Систематические ученые сочинения

§ 300. Цель систематических сочинений двоякая: одни пишутся для чтения знающих науку и в ней усовершающихся, другие – для преподавания науки незнающим. Первые называются учеными, вторые – учебными.

Ученые книги называются полными именами наук. Например: история, физика, математика. Учебные – чаще ограничиваются условиями. Например: руководство к истории, сокращение истории, физика для детей и др.

§ 301. Достоинство ученой систематической книги состоит в основательности начал, в постепенной связи и полноте частей, словом, в системе ее и в ясном, приличном слоге.

Системою называют связь и полноту всех частей, относящихся к одному целому, – все, что необходимо для составления полного целого, полной науки.

§ 302. Достоинство учебной книги, удерживая систему науки, требует еще известной методы, а для больших успехов ищет симметрии и пропорции. Слог учебной книги, сверх ясности и приличия, предполагает краткость. „Quid – quid praecipies, esto brevis“[91] – совет разума в устах Горация.

Есть люди, кои, не затрудняясь различиями, почитают систему и методу одним и тем же. Но система значит только полный состав и связь науки, а метода – ее расположение по способу преподавания. Размеры в учебной книге полезны не для преподавания (ибо оно почти всегда или ускоряется, или замедляется от разных причин), но для облегчения памяти учащихся. Им легче видеть, помнить и повторять в малых частях (в таблицах или картинах), нежели в
огромном целом, которое кажется для них беспредельным.

§ 303. По трем главным отраслям науки (см. выше § 294 примеч.) есть и три главные методы: метода ума – философская, метода рассудка – математическая и метода памяти – историческая.

§ 304. Философская метода бывает двух родов: аналитическая – начинает с общего обозрения и постепенно разлагая, раздробляя на части, доходит до самых неделимых; синтетическая – начинает с неделимых и, постепенно слагая, совокупляя части, восходит к общему началу. Напр.:

Машина (огромные часы) есть в своем роде система, т. е. собрание частей, относящихся к одному целому и имеющих связь между собою. Вы хотите показать ее? Разлагайте же части, сперва главные, потом вторичные, и, наконец, разберите до самых малейших. Вот метода аналитическая (раздробительная). Или другим образом: начинайте с неделимых, покажите, как одна часть соединяется с другою, как обе совокупляются с третью и, наконец, составьте всю машину. Вот метода синтетическая (совокупительная). Например: Реторика есть система. Вы разделяете ее на части, части – на отделения, отделения – на что вам угодно меньшее. Вот метода аналитическая. Грамматика – также система, но она начинает с букв, соединяет буквы в слоги, совокупляет слоги в слова, наконец, из слов составляет предложение. Вот метода синтетическая.

§ 305. Математическая метода есть постепенный ряд следствий или начал, выводимых одно из другого непосредственно и непрерывно.

Это цепь, где каждое звено связывает предыдущее с последующим; это – лестница, где нельзя стать другою ногою на следующую ступень, если первою не утвердимся на предыдущей. Таков закон рассудка и наук точных.

§ 306. Историческая метода есть последствие времени; она требует того порядка, в каком следуют происшествия. Делится на два главные роды: на этнографический и синхронистический.

Этнографическая повествует отдельно о каждом народе; синхронистическая повествует совокупно обо всех народах в одно время. Оба отделяют происшествия эпохами, т. е. главными или важными событиями, и пространство времени от одной до другой эпохи именуют периодами (см. § 216).

§ 307. Всякая наука беспредельна – ars longa, vita brevis[92] – но если назначается к преподаванию, то ограничивается временем: а) время для сего дается известное – дни с днями в симметрии, а б) часы с часами в пропорциях:

а) Всякий преподающий волею или неволею должен вместить свою науку в границы данного времени – иначе не достигнет цели;

б) Ограничивая науку по данному времени, он может образовать ее и по данной форме как изящное произведение. – И если поэзия овладела гармониею музыки и красками живописи, если мимика заняла благородство от скульптуры и сама уделила выразительность декламации, то неужели словесность – изящное искусство – не осмелится, при необходимости, занять правильную наружность и внутренние удобства от архитектуры?..

Примеч. Прочность здания зависит от качества материалов, правильная и при том красивая наружность – от соразмерности в целом (symmetria); а внутренние удобства – от равномерности частей (proportio). Всякую обветшалую часть легко вынуть и вставить, а здание науки – как родимая хижина – оста-ется.

§ 308. Симметрия и пропорция (архитектура учебной книги) – есть такое достоинство, которое дает науке правильную наружность и внутренние удобства. Оно полезнее для учащихся, нежели гармония и украшение слога для читающих.

Мы лучше знаем предмет, когда помним его место, лучше помним место, когда оно в симметрии с целым и в пропорции с частями. И если бы что-нибудь забыли, то само место спросит нас, что мы забыли... Например: Календарь – есть система. Он следует исторической методе и являет месяцы с месяцами в симметрии, а дни с днями в пропорции. Взгляните ж на его удобство, начиная от стенного календаря на листочке до 4 фолиантов Четьих Миней! Вы вдруг видите целое и части; знаете, где что быть должно; представляете его и в воображении, и на бумаге; и, видимо, делите на столько равных частей, сколько вам угодно.

§ 309. Учебная книга, представляя книгу по известной методе, в симметрии и в пропорциях, есть некоторым образом прекрасное здание, озаренное ярким светом и открытое снаружи и внутри, куда всякому войти хочется, где всякий вдруг видит целое и части, связь и постепенность, видит предметы – каждый на своем месте, в пропорции с другими, и где все, видимо, делится на столько равных частей, сколько иногда бывает нужно и учащимся и учащему.

Вот бесценные, ничем не заменимые удобства для учения, памятования, повторений и для самих испытаний. Тут действует не одна память, но ей служат в помощь и воображение, и память. – Я скажу больше и скажу без всякого высокомерия: если мы, преподавая науку, не открываем в ней симметрий и пропорций (разумеется, не математических, а учебных, приличных данному времени), то мне кажется не наука виною... Она так легко повинуется тому, кто ее любит, и охотно уступает ему лестное право располагать собою.