Ужас как предельный страх

Ужас — это страх, выходящий за пределы материального предмета. Это страх перед бездной, лежащей за пределами любой материальной опасности. В состоянии ужаса материальная, физическая опасность может быть лишь символом, выражающим опасность метафизическую.

Рассматривая эту особенность ужаса, отделяющую его от страха, Хайдеггер глубоко осознал, что в ужасе человек не стремится спастись активностью, а напротив, цепенеет в покое. «Страх перед чем-то касается всегда... каких-то определенных вещей, — пишет он. — Поскольку боязни и страху присуща эта очерченность причины и предмета, боязливый и робкий прочно связаны вещами, среди которых находятся. В стремлении спастись от чего-то... они теряются и в отношении остального —... в целом «теряют голову».

При ужасе для такой сумятицы уже нет места. Чаще всего, как раз наоборот, ужасу присущ какой-то оцепенелый покой...»[6]

Ужас есть предельный страх, который перестает быть страхом и становится чем-то иным. Ужас — это огромная тень страха, тень, которая шевелится сама по себе. Ужас — это трансцендентный, метафизический, потусторонний страх.

В ужасе, в отличие от страха, всегда сквозит глубинное удивление. В ужасе есть намек на чудо. Это схвачено языком в слове «чудовище», где ужасное соединилось с удивительным и чудесным.

Есть еще одна особенность ужаса, отделяющая его от страха.

Ужас как переживание и бытие чаще всего рождается при встрече с бездной Ничто. Призрак Ничто присутствует в любом ужасе. Ужас перед Ничто — это страх перед собственными пределами, перед непредсказуемостью собственного Я, возможностью абсолютного изменения своей личности.

В тайне Ничто скрыта тайна ужаса. Ничто воспринимается нами как челюсти, которые могут раздробить личность-самосознание, сравнять с материей. Поэтому ужас — это страх не за тело, а за душу. Это страх за личность. В ужасе мы боимся утратить свое лицо. Более того, мы боимся обезобразить его.

В ужасе перед нами вспыхивает разрушающая мощь Ничто, и вместе с тем в настроении ужаса мы познаем Ничто как врата, пройдя которые, мы становимся совсем иными. В ужасе мы познаем Ничто как смертельно ранящую и возвышающую силу. Это позволяет нам глубже уяснить смысл собственного существования и утвердиться в этом существовании.

В ужасе мы восклицаем всей полнотой бытия: наше существование не есть Ничто, не может быть Ничто, не должно быть Ничто!.. Нельзя не согласиться с таким высказыванием Хайдеггера: «В светлейшей ночи ужасающего Ничто впервые происходит простейшее раскрытие сущего как такового: раскрывается, что оно есть сущее, а не Ничто»[7].