Девушка-дикарка

Гримм, 65

«Жил когда-то король, была у него жена с золотыми во­лосами, такая красавица, что подобной не найти было во всем свете.

Случилось однажды ей заболеть, и, когда она почувство­вала, что скоро умрет, позвала короля и сказала:

— Если ты после моей смерти захочешь снова жениться, то бери себе в жены только такую, которая будет равной мне по красоте и чтобы были у нее такие же золотые воло­сы, как у меня; это ты должен мне обещать.

И вот, после того, как король пообещал ей это, она за­крыла глаза и умерла:

Долгое время король был безутешен и не думал о том, чтобы жениться во второй раз. Но вот наконец говорят ему советники:

— По-иному быть не может — должен король жениться снова, чтобы у нас была королева.

Разослали тогда во все края посланцев на поиски невес­ты, которая бы точь-в-точь походила красотой на покойную королеву. Но во всем свете нельзя было сыскать подобной; а если бы такую и нашли, то не могло быть ни одной девуш­ки, у которой были бы такие же золотые волосы.

Но была у короля дочь; была она такая же красивая, как и ее покойная мать, и были у нее такие же золотые волосы. Вот когда она подросла, посмотрел на нее однажды король и увидел, что она точь-в-точь похожа на его покойную жену, и вдруг почувствовал к ней сильную страсть. И сказал он своим советникам:

— Я хочу жениться на своей дочери: она — точное подо­бие моей покойной жены, а мне никак не найти невесты, на нее похожей.

Услыхали это советники, испугались и говорят:

— Богом запрещено жениться отцу на своей дочери, от такого греха ничего путного не выйдет, а заодно будет ввер­гнуто вбеду и все королевство.

А пуще того испугалась дочь, узнав о таком решении сво­его отца, но она надеялась отговорить его от этого замыс­ла».

Начало сказки, как и в «Шиповничке», указывает на Зо­лотой век, когда человек жил еще в нетронутом единстве со своей душой и в том состоянии, которое сказка называет «царством-королевством». Душа была еще пронизана и ос­вящена мудростью, благодатно дарованной ей древним от­кровением (у нее были золотые волосы). Но древнее откро­вение иссякает, пророческие сновидения угасают (королева умирает, и таких, как она, больше нет на свете). Конечно, из старой душевной сущности родилась новая, как дочь у матери. Она равна матери своей светящейся духовностью, то есть, по сказке, красотой и врожденной мудростью, так как и у нее золотые волосы. Если бы отец захотел жениться на дочери, то остановилось бы развитие, время останови­лось бы на детском состоянии человечества. Но дочь знает, что прародина — рай — должна быть оставлена. Путь чело­вечества идет вниз, и оно собственными силами должно по­вернуть этот путь снова наверх. Он ведет в оскудение и разобщение для того, чтобы человек самостоятельно нашел себя как добровольное дитя Духа-Отца мира.

«И она сказала ему:

— Прежде чем выполнить ваше желание, я должна полу­чить от вас три платья: одно золотое; как солнце, другое - серебряное, как луна, а третье — сверкающее, как звезды; кроме того, хочу я иметь мантию, сшитую из тысячи раз­ных мехов и шкурок, и чтобы с каждого зверя вашего коро­левства было на ней по куску кожи.

Она думала: “Всего этого добыть невозможно, и я отвле­ку этим отца от его дурных мыслей”. Но, однако, король замысла своего не оставил; самые искусные девушки коро­левства должны были выткать три платья: одно — золотое, как солнце, другое — серебряное - как луна, а третье — сверкающее, как звезды, а королевским охотникам велено было поймать самых разных зверей в королевстве и выре­зать у каждого из них но куску кожи. И вот была сделана мантия из тысячи разных шкурок и мехов. Наконец, когда все было готово, велел король принести ему мантию; он развернул ее перед дочерью и сказал:

— Завтра быть свадьбе.

Поняла тогда королевна, что нет никакой надежды отвра­тить любовь отца, и решила она бежать. Ночью, когда все кругом спало, она встала и взяла из своих драгоценностей только три вещи: золотое кольцо, золотое веретенце и ма­ленькое золотое мотовило; а три платья, как солнце, луна и звезды, она спрятала в ореховую скорлупу; накинула на себя мантию из тысячи разных шкурок и вымазала себе лицо и руки сажей».

Три платья пожелала королевна; они настолько тонкой работы, что помещаются в ореховой скорлупе, и она сама кладет их туда. Три оболочки души, сотканные из косми­ческих сил, должна создать для нее отцовская самость. В нужное время она сама достанет их из скорлупы, и они сно­ва будут расправлены. Хотя образы мифов и сказок скрыты от интеллекта, но в нашем языке они еще живы, и человек говорит образнее, нежели сам сознает. «Ну, у тебя и твер­дый орех», — срывается с губ, если люди случайно сталки­ваются головами. И в действительности головной мозг на­ходится как бы в скорлупе. О принципе подобия учил Парацельс, величайший врач средневековья, сам превосходно разбиравшийся в метафорическом языке. По древним представлениям, грецкие орехи укрепляют головной мозг; при­рода подает человеку знак своими формами.

В голове, в мыслящем-мозгу, скрыты способности — три платья, — которые должны развернуться, когда придет вре­мя.

Кроме этого сшита еще мантия из тысячи разных шкурок и мехов. Животные представляют в сказке наши инстинкты и влечения. И хотя человек, будучи венцом творения, в высшей своей сущности родствен ангелам, в низшей своей сущности он все-таки имеет животное родство. Здесь и ин­стинктивная хитрость лисы; ум лошади, который надо дер­жать в узде, чтобы он не «ускакал» прочь; мужество льва и львиная отчаянная смелость; упрямство осла и порой его глупость; воля быка и терпение «скота». Все, что имеет во­лосяной покров и теплую кровь, предоставило этой мантии часть своей шкуры, свое соответствие. Душа облачается в эту мантию, лицо и руки чернеют, природа влечений заби­рает власть, видение замутилось.

«Она отдала себя на волю Господню и двинулась в путь. Шла она целую ночь, пока не пришла в дремучий лес. Она очень устала и забралась в дупло дерева и там уснула.

Взошло солнце, а она все продолжала спать, пока не на­стал ясный день. И случилось как раз так, что король, кото­рому принадлежал этот лес, в это время охотился в нем. Подбежали королевские собаки к дереву, учуяли королевну, стали бегать вокруг дерева и лаять. Сказал тогда король егерям:

— Посмотрите-ка, что там за дичь спряталась.

Егеря исполнили его приказ, вернулись назад и говорят:

— Лежит в дупле дерева странный зверь, мы такого еще ни разу не видывали: покрыт зверь шкурой из тысячи раз­ных мехов, лежит и спит.

Говорит им король:

— Вы постарайтесь поймать мне этого зверя живым, при­вяжите его к повозке и возьмите с собой.

Но только егеря дотронулись до девушки, она мигом про­снулась, испугалась и говорит им:

— Я бедная девушка, отцом-матерью покинутая. Сжаль­тесь надо мной, возьмите меня с собой!

И сказали тогда егеря:

— Замарашка, да ты как раз пригодишься на кухне, сту­пай с нами, будешь там золу выгребать».

Ночь и день представляют собой два мира: ночь — время снов, мифологическая эпоха, время детства человечества; день — это время мышления, пробуждающееся и пробудив­шееся рассудочное мышление. День в его расцвете — ясный день — указывает на время логического рассудочного мыш­ления. Душевный человек, живущий образами, засыпает в «дереве» нервной системы, просыпается же человек, живу­щий нервно-чувственной жизнью. Все богатство в прошлом, и, проснувшись, девушка слышит: «Замарашка, ты приго­дишься на кухне».

Так она оказывается во владениях короля, который ста­нет ее супругом. Супругом души является Я. Дикарка пере­шла из душевного мира отцовской самости в мир Я, до уровня которого она должна еще расти и развиваться. Она еще бед­на и должна все начинать сначала. Силы, ищущие познания (егеря короля), выследили дикарку и препровождают ее в ту область, где начинается ее очищение и развитие.

«Посадили они ее на повозку и отвезли домой в королев­ский замок.

Отвели девушке маленький закуток под лестницей, где и света не было, и сказали:

— Зверушка, вот здесь ты и будешь жить и спать.

Потом они послали ее на кухню, и она стала носить дрова и воду, следить за печкой, птиц ощипывать, чистить разные овощи, золу выгребать и исполнять всякую черную рабо­ту».

Мы рассматривали миф о птице Фениксе, которая сгора­ет, жертвуя собой, и вновь восстает из пепла. Этот древний пример напоминает о постоянном очистительном огне и преобразовании, о смерти и воскресении. Гёте выразил это в словах:

И доколь ты не поймешь

Смерть для жизни новой,

Хмурым гостем ты живешь

На земле суровой.

(перев. И.Р.Вильмонта)

Смерть и возрождение должны произойти в сердце. «Слу­жи у печки и выгребай золу», — говорит сказка. Печь, мес­то огня в доме, становится символом источника тепла в доме телесном, символом сердца. Служи силой своего сердца, хочет научить нас сказка, сжигай темное и низкое в очистительном огне, очищайся в пламени истинного воодушевле­ния, а то, что остается, — выгребай, чтобы огонь все время мог прогорать вновь. Носи «дрова»: носи и выноси все вы­сохшее, одеревеневшее, все отмирающее — имеются в виду также отжившие мысли — и разжигай ими огонь, очищаю­щий тебя. Носи «воду»: прислушиваясь к словам, относя­щимся к понятию «вода», — как, например, двигаться к «источникам», «углубляться», «текущая, струящаяся» жизнь, несложно увидеть, что имеется в виду. Это означает окунуться в душевное, освежить «жаждущее» сердце с по­мощью добра, истины, красоты. Древнекитайское стихотво­рение, исполненное мудрости, говорит об этом так:

О, как это прекрасно, как таинственно:

Я черпаю воду, я ношу дрова.

«Так жила Дикарка долгое время в горе и беде. Ах, пре­красная королевна, что еще с тобой станется!

Вот случилось, что устроили раз в замке пир, и говорит она тогда повару:

— Можно мне пойти наверх и немного поглядеть? Я буду стоять у дверей.

Повар ответил:

— Ладно уж, ступай, но только через полчаса ты должна назад вернуться и убрать золу.

Взяла она свою масляную лампочку, пошла к себе в ка­морку, сняла меховую мантию, смыла с лица и рук сажу, и вернулась к ней опять ее прежняя красота. Потом открыла она орешек и достала оттуда свое платье, что сняло, как солнце. Она оделась и поднялась наверх в замок; все усту­пали ей дорогу. Ее никто не узнал, и все думали, что не иначе как явилась какая-то королевна. Вышел к ней на­встречу король, протянул ей руку, стал с нею танцевать, думая в сердце своем: “Такой красивой девушки я ни разу не видывал”. Вот кончился танец, она поклонилась, и не успел король оглянуться, как она уже скрылась, и никто не знал куда. Позвали сторожей, что стояли у замка, спросили у них, но никто ее не видел».

На карту поставлено развитие. Удастся ли подъем? Чело­веческая душа сделала все, что было в ее силах. Ее полная самоотдача вызывает теперь на арену другую силу: Я в блеске своего царствования, высший человек, выходит ей навстре­чу. Если в сказке о Золушке душа следует посланному ей зову, то в нашей сказке описывается, как душа по своей воле и своими силами поднимается вверх (она поднялась наверх на пир). В то время, как Золушка получает в дар брошенный ей птицей сверху праздничный наряд, Дикарка сама достает его из ореховой скорлупы. Пришло время, когда головной мозг становится органом развития мудрости. В процессе мышления человек использует способности, зало­женные в его голове, но только теперь они могут развер­нуться: золотое платье. Нам знакомы многочисленные изо­бражения этого золотого платья в живописи и скульптуре средневекового искусства. Аура души, хорошо известная ясновидящим, изображалась в форме яйца. В то время как образ самого Христа запечатлевался в яйцевидном сиянии (мандорла) всех цветов радуги — образ высшего духовного излучения, — золотая аура указывает на мудрость и душев­ную активность. Современному человеку аура не видна, но он еще может ее чувствовать. Мы говорим порой о ком- либо, что он «светлый человек», он «светится».

«А убежала она к себе в каморку, быстро сняла с себя платье, вымазала лицо и руки сажей, надела меховую ман­тию и снова стала Дикаркой. Пришла она на кухню, хотела было приняться за работу — убирать золу, а повар и гово­рит:

— Это ты отложи до завтра, а свари мне сейчас для коро­ля суп, мне тоже хочется немного побыть наверху. Но смот­ри мне, чтоб ни одни волос в суп не попал, а то потом я не дам тебе ничего есть.

Повар ушел; и сварила Дикарка для короля суп; навари­ла она хлебной похлебки, постаралась сделать ее как можно лучше, и, когда похлебка сварилась, достала она свое золо­тое кольцо и бросила его в миску. Вот кончились танцы, и велел король принести ему суп; отведал он супа, и он так пришелся ему по вкусу, что ему показалось, будто лучшего он никогда не едал. Доел он всю миску и — увидел на дне золотое кольцо, и никак не мог понять, как оно туда попа­ло. Велел он тогда позвать к себе повара. Испугался повар, услышав о таком приказе, и говорит Дикарке:

- Ты, должно быть, уронила в суп волос; если это прав­да, я тебя побью.

Приходит повар к королю, а король его спрашивает: “Кто этот суп варил?”

Говорит повар:

— Я его варил.

Л король говорит:

— Нет, это неправда, он сварен по-другому и куда луч­ше, чем прежде.

Отвечает повар:

— Должен признаться, что варил его не я, а варила его Дикарка.

И сказал король:

— Ступай и позови мне ее сюда.

Пришла Дикарка, а король ее спрашивает:

— Ты кто такая?

— Я бедная сирота, нет у меня ни отца, ни матери.

Спрашивает король дальше:

— А ты кем у меня работаешь в замке?

Она отвечает:

— Да я ни к чему не пригодна, разве что только пинки да побои получать.

Спрашивает король дальше:

— А откуда ты взяла кольцо, которое оказалось в супе?

Ответила она:

— Об этом кольце я ничего не знаю.

Так и не смог король ничего узнать, и пришлось ему ее назад отослать».

С высоты своего переживання Дикарка вновь возвраща­ется в повседневность, получив новую способность: она го­товит для короля, повар готовит из земных даров пищу для нашего тела и должен знать, что для кого полезно и благот­ворно. Нашему внутреннему миру необходима способность, распознающая пищу для нашей сущности. Это происходит в каждом человеке с определенной бессознательной уверен­ностью. Можно различить, что ты получаешь — камни или хлеб, жаждешь ли ты духовной пищи. Это еще бессозна­тельное древнее деление и различение названо в сказке ста­рым поваром.

Когда связь между женственным души и мужественным духа создается на столь осознанном уровне, как здесь, тогда душа может уже самостоятельно готовить пищу. Во время своего учения и очищения она обрела познание и может предлагать его целыми объемами (полная миска хлебной похлебки). Больше того: благодаря бедности земной жиз­ни, которую она научилась выносить и преобразовывать — как бедная сирота без отца и матери, — она может предла­гать в дар то, что взяла с собой в дорогу как приданое - предрасположение: заключенное в себе, закругленное вне времени сознание своего - Я, кольцо. Она кладет кольцо в хлебный суп: заключенное в себе сознание Я покоится в приобретенном душой познании (в хлебе). Эго познанное открытие два раза прошло через жар сердца — ведь хлеб сперва был испечен в жару печи, а затем еще раз сварен в похлебке. Этот процесс непостижим для интеллекта: «Об этом кольце я ничего не знаю». Такая высокая степень раз­вития могла бы составить определенную опасность. Поэто­му следует испытующий вопрос: «Ты кто такая?» и смирен­ный ответ: «Бедная сирота без отца и матери». Старое на­следство исчерпано, душа полностью настроена на самое себя. О кольце она ничего не знает. Знает ли смиренне, есть ли вообще и насколько процветает единение с духовным? Зна­ние об этом уже может означать гордыню.

«Спустя некоторое время был устроен опять пир, и Ди­карка попросила у повара позволения, как и в прошлый раз, сходить на него поглядеть. Повар ответил:

- Ладно, но, смотри, через полчаса назад возвращайся, да свари королю хлебной похлебки, которая ему так по вку­су пришлась.

Побежала она в свою каморку, быстро умылась, достала из ореховой скорлупы платье, что было серебряное, как луна, и надела его на себя. Поднялась она наверх в замок и была похожа на королевну. Вышел к ней навстречу король, был рад ее видеть опять, и как раз в то время начинался танец, и они танцевали вместе. Но только кончился танец, она ис­чезла так быстро, что король не успел заметить, куда она скрылась. А убежала она к себе в каморку, стала снова Ди­каркой и пошла на кухню варить хлебную похлебку. А по­вар был наверху; и вот достала она золотое веретенце, бро­сила его в миску и налила туда похлебку. Подали ее коро­лю, и он ее ел, и похлебка ему понравилась так же, как и в прошлый раз; велел король позвать повара, и пришлось тому и на этот раз признаться, что эту похлебку варила Дикарка. Призвали Дикарку опять к королю, но она ответила, что для одного лишь годна, чтоб получать пинки да побои, что о золотом веретенце она ничего не знает».

Во второй раз идет Дикарка на пир, достав и развернув теперь серебряное платье, долго покоившееся в ореховой скорлупе. Золотое платье сравнимо с солнцем и означает мудрость, согревающую, оживляющую, пробуждающую мудрость, родственную солнцу — без солнца мы не были бы мыслящими людьми, серебряное же платье указывает на то, что душа в своих глубинах родственна и луне. Луна воздействует на жизненные ритмы, ведь семя и росток, все, еще не рожденное, растет, подчиняясь ритмам луны. Ко­ренная основа всего наследования, врожденный темперамент, ночная сторона нашего существа также связана с луной. Овладение этой основой нашего существа требует более ин­тенсивной силы, чем достижение мудрости в процессе мышления, так как оно подразумевает внутреннее преобразова­ние характера вплоть до генетических предрасположенностей. Если сангвиник становится основательным, флегматик - проворным, холерик — мягким, а меланхолик — жизнерадостным, это значит, что они работают над своим сереб­ряным платьем. Оно снова вынимается из ореховой скорлу­пы, то есть приобретается работой головы, мыслительным проникновением. Тем самым становится возможным новый масштаб познания (еще одна миска хлебной похлебки, и в ней — золотое веретенце). Золотое веретенце — символ, обратный заговоренному веретену королевны Шиповничек. Почему оно преподносится только теперь? Потому что только теперь человек преобразован вплоть до сил продолжения рода и генетических предрасположенностей. Сейчас речь идет уже не о содержаниях мыслей, то есть о мудрости, которой можно достичь, учась и упражняясь, а о собственной дея­тельности мышления, способа, как прядутся мысли. Насколь­ко иначе, чем флегматик, мыслит холерик! Научиться прясть, как мастер, уже в мыслительном процессе развить мудрость - именно это означает золотое веретенце. Дикарка преподносит его королю: до сих пор активное мышление было женственно-душевным, теперь субъективно-душевный процесс стал объективно-духовным. Мышление становится личност­ным, пронизанным Я. Говоря по-современному: одушевлен­ное мышление одухотворяется. Снова происходит испыта­ние, и снова в ответе проявляется смирение.

«Устроил король в третий раз пир, и случилось все также, как и прежде. И хотя повар сказал:

— Дикарка, а ты, видно, колдунья, должно быть, и в суп что-то подкладываешь, отчего становится он таким вкусным и нравится королю больше, чем тот, что варю я.

Но она долго его упрашивала, и наконец он отпустил ее на короткое время побывать на пиру. Надела она платье, что сняло, как звезды, и вошла в нем в зал. И снова король танцевал с прекрасной девушкой, и ему казалось, что она никогда еще не была такою красивой. В то время как он танцевал, надел он ей незаметно на палец золотое кольцо и велел, чтобы танцы продолжались подольше. Кончился та­нец, и он хотел удержать ее за руку, но она вырвалась и быстро затерялась среди гостей. Побежала она второпях в свою каморку под лестницей, но так как она пробыла в за­мке больше, чем полчаса, то она не успела снять с себя прекрасное платье, а набросила только меховую мантию и не смогла второпях вымазаться вся сажен, и вот одни палец остался у нее белым. Прибежала Дикарка на кухню, свари­ла королю хлебную похлебку и, только повар ушел, поло­жила в нее золотое мотовило».

Проникнув в духовный, мир благодаря постоянному об­щению со своим высшим Я, душа может познавать в мыш­лении мировые законы; она становится микрокосмом в мак­рокосме. Она достает из ореха звездное платье; это наивыс­шее из того, чего может достичь человек. Так осуществляет­ся новый масштаб познания — третья миска хлебной пох­лебки. А полученное в наследство золотое мотовило теперь молено использовать и преподнести в дар.

Так же как мотовило сматывает спряденные нитки в пря­жу, а пряжу — в моток, так в результате предыдущего раз­вития складываются вместе нити мысли, соединяясь во все­объемлющие идеи.

В душевном эта возможность была только заложена, в своей индивидуальной личности человек может теперь жить в идеальном (король получает мотовило).

«Увидел король золотое мотовило на дне миски и велел позвать Дикарку. И вдруг он увидел, что у нее белый па­лец, а на пальце кольцо, которое он подарил ей во время тайцев. Схватил он тогда ее за руку и крепко зажал, и толь­ко она хотела вырваться и убежать, вдруг распахнулась слег­ка меховая мантия и засверкало на ней звездное платье. Схватил король мантию и сорвал ее с нее. И вот стали вид­ны золотые волосы, и она предстала перед ним во всей своей красоте, — никак нельзя уже было ей скрыться. А когда она смыла с лица сажу и золу, то стала она прекрасной, и подобной красоты еще никто на свете не видывал.

И сказал король:

— Ты моя милая невеста, и мы никогда с тобой не расста­немся.

А потом и свадьбу сыграли, и жили они в счастье и дово­льстве до самой смерти».

Звездное платье становится неотъемлемой собственностью; тем самым душа освобождается от влеченческих свойств своей природы: меховая мантия спадает с нее. Истинная сущность раскрывается. Золотые волосы, бывшие некогда олицетво­рением благодатного озарения, становятся выражением достигнутого собственными силами, собственным очищением и преобразованием просветленного мышления. Видение про­шлого в ясновидческих снах преобразовано в мыслительное видение будущего: «Она была прекрасной, и подобной кра­соты никто еще на земле не видывал». Так же как просвет­ляется видение (лицо), так же просветляются и деяния (руки перестают быть черными). Играется свадьба, на языке образов — королевская свадьба. А так как тело и душа преоб­разованы, мы можем назвать ее химической свадьбой.