ПЕРЕСТРОЙКИ» СТРЕМЛЕНИЕ К АЛЬТЕРНАТИВНОМУ ПО ОТНОШЕНИЮ К НАТО РАЗВИТИЮ “НЕТРАДИЦИОННЫХ” ВИДОВ ВООРУЖЕНИЙ ПРИ СДЕРЖИВАНИИ РАЗВИТИЯ УЖЕ СЛОЖИВШИХСЯ СИСТЕМ ОРУЖИЯ, ПРИ ИГНОРИРОВАНИИ СТРУКТУРЫ ВООРУЖЕНИЙ НАТО (пресловутая «асим­метрия») в практике военного строительства СССР ПРЕДСТАВЛЯЕТ ОПАСНОСТЬ ДЛЯ СТРАНЫ В ВОЕННОМ ОТНОШЕНИИ, ПОТОМУ ЧТО ПОНИЖАЕТ ЕЁ ВОЕННЫЙ РЕЙТИНГ.

Вся военно-техническая экзотика, новые виды вооружений не являются альтернативой уже существующим. Они только дополняют их в момент появления, а впоследствии развиваются наряду с классическими, вытесняя их либо в ходе ПРАКТИЧЕСКОГО БОЕВОГО применения, либо в ходе СИСТЕМАТИЧЕСКИХ круп­но­масштабных учений и эксплуатации в войсках.

Важен вопрос и о глубоком понимании причин катастрофы, в июне 1941 г. НИ О КАКОЙ ВНЕЗАПНОСТИ ГЕРМАНСКОГО НАПАДЕНИЯ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ И РЕЧИ, поскольку Военно-Морские Силы СССР встретили войну в полной боевой готовности и отразили огнем первый же налет немецкой авиации на военно-морские базы. Боевая тревога на флотах была объявлена до того, как начали рваться бомбы. Высшее руководство государства, безусловно, допускало ошибки; было и вредительство, но если один вид вооружённых сил и в этих условиях встретил начало войны после объявления боевой тревоги, то это означает, что в других видах вооружённых сил, НАХОДИВШИХСЯ В ТЕХ ЖЕ УСЛОВИЯХ, действовали какие-то сдерживающие факторы, которых не было в ВМС.

ВНЕЗАПНОГО НАПАДЕНИЯ НЕ БЫЛО.

Военное дело — отрасль культуры народа. Но военно-морская культура и культура сухопутных войск — два качественно различных вида военной культуры. Традиции армии и флота России складывались с петровских времён в различных условиях.

Командир корабля, эскадры, не имея радиосвязи, за тысячи миль от Родины был поставлен в такие условия, что вынужден был принимать на себя ответственность САМОДЕРЖАВНОЙ общегосударственной власти — царскую ответственность перед всеми народами России за последствия своих действий. Это требовало от моряков общегосударственного образа мыслей, исходящего из долговременных интересов страны. Это ярко видно в деятельности Ф.Ф.Уша­ко­ва, Д.Н.Сенявина, руководителей кругосветных экспедиций. Именно по этой причине Г.И.Невельской, исходя из долговременных интересов России, нарушал рескрипты Николая I, писанные австрийским евреем Нессельроде, и Николай I, гневаясь на нарушения рескриптов, в то же время соглашался с действиями Невельского. Поэтому Амур и Приморье — часть России, а не “заморская территория” Англии.

И различия между гвардией и не-гвардией на море — это различие сухопутное, поскольку перед возможностью навигационной ошибки и разгулом морской стихии равны и гвардейский экипаж императорской яхты и экипаж рядового фрегата, отправляющегося куда-то по делам службы.

В сухопутных же войсках не так: во всех армиях и военных округах есть “придворные части” и собственно армия, которая расквартирована по дырам, тянет армейскую лямку в мирное время, а в военное — первой платит своей кровью за ошибки и преступления центра.

Адмиралами не становятся в мгновение ока; в адмиралов вырастают молодые люди, но растут они в обстановке корабельного и эскадренного самодержавия, т.е. концептуального самовластья общегосударственного уровня ответственности. И не случайно на военных советах российского флота младший по чину ПЕРВЫМ высказывал своё мнение, как бы примеряя ношу ответственности. И так было в течение веков: на плечах командира корабля лежала общегосударственная ответственность, в то время как он не знал иногда в состоянии войны или мира находится его страна со страной-владельцем встречного корабля.

Условия морской службы в военно-морской культуре формировали общегосударственный образ мышления у всех: от нижних чинов до адмиралов.

На суше все было иначе. Сухопутный командир всегда находился под контролем высшего начальства и всегда имел возможность в той или иной мере переложить свою ответственность на плечи высшего начальства. Перекладывание ответственности вверх по служебной лестнице, вплоть до государя императора, закономерно кончается Аустерлицем, даже если император и имеет какое ни на есть военное образование.

Именно поэтому Цусима случилась на сто лет позднее Аустерлица. Для того, чтобы стали возможными Порт-Артурская ночь 8/9.02.1904 (нового стиля), Цусима, необходимы были телеграф и радио, позволившие единоначальнику перекладывать свою ответственность на Петербург. В этом же причина и американского Перл-Харбора 7.12.1941 г., хотя, там, похоже, не обошлось без масонского провокационного вмешательства со стороны Вашингтона, отвергшего ряд целесообразных предложений местного командования.

Военный рейтинг морской культуры России был всегда высок. И историки “владычицы морей” предпочитают не вспоминать о таких фактах, как уход Нельсона от Ревеля (Таллинн); как неудачу со взятием в плен эскадры адмирала Д.Н.Сенявина, когда ввязываться в бой с русскими не хотелось, а принудить к сдаче не смогли и согласились взять русскую эскадру «на сохранение до конца войны»[211]; как десантную операцию в Петропавловске-Камчатском и артиллерийскую дуэль с соловецкими монахами в ходе крымской войны. В 1917 г. ВМС США хотели жить умом адмирала А.В.Колчака, но он был патриот и отказался.

За двадцать лет советской власти сионо-интернацизм, уничтожив представителей старой армии, не смог искоренить военную культуру России. После “необоснованных” репрессий[212] 1937 г. началось закономерно обоснованное возрождение военной культуры России.

Ошибки высшего политического руководства СССР в первой половине 1941 г. оказывали влияние и на деятельность Наркомата Обороны, в ведении которого находились сухопутные войска, и на деятельность Наркомата ВМФ.

В том, что Флот встретил войну по боевой тревоге, проявился САМОДЕРЖАВНЫЙ образ мыслей, воспитанный в высшем командном составе ВМФ СССР российской морской культурой.

В том, что Сухопутные войска были застигнуты врасплох немецким нападением, проявилась ВЕРНОПОДДАННОСТЬ, воспитанная военной культурой российской армии и лейб-гвардии. К утру 22 июня 1941 г. российскую армию привела та же сила, что и к солнцу Аустерлица: собственная верноподданность в сочетании с недостаточной компетентностью в вопросах стратегии высшего политического руководства государства.

* * *

Вставка 2003 года

Либо ещё жёстче:

Если один вид вооружённых сил государства встречает войну по боевой тревоге, а для других видов вооружённых сил война наступает внезапно, то это означает, что в тех видах вооружённых сил, для кого нападение оказалось внезапным, имеет место измена Родине или преступная халатность и несоответствие занимаемы должностям высшего командного состава.[213]

* *
*

Хронология начала войны была такова. 15 мая 1941 г. немецкий военный самолёт “Юнкерс-52” без каких-либо препятствий со стороны ПВО СССР совершил полет по маршруту Белосток - Минск - Смоленск - Москва (“Военно-исторический журнал” № 6, 1990 г.[214]). Германия получила представление о реальном уровне готовности войск ПВО. 15.06.1941 главное командование военно-морского флота Германии приказало уничтожать советские подводные лодки при их обнаружении к югу от линии Клайпеда — южная оконечность о. Эланд. В ночь на 21 и 22 июня Германия приступила к минированию нейтральных вод Балтийского моря.

С 26.05.1941 г. командование Черноморского флота отдало приказ, согласно которому при нахождении в море предписывалось держать оружие в готовности к немедленному использованию и докладывать экстренно по радио с грифом «фактически…»[215] об обнаружении кораблей, подводных лодок и самолётов, о которых не было оповещения.

Северный флот перешел на повышенную готовность вечером 18 июня. Военный Совет Балтийского флота ввел повышенную готовность днем 19 июня.

19 и 21 июня командир базы Ханко (быв. Гангут) на территории Финляндии, С.И.Кабанов посетил все части базы, дав указание о применении оружия в случае нападения противника, которое может начаться в ближайшие часы.

21 июня в 17 часов командующий Балтийским флотом В.Ф.Три­буц отдал циркулярное распоряжение командирам соединений о пребывании дежурных частей и боевого ядра в готовности к немедленному использованию оружия.

В ночь с 21 на 22 июня Нарком обороны С.К.Тимошенко отдал указание Наркому ВМФ Н.Г.Кузнецову о приведении флотов в полную боевую готовность. Оно стало известно флотам около 24 часов 21 июня 1941 г. Стимулом к изданию директивы послужил доклад командующего Киевским ВО М.А.Пуркаева о немецком перебежчике, утверждавшем, что утром 22.06. начнется война. Но если бы перебежчика не было? — Флот уже всё равно был в боеготовности, близкой к полной, а сухопутные войска всё равно имели бы примерно тот же уровень боеготовности, близкий к нулю[216].

К 3 часам ночи 22.06.1941 г., когда начались первые налеты, большинство кораблей и частей ВМФ были в состоянии полной боевой готовности и открыли огонь немедленно по обнаружении противника. От “внезапных” налетов авиации Германии ВМФ СССР потерь в корабельном составе не имел.

Кроме того, в Главном штабе ВМФ ежедневно на неком графике откладывали величину одного из германских параметров. Экстраполируя этот график в будущее, уже примерно за неделю до начала войны знали, что 20 — 23 июня 1941 этот параметр достигнет значений, которые можно интерпретировать в сочетании с общим ходом процессов в мире единственным образом — война. И к войне готовились, не ожидая указаний высшего руководства, поскольку высшее руководство может ошибаться точно так же, как и подчиненные. Государственный образ мышления предполагает подстраховывать возможные ошибки как подчиненных, так и вышестоящих начальников.

Корабельный состав, инфраструктура базирования создается десятилетиями, но она может быть лишена боевой ценности в течение нескольких минут внезапным ударом. С приходом на пост Наркома ВМФ Н.Г.Кузнецова основное внимание в организации службы было уделено разработке системы боевых готовностей частей и соединений Флота и отработке навыков приведения всей военно-морской структуры к полной боевой готовности, дабы этого внезапного удара не было.

Безусловно, что инфраструктура флота менее обширна, чем инфраструктура сухопутных войск, а её элементы более компактны. Эти два фактора упростили перевод Флота на немедленную боеготовность в ночь с 21 на 22 июня. Но дело в том, что моряки имели систему управления боеготовностью флота в целом, имели представление о её быстродействии и потому осмысленно по собственной инициативе повышали боеготовность флотов так, чтобы эта система могла сработать. Поэтому проблема “внезапности” перед ВМФ не стояла.

Сухопутные войска, находившиеся в ведении Наркомата обороны, этой проблемы не видели; системы управления боевой готовностью военных округов, частей, родов войск не разработали и не освоили в действии. Это привело к “внезапности” нападения, хотя потеря стратегической инициативы СССР после нападения Германии 22 июня 1941 — результат не внезапности, а НИЗКОГО по сравнению с требованиями времени профессионализма командования сухопутных войск СССР в двадцатые-тридцатые годы. Это касается в полной мере и репрессированных маршалов. Если бы они действительно создали систему управления боеготовностью сухопутных войск, аналогичную по назначению флотской, то от неё бы вряд ли отказались к 1941 г. и их преемники. Кроме того, репрессии затронули не только командование сухопутных войск, но и командование ВМФ.

Маршал Г.К.Жуков пишет:

«В оперативном плане 1940 года, который после уточнения действовал в 1941 году, предусматривалось в случае угрозы войны:

— привести все вооружённые силы в полную боевую готовность;

— немедленно провести в стране войсковую мобилизацию;

— развернуть войска до штатов военного времени согласно мобплану;

— сосредоточить и развернуть все отмобилизованные войска в районе западных границ в соответствии с планом приграничных округов и Главного военного командования.

Введение в действие мероприятий, предусмотренных оперативным и мобилизационным планами, могло быть осуществлено только по особому решению правительства. Это особое решение последовало в ночь на 22 июня 1941 года. В ближайшие предвоенные месяцы в распоряжениях руководства не предусматривались все необходимые мероприятия, которые нужно было провести в особо угрожаемый войной период в кратчайшее время».

Естественно, возникает вопрос: почему руководство, возглавляемое И.В.Сталиным, не провело в жизнь мероприятия им же утвержденного плана?

Г.К.Жуков объясняет это тем, что все помыслы и действия И.В.Сталина «были пронизаны одним желанием — избежать войны и уверенностью в том, что ему это удастся».

* * *

Вставка 1998 г.

Сохранилось письмо Гитлера к Муссолини от 21 июня 1941 г. В нём Гитлер уведомляет Муссолини о предстоящем нападении на СССР и пишет в частности следующее:

«И если я медлил до настоящего момента, дуче, с отправкой этой информации, то это потому, что окончательное решение не будет принято до семи часов вечера сегодня».

В момент написания письма решение по существу уже выработано, но ещё не оглашено в качестве необратимой директивы к действиям.

Письмо Гитлер завершает признанием:

«Позвольте мне, дуче, высказать ещё одну вещь. С тех пор как я принял это трудное решение, я вновь чувствую себя морально свободным. Партнерство с Советским Союзом, несмотря на искренность наших желаний прийти к окончательному примирению, оказалось для меня тем более нестерпимым, ибо так или иначе оно неприемлемо для меня из-за моего происхождения, моих концепций и моих прошлых обязательств (выделено нами). И теперь я счастлив, избавившись от этих душевных мук». — У.Ширер “Взлет и падение третьего рейха”, Военное Издательство МО, т. 2, стр. 240.