2015-05-12
709
В Москве в издательстве «Мысль» в серии «Путешествия. Приключения. Поиск» в 1971 году вышла книга Владимира Моложавенко «Голубые родники» с подзаголовком «От истоков до устья Дона». Второе издание этой книги под заглавием «От Иван-озера до Азовского моря. Путешествие по Дону» вышло также в Москве в «Профиздате» в 1982 году. В книге более пятидесяти очерков. В них рассказывается о тихом Доне, о городах, селах, станицах, расположенных на его берегах, об исторических местах и событиях, когда-то происходивших на Дону. Два очерка - «Серебряные берега» и «Долина потухших вулканов» - посвящены нашему городу. Автор книги родился и вырос на Дону, здесь же, в глубь веков уходят и корни родословной его предков. Поэтому все описание путешествия проникнуто необычайной любовью к Дону и ко всему живущему на его берегах. Нам, жителям Павловска, расположенного тоже на Дону, близка и понятна эта любовь. Дон, воспитавший и вскормивший нас, как и автора упоминаемой книги, также дорог и близок павловчанам. Он нам Сопутствует всю жизнь и очень часто вспоминается вдали от родных мест, как наша малая Родина.
И все же, несмотря на искреннее уважение к автору, нельзя умолчать о тех грубых и нелепых ошибках, которые встречаются в этой книге. Можно было бы на все это и не обращать внимания, прочитать, посмеяться над глупостями, упоминаемыми в книге, поставить ее на полку и забыть. Но ошибки не просто остаются в книге и лежат в ней никем не востребованные. Нет, они входят в нашу жизнь, живут в ней, распространяются местным и областным радио среди населения, печатаются в брошюрах и тем самым создают неправильное представление об истории нашего края.
Вся несусветная чепуха в книге начинается с того момента, когда село Белогорье для едущего на теплоходе туриста скрывается за лесными дубравами. Но, оказывается, «это не просто дубравы. Отсюда начинается Шипов лес».
Вот тебе и на! А мы-то всю жизнь думали, что Шипов лес берет начало от Ерышевки, Поддубного, Михайловки и Воронцовки. А он начинается от Белогорья. Автор явно путает дубравы Большого леса с Шиповым.
«Холмы здесь крутые, сплошь укрытые густыми кронами дубов». С теплохода, который плыл по Дону из Белогорья в Павловск, никак нельзя разглядеть «крутых холмов» Шипова леса, находящегося за 15 километров. Автор увидел возвышенные места возле озера Тахтарова (так оно именовалось на картах прошлого века), покрытые дубами, приняв их за Шипов лес.
Далее читаем: «Он (то есть Шипов лес) начинается сразу у берега - густой, загадочный, с холодным полумраком. Тень от дубов ложится на волны». То, что автор путает, приняв дубраву Большого леса на левом берегу Дона за Шипов лес, вполне очевидно, ибо нигде в Шиповом лесу нет такого места, чтобы «тень от дубов ложилась на волны» Дона.
Но это пока присказка. Сказка будет впереди. «В Шиповом лесу, между прочим, создан был по указу Петра «Государев зверинец», и в нем на воле содержались редкие птицы и дикие быки». Ох, уж этот зверинец и государев сад! Им в краеведческой литературе не повезло больше всего. То писали, что они находятся за Доном, то указывали расположение их за Осередью, а теперь решили поместить их в Шиповом лесу.
У автора этих строк есть план окрестностей Павловска за 1871 год, где ясно обозначен этот запутавший всем голову государев сад, в котором был зверинец. Мы уже как-то писали в газете, что находился он севернее поселка Лесной и чуть выше купеческого сада, который когда-то был около поселка Заосередные Сады. По нашему определению (сопоставляя старинный план с местностью) в районе бывшего государевого сада сейчас находятся пахотные земли ТОО «Родина».
Но о каких диких быках нам хотел поведать автор, так и не удалось предугадать. О зубрах?
Ояках? Ни тех, ни других здесь никогда не было. Можно по этому вопросу сослаться на авторитетное описание специалиста в области фауны, российского академика Самуэля Гмелина, который в 1768 году, то есть через 43 года после смерти Петра 1 посетил Павловск и описал животный мир его окрестностей. Вот дословная выдержка из этого описания: «В пятнадцати верстах отсюда, при речке Серион (Осереда) находится государевый лес, который называется Шиповым лесом. В сем лесу и в околичных степях водятся медведи, волки, лисицы, куницы, зайцы, русаки (род зайцев, которые зимой шерсти своей не меняют), горностаи и векши», то есть белки. Вот и вся фауна Шипова леса. О быках ни слова. Предположим, что они жили в заповеднике. Прошло всего лишь 43 года после смерти Петра I, и об этом факте нельзя еще было забыть.
Несколько лет тому назад во время проведения Дня села в Покровке в исторической справке было сказано, что Петр I во время приезда в нашу местность застал в одном селе несколько человек, которые убили лося. И с того дня он приказал это село именовать Лосевом. Все это, конечно, выдумка досужих людей, которые абсолютно не знают истории нашего края.
Во-первых, если верить записям Самуэля Гмелина, то в петровское время лосей у нас не было. Это одно. А второе - в то далекое время считали, что природные богатства у нас безграничные и били всех животных беспощадно, не думая о том, что когда-то им может наступить конец. Поэтому убийство лося (если в такое можно поверить) считалось тогда обычной охотой, а не нарушением каких-то запретов. Выдумщики современное положение с охраной диких животных перенесли в эпоху Петра I, в которой взгляды на природу были совсем другие. Для постройки к Азовскому походу 1696 года более 1 300 различных судо-единиц были вырублены почти все леса в Воронежской губернии, и никто не задумывался, а что же будет потом.
Научное объяснение специалиста по воронежской топонимике В.А. Прохорова говоритОтом, что село Лосево получило «нынешнее наименование по приказному этой слободы П.В. Лосеву».
Похоже, что до Петра I и после него в Шиповом лесу не было ни лосей, ни косуль, ни кабанов, ни диких коз, иначе бы Самуэль Гмелин в своем описании не упустил бы таких «мелочей» и обязательно упомянул о них.
Далее в книге Владимира Моложавенко о Шиповом лесе сказано: «Рубили вплоть до двадцатых годов (имеется в виду 1920 год), пока не объявили лес заповедным».
Еще Петр I объявил Шипов лес заповедным, за порубку деревьев которого, годных для кораблестроения, грозила смертная казнь.
Вокруг Шипова леса через каждые 5 верст были установлены столбы с виселицей для устрашения и напоминания о смертной казни самовольным порубщикам. «Стоит этот лес, взметнув свои могучие кроны высоко над холмом возле устья Осереди». Возле устья Осереди нет никакого Шипова леса.
В 1989 году, к 280-летию со дня основания г. Павловска, тиражом в 5 тысяч экземпляров была издана в местной типографии небольшая брошюра по истории города. Подготовлена она была к печати идеологическим отделом райкома КПСС. И все эти выдумки Владимира Моложавенко о нашем городе без всяких изменений и исправлений перенесены были в эту брошюру.
Читаем теперь историю нашего города в этой брошюре:«... стоит маленький, весь одетый в камень, городок на песчаных дюнах». Ну и ну! Всю жизнь мечтал побывать в Прибалтике и посмотреть на золотые холмы песка, пересыпаемого ветром по берегу лазурного моря. А оказалось, что не надо никуда ездить: дюны-то у нас прямо на улицах, особенно на Манжарке. Может быть, в допетровскую эпоху на месте старого города и были настоящие дюны, какими мы привыкли их представлять. Но говорить сейчас о том, что Павловск стоит на песчаных дюнах, просто смешно. Где эти холмы песка, перемещаемого ветром? Их нет у нас. И далее: «Город по указу Петра I строили капитально, копируя в чем-то Павловск в устье Невы - с царским дворцом, тюрьмой и хлебной биржей, церковью на балтийский манер, с башней для часов, где время отбивали колокола, с фонтанами в парке, в котором деревья размещались не только по строго вычерченной схеме, но еще и по ранжиру».
Петр I и его приближенные, посылая указы о строительстве и благоустройстве нашего города, не могли «копировать в чем-то Павловск в устье Невы». Павловск петербургский был основан в 1796 году, то есть через 71 год после смерти Петра I. Поэтому он не мог копировать с того, чего еще не было. Да и расположен-то он, если уж быть абсолютно точным, не в устье Невы, а за 26 километров от него. Если бы я сказал, что Воронцовка расположена в устье реки Осереди, то надо мной бы посмеялись и посоветовали бы сходить провериться у психиатра Калашникова. А Павловск петербургский расположен почти на таком же расстоянии от устья Невы, как и Воронцовка от устья Осереды. Где эта тюрьма и хлебная биржа, построенные в Павловске при жизни Петра I, где эта церковь «на балтийский манер», где фонтаны в старом парке, да и сам парк с деревьями, размещенными по строго вычерченной схеме, да еще и по ранжиру? Не было, и нет ничего. Все это выдумка заезжего туриста и его перенимателей.
Особенно большие разногласия у меня произошли с инструктором райкома партии Калининым Александром Николаевичем, который готовил эту брошюру, по поводу вот этой строки, упоминаемой в ней: «Основанная в 1931 году Павловская МТС по тем временам уже имела хорошую технику: на ее вооружении было 88 тракторов, 8 комбайнов, 35 сложных сеялок, 36 молотилок». Что значит: «... по тем временам?» Мы понимаем это так - к 1931 году. И никто меня не мог убедить, что в это время в мастерской уже ремонтировались комбайны. 1929-1931 годы - это период раскулачивания зажиточных крестьян. Выходит, что вместе со скотом и сельхозинвентарем у кулаков отбирали и комбайны. Не правда ли, смешно и даже глупо? Ради справедливости стоит заметить, что правильно машинно-тракторная станция называлась не Павловская, а Павлодонская.
Но оставим на время юбилейную брошюру, вернемся к книгам Владимира Моложавенко и посмотрим, что он еще небывалое открыл в истории нашего города. «Время не пощадило старый парк, а каменные постройки покрылись морщинами трещин». Посмотрите на сельскохозяйственный техникум, бывшее уездное духовное училище, посмотрите на здание гимназии, на педагогическое училище, где до революции было реальное училище. Этим зданиям без малого сто лет, а они стоят, как игрушки. Бывшей Казанской церкви в этом году исполняется двести двадцать лет, но и она не «покрылась морщинами трещин». Ведь предки-то строили на века.
«Дальше они не прошли». Речь идет о немецких войсках, которые в июле 1942 года подошли к берегам Дона. Вернее было бы написать: «Дальше они не пошли». Есть директива Гитлера от 5 апреля 1942 года за №41, в которой говорится, что если город Воронеж с ходу немецким войскам взять не удастся, то нет смысла задерживаться и все наступательные танковые дивизии армии «Юг» направить по правому берегу Дона на Сталинград, чтобы потом овладеть нефтеносным Кавказом. Немцы страдали от нехватки горючего, поэтому так и рвались к Сталинграду и Кавказу. Войскам союзников - итальянцам, венграм и румынам - было приказано подготовить оборонительные рубежи на правом берегу Дона и провести здесь зиму.
Немцы «особенно упорно били по высокой башне с часами, хотели остановить время». Вся озлобленность немцев на нашу соборную колокольню с часами заключалась в том, что в районе летней киноплощадки «Спутник», во время войны еще не существовавшей, стояли две батареи 122-миллиметровых гаубиц. Они при помощи телефонного кабеля были соединены с соборной башней, на которой находился наблюдатель, корректировавший стрельбу из этих орудий. Немцы, без сомнения, замечали его движения вверх и вниз по лестнице и старались из минометов уничтожить его. И второе: до войны на самой вершине башни была укреплена железная звезда большого размера. Немцы ее видели в бинокль, бесились от своей беспомощности уничтожить ее, поэтому в гневе обрушивали на башню массу мин, одиннадцать из которых при прямом попадании разорвались на ее стене, остальные же — на земле около башни. Уже после войны звезду сняли. Она была вся изрешечена осколками. И никому тогда в голову не пришла мысль сохранить ее как экспонат для будущего краеведческого музея.
«Каждое утро под огнем поднимался на башню человек, чтобы завести большим ключом часы». В этом эпизоде автор допустил сразу три ошибки. Во-первых, немцы никогда не стреляли утром, потому что наблюдать против солнца за разрывами снарядов на нашей территории и корректировать стрельбу было очень трудно. Во-вторых, завод часов осуществляется на целую неделю, поэтому каждое утро подниматься на башню не было необходимости. И, в-третьих, если бы Василий Захарович Коровянский, который длительное время заводил башенные часы, прочитал эти строки («чтобы завести большим ключом часы»), то он бы непременно расхохотался, потому что для завода часов нет никакого ключа. В верхней части башни установлена ручная лебедка, при помощи которой снизу поднимается гиря весом около ста килограммов. Опускаясь потом вниз, она дает ход часам в течение целой недели.
«Часы не остановились. Но человек, который сберег для Павловска точное время, погиб от смертельного осколка. Как солдата похоронили старого часовщика в братской могиле вместе с героями армии, оборонявшей Павловск».
Как говорили в старину - «свежо предание, а верится с трудом». Никто не погибал, никого не хоронили, тем более в братской могиле. Одни только красивые слова. Если бы это действительно было так, то на мраморной плите братской могилы как-то бы да обозначили, что здесь похоронен и часовщик, погибший в дни войны. Однако этого нет. Да и мы, современники тех событий, прожившие всю войну в Павловске, даже никогда и не слышали о гибели часовщика и тем более о его похоронах в городском парке.
Я обращаюсь к тем павловчанам, кто был участником этих событий. Поделитесь своими воспоминаниями о тех далеких днях. В какое время года вы его хоронили, сколько присутствовало народу, кто его хоронил - военные или гражданские представители власти, почему родственники согласились схоронить его в общей могиле, а заодно и поясните, как это получилось, что никто даже и не попытался хоть чем-то обозначить, что в этой братской могиле лежит и павловский часовщик, геройски погибший при исполнении своих обязанностей?
Такой надписи нет ни на новой плите, ни на той, что была положена сразу же после пере-захоронения солдат. Я могу ошибиться в своем утверждении из-за давности лет, но, насколько мне помнится, погибших солдат во время обороны города от немецких фашистов в парке не хоронили. В 1973 году по всему побережью Дона были собраны останки похороненных ввоенное время солдат и перезахоронены в городском парке в братской могиле, где и была установлена надгробная плита с их фамилиями и зажжен Вечный огонь. «Говорят, Репин искал типажи для своей картины не только на Волге, но еще и здесь, возле Павловска».
Автор в первом издании книги не называет конкретно, о какой картине идет речь. Но, без сомнения, он имеет в виду картину И.Е. Репина «Бурлаки на Волге», написанную в 1870-1873 годах. Если бы это действительно было так, то нам, павловчанам, было бы чем гордиться в искусстве. Учителя художественной школы показывали бы своим учащимся репродукцию с картины художника Репина «Бурлаки на Волге» и не без гордости сообщали им, что великий художник искал прототипы для своей картины не только на Волге, но и на Дону, возле Павловска. Но, увы! Ничего подобного отыскать не удалось. Автором этих строк, а также бывшим директором художественной школы В.Н. Шатским и художником города В.И. Животягиным просмотрены были многие монографии о жизни и творчестве И.Е. Репина. Нам бы самим хотелось отыскать что-либо положительное по этому вопросу, а именно: был ли И.Е. Репин на Дону до 1870 года. Но после долгих поисков так ничего и не удалось найти в подтверждение этих легкомысленных слов, брошенных людям безответственным автором.
«До революции в заштатном Павловске было семь тысяч жителей». Павловск никогда не был заштатным городом. Заштатный - это город, который не является административным центром уезда. Просто - город без уезда. Заштатным в Павловском уезде был город Гвазда (ныне село Бутурлиновского района). Он числился городом, но не имел своего уезда и административного центра.
«У мебельного комбината грузили в контейнеры полированные серванты и стулья: прежде Шипов лес давал древесину на корабли, а сейчас снабжает сырьем краснодеревщиков». Автор книги описывает Павловск 1982 года, когда перед началом перестройки все руководители магазинов затаились и, не пополняя свои отделы новыми товарами, ждали свободного отпуска цен. Ни в одном магазине жители города не могли купить в то время простой табуретки, а автор книги увидел в Павловске целый мебельный комбинат, на котором краснодеревщики выпускали... стулья. По всей вероятности, автору рассказывали про Воронцовский деревообрабатывающий комбинат, на котором использовалась древесина дуба из Шипова леса для изготовления мебели. Но со временем автор книги подзабыл, где расположен этот комбинат, и поместил его в Павловске. В нашем же городе мебельного комбината никогда не было.
В Павловске «над тротуарами ломятся от тяжести поспевающих плодов яблоневые ветки». Не похоже, чтобы они свисали над тротуарами. Не так воспитаны наши юнцы, чтобы допустить такую вольность и такое безразличие к свисающим из-за забора над тротуарами веткам с яблоневыми плодами. Я могу привести десяток примеров более внимательного, более «хозяйственного» подхода нашей молодежи к плодовым деревьям, растущим вдоль тротуаров.
По улице Комсомольской у дома жителя города Михаила Иноземцева несколько лет тому назад поспела растущая близко над забором малина. И что же? Нашлись такие завистники на чужое добро, которые пришли ночью, отломили сверху ползабора и оборвали малину. И лома- ли-то деревянный забор, очевидно, не втихаря, чтоб никто не услышал, а со смехом, с гыгыканьем, вот, мол, мы какие герои, нам на все наплевать. На улице Набережной и по улице Ленина поспели крупные, растущие над тротуаром вишни. Охотников оборвать «не мной посаженное» нашлось много. И хозяин опрыскал вишни каким-то белым раствором (может быть, даже мелом), чтобы обмануть воров и показать им, что вишни отравлены ядохимикатами. И после всего этого увиденного слова В. Моложавенко о свисающих над тротуаром яблоневых ветках с плодами кажутся наивными и малоубедительными.
Не повезло в книге не только городу, но и расположенным вблизи селам: «Здесь две Буй- ловки: Украинская - на правом берегу, Русская - на левом. Сельсовет один».
И здесь совершенно очевидная выдумка. Пришлось специально позвонить в Русскобуйловский сельский Совет и выяснить, был ли в семидесятых годах для Русской Буйловки и Украинской Буйловки один общий сельский Совет. Оттуда ответили, что такого никогда не было, да и не может быть, потому что села принадлежат двум разным районам.
Еще мне хотелось бы сказать несколько слов о том, как все ошибки входят в нашу повседневную жизнь. В юбилейной брошюре 1989 года, о которой мы ведем речь, сказано, что государев сад и зверинец находились за Доном. Павловская гимназия, оформляя краеведческие стенды, перенесла эту ошибку и тоже написала, что сад и зверинец были за Доном. А этот стенд прочтут тысячи учащихся и тоже уверуют в то, что сад со зверинцем был именно за Доном, а не за Осередой.
Когда в канун 50-летия со дня Победы над немецко-фашистской Германией мы услышали по областному радио передачу, подготовленную «Донскими вестями» о герое-часовщике, мы смеялись и над выдуманным героем, и над теми, кто вдохнул в него новую жизнь. Так и представлялся перед глазами пожилой сгорбленный старик, который тяжело поднимался по ступенькам лестницы вверх, с трудом удерживая на плечах метровый железный ключ, чтобы им завести башенные часы и тем самым сохранить для павловчан точное время.
А может быть, мы и по сей день чего-то еще не знаем? Так пусть тот, кто готовил эту передачу для областного радио, покажет нам надгробие, где обозначена фамилия этого героя-часовщика, и я первый хочу положить на его могилу букет тюльпанов.
И еще просьба от нас, радиослушателей, к организаторам этой передачи: повесьте хотя бы на неделю в наш краеведческий музей этот исторический ключ, при помощи которого во время войны заводили башенные часы. Нам очень хочется посмотреть на него.
Не все, конечно, из упомянутого здесь, выдумал из своей головы В. Моложавенко. Несомненно, кто-то же ему рассказывал о Павловске, о его достопримечательностях. И какой же надо было обладать безответственностью, чтобы человеку, который собирается написать о своем путешествии книгу, наговорить такой безалаберной чепухи.
В 1989 году я уже один раз пытался высказать свое мнение о райкомовской брошюре и о правдивости изложенных в ней фактов. Но редактор газеты JI.A. Бричковский уверял меня в том, что все в ней верно, и стал ссылаться на то, что текст для брошюры был взят из книги
В.Моложавенко (чего, в общем-то, делать не разрешается), а книга эта вышла в Москве. А все, что издается в Воронеже или в Москве, уверял он меня, в правдивости изложенных фактов сомнений не вызывает: там все проверено.
Спрашивается, а кто их проверял? Что, редактор будет копаться в архиве целый месяц, чтобы узнать, был или не был И.Е. Репин в Павловске? Все эти доводы о проверенных фактах нисколько не убедительны. Для наглядности хочу привести один очень характерный пример. В Воронеже в 1966 году в издательстве Воронежского университета вышла книга, и не просто там какого-то проезжего туриста, а очень серьезное исследование по медицине: «Организация здравоохранения в Воронежской области». В ней на странице 69 сказано, что Павловский детский костно-туберкулезный санаторий в годы войны был разграблен немецко-фашистскими захватчиками. По утверждениям редактора, книга вышла в Воронеже и все приведенные в ней факты проверены. Если вы слепо верите Воронежу или Москве, то верьте и оставайтесь при своем мнении, а мы будем верить не Москве и не Воронежу, а справедливому разуму и абсолютной истине. И никто нас не сможет убедить, даже Москва, что Дон протекает возле Шипова леса и тень от дубов ложится на его волны. Ради защиты своих членов по партии и ими изданной брошюры редактору приходится пренебрегать истиной и выдавать черное за белое.
Мы не случайно вспомнили о юбилейной брошюре, которая была выпущена к 280-летию со дня основания г. Павловска. Подходит уже новая юбилейная дата нашего города - его 290-летие, и к новому юбилею готовится новая брошюра. И если мы в ней прочтем, что Петр I предлагал сделать наш город центром России вместо Петербурга и основать «стольный город» не у Воробьевых гор, где стоит ныне Москва, а именно на Дону, что второй кризис наш город претерпел после того, как решено было быть «стольному городу на Воробьевых горах», где середина земли, что в Павловске остались единомышленники Марии-пещерокопательницы, которые горели желанием построить в нашем городе Храм-Лавру наподобие Киево-Печерскои, что перед двухэтажным сосновым дворцом Петра I, который стоял на крутом берегу Дона, раскинулся удивительный государев сад со зверинцем, то и будущей брошюре от изобилия таких необычных краеведческих «изысков» будет предначертана такая же незавидная слава, как и ее райкомовской предшественнице.
Постскриптум
За пять лет после опубликования этого очерка в газете никто даже и не заикнулся о том, что он был на похоронах героя-часовщика и что его могила находится в таком-то месте. Когда я работникам центральной библиотеки сказал: «Вы давали материал для радио. Покажите мне, где же все-таки похоронен часовщик», то они мне с досадой ответили: «Что вы к нам пристаете со своим часовщиком. Ну, был так был, а не был - так и не был. Какая тут разница? Поговорили - и все». Вот тебе и на!
