Об основании ораторского искусства

§ 97. Из предыдущих замечаний явствует, что различные роды и степени словесности проистекают от различных действий души. Красноречие есть высший талант, объемлющий все тоны слова, начиная от простой прозы до поэзии: следовательно, и источником своим должно иметь высшую способность умственную, в которой сосредоточиваются все дары душевные. Так думали Аристотель, Цицерон и прочие древние риторы, приписывая всю силу убеждения ораторского одним умозаключениям. <...>

§ 98. Самый план и ход мыслей оратора в те минуты, когда он готовится говорить пред судиями и народом, служат доказательством, на чем основывается будущее торжество его. Сперва произносит он втайне свое мнение, потом требует отчета от самого себя, почему он так думает. Если первые ответы его неудовлетворительны, он, согласно учению Цицерона, приводит их к вопросам постоянным и вечным, т. е. к истинам общим. Таким образом, оратор, отвечая на собственные вопросы и разрешая самим им предложенные возражения, неприметно из простого предложения составляет полный трехчленный силлогизм, из силлогизма — пятичленный довод (quinque-partita argumentatio), о котором предлагали правила Аристотель и Феофраст и который вообще был весьма уважаем древними. Цицерон также употреблял его не без цели, ибо он сам доказывал его важность в своем сочинении об изобретении. Сей отзыв его повторен и в приписываемой ему Риторике к Гереннию.

§ 99. Выше замечено, что суждение или предложение в собственном смысле не что иное есть, как скрытое умозаключение или следствие скрытого силлогизма; следовательно, при рассматривании частей пятичленного довода могут возникнуть новые вопросы, из решения коих должны составиться новые умозаключения. Таков ход мыслей оратора: он не прежде останавливается, как по открытии доводов очевидных, кои не требуют уже никаких новых пояснений.

§ 100. Но все сии подчиненные доводы суть лишь одного главного умозаключения или различные способы проявления одного и того же ума; следовательно, и самая ораторская речь (oratio) не что иное есть, как ум в действии, - ум, постепенно раскрывающийся и облекаемый в слово (ore expressa ratio). Вот из каких стихий составлялись грозные тучи Периклова красноречия, разражавшиеся над Грецию молнией и громами! Ими Демосфен разрушал замыслы Филипповы и вития римский торжествовал столь долгое время на торжищах, в сонмах народных и в Сенате. <...>

§ 139. Ежели допустим, что риторика учит выражать мысли ясно, правильно, красиво, приятно, хорошо, то смешаем сию науку с логикой, грамматикой и эстетикой. Сверх того, красота и приятность суть следствия согласия и других свойств речи; да и может ли проза иметь эти свойства конечною причиною? Это только средства, в некоторых случаях ведущие к цели, предполагаемой сочинителем. Конечно, риторика имеет много общего с логикой, грамматикой, пиитикой ж эстетикой, но от всех сих наук отличается тем, что или касаясь их предмета, или употребляя одинаковые с ними средства, или приводя к той же цели, она всегда и везде говорит только о том и для того, чтоб изложение и расположение речи совершенно соответствовало намерению говорящего, о чем, ни одна из сих наук не го­ворит непосредственно. Слово же хорошо не имеет определенного значения, следовательно, не может ничего определять.

§ 140. Нельзя также допустить и того мнения, что риторика учит только красноречию. Нет сомнения, что красноречие, принимаемое в значении искусства, составляет предмет ее; однако же можно писать как должно, выполнять все требования речи относительно назначения оной, и вместе с тем некрасноречиво, ибо это не всегда нужно писать; и притом для красноречия недостаточно только одной науки — для этого нужно иметь дар природы, который достается в удел немногим. Следовательно, красноречие относится к риторике как отрасль искусства к общей науке и отличается от словесности вообще как часть от целого; оно посредством слова управляет волею читателя или слушателя. Красноречию можно противоположить просторечие, которое состоит в простом выражении мыслей или знаний, не только не имеющем, да и не предполагающем никакого отношения к воле и решимости читателя. Оно, сообщая мысль, не хочет ни увлекать, ни убеждать.

§ 141. Всякая наука имеет две главных части: теоретическую и практическую; следовательно, и риторика, ежели примем ее за отдельную науку, также разделяется на две части: первая — теоретическая или общая риторика — по общему закону всякой теории излагает общие свойства и законы речи прозаической, отношения составных ее стихий, т. е. мысли и слова, главные роды ее, проистекающие из разности самых значений, выражаемых прозою; впрочем, это рассмотрение речи и законов ее во многом может быть приложено и к самой поэзии. Практическая риторика, или частная, рассматривает употребление речи прозаической, приложения ее к общественным потребностям и житейским отношениям и частные видоизменения каждого рода ее. <...>