2015-05-26
367
Замкнувшись в предельном бытии, человек ощущает безнадежность. Он путешествует от тоски к влюбленности. И наполняется новой тоской, которая выводит к ужасу и отчаянию.
И тогда предельное бытие начинает разрушать его. Он вступает в мир безграничной боли. Эта боль налагает оковы на творческие возможности человека. Становление покидает его, он превращается в узника состояний и настроений. И тогда приходит гнев, который взрывает замкнутые на себя состояния, настроения и порождаемые ими поступки и обстоятельства. Но превращая все это в хаос, из которого может появиться новая открытость, гнев одновременно наполняет хаосом и саму личность. Бушующий гневный хаос внутри личности отрицает саму возможность открытости.
Гневный хаос личности — это продолжение и предельное обострение хаоса и тоски, и ужаса, и отчаяния. Это хаос не поверхности, а глубин — мироощущения, мировоззрения и миропонимания.
Глубинный характер роднит хаос гнева с хаосом отчаяния. Но если хаос гнева — это взрыв личности, то хаос отчаяния — это плавящаяся личность. И порой только через взрыв гнева возможно превращение хаоса отчаяния в космос.
Это напоминает рождение новой Вселенной. Взрыв — и расплавленная масса отчаяния становится космосом из множества звезд. Но взрыв превращает хаос в космос, если он не является лишь взрывом. Вызванный отчаянием, взрыв гнева способен творить новый космос лишь тогда, когда человек проникает в причину гнева: гневающийся на кого-то, в конце концов гневается на самого себя.
И тогда сам гнев устремляется за свои пределы. Он переживается как рождение просвета предельного бытия. Это означает устремление за пределы хаотичности и безысходности этого бытия.
Обычно гнев мобилизует человека на борьбу с внешней опасностью. Он сметает страх, заставляет потускнеть ужас, отодвигает отчаяние. Но за все это приходится платить опустошением. Гнев вводит человека в те аффективные состояния, в которых он «не помнит себя». Человек перестает отвечать за свои поступки и, вернувшись в себя, или стыдится, или пугается совершенного. После ситуации гнева дух часто ощущает себя израненным.
Когда же гнев устремляет против внутренней опасности, он приобретает одухотворяющий характер. И если при этом борьба вырастает в творчество, гнев не разрушает личность, а наполняет ее грозовой радостью, становясь ветвистой молнией, освежающей мир. Индусы прекрасно выразили это в образе Шивы, скандинавы — Тора, а славяне — Перуна.
Гнева стоит не избегать, а направлять его энергию на освобождение от безысходности и хаотичности предельного бытия. Но чтобы это произошло, личность должна обладать путеводной нитью. Такой нитью становится надежда.
§ 25
