2015-05-12
326
И далее уже идут предложения — лозунги, определяющие направления действий советского общества:
«Все наши силы — на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа — на разгром врага! Вперед, за нашу победу!»
Ну, лозунги, они и есть лозунги. На них не стоит обращать особого внимания, а лучше рассмотрим, подчеркнутый мною текст.
Сталин дает понять всем, что до образования ГКО власть была, как бы, рассредоточена или находилась в других руках, надо полагать — военных (уж не кивок ли на «Ставку»?), но теперь она консолидировалась в лице нового органа государственной власти и не просто нового, а обладающего значительной властью в государстве! И посмотрите, как Сталин обозначил пирамиду власти: не власть плюс партия и плюс, военные или как-нибудь по-другому, а именно: партия плюс Советская власть, которые, надо понимать, и будут над военными. И никак иначе! Поэтому и был возрожден статус комиссаров в Красной Армии. За военными нужен был особый глаз да глаз!
Тут с этими заговорщиками просто беда: они ведь планировали создать новое правительство. Поэтому Сталин вынужден был написать не о сплочении просто, вокруг правительства, другого-то, ведь в понятии граждан нашей страны не было, а о сплочении вокруг именно, Советского правительства. Как бы, заранее отметая все будущие происки заговорщиков.
3 июля по радио выступил Председатель Государственного комитета Обороны И.В.Сталин.
Но, а мы снова, вкратце, вернемся к информационному сообщению о нападении Германии. Если следовать логике Молотова, что данное информационное сообщение есть «официальная речь», то, что же тогда представляло собой июльское выступление Сталина? Почему сообщение о нападении готовили всем партийным «колхозом», даже Сталин «редактировал», а выступление 3 июля Сталин готовил один? К тому же, по уверению Вячеслава Михайловича, всю работу самостоятельно проделал именно он: «так не подготовишь». Почему Сталин не привлек к такому важному делу своих товарищей из Политбюро? Того же Молотова? Или теперь уже, сам Вячеслав Михайлович, вдруг заупрямился: «Пусть лучше товарищ Сталин сам свою речь готовит».
И Жукова Сталин тоже не привлек, как начальника Генштаба по военным делам, иначе Георгий Константинович отразил бы сей факт в своих мемуарах. Наоборот, Жуков писал, что в начальный период войны Сталин не очень прислушивался к военным.
Более того, сам же Сталин и озвучил по радио подготовленный им материал для предания его гласности всей стране. И заметьте, никто его особо не упрашивал сделать это. И Сталин, на удивление, не строил из себя капризную барышню, и его, упирающегося, не вели под руки к микрофонам товарищи из Политбюро. Как видите, вопросов возникает много, но Молотов, как обычно, по данным событиям, не многословен. А стоило бы!
Тут яковлевцы привели в сборнике документов по 1941 году «Первоначальный текст выступления В.М.Молотова». Нам представили укороченный вариант, якобы речи Молотова, находящийся в архиве. Приведено и место его хранения АВП РФ. Ф.7. On. 1. П.2. Д.24. Лл. 1–4. Даже дано пояснение, что это рукопись с автографом. Надо полагать самого Молотова или опять Маленкова? Если это черновой вариант, то где тогда должен находиться подлинник выступления? Смущает еще одно обстоятельство. Зачем Молотов подписывал свое же выступление, тем более черновой документ. Для истории что ли? Чтоб потомки не забыли? Ладно бы в документе были соответствующие реквизиты для подписи? Их ведь нет и они совершенно не нужны. Если следовать в русле рассказа Вячеслава Михайловича, то документ для выступления по радио являл собой коллективное творчество членов Политбюро. Следовательно, если уж утверждать документ такого уровня, (а Молотов говорит, что данный документ утвердили), то должен быть соответствующий реквизит. Как документ «Выступление по радио» попал в руки Молотову? Если есть «Первоначальный текст…», с подписью Молотова, то, что он с ним сделал? Принес в Кремль и предложил Сталину выступить с ним? Или предложил членам Политбюро заняться коллективным творчеством по редактированию «своего» текста? Нет? Хорошо. Этот «Первоначальный текст…» отредактировали, и товарищи по партии сказали Молотову, чтобы старый текст, как черновик, сдал в архив на память, а с новым текстом, так как Сталин «закочевряжился» и выступать не будет, поехал бы на радиостудию и зачитал на всю страну. Только потом, куда же этот «новый» текст задевался, если его нет в архивах? Наверное, передали газетчикам для распечатки, а они взяли его, да и потеряли.
Какая жалость! Для чего все это придумано с укороченным вариантом? Цель — скрыть факт наличия мобилизационного пакета у Сталина. А речь представить, как спонтанную реакцию на Германскую агрессию. Ведь присутствие настоящего документа из мобилизационного пакета вождя, вполне могло подтвердить мою версию о так называемой «рыбе», где в документе имелись пропуски, которые должны были заполняться при начале войны и получении информации из Генерального штаба и Наркомата обороны, о чем было приведено выше. Но, кто же, тогда провел все манипуляции с документом из «красного» пакета вождя? И где же, именно, происходило «редактирование» текста по Молотову? В Кремле или на даче вождя? Снова вопросы, вопросы, вопросы …
И возвращаясь к теме: «Был ли Сталин в Кремле 22 июня?» хочу подтвердить свою мысль, что Сталин мог редактировать с Молотовым текст выступления по радио, но было это раньше 22 июня. А вот дополнения и поправки, о которых мы говорили выше, внесенные в текст воскресного выступления по Всесоюзному радио, Молотов с членами Политбюро и правительства готовили, судя по всему, самостоятельно, ввиду отсутствия в Кремле Иосифа Виссарионовича. И не факт, что последнее «редактирование» происходило именно в Кремле, а из содержания данного «Выступления» вполне просматривается все то, что и определяет степень «ничтожества» Сталинского окружения.
Есть в речи Молотова один пикантный момент. Он ссылается на выступление А.Гитлера, якобы, прозвучавшее в этот же день: «Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера…»
Правда, а в какой же день произошло это событие, в смысле, выступление Гитлера? Когда было совершено нападение или когда была вручена нота? Или это произошло одновременно?
Следовательно, узнав, когда по немецкому радио выступал Гитлер, легко понять, в какой день Германия вручила нам ноту, с обвинительным материалом, и когда готовилось выступление Молотова по радио? К тому же, думаю, не без интереса, читатель ознакомится и с самой речью фюрера Германии. Советским людям при Сталине, было не до неё, а после смерти Иосифа Виссарионовича речь, почему-то «засекретили»? Она и на Западе, в загоне, так что определенный интерес для читателя, безусловно, представляет. Но с речью Гитлера познакомимся, чуть дальше, по тексту и получим ответы на поставленные выше вопросы.
Глава 20. Наша «пятая колонна»
А для тех, кто все еще продолжает сомневаться о наличии у нас «пятой колонны», предложу рассмотреть следующий факт. В «Журнале записи лиц, принятых Сталиным» за 23 июня встречается одна фамилия известная многим — Власик. Время прибытия в Кремль — 0.50 ночи. Правильно, скажут некоторые читатели, это зашел в кабинет Сталина начальник его личной охраны, что тут удивительного? Наверное, должен был сопровождать его домой, на дачу? Можно было бы согласиться с этой точкой зрения, но дело в том, что больше генерал Власик никогда в других днях, начиная с 23 июня, не упоминался. Почему? Давайте разбираться. По прибытию в Кремль функции генерала Власика и его подопечных перепоручались охране Кремля. Поэтому, Николаю Семеновичу не было необходимости сопровождать Сталина до кабинета, кроме, разумеется, личного распоряжения самого Сталина. А почему же зафиксирован именно этот визит генерала Власика в Кремлевский кабинет? Если мы исходим из предположения, что Сталина не было в Кремле 22 июня, а он находился на своей даче, видимо, в не лучшем состоянии здоровья, то неужели члены Политбюро, Советского правительства, военные, среди которых были и наши заговорщики, не были заинтересованы в получении информации о здоровье вождя? Заметьте, прошло 22-е июня, затем целый день 23 июня. Ведь война же идет! У кого они должны были получить подобную информацию о главе государства? Разумеется, у начальника личной охраны товарища Сталина. Поэтому, генерал Власик, по всей видимости, и был приглашен в Кремль, в кабинет вождя, чтобы рассказать о Сталине. Вы представляете себе то, нервное состояние, в котором, думается, пребывали все: и те, кто желал смерти вождю и те, кто верил в его счастливую звезду. Ведь заговор находился в подвешенном состоянии. Все те военные, которые были «пассивными» членами заговора, тоже напряженно ждали, в какую сторону качнутся чаши весов. Поэтому информация о состоянии здоровья Сталина, на тот момент, была наиважнейшей. Как видите, не смогли дождаться утра следующего дня. Видимо, все заинтересованные лица собрались, далеко за полночь, в его кабинете в Кремле. Посмотрите список лиц. Разобьем его условно, на группы: первая — Молотов, Ворошилов, Мехлис, Берия; вторая — Вознесенский, Ватутин, Тимошенко; третья — Каганович, Кузнецов (скорее всего нарком ВМФ). Условно, говоря, три группы. Первая — верные сторонники вождя. Вторая — те, которые хотели от Сталина избавиться. Третья — держащие «нос по ветру». Обратите внимание, с какой скоростью покинули кабинет военные — Тимошенко и Ватутин, через пять минут после прихода Власика. А что там им еще делать? Главное узнали — Сталин пока жив, поэтому побежали советоваться: как действовать дальше? Думается, что и Сталинская гвардия «не в носу ковыряла». Берия, например, мог, в «пику» легендарному Василию Ивановичу Чапаеву, удвоить охрану в Кремле, подтянуть к Москве надежные части войск НКВД, усилить охрану правительственных зданий. Климент Ефремович, как заместитель Сталина, мог усилить контроль над военными со стороны Комитета Обороны при СНК, пусть и отодвинутого в сторону образованной Ставкой, а Лев Захарович, со своей стороны, через политработников, мог «нажать» на колеблющихся, да сомневающихся. Важен конечный результат. Заговор-то, проваливается! Но облегченно вздыхать еще было очень рано. Надо было ждать, когда Сталин вернется к активной жизни. К тому же заговорщики, явно, не бездействовали. Жуков, как упоминалось выше, помчался на Украину воплощать в жизнь решения «новоявленной Ставки». Мерецков рванул по приказу «товарищей» в Ленинградский округ. В Западном же округе Павлов продолжал безнаказанно проводить свою подрывную деятельность. Кстати, как это было, приведено выше, в мемуарах Болдина, с благословения самого наркома обороны Тимошенко.
Нам часто, по тексту, придется обращаться к воспоминаниям Валентина Михайловича Бережкова. Он приводит много фактов, которые при внимательном прочтении, рисуют совсем другую картину, на которую, видимо, рассчитывал сам автор. Во всяком случае, то, что приведено ниже, мне показалось довольно занимательным.
Между прочим, Хрущев, когда умер Сталин, сразу узрел опасность в существовавшем «жилищном режиме» высшего руководства. В любой момент все они могли стать пленниками Берии за Кремлевской стеной. И потому одним из первых актов Хрущева было постановление о выезде членов Политбюро из кремлевских квартир. Для них построили особняки на Ленинских горах. Но вскоре руководители предпочли выехать и оттуда. Пустующие особняки стояли, как своеобразный памятник «исхода» вождей из Кремля.
Не могло ли, случится так, что Лаврентий Павлович Берия заблокировал передвижение по Москве сомнительных членов партийной верхушки Кремля, с целью ограничения их передвижения по дальнейшей координации заговора. Высшая партийная верхушка была расколота по своему отношению к агрессии Германии. Не просто же так, пустили «под откос» самого Сталина? Иначе, с чего это так Хрущев, вдруг, обеспокоился «жилищным режимом»? Помнил, наверное, неудачу 1941 года?
Но все же, как же заговорщики проявили себя в Москве в первые дни войны? — спросят читатели. Чем они были заняты? Очень просто. Для них наступает, не менее важный, второй этап. Мало обозначить себя — все, мол, обязаны теперь подчиняться нам, военным: Ставка-то, во главе с Тимошенко образована. Сталин, пока «устранен» на неопределенное время. Надо попытаться реально взять власть в свои руки. Помните, выше мы рассматривали переворот 1953 года, когда убрали из Москвы командующего Московского округа и попытка переворота удалась. А что было в 1941 году? Тоже была попытка со стороны заговорщиков установить контроль над Московским военным округом. Сначала зададимся вопросом: «А кто командовал данным округом в 1941 году?» Откроем любую энциклопедию и военную тоже. Из нее узнаем, что командующий МВО — Артемьев П.А. Вступил в командование в октябре 1941 года. Резонный вопрос — а кто же был командующим ранее, например, с июня по октябрь 1941 года. А вообще, кто до Артемьева, командовал Московским военным округом. Энциклопедия молчит и, думается неспроста. В чем же здесь видится военная тайна? Простой, казалось бы, вопрос, но на него нет ответа.
Посмотрим, например, список участников совещания высшего руководящего состава РККА от 23–31 декабря 1940 года, то, есть. практически, всего за полгода до начала войны.
Московский военный округ — командующий, генерал армии Тюленев Иван Владимирович; член Военного совета, корпусной комиссар Богаткин Владимир Николаевич; зам. командующего, генерал-лейтенант Захаркин Иван Григорьевич; начальник штаба, генерал-лейтенант Соколовский Василий Данилович.
Мы видим, что округом на тот момент командовал Иван Владимирович Тюленев. А командовал ли он округом 22 июня 1941 года? Открываем мемуары Тюленева «Через три войны»:
«… Уже смеркалось, когда я покинул штаб Московского военного округа. Перед уходом из кабинета перевернул листок настольного календаря. Завтра — 22 июня, воскресенье. Правда, в последние месяцы воскресные дни были для меня нерабочими весьма условно: обстановка, несмотря на существование советско-германского пакта о ненападении, становилась напряженнее с каждым днем, и у меня, как командующего округом, дел было по горло…. А Москва была так хороша в этот последний мирный июньский вечер! Невольно вспомнились все события прошедшего дня. В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев:
— С вами будет говорить товарищ Сталин
В трубке я услышал глуховатый голос:
— Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?
Я коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал:
— Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.
В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии. Я тут же отдал соответствующие распоряжения своему помощнику по ПВО генерал-майору М.С.Громадину. Вечером был у Наркома обороны Маршала Советского Союза С.К.Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала-армии Г.К.Жукова. От них узнал о новых тревожных симптомах надвигающейся войны. Настораживала и подозрительная возня в немецком посольстве: сотрудники всех рангов поспешно уезжали на машинах за город.
Позднее снова зашел к Жукову.
— По донесениям штабов округов, — сказал он, — как будто все спокойно. Тем не менее, я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки.
Я поинтересовался, каково сейчас соотношение сил — наших и германских.
— У немцев, насколько мне известно, нет общего превосходства, - коротко ответил Жуков.
Итак, реальная опасность войны возникла совершенно отчетливо».
Итак, что мы поняли из приведенного выше отрывка? На начало войны товарищ Тюленев — командующий МВО! С ним говорит, как нас уверяет мемуарист, сам Сталин, и в разговоре нет, и тени намека, на те, перемены, которые произойдут с Иваном Владимировичем буквально через несколько часов.
Что вызывает сомнение в этом отрывке? Как известно, 18 июня (!) был отдан приказ о приведении войск в полную боевую готовность при непосредственном участии в этом деле И.В.Сталина. И вдруг Сталин 21 июня (?!) интересуется у Тюленева о состоянии войск ПВО округа и дает тому указание довести боевую готовность данных войск до семидесяти пяти процентов? Мог ли состояться такой разговор Тюленева со Сталиным? Вполне, возможно, но думается, только до 18 июня. В противном случае, Сталин как всегда, выглядит полным невеждой в военных делах. Решил что, не «напрягать» Московский военный округ по части приведения его в боевую готовность? Смущает, однако, эта фраза тем, что о боевой готовности говорят в процентах, не указывая степень её готовности. Ведь, какой бы степени она не была назначена вышестоящим военным должностным лицом (повышенная или полная), она, т. е. боевая готовность или есть, или ее нет. Не является ли этот эпизод неудачной попыткой уверовать нас в том, что Сталин был в Кремле и накануне, 21 июня? Не просто же так исчезла в «Журнале» страница за 19 июня?
Рассматриваем дальше действия наших военных. Жуков, по воспоминаниям Тюленева, предупреждает(!) командующих округов(!) о возможности нападения Германии(!). Более того, ссылается на данные(!) нашей разведки. Кстати, мемуары Тюленева изданы практически в тоже время, что и мемуары Жукова. И наконец, Жуковское — «у немцев… нет общего превосходства» в силах. Почему же, в таком случае, немцы напали на нас? Наверное, не слышали Жуковских слов, а то бы, могли бы и передумать о нападении. И еще интересная деталь. Тюленев поехал субботним вечером 21 июня домой отдыхать, планируя, как провести следующий выходной день 22 июня. Вообще, этот факт, с отпусками на выходные дни, характерен для командиров всех уровней Красной Армии, что и настораживает. Как же так? На пороге война, 18 июня, как говорилось выше, отдан приказ о приведение войск в полную боевую готовность, и в тоже время, всем командирам разрешено покинуть расположение воинской части, а некоторым, даже, были выданы, увольнительные на воскресенье, 22 июня? Но, Жуков, как он рассказывает, спать не ложился. И Тимошенко тоже бодрствовал. А командующий Московским округом поехал отдыхать?! Дальше, начинается чистое «кино»!
«В 3 часа ночи 22 июня меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызвали в Кремль. По дороге заехал в Генштаб. (Своеобразное понятие у «нашего Тюленева» срочного приказа с вызовом «в Кремль». — В.М.). Жуков по ВЧ разговаривал со штабами приграничных военных округов. После телефонных разговоров он информировал меня о том, что немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь, Одессу».
Как видите, еще один вариант бомбежки советских городов в первый день войны. Правда, город Ковно — это старое название Каунаса, но появляются Ровно и Одесса, а Минска, по-прежнему, нет! Промолчал Жуков, насчет событий в Белоруссии. А где же немецкие диверсанты, которые всю связь порезали? Или они ее резали избирательно — только в Западном округе? Да, но исчез и Киев. Мы еще вернемся к этому моменту, чуть ниже.
«В Кремле меня встретил комендант и тотчас проводил к Маршалу Советского Союза К.Е. Ворошилову. Климент Ефремович спросил:
— Где подготовлен командный пункт для Главного Командования?
— Такую задачу передо мной никто не ставил, — ответил я. — Штаб Московского военного округа и ПВО города командными пунктами обеспечены. Если будет необходимо, можно передать эти помещения Главному Командованию.
Затем Ворошилов объявил, что я назначен командующим войсками Южного фронта. Отбыть к месту назначения предлагалось сегодня же. (Вот видимо для чего была приведена попавшая, якобы, «под бомбежку» Одесса — иначе, какой же тогда Южный фронт? — В.М.). Вернувшись из Кремля, я немедленно направился в штаб МВО. Согласно моим указаниям он срочно выделил полевой штаб для Южного фронта и начал подготовку специального железнодорожного состава для отправки штабных работников на фронт… Вечером 22 июня (Уже? Быстро, однако, у военных разворачиваются дела. — В.М.) железнодорожный состав с полевым штабом Южного фронта ушел из затемненной, посуровевшей Москвы. В пути мы с исполняющим обязанности начальника штаба фронта генералом-майором Г.Д. Шишениным и членом Военного совета А.В.Запорожцем изучали район предстоящих боевых действий. Допоздна засиделись над оперативными картами, за разговорами о предстоящих боях…»
Что здесь интересного для нас? Ну, кто бы, в то время в 60-70-х годах, дал бы возможность Ивану Владимировичу написать правду? После всех цензурных барьеров нам, в данный момент, приходится довольствоваться тем, что есть. И, на том, как говорится, спасибо!
Во-первых, поехал Тюленев в Кремль, а заехал в Генштаб. Зачем? Во-вторых, оказывается и Ворошилов не спал! Только куда он потом делся, будучи заместителем Сталина, неизвестно. Жуков о нем в своих мемуарах, почему-то, и не вспоминает. Вообще, в этом эпизоде, Ворошилов выглядит чудаковатым. Маршал не должность, а звание, поэтому непонятно, чем руководствовался Ворошилов, отстраняя Тюленева от командования МВО, и правомочен ли был это делать? Ворошилов был заместителем председателя Комитета Обороны при СНК, а Тюленев относился к Наркомату Обороны. Именно приказом данного ведомства его могли переместить в «нужном направлении». Значит, военные редактора не хотели привлекать внимание к ведомству Тимошенко? А как понимать: «подготовить командный пункт для Главного Командования»?
Понятно, что Ворошилова подтащили к этим делам, но не удивляет ли сама постановка вопроса командующему МВО? Неужели наша военная верхушка, тот же Наркомат обороны, не предполагал, что начнется война и встанет вопрос о Главном командовании. Кстати, состав данного военного органа почему-то не приведен. И где же предполагалось разместить сей орган? Неужели, только, при первых выстрелах врага озадачились вопросом размещения? Скорее всего, появился внеплановый орган — Ставка, для которой и потребовалось новое помещение. Кроме того, скорее всего, заговорщики готовились прибрать к рукам Московский округ, поэтому и нацелились на его узел связи. Тюленев не мог же открыто написать о своих предположениях и тревогах. Разумеется, речь шла о новоявленной Ставке, которую просто не хотели расшифровывать так рано, в начале утра 22 июня. Она же официально была образована лишь 23 июня! Кстати, мемуары Тюленева вышли уже после смерти Ворошилова. Это так, к слову. А Ворошилов, между прочим, был отнюдь не глупым человеком, каким его представляют некоторые современные историки, и он, неплохо разбирался в вопросах политики и военного дела. Вряд ли бы, Ворошилов не понимал значения ведущей роли командующего Московским военным округом, чтобы вот так, среди ночи, самостоятельно решать этот вопрос, к тому же не относящийся к его компетентности. Да и «Ставку» привязывать именно к Ворошилову, верному стороннику Сталина, что-то явно не из той оперы. Очень уж все это выглядит более чем подозрительным. Скорее, это сделано преднамеренно, но кем? не Ворошиловым же? Ведь только что, несколько часов назад, по воспоминаниям Тюленева, сам Сталин, глава государства, звонил ему, как командующему и интересовался о боевом состоянии ПВО округа. А если звонил не Сталин, то кто? И дальше не совсем понятными становятся действия заместителя Сталина Ворошилова. Вдруг, без объяснения видимых причин, он отправляет его, Тюленева, далеко от Москвы. На основании, какого приказа? Тюленев, конечно же знал, но как видите, промолчал, или ему не дали сказать? А если эта инициатива принадлежала не Ворошилову, то кому это было выгодно? К тому же Комитет обороны при правительстве — орган коллегиальный и сразу напрашиваются вопросы: «Когда же все это переиграли? В связи с чем? Когда успели согласовать и утвердить?». И главное — где председатель данного Комитета обороны, сам Сталин? Дальше, в рассказе Ивана Владимировича, ясности не становится больше. Вместе с Тюленевым, почему-то, отправляется только его и.о. начальника штаба Г.Д.Шишенин и член Военного Совета А.В.Запорожец. Согласно справочным данным, генерал-майор Шишенин Гавриил Данилович был назначен начальником штаба МВО на основании приказа НКО № 0423 от 13 февраля 1941 года, а этим же приказом Соколовский Василий Данилович был переведен в аппарат Наркомата обороны. Значит Тюленев, немного ошибается в должности своего начштаба. Понятно, столько лет прошло. Или же опять «темнят» военные «консультанты», чтобы не было понятно, с какой целью «вычищают» штаб Московского округа, с тем, чтобы заполнить его своими людьми? Но кто же, тогда оставался начальником штаба МВО на тот момент, 22 июня 1941 года?
В отношении Запорожца Александра Ивановича, армейского комиссара 1-го ранга, тоже не все гладко и понятно. Осенью 1940 года, его переводят с поста члена Военного совета МВО в Главное управление политической пропаганды Красной Армии на основании приказа НКО № 464 от 7.10.40 года. Весной 1941 года, 8 марта, на основании решения Политбюро (?) Запорожец А.И. становится одним из заместителей Наркома обороны Тимошенко. Но 21 июня его стремительно выдергивают из наркомата обороны и на следующий день назначают членом Военного совета еще не образованного Южного фронта, без ссылок на какое-либо решение. Таким образом, Запорожец попадает в состав группы представителей МВО убывшей на южное направление.
Если учесть тот факт, что Запорожец возглавлял Главное управление политической пропаганды в Наркомате обороны, то он был человеком, представленным от партии по контролю над военной верхушкой. Нарком не мог его снять с данной должности не получив согласие партийцев. Представляется, что только с согласия тех, кто в партии представлял «пятую колонну» Александра Ивановича и направили на вновь образованный Южный фронт. Кто же были эти люди? Пока никто не признался в содеянном!
Теперь, что касается бывшего в то время членом Военного совета МВО корпусного комиссара Богаткина Владимира Николаевича. Он был назначен на эту должность согласно приказу НКО № 04898 от 31 октября 1940 года, а вот на основании чего, был переведен 22 июня с этой должности на пост главного редактора «Красной Звезды», неизвестно. Он заменил ответственного редактора данной газеты Болтина Евгения Арсеньевича, который исчез с этой должности в неизвестном направлении. В справочнике не приведена даже дата его смерти? (Его фамилия значится в составе редакционной комиссии издания «Истории Великой Отечественной Войны Советского Союза 1941–1945» в шести томах, кроме того, он выступил с критикой мемуаров Жукова, за что получил в свой адрес начальственный втык). И почему в Управлении кадров Красной Армии возникла такая острая необходимость в «пожарном» порядке «перетряхивать» командный состав именно, Московского Военного Округа, к тому же, в день нападения Германии — вопрос остается открытым? Продолжим рассматривать дальнейшие «приключения» И.В.Тюленева.
Представляется следующая картина: поезд стоит «под парами» и Тюленеву, судя по всему, приказывают срочно убраться из Москвы. Надо, видимо, было сделать еще и так, чтобы командующий Тюленев «тихо» и «быстро» убрался, не привлекая внимание к смене руководства Московского округа. Обратите внимание на скорость, с какой выпроводили Тюленева из Москвы! Под утро приказ, а к вечеру 22 июня(!) «сборный» штаб уже бодро катил на юг. Маршал Захаров М.В. в своих мемуарах о начальном периоде войны, тоже выразил недоумение по поводу приезда на Южный фронт работников, именно, штаба Московского округа.
«Формирование управления Южным фронтом, — пишет он, — согласно мобилизационному плану (а кто бы думал иначе? — В.М.), предполагалось на базе штаба Одесского военного округа». А «такое решение не отвечало обстановке и было явно неудачным. Личный состав штаба МВО не знал данного театра военных действий и его особенностей, состояния войск, их возможностей и задач. Времени для изучения всего этого не было и т. д., и т. п.» отмечает всю эту нелепость Матвей Васильевич в своих мемуарах. Это более чем странно, даже, скорее преступно, не правда ли?
Ранее, мы уже говорили о том, что западные округа при начале военных действий, преобразуются во фронты. Упрощенно, конечно. И это подтверждается практикой. Об этом, тоже, говорилось. Но в отношении Одесского военного округа, это правило, почему-то не сработало, что и удивляет. В связи с этим еще, более удивительным и, в тоже время, нелепым, выглядит, так называемый «Черновик Постановления Политбюро ЦК ВКП (б) «Об организации фронтов и назначениях командного состава» от 21 июня 1941 года, с автографом, как нас уверяют издатели документа, самого Георгия Максимилиановича Маленкова. В этом черновом варианте Постановления, («подлинник», может быть, в скором времени, когда-нибудь и «найдется» в архивах?) и приводятся сведения о назначении т. Тюленева командующим Южного фронта. А чтобы, видимо, не скучал один, назначается ему в помощники член Военного Совета Южфронта (так в тексте документа) товарищ Запорожец. Впрочем, желающие могут поближе познакомиться с данным шедевром военно-политической мысли неизвестного автора.
