Подлинник 6 июля 1775 г.
1775-го года июля 6-го дня Секретно
По указу ея императорского величества в Уфимской правинциальной канцелярии, слушав экстракт, учиненной ис производимого следственного дела о бывших в злодействах Уфимскаго уезду Сибирской дороги Шейтан-Кудейской волости старшине Юлае Азналине и сыне ево башкирце Салавате Юлаеве, которые 1-го числа майя сего году присланы в здешнюю провинциальную канцелярию, при предложении от его высокопревосходительства господина генерал-порутчика, оренбургского губернатора и ковалера Ивана Андреевича Рейнсдорпа, а к нему доставлены от его сиятельства господина действительного тайного советника генерал-прокурора и разных орденов ковалера князь Александра Алексеевича Вяземского.
И во исполнение высочайшего ее императорскаго величества повеления определено: о них, Юлае и Салавате, по притчине непризнания их в причиненных ими во время бывшаго мятежа злодействах, учинить следующее:
О первом, то-есть, о Юлае — сам ли он от злодеев отстал и у начальника Тимашева явился, а затем и в жительствах башкирских от верных старшин и лут- чих людей наведаться,—не столько ли он, Юлай, наполнен злом, как его сын, и не был ли в злодеяниях ему соучастником. И буде по разведанию найдется первое, что он, Юлай, подлинно привлечен к злодею силою, второе, сам явился, третие, о злодеяниях на него показано не будет, а не меньше, естли будет понем и верное в поведении его добром поручительство, так в таком случае, освободя его, Юлая, от всякого наказания, поступить бы по силе всемилостивейшаго ея императорскаго величества прошлого 1773-го году ноября 29-го дня, манифеста.
|
|
Буде ж по разведанию окажется, что он, Юлай, столько ж в злодеяниях находился, как и его сын, а равно и собою не явился, то бы в таком случае наказать его, равняясь преступлениям его, и здешним ныне обстоятельствам.
А о втором, то есть о сыне его Юлаевом, Салавате, держась правосудия, о всех его злодействах в самую точность на месте, в Оренбургской губернии, где от него все злодейства происходили, наследовать и обличить самыми злыми его деяниями, чрез таких людей, кои самоличные свидетели были чинимых им самим бесчеловечных убивств. И буде найдутся такие непорочные ему в его злодействах обличители, то не останется труда. Извлечь из него и о сем собственное признание. А при том бы не оставить вывести в том о нем следствие того, что где он, кем и когда пойман.
И буде при вышесказанном наследовании обличен он будет во всех разслушанных о нем злодеяниях и убивствах верным и точным доказательством, то бы в таком случае зделать о нем такое решение, чтобы он был, в страх другим злотворцам, наказан как злодей во всех тех башкирских селениях, где от него самые злейшие варварства и убивствы происходили. И, наконец, в последнем селении поступить бы с ним по состоявшемуся в прошлом 1754-м майя 13 дня указу и послать вечно в каторжную работу в Рогорвик.
|
|
Естли ж де, паче чаяния, в злейших убивствах и тиранствах он, Салават, не обличится, то б наказать ево, равняясь винам его и здешним ныне в Башкирии обстоятельствам. И то же самое правосудие требует, чтобы о подсудимом, в каком бы он преступлении оглашен не был, но во оном прежде надлежит его обличить, а потом уже судьбу его решить, но не по одним, однакож, токмо слухам, а по существу доказательств в самом деле преступленей его.
Определено: оной учиненной экстракт отослать к его высокопревосходительству при репорте с подписанием во оном мнения следующего содержания, что означенные Юлай и Салават нашлись действительно:
Первой, Юлай, в службу злодейскую вступил и протчих к тому привел добровольно, и из единаго токмо усердия к злодею Пугачеву по присланному от него к нему, Юлайке, письму, и когда свободно еще было ему, не совращаясь на то злодейство, уйти в ближайшия крепости или сюда, в город, на защищение. Будучи же в той сволоче, раззорял и сожигал он, Юлайка, и с сыном своим, Салаваткою, заводы и протчие селении, в каком случае весьма неможио быть бес кровопролития. Сими зладеями, как то и по чинимым из дел, производящих по сим обстоятельствам в Уфимской провинциальной канцелярии справкам оказалось, что оба они, Юлайка и сын ево Салаватка, после уже всемилостивейшаго ея императорского величества манифеста, состоявшегося 29-го ноября 1773 году, на Симском заводе священника и крестьян всего человек до шестидесят, перекололи до- смерти, и потом, разграбя, весь завод выжгли. А Юлайка, хотя и явился к воинской команде в деташамент коллежского советника Тимашева, но не сам собою, а по вызову старшины Каскина Самарова и Кутлугильды. Из чего видится, что он и далее того злодейство свое продолжать был еще намерен.
Салаватка же столько усердствовал к сказанному злодею Пугачеву, что он сначала полковником, а потом и брегадиром над частию скаредной оной злодейской сволочи от него, изверга Пугачева, будучи назван. И для раззорения городов, крепостей, заводов и селений, также и набору в присоединение к себе людства посылан был неоднократно, что исполнял со отменною на зло охотою. А естли бы обратиться в верность и прежнею подданическую к ея императорскому величеству должность желал, тоб как главному над тою сволочью начальнику весьма и во всякое время свободно было уйтить и явиться в верности пребывших и нераззорен- ных городах. Но он не только сего не зделал, но, вместо того, еще и на дальшия злодеяния всегда уклонялся, то есть, самым делом, как выше значит, приказанное ему от изверга Пугачева, исполняя, города, крепости, заводы, селении раззорял и выжигал, повелевая при том сволоче своей жителей тех мест умерщвлять, насильства и разнообразные мучительства делать, не щадя и малых детей. Сверх того во многих местах сражался с верными воинскими командами, где также не бес кровопролития, причиненного и верной стороне быть случалось. А, наконец, отряженною от деташамента подполковника Аршеневского партиею 25 числа ноября 1774 года, после состоявшегося всемилостивейшаго ея императорскаго величества манифеста, в бытность ево на злодействе пойман, а сам не раскаясь, и от того никак не отставал, ежели бы таковому никогда не учавствовавшемуся продерзателю и злодею не препятствовала только поимка.
Но и потом, оба они, будучи уже. И в главном правительстве, Тайной Экспедиции истиннаго в злодеяниях признания, по вкоренившимся в них злостям, не учинили. Салаватка же, сверх того, и здесь, в содержании под караулом, держась худаго своего состояния, вымыслил написать и доставить в жительство свое и в те самые места, где произвесть велено о злодеяниях ево следствие, письмо с тем, чтобы показуемое в уезде было с прикрытием тех ево злодеяней, в чем также доказан салдатом Чюдиновым явно. А сам, будучи издавна на продерзости только уклоняться скор, а не признателен в истинности, то и в том не открылся, чтоб оное им зделано было.
|
|
А ис того и примечается, что они льстятся только чрез то отбыть от должного по законам за чинимыя их злодействы воздаяния. И хотя но столь многим изысконностям и нет их собственного признания, но когда сто- ронния уездные люди, бывшие при действии злодеяней и самых смертных убивств, чинимых ими, Юлайкою и Салаваткою, допрашиванные в уезде нарочно отсель посыланным переводчиком Третьяковым, а привезенные сюда в здешней канцелярии точно в том их обличают, то уже и не нужно извлекать из них то признание, которого они, как выше значит, открыть нимало не хотят.
А и без того, в разсуждении толь многих на них обличеней, Уфимская провинциальная канцелярия, по мнению своему, полагает, что все прописанные выше сего злодеяния и самые смертные убивства неповинным действительно от них и по повелению их же происходили, а потому оба они за все те их злодеянии, по включенным во оном экстракте законам, хотя и неминуемо подлежали бы смертной казни, но во уважении беспримерного ея императорскаго величества ко всем впадшим в вину всевысочайшего матернего милосердия, а к тому еще и вследствие имянного ея императорского величества в приобщенной при предложении его высокопревосходительства господина генерал-порутчика, оренбургского губернатора и ковалера Ивана Андреевича Рейнсдорпа, точно об оных злодеях данного его сиятельству господину действительному тайному советнику генерал- прокурору и разных орденов ковалеру князь Александру Алексеевичу Вяземскому, в копии значившагося повеления, на страх другим злотворцам, наказать обоих их, как злодеев, во всех тех селениях, где от них самые злейшие воровства и убивствы происходили, кнутом. И, наконец, в последнем селении поступить с ними по состоявшемуся в прошлом 1754 году майя 13 дня указу, вырезав ноздри и поставя на лбу и на щеках знаки, послать вечно в каторжную работу в Рогорвик, дабы они, как немаловажные злодеи, будучи отсель так отдалены, к дезертацыи и х каковым либо еще вредным замыслам способов не имели.
|
|
Более ж о всем том предать на высшее разсмотрение и решимость его высокопревосходительства, господина генерал-порутчика, оренбургского губернатора и ковалера Ивана Андреевича Рейнсдорпа.
Алексей Борисов
Сергей Аничков.
Крестьянская война 1773—1775 гг. на территории Башкирии, N° 208.