Глава 4. Наследники маршала Тухачевского 53 страница

Для чего я привел кабинет Риббентропа и весь антураж происходящего, читатель поймет, чуть ниже.

«Советский посол так и не смог изложить наше заявление, текст которого мы захватили с собой. Риббентроп, повысив голос, сказал, что сейчас речь пойдет совсем о другом. Спотыкаясь чуть ли не на каждом слове, он принялся довольно путано объяснять, что германское правительство располагает данными относительно усиленной концентрации советских войск на германской границе. Игнорируя тот факт, что на протяжении последних недель советское посольство по поручению Москвы неоднократно обращало внимание германской стороны на вопиющие случаи нарушения границы Советского Союза немецкими солдатами и самолетами, Риббентроп заявил, будто советские военнослужащие нарушали германскую границу и вторгались на германскую территорию, хотя таких фактов в действительности не было».

Здесь речь шла о том, что Деканозов собирался вручить Риббентропу послание от Молотова о многочисленных нарушениях советской границы. На что Риббентроп ответил нотой о разрыве дипломатических отношениях, препроводив свое сообщение, по дипломатическому этикету, что аналогичная нота вручена (или будет вручена) послом Шуленбургом министру иностранных дел Молотову. В данном случае посла страны, с которой расторгают дружеские отношения, вызывают «на ковер» в министерство иностранных дел, где и совершается обряд «экзекуции». В данном случае, при описании Бережковым, все это смикшировано и заведомо искажено. Обратите внимание, что и в этом случае, наш посол, так и «не получил» эту самую ноту протеста. Как и в мемуарах Жукова, Молотов, ведь тоже, вернулся ни с чем от Шуленбурга, только со словами.

«Далее Риббентроп пояснил, что он кратко излагает содержание меморандума Гитлера, текст которого он тут же нам вручил. Затем Риббентроп сказал, что создавшуюся ситуацию германское правительство рассматривает как угрозу для Германии в момент, когда та ведет не на жизнь, а на смерть войну с англосаксами. Все это, заявил Риббентроп, расценивается германским правительством и лично фюрером как намерение Советского Союза нанести удар в спину немецкому народу. Фюрер не мог терпеть такой угрозы и решил принять меры для ограждения жизни и безопасности германской нации. Решение фюрера окончательное. Час тому назад германские войска перешли границу Советского Союза».

Для нас в данный момент совсем не важно, что нам по обыкновению, фантазирует очередной мемуарист. Нам нужно свидетельство, что будет упомянуто о «меморандуме Гитлера». Обратите внимание, как замысловато названо «Обращение Гитлера к немецкому народу», прозвучавшее по радио. Это чтобы, в то время советский читатель не понял, что к чему? Значит, речь Гитлера состоялась, и Риббентроп вручил ее текст советским представителям (вместо ноты)?

«Затем Риббентроп принялся уверять, что эти действия Германии являются не агрессией, а лишь оборонительными мероприятиями. После этого Риббентроп встал и вытянулся во весь рост, стараясь придать себе торжественный вид. Но его голосу явно недоставало твердости и уверенности, когда он произнес последнюю фразу:

— Фюрер поручил мне официально объявить об этих оборонительных мероприятиях…

Мы тоже встали. Разговор был окончен. Теперь мы знали, что снаряды уже рвутся на нашей земле. После свершившегося разбойничьего нападения война была объявлена официально…»

Понятно, что вместо ноты, по Бережкову, послу Деканозову, якобы, вручили «меморандум», который он принял из рук Риббентропа и направился к выходу. Уж не за это ли его расстрелял Хрущев? Будет знать как «распространять речи Гитлера» на советской земле.

«Тут уже нельзя было ничего изменить. Прежде чем уйти, советский посол сказал:

— Это наглая, ничем не спровоцированная агрессия. Вы еще пожалеете, что совершили разбойничье нападение на Советский Союз. Вы еще за это жестоко поплатитесь…

Мы повернулись и направились к выходу. И тут произошло неожиданное. Риббентроп, семеня, поспешил за нами. Он стал скороговоркой, шепотком уверять, будто лично он был против этого решения фюрера. Он даже якобы отговаривал Гитлера от нападения на Советский Союз. Лично он, Риббентроп, считает это безумием. Но он ничего не мог поделать. Гитлер принял это решение, он никого не хотел слушать…

— Передайте в Москве, что я был против нападения, — услышали мы последние слова рейхсминистра, когда уже выходили в коридор…

Подъехав к посольству, мы заметили, что здание усиленно охраняется. Вместо одного полицейского, обычно стоявшего у ворот, вдоль тротуара выстроилась теперь целая цепочка солдат в эсэсовской форме».

Владимира Михайловича, цензоры явно поторопили отправить в свое посольство, добавив ему в придачу коллег по работе. Обычно процедуры подобных мероприятий проходят, примерно, по такой схеме. В своем кабинете министр иностранных дел, в данном случае, Риббентроп, в конфиденциальной обстановке вручает ноту протеста послу, уже ставшей, недружественной стране, а затем, вместе с ним выходят на пресс-конференцию, где публично министр иностранных дел делает соответствующее заявление дипломатическим представителям стран, с которыми у Германии сохраняются дружественные отношения. Обеим сторонам задаются вопросы, и журналисты, присутствующие на данной конференции, получают ответы. В главе «Москва, 22 июня 1941 года. Кремль без Сталина?» приведена фотография данной пресс-конференции. Обратите внимание на большое скопление народа. Жаль, что Бережков «отказался» присутствовать на данной пресс-конференции, а то, многое, мог бы порассказать в будущем.

«В посольстве нас ждали с нетерпением. Пока там наверняка не знали, зачем нас вызвал Риббентроп, но один признак заставил всех насторожиться: как только мы уехали на Вильгельмштрассе, связь посольства с внешним миром была прервана — ни один телефон не работал…».

Не во всех же головах мелькала подобная мысль о войне, как у Бережкова: поэтому «ждали с нетерпением». Насчет связи, и ежу понятно. Зачем же врагу давать в руки возможность информировать свою сторону. Дальше, как всегда, без тупости не можем. Всё! — время смешалось в кучу. Так уже наступает утро следующего дня, 22 июня, а накануне, посол с переводчиком Бережковым были у Риббентропа. Понятно, что ноту вы «утаили» от читателя, а чего ждете от Москвы? Чтоб Молотов сказал вам, что война началась?

«В 6 часов утра по московскому времени мы включили приемник, ожидая, что скажет Москва. Но все наши станции передали сперва урок гимнастики, затем пионерскую зорьку и, наконец, последние известия, начинавшиеся, как обычно, вестями с полей и сообщениями о достижениях передовиков труда. С тревогой думалось: неужели в Москве не знают, что уже несколько часов как началась война?»

Странный вы человек, Валентин Михайлович, а еще переводчик с немецкого языка. Вам, что Риббентроп сказал в кабинете? А вы взяли, да соврали нам, сказав, что вызывали, чтобы вручить «меморандум» Гитлера. (Это чтобы состыковалось с текстом телеграммы от 21 июня, о которой говорилось ранее). Выходит, что «аналогичное послание», видимо, вручил и Шулебург Молотову? Тогда, чего же вы ждете от Москвы? Вот вам и передают «утреннюю гимнастику» с «пионерской зорькой». Но, надо как-то исправлять положение и Бережков описывает способы связаться с Москвой и передать важное сообщение. Фашисты-«редиски», Бережкову не сказали, что Шуленбург, в Москве подсуетился и уже передал это важное сообщение Молотову. А из Берлина, нашим посольским, передать сообщение на Родину, было весьма проблематично. Ни у кого не получилось, кроме, как у нашего «героя». Привожу дальнейшее повествование Бережкова, ради чего, собственно и включил данный отрывок.

«…Я сел за руль, ворота распахнулись, и юркий «опель» на полном ходу выскочил на улицу. Быстро оглянувшись, я вздохнул с облегчением: у здания посольства не были ни одной машины, а пешие эсэсовцы растерянно глядели мне вслед.

Телеграмму сразу сдать не удалось. На главном берлинском почтамте все служащие стояли у репродуктора, откуда доносились истерические выкрики Геббельса. Он говорил о том, что большевики готовили немцам удар в спину, а фюрер, решив двинуть войска на Советский Союз, тем самым спас германскую нацию».

Вот Бережков и подтверждает, что выступление Геббельса прозвучало утром 22 июня и, как видите, это не речь Гитлера, а комментарии, если о фюрере говорится в третьем лице. Следовательно, речь Гитлера прозвучала накануне, коли Риббентроп, вручил послу Деканозову отпечатанный «меморандум» и никак не 22 июня, если Геббельс уже давал немцам объяснения по поводу войны.

Кстати, и сам министр пропаганды Йозеф Геббельс может подтвердить сказанное Валентином Бережковым. В его дневниках, оказывается, есть запись от22-го июня. Она сама по себе нейтральная, но как, увидите, оказалось, что очень даже, может о многом рассказать.

«…3 часа 30 минут. Загремели орудия. Господь, благослови наше оружие! За окном на Вильгельмплац все тихо и пусто. Спит Берлин, спит империя. У меня есть полчаса времени, но не могу заснуть. Я хожу беспокойно по комнате. Слышно дыхание истории. Великое, чудесное время рождения новой империи. Преодолевая боли, она увидит свет. Прозвучала новая фанфара. Мощно, звучно, величественно. Я провозглашаю по всем германским станциям воззвание фюрера к германскому народу. Торжественный момент, также, для меня…»

Вот и «продираемся» сквозь «заросли» лжи, чтобы выяснить, где же находился Сталин, если о нападении Германии было известно за сутки! Картина свершившегося события, вырисовывается чудовищная, как по форме, так и по содержанию. Тотальное вранье всего постсталинского верхнего эшелона власти страны и высшего генералитета.

Нет ни каких телефонных звонков на дачу Сталину. Зачем звонить и так ясно, что напали, — еще вчера немцы сами предупредили, вручив ноту. То-то молчали наши военачальники, по поводу того, кто напал на нас 22 июня? Боялись произнести слово «немцы», чтобы, дескать, не раскрыть факт ранее доставленной Молотовым ноты о разрыве дипломатических отношений с Германией. А то, пишут «неизвестные самолеты» налетели на нас и не знаем, кто бы это мог быть? Вроде бы, — не японцы? Далековато, однако.

Нет и Жукова в Кремле, который присутствовал, оказывается, на заседании в другом месте.

Нет, всей этой суеты в стенах Кремля с проектом Ставки и прочими документами.

Нет, разумеется, и самого Сталина с набитой табаком трубкой в руках.

Всего этого не было по одной простой причине, что этого не могло быть по определению. Всё, написанное ранее, неправда. Помните, я высказал в адрес Деборина, Жилина и Степанова, что они не взяли грех на душу: не вставили в текст Жуковских мемуаров ноту Шуленбурга. Совесть честного человека не позволила глумиться над Историей. Да, было трудно и в то время, нормальному человеку. Но ведь не вставили фальшивку. И за это скромное деяние, большое человеческое спасибо. На том свете, как говориться, им зачтется. А как же все эти вопли о том, что Сталин, дескать, не позволил открывать огня по врагу, вторгшегося на нашу территорию? Как это понимать? Очень просто. Не было его в Кремле с 19 июня, поэтому военное руководство, при поддержке предателей из Политбюро и правительства и вело себя так, как им заблагорассудится. Это и был план нашей «пятой колонны» в действии! Как ускорить разгром Красной Армии в наикратчайшие сроки? Первое… Написал и задумался. Да все первое, за что не возьмись? Авиация. За несколько недель до начала войны начались массовые аресты высшего командного состава ВВС Красной Армии. Это притом, что как стало известно, органы контрразведки, накануне войны, были переведены «под крыло» Наркомата Обороны. Откуда информация почти не просочилась к патриотически-настроенному руководству страны. Да и речь-то, шла всего о, каких-то, пару недель. Если бы у заговорщиков всё получилось со Сталиным, и все бы рухнуло, то, уже никто бы и никогда, не стал докапываться, что там произошло с тем или иным военным, арестованным до войны.

Бережков, тоже свидетельствует, что

«в первые недели войны… казалось, что Советский Союз вот-вот рухнет…». И подчеркивает, «…ведь положение у нас было действительно катастрофическое».

Ему ли не знать, вращаясь на самом верху, в Кремле, о ситуации в стране по началу войны?

Понимая важнейшую роль авиации при ведении боевых действий, наши предатели сделали все возможное, чтобы наши самолеты не взлетели. Примеров, данных безобразий, «вагон и маленькая тележка». Немцы отмечали даже такой необычный факт. Часть прибывших в западные округа наших новых самолетов, даже не были собраны. Упакованные фюзеляжи самолетов так и остались лежать на земле в деревянных коробах?!

Бронетанковые силы. Нет горючего, боеприпасов. По сути — железный лом. Более того, перед самой войной нещадно вырабатывался моторесурс у старой техники, а новую — не давали осваивать?!

Многострадальная пехота. Сорвали своевременную мобилизацию и, в Красную Армию не поступал автотранспорт. Пешком топала пехота сотни километров до района прикрытия. Нет оружия, которое заранее, подлым образом, привезли к самой границе в количестве несколько миллионов штук!!! и которое сразу было захвачено врагом. Начался призыв по мобилизации в Красную Армию, а нечем вооружать призывников! Что творилось со снабжением Красной Армии, мы с вами узнали у Хрулева, который три дня, с начала войны «пролежал на печке». Дезавуировали, отданный 18 июня приказ о приведении войск западного направления в полную боевую готовность. Помните приказ Тимошенко о проведении лакокрасочных работ, отданный в войска накануне нападения? А все эти Директивы, которые вносили сумятицу в умы командиров всех уровней? И многое прочее, мало чем отличавшееся от перечисленного выше.

Как известно, гитлеровская Германия всю войну страдала от нехватки горючего и если бы не Румыния, то вообще, войну можно было бы не затевать. Но предатели в погонах озаботились проблемами немцев. Румыния далеко от главного удара немцев, да и Антонеску, вдруг, да и выкинет какой-нибудь фокус, воевать-то, не больно расположен, — взяли и расположили у самой границы, огромные запасы горючего, чтобы немецкие танки и авиация без задержек двигалась на Восток. После войны, как все это объяснить народу? Выдумали! Дескать, Сталин собирался напасть на Германию, поэтому загодя к границе всего понатаскали. Потом в архив засунули какие-то «писульки» о том, что хотели сразу «окружить немцев и разбить». «Наполеоны» задним числом, однако. Если готовилось вторжение в Европу, то должны были быть разработки: планы, карты, прочая военная документация, без которой ни армии, ни войны, — не бывает. А этого нет!

У немцев же сохранилась огромная документация по подготовке к нападению. Гальдер, даже дневник вел, где отражал мероприятия по подготовке нападения. По сути, если бы у нас было подобное, то это была бы та же «Барбаросса» — только, наоборот. Но, ведь, как известно, этих материалов нет. Как не было и такого интенсивного сосредоточения наших войск у границы, в отличие от немцев.

Еще несколько слов о 21-ом июня 1941 года. Знакомый нам генерал Блюментрит так вспоминал час «Ч» на советско-немецкой границе.

«Напряжение в немецких войсках непрерывно нарастало. Как мы предполагали, к вечеру 21 июня русские должны были понять, что происходит, но на другом берегу Буга перед фронтом 4-й армии 2-й танковой группы, то есть между Брестом и Ломжей, все было тихо. Пограничная охрана русских вела себя как обычно. Вскоре после полуночи, когда вся артиллерия пехотных дивизий первого и второго эшелонов готова была открыть огонь, международный поезд Москва — Берлин беспрепятственно проследовал через Брест. Это был роковой момент…»

Что должны были понять бойцы Красной Армии к вечеру 21-го июня? — по мысли немецкого генерала. Можно гадать о чем угодно, если не знать того, о чем читатель узнал в этой главе? Советский читатель был лишен этой правды, в том, далеком 1958 году, когда были опубликованы воспоминания Блюментрита. Понятно, что это перевод с немецкого, плюс советская цензура тех лет при Хрущеве, которая вполне могла подсократить высказывания данного генерала.

Блюментрит недоумевает, почему у русских все было тихо? Ведь они же, как ему было известно, уже получили ноту о разрыве дипломатических отношений, что означало войну между Германией и СССР. Кроме того, Гитлер на весь мир объявил, что нападает на Советский Союз и даже, по этому поводу, произнес довольно длинную речь по радио. Все это, по мысли немецкого генерала, должно было бы вызвать среди русских, по меньшей мере — суматоху, и как следствие, определенную активность на границе, однако этого не наблюдалось. Необъяснимым явлением для немецкого генерала была и отправка международного экспресса Москва- Берлин с Брестского вокзала в сторону Германии.

Думается, Блюментрит был обеспокоен тем, как бы русские не подстроили какую-нибудь коварную ловушку, но нет — все обошлось, на удивление, удачно!

«К 3 часам 30 минутам — это был час «Ч» — начало светать, небо становилось каким-то удивительно желтым. А вокруг по-прежнему было тихо. В 3 часа 30 минут вся наша артиллерия открыла огонь. И затем случилось то, что показалось чудом: русская артиллерия не ответила. Только изредка какое-нибудь орудие с того берега открывало огонь. Через несколько часов дивизии первого эшелона были на том берегу. Переправлялись танки, наводились понтонные мосты, и все это почти без сопротивления со стороны противника. Не было никакого сомнения, что 4-я армия и 2-я танковая группа застали русских врасплох.

Прорыв был осуществлен успешно. Наши танки почти сразу же прорвали полосу пограничных укреплений русских и по ровной местности устремились на восток. Только в Брестской крепости, где находилась школа ГПУ, русские в течение нескольких дней оказывали фантастическое сопротивление».

Вот и советские люди, те, которым удалось ознакомиться с подобным высказыванием генерала Блюментрита, были в недоумении от прочитанного: «Как же так произошло?» Да и по сей день, историки ломают копья, пытаясь отстоять, каждый свою версию внезапного нападения немцев.

Как видите, с помощью подсказки о ноте германского правительства врученной 21-го июня нашему правительству, текст перестает быть загадочным папирусом, а четко разъясняет недоумения немецкого генерала. Согласитесь, что, действительно, «странная» позиция советского командования. Немцы ноту вручили, а высшее военное командование «ваньку валяет» — как бы, не спровоцировать Германию на конфликт. Смотрите, мол, на границе по немцам не стреляйте! Вдруг ноту назад заберут и передумают нападать. Более пятьдесяти лет такими сказками нас кормили.

Также, неплохо перекликается с высказываниями Гюнтера Блюментрита и сам Франц Гальдер, упомянутый чуть выше. В своих дневниковых записях по первому дню войны, он так описывает хаос в частях Красной Армии. Есть, как говориться, на что, и у него обратить внимание читателя.

«Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью.

Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для проивника свидетельтвует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать. Можно ожидать еще большего влияния элемента внезапности на дальнейший ход событий в результате быстрого продвижения наших подвижных частей, для чего в настоящее время всюду есть полная возможность».

Хотя и перевод, но нарисованная картина спланированного бардака яснее ясного. Теперь, как говориться, осталось выяснить самую малость: «Кто же позволил, чтобы немецкая армия застала наших красноармейцев врасплох и практически беспрепятственно пересекла государственную границу?» Именно об этом велся, и ведется разговор на протяжении всей работы.

Возвращаясь к основной нашей теме, можно с достаточной уверенностью сказать, что все то, о чем говорилось выше и есть результат примененной, образно говоря, схемы поражения Красной Армии, осуществленной в июне 1941 года нашими заговорщиками.

Но, по счастью, в дальнейшем, все их планы поломал советский народ и главное — Сталин! Всю войну он был врагом № 1 для Адольфа Гитлера и тот скрипел зубами в бессильной ярости от того, что стали рушиться его планы блицкрига. Сколько готовилось попыток покушения на нашего Верховного главнокомандующего, но тщетно. И лишь, когда подельник Гитлера, по поражению нашей страны и Красной Армии, в частности, подлый Никита Хрущев взялся за это дело, оно увенчалось успехом. Еще не написана самая полная и правдивая книга об этом творце «демократической оттепели», которому всех отрицательных эпитетов, характеризующих человека, будет мало.

Он страшнее Гитлера. Сколько своего народа перестрелял в период «массовых репрессий», которые и сам же организовал, — нет счета. Не меньше, чем уничтожил Гитлер в своих концлагерях, выходит. Сохранились, по счастью, некоторые документы в архивах о причастности к «чисткам» Хрущева, до которых не дотянулись его руки, и руки, его подельников.

А Великая Отечественная война? Сколько же народа положили Хрущев с Жуковым и прочими «доброхотами»! Здесь счет, тоже идет на миллионы. Все котлы, как правило, были там, где был Хрущев и его, верный помощник Жуков. Это весь 41-й и 42-й годы. В 43-ем, уже на Курской дуге, в полосе Воронежского фронта, Хрущев пакостничал, как только мог. Прорыв-то, немцев, максимальный по глубине, произошел именно здесь, у Ватутина, где членом Военного Совета был Никита Сергеевич. Перечислять все прегрешения Хрущева с братией, нет времени и места в данной работе. Единственное, о чем хотелось бы помечтать, так это о том, что бы, за всё, что он сделал с нашей страной и советскими людьми — Хрущев попал бы в ад. А черти, варили бы его на медленном огне и по сей день, и, если это так, то пусть это действо продлится, как можно дольше!

Глава 34. Катастрофа на дороге

Теперь нам предстоит попытаться ответить на вопрос, поставленный в предыдущей главе. Почему Сталин продолжал оставаться на своей даче, и даже, не выступил по радио, поручив это сделать Молотову?

Когда, я выдвинул предположение о покушении на Сталина, то опирался в основном вот на какие факторы: стрельба и отравление. Соответственно привел и доводы, но они самому не показались на 100 % убедительными. Увы! Но, что делать? — тема, уж больно, деликатная. Слабость моей позиции, была вот в чем: используемый прием, в покушении на высокопоставленное лицо, как правило, не повторяется. И на то, есть причина. Ведь, лицо подвергнутое нападению, в случае неудачи заговорщиков, обратите на это особое внимание, предпримет в дальнейшем, соответствующие меры предосторожности по этому действию. Так как, стрельба планировалась использоваться в 1937 году, и заговор был раскрыт, то были приняты соответствующие жесткие меры по недопущению проникновения вооруженных лиц в Кремль. При входе личное оружие отбиралось. Поэтому стрельба в Кремле отпадает. Отравление, скорее всего, было осуществлено в 1953 году. Значит, ранее, оно не использовалось. Таким образом, эти два способа покушения в сорок первом, определенным образом можно исключить. Что же у нас остается? Выбор довольно ограничен, но один, довольно распространенный способ по устранению высокопоставленных лиц, остался неиспользованным. Я говорю об автокатастрофе. В советское время в 1980 году, таким способом был устранен Петр Миронович Машеров, первый секретарь Компартии Белоруссии. По этому поводу, в энциклопедии выпуска 1982 года даже не рискнули указать причину его кончины, чтобы, на всякий случай, не привлекать к этой смерти внимание читателей. Как всегда отделались скромной нейтральной фразой: «Умер в 1980 году». Получается: жил человек, работал, не болел и вдруг — бац! и ушел в мир иной. Так что автокатастрофа довольно распространенный вариант при сведении счетов с соперником. Способ этот не нов, так как и в данной работе есть упоминание об автокатастрофах с летальным исходом. Это и генерал Захаркин в 1944 году, и генерал Берзарин в 1945 году.

Давайте, рассмотрим, как версию, этот вариант покушения на Сталина. Как вы думаете, уважаемый читатель, можно ли найти по этому делу какие-нибудь свидетельские показания или что-либо близкое к этому? Сразу скажу, что весьма и весьма затруднительно. Неужели, думаете, что преступники не заметали следы по данной теме? Конечно, нет ничего такого, что прямо бы указывало на покушение именно в дорожной катастрофе, но, косвенные улики, все же, находятся. Кое-что нам подсказал В.Жухрай. Просто так, лечащего врача, ночью к Сталину, не повезут. Кроме того, отсутствует история болезни вождя. То, что предложено общественному мнению, историей болезни трудно назвать. Так, какой-то обрывок из 1953 года, якобы, по поводу смерти вождя. Можно подумать, что Сталин не болел ни разу в жизни. Даже, Преображенский Б.С. — специалист по уху, горлу, носу, должен же был оставить в истории болезни какие-либо записи. Хотя бы рецепт на применение чайной соды для полоскания горла, в крайнем случае. Если же именно так, только 1953-им годом, представлена история болезни Сталина, то трудно тогда говорить о смерти в результате старости и, тем более, о не перенесенном, якобы, инсульте. Как правило, предпосылки высокого кровяного давления коры головного мозга должны были проявляться и отражаться в записях его истории болезни. Поэтому исчезновение Сталинской истории болезни, играет в пользу моей версии, так как травмы или что там было на самом деле, должны же были быть отражены профессором Преображенским (пусть пока им, по версии В.Жухрая) в результате осмотра пострадавшего и в дальнейшем его лечении.

Итак, на поиск. Как вы думаете, волкогоновы и им подобные, постараются увести нас в сторону? Значит, уже сообщение этих субчиков надо рассматривать со знаком «минус», т. е. понимать, как противоположное.

Даже в нашем варианте, можно исходить из следующего. Если, как я предполагаю, в июне 1941 года наши заговорщики устроили Сталину автокатастрофу, то оставшись в живых, предпринял ли он дополнительные меры предосторожности при поездке на автомобиле? Вряд ли, ответ будет носить многовариантный характер.

Но, сначала приведу журналистские страсти-мордасти. Они разбросаны по газетным сайтам, но, как правило, похожи одна на другую.

«Подозрительный Сталин никогда не пользовался одной и той же машиной. Постоянно менялись номерные знаки, которые устанавливались только сзади. Никто из водителей кремлевского Гаража Особого Назначения (ГОН) не знал, на каком именно автомобиле сегодня поедет Иосиф Виссарионович. А перед самым выездом из Кремля Сталин имел обыкновение менять свой маршрут, начиная с того, через какие ворота поедет кортеж — это он решал сам, буквально в последнюю минуту перед выездом».

Так и видится, следующая картина: Власик свертывает в трубочку листки с фамилиями шоферов и бросает в свою фуражку. Иосиф Виссарионович, откладывает свою неизменную курительную трубку и нехотя достает из глубины перевернутого головного убора своего верного «холуя», листок с фамилией водителя кремлевского ГОНа. Тот, на которого пал «жестокий» жребий, после уведомления, лихорадочно начинал привинчивать на свою машину новый номерной знак.

Однако, по свидетельству очевидца, Сталинский кортеж до войны ездил «по одним и тем же улицам, в одни и те же часы». И только «в военные годы стали ездить каждый день разными маршрутами, чтобы уберечься от покушений немецких диверсантов».

Понятно, что война — особый режим поездок, но зачем ёрничать по поводу поездок в мирное время. Хотя определенная безопасность соблюдалась. Обратите внимание! До войны, как известно, Сталин был более благодушен к автоперевозкам. Война — это особый период, а вот послевоенный — это уже бронированный вариант передвижения.

Как оказалось, не знаешь, кого больше бояться? Если немецких диверсантов НКВД арестовывало и даже известна история их поимки, то с нашими «любителями рыночных отношений» до сих пор все покрыто мраком непроглядной тайны. Так и не пояснили читателям, кого же боялся Сталин после войны, если до самой кончины продолжал ездить на бронированном ЗИС-115?

Значит, имелись на то основания!

Вот еще один триллер о предвоенных годах.

«Поездки Сталина по Москве в конце 30-х годов совершались в режиме большой секретности. На крышах домов располагались снайперы, сотрудники ОРУДа перекрывали движение, а "Паккард" сопровождали четыре машины охраны (сегодня в кортежах президентов стран СНГ их по меньшей мере 10). Впереди шли два фаэтона "Линкольн КБ" с мощным 12-цилиндровым мотором и откидным верхом, который не мешал круговому ведению огня, а сзади ехали два "ЗИС 101" с сотрудниками охраны».