От какого наследства мы отказываемся?

Иосиф Дискин

Стратегия

Какая модернизация нужна России

Опять пришло время разбора коренных проблем развития России.

Мы наделали уже довольно ошибок, чтобы научиться на них, понять причины неудач. Одновременно груз ошибок уже так велик, что утяжелять его – значит угрожать самой будущности России на пороге немалых испытаний. Наши заклятые партнеры раздраженно наблюдают за ростом влияния России, осознают ее ключевую роль во всех глобальных сценариях. И их ответ не заставит себя ждать: тактическое одергивание сменится стратегическим прессингом.

Разбор нужен и для подготовки модернизационного рывка. Мы уже подкачали мышцы, и пора чертить «дорожную карту». Но цена ошибки велика. Профукать ресурсы, упустить шанс – просто, получить второй – вряд ли.

Но главное – в России появились те, кто может создать энергию рывка. Впервые в нашей истории сложилась критическая масса людей, уже не ждущих от государства опеки и наставлений, а полагающихся на собственный разум и жизненный опыт, готовых решать свои жизненные проблемы. Это, по существу, и есть «Новая Россия», способная прорваться сквозь путы господствующих мифов.

От какого наследства мы отказываемся?

Массовая мифология развития распялена между двумя полюсами. Либералы, вскормленные мифами Просвещения, убеждены, что идеальный от природы человек жаждет освобождения от гнета всегда злокозненного государства. Нужно лишь ввести «правильные» законы, как у «всех цивилизованных стран», сбить оковы угнетения, и вмиг откроется дорога к свободе, к свету. Этот миф, низвергающий и историю, и культурную самобытность России, уже скукожился, но отнюдь не исчез совсем.

На авансцене сейчас миф о неизменности России. Он упирает на специфику страны, из-за которой здесь не действуют западные рецепты. Но адепты данного мифа не объясняют устройства морозильника, сохраняющего неизменность социальной природы нашего Отечества. Они лишь отсылают к авторитетам великих российских философов, писавших все же довольно давно. Эмпирика радикальных перемен в социальной жизни страны им, по всей видимости, неинтересна.

Освободить из тисков мифов, совластвующих у нас почти два века, может лишь проникновение в специфику российской модернизации. Отрицать ее сегодня способен лишь законченный доктринер. Проникновение в российскую специфику натыкается еще на известный конструкт – «догоняющая модернизация». Однако он исходит из универсальной магистрали, ведущей к «концу истории», и не объясняет противоречия нашего развития.

Мировая история показывает, что успех реформ сильно зависит от образца модернизации. Это может быть комплекс социальных институтов, уживающихся с традициями и нормами общественной морали. Но малоуспешны были попытки взять за образец идейные конструкты, напрочь оторванные от реальной жизни. По принципу: «нарисуем – будем жить». Таких попыток построить «царство Божие на Земле» было много – и реформы Савонаролы, и государство иезуитов в Перу, не говоря уже об отечественных, до боли знакомых попытках.

При подобном взгляде яснее специфика нашей модели модернизации. Каждый модернизационный рывок – жесткое напяливание идейно вдохновленных или прямо заимствованных институтов. Исходные ее посылки: мессианский пыл реформаторов, поддержка радикальной образованщины и традиционная покорность низов. Отечественных реформаторов, несмотря на все их несходство, объединяло игнорирование социальной почвы.

Чем больше разрыв между требованиями к деятельности, необходимой для добротного функционирования внедряемой системы (например, инициативность, организованность, добропорядочность и т.п.), с одной стороны, и наличными жизненными практиками – с другой, тем сильнее потребен нажим государства. Такой нажим, перекраивающий всю ткань жизни, был необходим и при освобождении крестьян («одним концом по барину, другим по мужику»), и при строительстве «светлого будущего» (требующего загнать «клячу истории»), да и при недавнем переходе к рынку.

Издержки нашей модернизации (потеря трети податного населения при Петре Великом, массовые репрессии при большевиках, обнищание народа и деиндустриализация при «демократах») – плата прежде всего за такой тип развития, за неизбывную готовность ломать страну «через колено».

Неизбежный этап подобного рода модернизации – длительная адаптация к новым условиям, возвращение социальной органики. Позитивный исход – навязанные, но не чрезмерно чуждые институты наполняются реальными практиками. В свою очередь, модернизируется и социальная жизнь, оздоровляется нравственный климат.

Угроза успеху – рост наряду с адаптацией социальных напряжений. Большие потрясения взрывают модернизацию. Яркий пример – война 1914 года на пике адаптации российского села к столыпинским реформам. Итог – революция в 1917-м.

Иной исход – модернизационные извращения. Новые формы действуют лишь в интересах «крапивного семени» – коррумпированного чиновничества – и блокируют развитие. Есть и другое знакомое нам извращение – «либеральное бегство государства». Вакуум власти, не замещенный активностью граждан и местных властей, заполняется разгулом криминала, коррупции, самовластием чиновников.

Когда же адаптация не по силам большинству или нравственно неприемлема, тогда нарастают пассивное отчуждение или активное противостояние – модернизационный тупик.

Общая эффективность такой реверсивной модернизации по типу «натиск – откат» вызывает сомнение. Навязанная модернизация приносит успех в локальных проектах: индустриализация, создание мощной армии. Но эти «продвинутые» сегменты оказываются заложниками неорганичности системы. Впоследствии, после снятия ограждений, их затягивает назад, в болото общей неэффективности.

Сегодня, когда нужно инновационное развитие страны, все яснее, что прежний путь навязанной модернизации ведет в тупик. Назрел стратегический поворот к модернизации снизу. Без него нет шанса на выживание России в условиях жесткой глобальной конкуренции.