Глава 10. Русские не умеют жить. Политэкономический взгляд на потребности

По ходу обсуждения предыдущего поста встал вопрос об отношении к власти большинства народа в настоящее время. Заглянул тут в статистику. Делаю и ещё кое-что. Потом, в следующем "посте" расскажу. Ведь чем больше будет частностей, тем меньше будет ясности. Есть ОДИН обобщающий, интегрирующий образ нынешнего русского человека. Для всех социальных слоёв, для всех возрастов, для всех имеющих политическую окраску или успешно обходящихся без оной.

Это образ человека, купившего билет, но севшего не в тот поезд. Что в такой ситуации делать? До ближайшей станции в любом случае ждать. С трудом понимать, что свой поезд уже тоже ушёл. Лихорадочно размышлять, выйти на следующей станции или ещё через какое-то время. С ужасом ожидать появления контролёров и надеяться их обмануть (вот в принципе и суть отношения к государству!). Понятия не иметь, как теперь вообще быть. Уповать на высшие силы. Подозревать в каждом входящем в вагон лицо, которое вот сейчас предъявит права на твоё место. Вымученно любезничать с соседями.

ВСЕ русские сегодня чувствуют себя не на своём месте. От президента до бомжа. И этот комплекс человека, севшего не в свой поезд, возник именно у русских. Причем не сегодня. И не вчера. Он начал появляться и оформляться с середины 20 века. Когда стало выясняться, что русские вообще не умеют жить. Их национальный характер вообще не приспособлен к тому, чтобы жить. Наш русский национальный характер приспособлен к тому, чтобы ВЫ-ЖИ-ВАТЬ.

То есть русские вообще-то очень жизнеспособны, жизнестойки. Жить они умеют. Помогают выживать друг другу и многим другим. (Например, полякам, спасенным и даже получившим в дар побережье Померании и промышленный район между западной и восточной Нейсе и известным всему миру своими столь сильными чувствами к русскому народу, столь неудержимым нетерпением поскорее припасть к русской земле). Русские не умеют только одного — они не умеют жить богато.

В середине 20 столетия Россия ценой напряжённых и героических усилий сняла с себя тысячелетнее проклятие "голодовок" и присоединилась к тем народам, которые преодолели один этапный цивилизационный барьер. Внешне это совпало с началом вытеснения сельского, земледельческого уклада жизни, который был основополагающим для русского человека. Однако внутренние алгоритмы ПЕРЕМЕНЫ никак не описываются ссылкой на пресловутую "урбанизацию". Масштабная, эпохальная перемена произошла в том, что в СССР вслед за рядом других стран был снят с чисто физического уровня вопрос об удовлетворении потребностей. Продовольствие, тепло, одежда, жилище стали требоваться не просто так, но и с некой "присадкой". Труд стал не просто трудом. Отдых стал не просто расслаблением после трудовых усилий.

Теорию вопроса лучше всего разработал знаменитый американский экономист Джон Кэннан Гелбрейт. Он заметил: по мере того, как проблема удовлетворения потребностей переходит барьер удовлетворения потребностей чисто физических, в связке "потребности — производство" начинаются поразительные вещи. До этого барьера потребности создавали производство. После этого барьера роли меняются: производство создает потребности!

Это сейчас нам кажется, будто мобильный телефон и Интернет появились потому, что у нас в них была потребность. На самом же деле это мы потребовались создателям мобильного телефона и Интернета. Это создатели мобильного телефона и Интернета ощутили потребность в нас как в потребителях их продукции и услуг — и они, именно они СОЗДАЛИ в нас соответствующие потребности!

Теория марксизма с ее пониманием обобществления производства как роста взаимозависимостей между производственными единицами и производственными конгломератами — ТАКАЯ теория могла бы пойти и еще дальше и смело сформулировать: обобществление экономического бытия человеческих сообществ дошло до такого уровня, что потребовало обобществить и процессы зарождения, развития и распространения потребностей людей. Могла бы. Но не сформулировала. Зато пообещала "удовлетворение по потребностям". То есть подписалась выступать далее в роли золотой рыбки в сюжете известной сказки А.С.Пушкина. Так уж получилось, что Пушкин написал эту сказку задолго до XXII съезда КПСС. Но изучающим марксистско-ленинскую теорию настоятельно рекомендую конспектировать сказку сразу после прочтения материалов указанного съезда. И станет понятно: программа построения в СССР коммунизма за двадцать лет не была бы утопической. Более того: эта программа БЫЛА ВЫПОЛНЕНА! Даже перевыполнена! Тот коммунизм, который имели в виду составители программы, в СССР был создан. Производство за два десятилетия развилось настолько, что перекрыло все мыслимые и немыслимые потребности того общества, которое было у нас в самом начале шестидесятых годов. Но за те же самые два десятка лет потребности стали совсем иными. Проблема, когда "похлебка жидка", была вытеснена неимоверными страданиями того потребителя, у которого "жемчуг мелок".

Любое развитое общество ощущает опасности, исходящие от стихии формирования и распространения все новых и новых потребностей. Любое развитое общество в этой связи принимает меры, дабы не повторить сюжет "Золотой рыбки". Хорошо известно: в Англии высший класс не пользуется роскошными автомобилями вроде шестисотого "Мерседеса". Производитель оного Германия в этом отношении тоже следует примеру настоящей английской знати — в Германии именно шестисотый "Мерседес" заслужил в определенных слоях общества репутацию неэкономичного, неэкологичного, громоздкого динозавра. Наличие больших золотых часов, колец, "печаток" в Англии давно уже рассматривается как признак принадлежности к низкому классу общества. Английские лорды даже салфетку не могут позволить себе назвать слишком уж вычурным и претенциозным словом “serviette”, а именуют ее просто и ясно “napkin”. В СССР тоже интуитивно принимались свои меры. Появлялось словечко "вещизм". Однако противостоять стихии появления и распространения все новых и новых потребностей невозможно. Здесь, как и в случае с рыночной стихией, принцип борьбы один: уничтожать надо не стихию как таковую, а ее СТИХИЙНОСТЬ. Водная стихия может затопить и утопить. Но та же водная стихия, лишенная стихийности, может вращать колеса мельницы и турбины гидроэлектростанции.

Сию общую философию попробую кратко проиллюстрировать на примере из одной сферы. В ней в наибольшей степени проявляется русское "неумение жить". Больше всего русские не умеют отдыхать. Одна из разновидностей отдыха — путешествия. Казалось бы, какой простор именно для нас, для русских! Особенно для молодых людей! "На вершине стоял, хмельной"… "сияет днем — вершина — изумрудным льдом" … плавал на плоту по Ангаре … научился разводить костер в любую погоду … сам пел всю ночь у костра под гитару, пока ровесник на Западе истуканил в толпе "фанатов" Майкла Джексона … "ребята, ребята — мы будем не в силах — забыть удивительный этот рассвет" … трехнедельное путешествие верхом на лошади, впервые в жизни слился с животным и стал с ним одним существом … пил воду Байкала … Это я о ком? — Да ни о ком! Это я о том недоросле, который МОГ БЫ все это испытать, но потратил время и деньги на то, чтобы швырнуть свое тело на топтаный и перетоптанный песок в Анталии.

В Москве и в подмосковных областях ныне больше людей, побывавших за пределами РФ, нежели людей, побывавших в Сибири. А ездивших туда именно с целью ПУТЕШЕСТВИЯ почти совсем нет! Если кто и видел Сибирь, то только благодаря военной службе или какой-то еще необходимости.

Преодолеть стихийность зарождения и распространения потребностей… В принципе это значит вот что: Русский человек, севший не в свой поезд, должен понять, что трагедии не произошло. Все истеричные вопли об "угрозах" и "вызовах" (вот придет государство-контролер или кто-то иной с правами на твое место!) — все эти вопли ныне отражают не столько остроту проблемы, сколько желание русского человека ощутить себя в привычном мире ВЫЖИВАНИЯ, в мире экстремальных ситуаций и напряжений. Между тем, не столь уж и страшны ни контролеры, ни претенденты на твое место. Проблема по большому счету другая. Надо решить, куда ехать!

Иным уж и захотелось вернуться из этой поездки в давно оставленное село, к холодным и подчас голодным зимам, к теленку за печкой, к испуганному шепоту молитвы перед образами с зажженными свечами, полученными поштучно от батюшки (который получил их по весу), — к патриархальному укладу. Иным уж впору бы забраться на печку и проклинать оттуда "немцев да бурбонов, православие от кривославия не отличающих". Иным уж такой уклад и есть "проявление преизбытствующей христовой благодати" и крепость, "кою прочность и врата адовы не одолеют".

Я таким говорю на их теологическом наречии: "В злохудожну душу не внидет премудрость!"

"Ехать" надо к тому, чтобы жить! Не просто выживать, а именно жить. А этому надо учиться. Надо увлечь, убедить, принудить общество повести себя так, чтобы у всей молодёжи стало престижным снять золотую "печатку" и проплыть на плоту по Ангаре. То есть надо преодолеть стихийность появления и распространения общественных потребностей.